***
Семён только второй день в лагере. Славя часто была в его компании и немного забила на свой идеальный образ, от чего вожатая была не в восторге: – Она не робот и у неё тоже есть чувства, – встал Семён на защиту Слави, когда она не заполнила какие-то важные документы, из-за которых вожатая со шляпкой получила по шляпке от начальства. – Она – образцовая пионерка, а тут ты приехал, и её образцовость пошла псу под хвост. Славе было неимоверно приятно от того, что на её сторону встали и защитили. Ольга Дмитриевна уж слишком сильно полагалась на безотказность Слави, и ей это вышло боком. Может, эта вожатая наконец-то станет хоть чуточку ответственнее и начнёт что-то делать сама, а не перекладывать свои дела на других с невинной улыбочкой? В благодарность за защиту Славя угостила Семёна припрятанными на «чёрный» день конфетами. Красивая голубая обёртка с летящей белоснежной чайкой. Шоколадные с орешками. Конфеты ел только Семён, а Славя баловала себя лишь чаем без сахара с едва уловимым ароматом ромашки. Образ идеальной пионерки дал трещину, но все сделали вид, будто ничего не произошло: скандал быстро забылся, а Ольга Дмитриевна решила, что «девочке будет полезно научиться людям иногда отказывать». Вечером того же дня Семён заметил, что в голове у него начался полнейший бардак. Настроение то стремилось забраться на Эверест, то прокопаться к центру Земли. Хотелось всё на свете и одновременно ничего. Хотелось послать всех куда подальше и забиться под одеяло, но также и хотелось поднять весь лагерь на уши: снести статую Генды или же разбить стёкла в главном здании. С ним что-то было не так. У него и раньше случались перепады настроения, но не настолько продолжительные и не такие сильные. С ним определённо что-то не так. План Слави начинал медленно, но уверенно работать. Нужно лишь ещё немножко подлить любви в едва горящий костерок и дать ему разгореться в полную силу. – Ай… Прости. Славя споткнулась и упала. Семён поймал её, но лишился на рубашке одной из пуговиц – девушка каким-то образом умудрилась оторвать её. – Да ничего страшного. Это просто пуговица. Я потом пришью, – сказал он чуть раздражённо, убирая пуговицу в нагрудный карман. – Позволь, я пришью? – предложила девушка свою помощь. Парень немного помялся, подумал, но всё же согласился и протянул оторванную пуговицу девушке. Они пошли на склад. У Слави кружилась голова лишь от одного вида оголённого торса Семёна. Пришивая пуговицу, она несколько раз промахивалась и попадала иглой по пальцу от чего белые нитки приобрели слабый красный оттенок. – Прости, – извинялась девушка, вытирая салфеткой попавшие на рубашку капельки крови, стараясь не зацепить ею подкрашенные нитки. Это часть её плана, и она должна его строго придерживаться. – Ничего страшного. Семён выбросил один из своих самых главных жизненных принципов – не доверять и не сближаться с ангелами. Не сближаться с такими идеальными, чистыми и непорочными людьми, к чьёму виду относится Славя. Она слишком идеальна. Но какой бы она идеальной ни была – она лишь притворяется, пряча свои истинные мысли и чувства. Таких людей нужно обходить десятой дорогой и никогда даже не пытаться с ними заговорить, не то что смотреть на них. Только посмотришь и будешь загипнотизирован их красотой, а заговоришь – считай что уже попал в зависимость от них. Семён всегда это знал. Однажды он уже повстречал одного такого ангела и имел неосторожность влюбиться в неё, а в результате она лишила его смысла жизни, а спустя много лет – и самой жизни… почти – вмешалось что-то из ряда вон выходящее. «В этом лагере Славе все доверяют, а значит, и я могу ей доверять», – подумал Семён, но где-то в самой глубине, в бездонной пропасти, куда сбрасываются все ненужные мысли, он подумал совсем другое: «Я не доверяю ей. Она не настоящая. Рядом с ней мне не спокойно».***
