Плод в ладонях

...Это был первый раз, чтобы Му Цинфан так бежал. После того ужасного происшествия на Собрании Лордов Шэнь-шисюн некоторое время провел в уединении, но потом все же решил спуститься в город. Цинфан вызвался составить компанию – он тоже испытывал необходимость немного отвлечься. ...Что вообще нашло на Лю Цинге? Целитель честно пытался разобраться (когда залечил голову) но Бог Войны очень недвусмысленно схватился за меч и пригрозил, что, если увидит Цинфана на своем пике – самолично сломает ему руки. На остальных Лордов Цинге смотрел диким зверем, сыпал пространными обвинениями в том, что они «покрывают помойную крысу и двуличного целителя» и постоянно держал ладонь на рукояти своего меча. Главе Школы причину своих претензий брат Лю тоже не сообщил. Лишь заявил угрюмо, что Шэнь Цинцю – подлый крысиный ублюдок, что достоин всех земных кар, и что этот Лю все про своего названного брата понял, и видеть его не желает. А увидит на пике Байчжань – оторвет голову. В общем, один Горный Лорд запретил двум другим появляться на своем пике. И теперь несчастные ученики Бога Войны должны были сами ползти на Цяньцяо со своими переломами и ранами – Цинге не признавал полумер и закрыл доступ всем целителям. Нет, Юэ Циньюань мог своей волей снять этот глупый запрет, но совместным решением было дать Цинге некоторое время, чтобы тот успокоился. Глядишь, поостыв, Бог Войны сможет сформулировать причину своей внезапно вспыхнувшей ненависти там, где раньше росли травы нежной привязанности. ...Это действительно было глупо. Они не были маленькими детьми, и Шэнь Цинцю не считал себя добычей, которой следует прятаться по норам и темным укрытиям, чтобы не попасться на глаза хищнику. Они взрослые заклинатели, в конце концов! Кто вообще в здравом уме станет выслеживать Горного Лорда, ожидая, когда он спустится в город? (Злющий как носорогопитон в брачный сезон Лю Цинге, например? Но это же на него так непохоже!) В общем и целом, Му Цинфан расстался с Цинцю на пороге Красного павильона, и со спокойной душой решил пройтись по улочкам. В одной лавочке жарили очень вкусные каштаны, в другом ревностно оберегали рецепты тончайших яичных блинов со сладкой начинкой. Да и запас орешков в кармане следовало бы пополнить. Да, Му Цинфан мог легко снарядить собственных учеников, чтобы они спустились в город и купили все необходимое, но дайте ему пройтись! У главного целителя Цанцюн все еще имелись ноги, и ему нравилось ими пользоваться! ...Напользовался. ...Шум у Красного павильона поднялся такой, что Цинфан услышал за два квартала. А спустя пару мгновений ему на руку прилип один из талисманов, что Цинцю пачками выписывал для работающих в своем любимом заведении девочек, и сам же заряжал ци, облегчая их активацию. – Горный Лорд убивает Горного Лорда! – Защебетал тоненьким голоском талисман, и осыпался пеплом, пачкая Цинфану рукав. (Да, это Цинцю придумал преобразовать талисман так, чтобы он передавал голосовое послание. Это было быстрее, чем писать кистью. Да и не все девочки умели писать) Му Цинфан замер, примерзнув ступнями к каменной мостовой. Замер на один долгий миг, пытаясь осознать, что именно за весть передал талисман голоском испуганной Цисю... ...А потом побежал в сторону Красного павильона. ...Комната была залита кровью. Все, что могло быть разбито – было безжалостно разрушено. Раздавлено. Растоптано. Будто бы Лю Цинге тщательно протащил тело своего шисюна по всем поверхностям. Целитель отметил все это лишь краем глаза, влетев в покои, и едва увидев, как его брат поднимается и собирается снова атаковать – метнул в него парализующую иглу. Шэнь Цинцю тоже был тут, в ворохе собственных изорванных одежд. В крови, что пропитывала слои его ханьфу и текла дальше, расползаясь лужей по лакированным доскам пола. Он сидел, съежившись и будто став меньше, спиной к Цинфану, и будто пытался рукавами прикрыть что-то. ...