Вечером пропал Шурик. Алиса всегда называла его «придурком четырёхглазым», но так уж вышло, что искать этого придурка отправили именно Семёна. Славя не хотела отпускать его одного и вызвалась добровольцем. Её отпустили. Ещё бы не отпустили – она-то подойдёт к делу ответственно. Не то что этот горе-пионер, который и искать-то Шурика не хочет. Славя постоянно выводила Семёна на разговор. Со стороны они могли показаться милой парочкой, но только вот Семёна она неимоверно бесила. Он не понимал, почему не отказался от её компании, а сейчас вынужден терпеть её болтовню. Среди всех девушек именно Славя бесила его больше всего – если остальные держали с ним хоть какую-то дистанцию и изредка нарушали личные границы, то Славя делала это постоянно. Неужели она не понимает, что своим желанием помочь она может доставить больше дискомфорта, чем если просто пройдёт мимо? «Раздражает». “Радует”. «Бесит» “Обожаю”. «Ненавижу» “Люблю”. Они испытывали абсолютно непохожие чувства друг к другу. Семён не мог сказать ей о том, как сильно она его бесит, как она его раздражает и как она ему ненавистна. Ангел, что принесёт ему лишь боль и разочарование, забрав взамен что-то чрезвычайно ценное для него. Ксана так уже поступила однажды. Славя поступит так же. Семён это чувствовал, он это знал, но был не в силах что-либо предпринять – пути назад для него уже были перекрыты. Белокурый ангел заперла пса в клетке и выпускает его лишь затем, чтобы обучить какой-нибудь новой команде. Он лает, кусает, сопротивляется, но всё это временно – рано или поздно он поймёт, что нет на свете ничего лучше, чем дать любимой хозяйке лапу. – Эй! Пойдём уже! – уже не в первый раз Семён вынужден подгонять Славю. Она то и дело останавливается и что-то шепчет себе под нос. «Как же она раздражает!» Славя безумно рада и горда самой собой, но в то же время ей противно на душе – не так всё должно было быть. Она не хотела прибегать к столь радикальным мерам, но он не оставил ей выбора. У неё был шанс повернуть назад. Был шанс переболеть Семёном и отпустить его с миром. Да, верно, это стоило бы моря пролитых слёз и разбитого сердца, но он не виноват – он не принуждал тебя влюбляться в него без остатка, а ты? Что делаешь ты, Славяна Феоктистова? Ты поступаешь бесчестно! Не желая проливать свои слёзы и собирать своё сердце по кусочкам, ты принуждаешь человека влюбиться в тебя против своей воли. Феоктистовы так не поступают. Они могут влюбиться сколько угодно раз, но полюбить по-настоящему – лишь единожды, но как так получилось, что эта система Феоктистовых, работающая вот уже не первый век, дала сбой именно на тебе? Или она настолько хорошо работает, что тебя и упрекнуть не в чем? В любом случае, бабушка это бы не одобрила.***
Шурика нашли в шахте под бункером и предали не совсем честному суду Ольги Дмитриевны. Семён и Славя разошлись по домикам и уснули сладким сном. Конец сказки. Нет у этой сказки конца, ровно как и начала. Это замкнутый круг из безумной любви и гордого одиночества. Славя снова заперлась на складе. Рано утром, на самом рассвете, она решила сделать следующий шаг. Её сокровище – маленький полиэтиленовый пакет с застёжкой. В ней лежит волос, принадлежащий явно не Славе – чёрный, густой, жёсткий. Волос Семёна, найденный на воротнике рубашки тогда, когда Славя пришивала пуговицу обратно. Она незаметно сунула его в ящик стола, а оттуда уже, после ухода возлюбленного, переложила волос в пакет. Славя намотала один свой волос вокруг пальца и с силой дёрнула его. Золотистая нить обвивала палец словно лестница башню. Лестница, ведущая к её собственному безграничному счастью. Одиноко стоящая на столе свеча ждёт своего часа. Славя поджигает её спичкой и завораживается пламенем. Полумрак склада, и так рассеивающийся подступающим рассветом, стал ещё слабее. В глазах Слави танцует огонёк. Живой и яркий, непокорный и непокорённый. – Мы будем вместе, – девушка взяла свой волос и волос Семёна, и начала их переплетать. – Нас не разделит в этом мире ничто и никто. Ни один живой человек и ни одна мёртвая душа. Мать-природа благословит наш союз. Девушка подносит сплетённые волосы к свече. Пламя тут же бросается на них, как свирепый хищник, и молниеносно превращает в пепел. – Мы будем вместе. Всегда. Таково слово моё. Свеча продолжала гореть до тех пор, пока от неё не остался лишь один огарок. Славя за всё это время не проронила ни слова. Когда свеча погасла, она всё так же молча ушла со склада и дошла до своего домика, ни разу не обернувшись.***
Мысли Семёна бились в истерике. Он был готов сыграть с самим собой в русскую рулетку на все шесть патронов в барабане лишь бы в голове остался один вакуум. – Славя, – рычит он её имя. – Что ты со мной сделала? Мысли о Славе, словно яд, распространяются в его голове, стремясь заполонить всё пространство. Он не понимает, что чем сильнее он оказывает сопротивление, тем быстрее яд будет распространяться. …: Мысли о Славе покоя не дают? – с издёвкой прозвучал в голове внутренний голос. «Заткнись!» …: Совсем с катушек слетел. «Я в своём уме». …: Так все пациенты псишуки говорят: Мы здоровы. Мы в своём уме. Всё у нас хорошо! Но стоит только отвернуться, как эти «здоровые» люди чуть ли не по потолку бегают. «Я в своём уме». …: Да, да. Ты в своём уме. Ты это уже говорил. «Издеваешься?» …: Я не издеваюсь над слабыми. Просто констатирую фа… «Заткнись! Заткнись и не вякай больше!» Кто бы ни скрывался под личиной внутреннего голоса, он послушал Семёна и заткнулся. Заткнулся навсегда. Нет смысла пытаться протягивать руку помощи тому, кто её с радостью покусает. Маленький глупый… пёсик.***
Славя весь день наблюдала за Семёном, стараясь лишний раз не попадаться ему на глаза. Он должен был промариноваться в тоске по ней, в одиночестве и недостатке её внимания. Он должен был дать яду проникнуть как можно глубже. Результат определённо радовал, но этого было всё ещё недостаточно – он ещё не принадлежит ей. Он ещё не пришёл к ней и не признался в любви. Нужен ещё один маленький, но уверенный шаг. Когда на лагерь опустилась ночь и все легли спать, Славя снова пришла на склад. Она разгребла кучу газет в углу и достала оттуда коробку. Десяток восковых свечей на все случаи жизни лежали там и ждал своего часа, но сегодня понадобится только одна – красная. Красная как кровь свеча. Девушка достала свечу, нашла цыганскую иглу и принялась ей царапать на свече имя, прокручивая в своей голове мысли о Семёне. Бабушка, ведьма далеко не в первом поколении, научила тебя многому: как снимать порчу, сглаз, проклятья. Как их накладывать. Как общаться с духами и покойными душами. Как видеть будущее по картам таро и много чему ещё. К сожалению, она не научила тебя самому главному: здравому смыслу. Она не научила тебя простой истине: упорный труд всегда будет вознаграждён. Признайся хотя бы себе, Славя, пыталась ли ты честно завоевать Семёна? Нет. Не пыталась. Ты просто смотрела на то, как он проходит мимо тебя и отдаёт своё время кому угодно, но только не тебе. Ты бесилась, когда Семён, не говоря ни слова, побежал из столовой вслед за Ульяной. Она потом долго причитала о том, что Семён зарядил ей мячом в спину. Причитала, бесилась, но в то же время она его как-то по-своему уважала. Конкурентка. Ты, сидя в кустах, видела, как он мило болтает с Леной поздно вечером на площади. Он нахваливал её книгу, а она прятала