Прикрыть кого-то. Его ци разъяренными искрами липла к его рукам, собираясь в многоуровневый щит, буквально в защитный кокон вокруг него и... ...Какой-то работницы павильона? Цинфан видел только широкую женскую ладонь с длинными пальцами, что лежала у Цинцю на спине, будто пыталась поддержать Горного Лорда в вертикальном положении. ...Лю Цинге напал на Шэнь Цинцю, а какая-то несчастная девочка не успела убраться с пути Бога Войны?! Или она наивно попыталась остановить Лорда, и тот просто отшвырнул ее, наплевав на уровень сил и то, что смертная никогда не сравнится в силе с заклинателем?! А шисюн Шэнь сейчас пытается закрыть девочку коконом своей ци, чтобы она не умерла мгновенно от внутренних повреждений! – ...Целитель Му? О, отлично, это вы! Далеко бегать не нужно. – Внезапно медленно, но очень четко сообщила несчастная «умирающая». – Шэнь, смотри, тут целитель Му. Не переживай так, все хорошо. ...Только человек на пороге смерти, сидящий в луже крови, измазанный этой кровью по брови и с раздавленными внутренностями может с такой легкостью произносить «все хорошо!» Шэнь Цинцю дернулся, почти по совиному вывернул голову, уставился на Цинфана огромными глазами с расширенными до предела зрачками. – Помоги! Она же сейчас умрет! Рассыпется! ЦИНЦАН ДА НЕ СТОЙ ПОМОГИ ТЫ КОТ ДРАНЫЙ! ...Откровенно говоря, Му Цинфан прежде не знал, что его шисюн-табуреточка был способен на извлечение таких криков из собственного горла. Это походило на искажение ци. ...Помочь работнице, неосторожно попавшей под руку Цинге, внезапно оказалось одновременно и сложно, и легко. Цинцю сидел у нее на ногах, и цеплялся за нее так, что наверняка причинял ужасные страдания, но рук не разжимал из-за какой-то непонятной судороги. На попытку целителя пустить по духовным венам брата немного ци и унять приступ Шэнь вызверился, и едва его не укусил за предплечья. – Не смей! У тебя проклятье сработает, не смей меня касаться! Ей помоги!!! Девушка, на удивление, испускать дух не спешила. Чуть похлопала Горного Лорда ладонью по спине. – Шэнь, Шэнь, ты хоть сдвинься чуть-чуть. Я тут, видишь, вот, моя ладонь у тебя на виске, я еще теплая. – Не смей подыхать! – Лорд пика Цинцзин едва не подвывал от ужаса, но сдвинуть себя с колен позволил. – Я тебе горло перегрызу, если ты сдохнешь! – Да, да, конечно. – Очень медленно девица качнула головой, соглашаясь. Ладонь у нее подрагивала от усилий, но она продолжала держать ее на лице Шэня. Получив возможность хотя бы осмотреть пострадавшую, Цинфан пустил по ней волну своей ци. ...У нее не было ни золотого ядра, ни даже какого-то подобия, и было абсолютно непонятно, как она вообще еще живет! Да у нее глубочайшая рана в груди, нанесенная мечом! – Целитель Му, у вас погрызть нет ничего? Ну там... Конфетка? Или котлетка? – Определенно, девица скатывалась в предсмертный бред. Му Цинфан судорожно принялся рыться одной рукой по карманам. Ци в бедной девушке не задерживалась, под ней расползалась огромнейшая кровавая лужа, у нее болевой шок, и сердце, сердце насквозь пробили! У нее осталось лишь несколько мгновений ее жизни, и единственное, что мог сделать целитель – это отнять ее боль и выполнить последнее предсмертное желание! (Если бы, если бы Цинфан не ушел прогуляться, и был бы тут, он бы не допустил такого! Он бы сумел сразу остановить кровь, и та не вытекла бы на деревянный пол! Он бы сам на меч Цинге насадился – он заклинатель, у него шансов выжить больше!) Девушка приняла предложенный орешек, сжала зубы. Улыбнулась благодарно, прикрывая глаза, собираясь покинуть этот мир, будто бы не держала обиды за то, что ее жизненный путь так жестоко прервали... – Ой, а еще не найдется? – Она облизнула бледные обескровленные губы. Пробитое мечом сердце под рукой Цинфана заклокотало, задергалось в агонии... ...