глаза в смущении. Ты тогда сразу решила, что Лена заберёт его у тебя. Ты увидела, как Семён смотрел, нет, он ПЯЛИЛСЯ под юбку Мику, когда та что-то делала под пианино. Ревность тебя чуть тогда на месте не сожгла. Ещё одна конкурентка. Ты слышала как Алиса выдвинула Семёну ультиматум перед игрой в карты. Он должен был проиграть, но вместо этого он выиграл. Алиса улыбалась ему и хитро подмигивала, а он в ответ смеялся. Искренне смеялся и называл Алису дурой. Четыре конкурентки. Что может одна против четырёх? Правильно – играть не честно. Играть по своим собственным правилам и, в конечном счёте, победить. Всегда прав тот, кто выигрывает, а кто нет, тот ноет и уходит ни с чем. Славя сняла с себя всю одежду. Расположившись поудобнее на стуле, она зажгла свечу и стала ждать. Если она всё правильно сделала, то… – Славя, – нежно говорит Семён, появившись перед Славей. Она всё сделала правильно. Спустя двадцать минут пришёл Семён, и не просто пришёл, а пришёл с взаимными чувствами к ней. «Отпусти меня!» – кричал он в своих мыслях, пока разглядывал каждую часть тела девушки, до которой только мог достать свет свечи. Он потерял власть над собственным телом, но его разум всё ещё продолжает сопротивляться. «Она прекрасна!» (Она прекрасна внешне, но внутри отвратительна!) «Она невероятна!» (Она безумна!) «Она… она ангел!» (Она демон!) Славя подошла к Семёну и аккуратно поцеловала его в щёку. Её губы расплылись в счастливой, по истине ликующей, улыбке. Сердце Семёна забыло как биться от бушующих чувств. Его закинули в самое сердце водоворота, в пучину безумной любви… любви чужой, фальшивой. Любви ему не принадлежащей. Семён прижимает Славю к себе и целует её в губы. Нерешительно, осторожно, местами размазывая слюну. Его губы постепенно вспоминали как надо правильно целоваться, и неловкие движения становятся более осмысленными, правильными. Лицо девушки покрылось плотным румянцем. Кончики ушей вспыхнули, а душа ушла в пятки. Она отдала ему свой первый поцелуй. – Я люблю тебя! («Я ненавижу тебя!») Девушка решает продолжить, и теперь она увлекает парня поцелуем. Сладко-горький, с привкусом шоколадно-вафельных конфет и ромашкового чая. Шоколад и ромашка. Семён мог бы поклясться, что где-то уже слышал подобное выражение, только там были использованы другие вещи, а вот какие, он вспомнить не мог. Славя распознаёт привкус шоколадный конфет с изображением белой чайки во рту Семёна. Он приберёг несколько конфет на всякий случай. Конфет, пропитанных её любовью. Её слюной. Смазанные несколькими каплями с передней стороны. Не знающий человек мог бы сказать, что конфеты на солнце чуть-чуть расплавились. Славя раскрыла конфеты, чуть капнула слюной на них, заговорила их, подождала пока высохнут и запечатала. Не сказать, что получилось запечатать конфеты так, как делают это на фабрике, но и на кустарную работу это тоже не было похоже. Что-то среднее. Как будто конфеты действительно долго лежали в ожидании «чёрного» дня. Тот, кто съест конфеты, будет влюблён в неё. Семён прижимает к себе Славю и целует её в шею. Его холодные губы словно оставили ожог на тёплой мягкой коже, и она чуть прикусила губу. Да, она определённо победила. После серии поцелуев парень прикусывает мочку уха девушки и нежно проводит пальцами по ложбинке между её грудей. Пальцы девушки, немного дрожащие, тянутся к рубашке Семёна. Она расстёгивает пуговицы. Третья сверху. Именно эту пуговицу Славя оторвала и именно её пришила. Она специально проткнула палец иголкой и пропитала нитки своей кровью, читая вместе с этим заговор на эмоциональную привязку. Рубашка покидает молодое тело парня. Она совсем не знает, что делать дальше, а он, будто уловив это, хватает её за бёдра и усаживает на стол. Одновременно целуя, он правой рукой касается её груди. Она совсем немного не помещается ему в ладонь. Нежная, мягкая, словно бархат, кожа. Она пахнет хозяйственным мылом и накрахмаленной одеждой, чернилами и бумагой, воском и травами. Славя прикусила губу и тихо застонала. В груди начало разливаться тепло и мысли все разом начали требовать больше! Возбуждение. Девушка притягивает к себе парня за галстук и целует его, добавляя в этот раз движения языком. Сначала медленно, неуверенно, а потом быстро и агрессивно. По разгорячённым телам пробегает лёгкий тёплый ветерок, загнанный в помещение через приоткрытую форточку. Славя заговорила ветер, что бы он свёл мысли Семёна с ума, и он начал чаще о ней думать. Она сделала это ещё тогда, когда они пошли искать Шурика. Девушка резко обрывает поцелуй и отрицательно машет пальчиком перед лицом парня будто говоря, что нужно подождать. Она мягко отталкивает от себя парня и, наклонившись что бы что-то достать из-под стола, тут же получает удар по попе. Красный след от ладони болит, но болит приятно. Славя с силой прикусывает губу, стараясь хоть немного поумерить разгорающееся возбуждение. Ей хочется ещё немного предварительной ласки перед основным процессом. Из-под стола девушка вытащила свёрнутый матрас, развернула его и толкнула на середину помещения. Она легла на матрас и пальчиком поманила парня. Семён лёг рядом. Они смотрели друг другу в глаза и тонули в них. Они видели мириады искр, словно мерцающие на небе звёзды. – Славя. Парень притянул девушку к себе. Одной рукой, чуть царапая, он начал гладить ей живот, а второй – потянулся к тому самому месту, после которого склад залил хрупкий сдавленный девичий стон. Она уже намокла. Несколько движений пальцами, и он находит клитор. Плавные движения там заставляют девушку прикусить кулачок и удивлённо уставиться на парня. «Как много он всего знает?» «Сколько ещё интересного он ей покажет?» Уши девушки ярко горят, щёки багровеют, а дыхание становится сбивчивым. Она очень хочет наконец-то почувствовать его внутри, но не торопит, желая сполна насладиться каждым мгновением. Семён медленно вводит палец поглубже и Славя, совсем себя не сдерживаясь, громко стонет. Она тут же закрывает рот, пытаясь стонать как можно тише. Два пионера занимаются тем, чего, по слухам, в Советском Союзе никогда не было – сексом. Да ещё кто! Как за четыря дня пионер совратил образцовую пионерку! Это же какой скандал! А разве это имеет хоть какое-то значение? Славя столько всего сделала ради этого лагеря, не давая настоящей Я выйти наружу. Лагерь перед ней в огромном долгу, так что пусть он хоть раз закроет глаза на одну её безумную выходку, а все последствия так, мелочь. Она готова потерять статус «образцовой». Она готова не оправдать чьи-то раздутые ожидания, возложенные на неё, которые она совсем не обязана оправдывать. Она готова представить миру своё настоящее Я и больше не быть идеальной для всего мира, но быть идеальной только для него одного. Славя расстёгивает ремень и помогает Семёну снять шорты. Она рукой дотрагивается до объекта своего вожделения, спрятанного от её глаз за трусами. Твёрдый, горячий, пульсирующий. Плавные движения парня пальцем вперёд и назад вынуждают девушку прикрыть глаза от наслаждения. Ей доставляет это неимоверное удовольствие, но она хочет пойти дальше, хочет почувствовать его в себе. Сладкие стоны ласкают слух. Девушка продолжает их приглушать, хотя хочется закричать во всё горло. Она целует парня в шею до густых кровоподтёков и одновременно массирует пальцами член. «Если палец принёс столько наслаждения, то сколько наслаждения принесёт это?» Славя потянулась рукой к одному из стеллажей, нащупала пальцами маленькую металлическую коробочку и