И начало выстукивать вполне себе живой ритм! (Хорошо. Ладно. Му Цинфан уже сидел на коленях, поэтому не упал. Он признается, что подобной аномалии с сердцами не-заклинателей ему еще встречать не доводилось!) Несколько заторможенно целитель пошарил по кармашкам в собственных рукавах. Потом отстраненно вспомнил, что кажется, покупал и новые орешки, и жареные каштаны, и блинчики, которые ему завернули в промасленную бумагу. ...Он не уверен, но кажется, когда он получил талисман-оповещалку, все покупки выпали на камни мостовой. – Ну или пододвиньте вон ту печеньку. Я сейчас не дотянусь. – Как ни в чем не бывало уточнила девушка. Цинфан медленно потянулся, и подобрав раздавленный кусочек орехового печенья, положил в приоткрытый рот. – Вы... Не умираете? – Очень-очень осторожно спросил целитель. (Он может поклясться всеми свитками пика Цяньцяо, что обычный смертный со смертельным ранением в сердце столько не протянет. И простой сладостью себя не излечит!) – Да все в порядке! – Жизнерадостно сообщила работница борделя. Вкупе с ее внешним видом, этими лужами крови и тем, что она попала под удар Лю Цинге, это выглядело воистину ужасно. – Подумаешь, мечом один раз ткнули. Ничего же не задето. Против воли у Му Цинфана дернулся глаз, и он снова пустил ци по чужому телу. Он же не далее как десять мяо назад ясно ощущал, что было пробито ее сердце! ...Сердце вполне уверенно выстукивало свой ритм, не смотря на то, что будь целитель более бестактным, он бы этот орган легко увидел, просто сдвинув разрезанную одежду и раздвинув пальцами чужую плоть. Рана все еще была открыта, но кровь больше из нее не выплескивалась. – Ты лжешь! – Взвился Шэнь Цинцю, до этого лишь хрипло дышавший рядышком. – Не смей! – Да тут я. – Повторила устало девушка. – Дай мне еще минуту, и я тебя украду. ...Украдет? Горного Лорда Цинцзин, меч Сюя? Обычная работница Красного павильона? – Не трогай меня! – Зашипел Шэнь, едва Цинфан попытался ощутить его ци. – Ты что, о проклятии забыл?! Он задергался, пытаясь уйти от рук целителя, но как-то странно, задействуя одно тело. И что вообще за проклятье, о котором Цинфан не знал? ...Либо искажение ци из-за шока, либо Лю Цинге очень сильно ударил его по голове. – О каком проклятии, шисюн? – Очень мягко уточнил Цинфан, пытаясь одновременно старшего брата и зафиксировать, и не спровоцировать еще более тяжелый приступ. Голова, определенно голова. Бог Войны наверняка пустил в ход кулаки. Целитель от одного удара оправился только через день, а тут определенно несколько... – О том, которое наложил на тебя Император! – Настолько уверенно заявил Цинцю, что Цинфан окончательно уверился – голова. – Не применяй на мне ци! Не вздумай! – Я без ци, без ци. – Пообещал целитель, и его старший названный брат замер, загнанно дыша. – Мне нужно тебя осмотреть, пожалуйста, шисюн, позволь этому шиди помочь. (Да простят его боги, но пусть девушка кажется более пострадавшей, она определенно не собирается сейчас отходить в мир иной, а у Цинцю на лицо все признаки искажения и бездна знает что еще) Руки у Цинцю ощущались одеревенелыми, со скрюченными пальцами. И он не двигал ими, пытаясь уйти от прикосновений Цинфана. Только корпусом, головой и шеей. (Нет! Если Цинге сломал шисюну спину, то определенно придется искать нового Лорда на пик