подтянула к себе. Подцепив ногтями крышку, она открыла коробку и достала из неё резиновое изделие номер два. Зубами распечатав упаковку, девушка достала резинку и принялась натягивать её на член. Сухие, жёсткие и посыпанные тальком резинки не хотели сдаваться без боя: одна резинка, стоило её только отпустить, почти сложилась до изначального вида. Вторая оказалась случайно порвана ногтем. Третья оказалась слишком маленькой, а четвёртая - большой. На пятой девушка наконец поняла, как надо правильно надевать резинку, и успешно с этим справилась. С первой же попытки член попадает куда надо, заставляя девушку ёжиться и выгибать спину. Ей больно, но она потерпит. Она где-то слышала, что надо чуть-чуть потерпеть, и будет приятно. Семён на некоторое время замер. Его тело будто снова стало слушаться его мыслей, и он остановился. «Я не хочу этого делать! Прекрати!» Славя знает, что Семён всё ещё сопротивляется её чарам, а потому она смотрит на него полным желания и наслаждения взглядом. Его разум дал трещину, и все мысли снова зациклились на том, как доставить Славе ещё больше наслаждения. Пройдёт ещё совсем немного времени, и разум обретёт единство с телом – он станет таким же послушным и податливым. Ещё совсем немного времени, и всё для прежнего Семёна перестанет иметь какое-либо значение. Пара пробных небольших движений. Больно, но совсем чуть-чуть. Ещё пара движений. Чувство боли сметает подступающая эйфория. Ещё несколько более уверенных толчков и Славя вгрызается ногтями в бёдра Семёна. Он шипит от боли, но продолжает двигаться. Чувство неестественности в его голове постепенно сменяется розовым туманом. Тела застыли в миссионерской позе. Губы Слави и Семёна сошлись в поцелуе, языки сплелись, а бёдра начинают потихоньку улавливать нужный ритм. Стон перестал приглушаться. Ощущения заиграли с новой силой. Славя много раз себе представляла, как это произойдёт с ней, но эти представления не идут ни в какое сравнение с настоящими ощущениями. Девушка бросает взгляд на стол и замечает, что единственное, что освещает сейчас помещение – это свет луны. Свеча догорела и погасла. Она снова может говорить. – Семён… ах, ах. Я… я… я… Семён стал двигаться быстрее, затыкая Славе рот её же стонами. Он едва ли может себя сдерживать. «Отпусти меня!» – из последних сил кричит ещё адекватная часть Семёна. Из последних и последнее. Яркое воспоминание о близости двух тел стало последним, что стёрло эту часть Семёна. Теперь все его мысли будут только о Славе. Теперь. Навсегда. Тяжело дыша, парень и девушка начали замедляться. Он кончил, а она получила всё, о чём могла только мечтать – секс и парня, который всегда будет принадлежать только ей одной. – Я тебя… люблю… Она хотела признаться ему в том, что поступила с ним жестоко. Что она потеряла голову, что она не захотела его ни с кем делить. Что она ведьма и что используя свои способности, она наложила на него пять мощных приворотов. Целых пять! Конфеты в красивой обёртке. Пришитая пуговица. Заговор произнесённый против ветра. Сгоревшие переплетённые волосы. Сгоревшая до самого фитиля свеча с его именем. Всё ради того, чтобы он её полюбил. Славе не хватило духу признаться в своём самом большом грехе. Она предпочла похоронить его под морем испытанного наслаждения и, немного отдышавшись, она заключила Семёна в объятия. Затяжной поцелуй говорил о том, что этой ночи ещё далеко до своего логического завершения – грех должен быть похоронен как можно глубже, что бы никто и никогда не узнал, что сделала "идеальная" девушка. Ангелы - раса непорочных небожителей. Никто не должен узнать, что грехов на каждом из них не меньше, чем на десяти, а то и сотне, простых смертных. Ангелы должны быть совершенными. Для всех. Всегда.