Байчжань. Юэ Циньюань такого не простит. Му Цинфан тоже) – Где Император? – Хрипло спросил Цинцю. Взгляд его, бешеный, наполненный ужасом, метался от окна к вышибленным дверям, едва замечая обездвиженного брата Лю. – Если он сейчас вернется, то не пощадит тебя. – Почему? – Мягко, как разговаривал с самыми буйными пациентами, спросил Цинфан, ощупывая треснувшие ребра. Шэнь снова метнулся взглядом к дверям. – Ты обездвижил демонову подстилку. – Так просто и легко произнес он, будто это была прописная истина, известная самым маленьким детям. – А потом бросился помогать мне. Император тебя не простит. Он тебя опять убьет. (Бред сумасшедшего – с отчаянием предположил Му Цинфан. Было бы у него еще две руки – он бы схватился за голову) – Я тебя! – Захрипел все еще неподвижно лежащий лицом в пол Лю Цинге, и от его голоса Цинцю крупно вздрогнул и затрясся, будто в припадке. – Что – ты меня?! Что ты еще придумаешь?! Тебе мало того, что ты таскаешься ко мне в камеру и наслаждаешься зрелищем, как меня дерут демоны?? Когда тебе надоест??! Что я тебе сделал?!! Твой брат сам набросился на меня в пещерах Линси!!! Я не смог его спасти, не смог! Не смог! Не... – Шэнь Цинцю осекся, будто его снова ударили по голове. Зажмурился, смаргивая злые слезы, ткнулся лбом во все еще протянутую ладонь работницы павильона, что не прекращала прижимать пальцы к его голове. – Шэнь, ты вслух ругаешься. – Мягко заметила девушка, все еще не сдвигаясь с места. Второй рукой она, изловчившись, вытащила из сумки на своем боку какую-то выпечку, и теперь сосредоточенно ее жевала. – Ты бредишь. Император отрезал мне язык. – Фыркнул Цинцю. – Ну, как бы да. – Благоразумно согласилась с чужим бредом работница павильона. – Но посмотри на лекаря Му – он отлично тебя слышит. И руки у тебя определенно твои. Нет, если хочешь, я повторно их потрогаю, но они определенно у тебя из плеч растут. Да и... Шэнь, Пользователь, или Супруга Императора умеет модулировать голос на мужской и любит одеваться в мужские же костюмы, или я сломала нос не ей, а ее брату. Ну, тому, из-за смерти которого она предала заклинательскую школу и вот это вот все. (Хорошо, хорошо. Это какой-то заразный тип бреда, опасное сумасшествие, что увлекает в свои сети сразу нескольких несчастных!) – Ты бредишь! – Повторил Шэнь Цинцю, но глаза открыл. Сглотнул, еще раз осматривая комнату, выломанные двери, лежащего на полу Лю Цинге. Перевел жадный взгляд на Му Цинфана, вглядываясь в него в поисках чего-то, о чем знал лишь сам Лорд Цинцзин. Сглотнул. – Цинфан, скажи мне – Цинхуа еще жив? А Цинци? Цинвэй? Ци Ге? Остальные – они же умерли? (Му Цинфан мысленно поставил галочку в призрачном свитке насчет строчки «Шэнь Цинцю следует определить в именную палату на пике Цяньняо, вследствие обширных повреждений головы») Лю Цинге следует изолировать до выяснения всех причин, чтобы он больше никому не смог навредить. Связать вервием бессмертных, запереть в пещерах Линси. Главное, чтобы Юэ Циньюань не убил Бога Войны сразу, как только увидит, что тот сотворил со вторым Лордом. – Шэнь, а брат той Супруги, что школу предала – он был красивым? – Очень-очень осторожно спросила девушка. (Цинфан очень запоздало вспомнил, что ее лица в Павильоне прежде не видел) – Он был самым красивым! – С ядовитой откровенностью выплюнул Цинцю. Девушка едва заметно нахмурилась. – А... Пользователь, ты только не нервничай, ладно? – Она осторожно погладила Лорда по виску, все еще не отнимая руку. Они сидели рядышком, оперевшись спинами о стену, и походили на одинаково безумных. (Цинге бил их с одной силой? Бил их одновременно? Как, бездна задери, Бог Войны мог вообще поднять руку на своего брата и смертную?) – Кажется, я сломала нос не той женщине, а очень красивому мужику. – Очень спокойно сообщила девушка. Дальнейшее отложилось в голове Му Цинфана какими-то мазками, пятнами. Будто рисунок тушью, которому не дали высохнуть, и безжалостно стерли влажной тряпицей. ...Вот Лю Цинге, невероятным усилием подняв ладонь и вытащив иглу, поднимается на ноги и снова бросается в бой. ...Вот в дверном проеме в облаке ци появляется сияющая фигура Юэ Циньюаня. Сюаньсу подрагивает под сотнями печатей в ножнах. За ним маячит то ли Вэй Цинвэй, то ли Цинци. То ли они оба. ...Вот кричит Мадам Красного павильона, прижав ладони к лицу. Цинфан разворачивается, медленно, медленно, так неповоротливо – он целитель, он лекарь, он не умеет драться, он не выстоит никогда в схватке с Лю Цинге. А сейчас у Лю Цинге – налитые кровью глаза, кровь на лице, звериный оскал и ненависть, такая ненависть, что он разорвет врагов собственными руками. ...Собственное отстраненное удивление – Цинфан никогда никого врагом не считал. Он целитель, он лишь спасает жизни, за что его ненавидеть? Что он такого сделал? ...Что случилось с Богом Войны, который прежде никогда так себя не вел? ...Кто-то – то ли Циньюань, то ли сам Цинфан кричит, или это кричит, захлебываясь, Цинцю? ...Меч Лю Цинге – Ченлуань, смертоносный, блестящий, распарывает яркой вспышкой пространство комнаты. ...Лорд Байчжань нападает, заносит кулак над головой Цинфана, опускает, опускает... «Это моя смерть» – с отстраненным пониманием думает целитель. Юэ Циньюань не успеет. Он на другой стороне комнаты, он не успеет, не успеет... ...Кулак проносится совсем рядом с головой Цинфана. Лю Цинге не попал. Промазал? ...Его дернули. За волосы. Девушка, что еще миг назад сидела рядом с Шэнь Цинцю, невероятным, невозможным образом сумела подняться на ноги и вцепилась Богу Войны в высокий хвост. Абсолютно не по благородному намотав длинные пряди на ладонь. (Будто лошадь за поводья – думает отстраненно Му Цинфан) ...Он только сейчас замечает, что на девушке – не цветастые платья работниц Павильона, а что-то отстраненно напоминающее одежду Бога Войны, только полностью залитое кровью. Похожий крой, укороченное ханьфу. И сама девушка – высокая. Намного выше всех женщин, что доводилось встречать Цинфану в Павильоне. Она ростом с Лю Цинге. И она тянет непобедимого Бога Войны за волосы с такой силой, что срывает с него гуань, и изворачиваясь, бьет коленом в пах, добавляет кулаком под ребра. Гуань стучит по деревянным доскам пола, за него цепляется черная лента, что прежде была в волосах Горного Лорда. ...В глазах у Лю Цинге – бешенство. Он бы разрезал противника мечом, но за Ченлуань, дрожащий и подвывающий от напитавшей его ци, держится Шан Цинхуа, о чем-то истерично верещащий. (Откуда, откуда тут появился Шан Цинхуа? Он не мог забежать вслед за Главой Школы и Цинци с Цинвеем! А потом Му Цинфан отмечает краем глаза выбитое окно и почти успокоенно думает с оттенком безумия – а, Лорд Аньдин просто влетел. Как всегда, когда спешит. Лю Цинге вышибает двери, Шан Цинхуа – окна. Это же естественно!) ...А потом Лю Цинге падает от подсечки, свободные волосы развеваются, рассыпаются ореолом вокруг его головы, укрывают черной рекой деревянный пол. Он хрипит, невнятно кричит, но ему заламывают руки за спину. На пояснице у него сидит окровавленная девица, придавливая Бога Войны всем своим весом к земле. – Ну просто отлично. Я сломала нос красавчику. – Доносится до Му Цинфана женское ворчание. ...Нет, ему просто показалось, что девушка что-то говорит. Определенно, показалось. Да, это просто безумие Шэнь Цинцю оказалось заразно, и Цинфан тоже его подхватил.