Сапфир вошла в комнату и нажала на кнопку, чтобы двери за ней закрылись. Некоторое время она молча стояла и смотрела в пустоту, были только слышны звуки завывающей снаружи погоды, однако прочные и надежные стены базы даже не дрожали.
Наконец-то Сапфир соизволила сдвинуться с места и подойти к своей платформе.
Орион Пакс… это Оптимус.
Сапфир аккуратно присела на край платформы и уставилась взглядом в пол.
А Оптимус Прайм, вероятнее всего, ее очень близкий родственник.
— Может это шутка? — пробормотала она. — Хотя Рэтчету нет причин сейчас шутить… Но тогда почему он мне раньше не сказал? Я ведь подходила и спрашивала у него!
Ее голос разнесся по пустой комнате, отразившись эхом от стен. Сапфир откинулась на платформу и легла так, что ее сервоприводы свисали с краю. Спарк уставилась взглядом в потолок, молча лежа так несколько минут, пыталась осознать ту информацию, которая на нее свалилась.
Вы шутите, сэр? Сапфир просто его копия. При чем и по внешности, и по характеру.
Эти слова внезапно всплыли у нее в процессоре. Сапфир прокрутила их у себя в голове несколько раз. Но как такое могло быть правдой? Разве она была похожа на Оптимуса по внешности? А по характеру? Нет, совсем нет. Оптимус большой и сильный, а она маленькая и не обладает большой физической силой. Оптимус спокойный, собранный и мудрый, а она спонтанная, не умеет держать свои эмоции под контролем и зачастую ошибается.
Но на самом деле, по оптикам. У них правые оптики как у Ориона!
Сапфир подняла манипулятор и подняла его к своей правой оптике. Могла ли она быть того же цвета, что и у Оптимуса?
Нет, она просто не могла в это поверить. Даже сама мысль о том, что Оптимус может быть с ней как-то связан родственными связями, повергла ее в шок и сводила с ума. Так же, как и мысль о том, что Оптимус раньше был обычным иаконским архивистом.
Сапфир вдруг усмехнулась. А ведь она однажды допускала мысль о том, что Орион мог оказаться Оптимусом. Однако, она быстро ее отмела: по ее мнению, обычный архивист никак не мог стать Праймом. Как она тогда подумала?
— Это безумие. — сказала Сапфир, вспоминая свои слова. — А в итоге получилось, что, как бы это не было неправдоподобно, Оптимус Прайм является Орионом Паксом. Тем самым, который как бы на меня похож.
Она никак не могла поверить в то, что у нее есть какие-то сходства во внешности с Оптимусом. Поэтому в тот день она решила навсегда забыть об этой теории и больше к ней не возвращаться.
Спарк поднялась и, сев на своей платформе, повернулась к стене. На базе большинство стен представляло собой каменную поверхность, но были и места, где они были гладкие настолько, что в них можно было разглядеть свое отражение. Сапфир выпрямилась и, прикрыв свои оптики, ровно села перед стеной. Когда она снова активировала свое зрение, она резко отшатнулась от стены.
Праймус.
Как она не замечала до этого, что так сильно похожа на Оптимуса? Стоило ей только нахмуриться и завести себе кучу переживаний, чтобы взгляд был более измученный жизнью, как вдруг они вдвоем стали очень похожи.
Спарк моргнула и снова вгляделась в свое отражение. Очевидно, что у них с Оптимусом были очень похожи фейсплейты, вот только у Сапфир он был более… острым что-ли? Детали на ее голове имели более острые концы, но в остальном они очень сильно напоминали те, что были и у Оптимуса.
Сапфир схватилась за свою голову, пораженно смотря на саму себя. Как? Просто как она могла этого не замечать?! Недаром видимо говорят, что чужие сходства замечаешь лучше, чем свои с кем-то. Вот так оно и получилось видимо.
— О, Праймус. — вздохнула спарк, поворачиваясь и прислоняясь спиной к стене. — Оптимус, как такое могло произойти?
Теперь стоял вопрос: кем являлся ей Оптимус? Если все твердили, что они вдвоем так похожи, и сама Сапфир только что в этом убедилась, то они по-любому должны быть родственниками.
Но Оптимус не мог быть ее альфой. Иначе бы он бы ее узнал. По идее. И вообще, как сказал Мегатрон, это вызвало бы очень много вопросов и несостыковок.
Кстати говоря о Мегатроне. Знал ли он о том, что Оптимус — это Орион Пакс? Очевидно, что да. И, судя по его поведению и по словам Рэтчета, они раньше были близки. Интересно, почему они поссорились? И как это произошло? А как они вообще познакомились? И кем друг другу приходились?
Сапфир закрыла оптики и попыталась представить у себя в голове первую встречу Оптимуса и Мегатрона. Попытка вообразить данное событие тут же провалилась: спарк вдруг осознала, что их первая встреча должна была произойти, когда они еще не были Оптимусом и Мегатроном. Вместо этого они были Мегатронусом, чемпионом Каона, и… архивистом из Иакона Орионом Паксом. И если образ Мегатронуса был в голове Сапфир, пускай и не очень четкий, то примерного представления о внешности Ориона Пакса даже и в помине не было. Потому что, очевидно, мех комплекции Оптимуса не будет работать в архивах. И сто процентов, что раньше, до того, как он стал Праймом, он выглядел совсем иначе. Хотя погодите, почему она не имеет понятия, как он выглядел?
Сапфир села на платформе и, повернувшись к стене, посмотрела на себя. Вот, как-то так он и выглядел. Только с менее острыми деталями, немного больше, она ведь все еще спарк, сине-красный и без крыльев. Хотя… скорее всего у них было еще больше отличий. Ведь у Оптимуса… То есть у Ориона… Праймус, в это до сих пор было невозможно поверить… В общем, у Ориона была наземная альт-форма, а это накладывает некоторые особенности на строение тела. Точно так же как и летная альт-форма.
Сапфир снова посмотрела на свое отражение, вновь замечая свои сходства с Оптимусом.
Кошмар. Как. Просто как. Она никак не могла этого осознать и понять. Как Оптимус Прайм, величайший из последних Праймов, лидер автоботов и вообще первый мех для подражания мог оказаться простым архивистом из Иакона?! И как, во имя Праймуса, она могла оказаться его родственницей?!
— Я не могу в это поверить… — пробормотала она.
— Если честно, я тоже. — вдруг послышался голос. Сапфир обернулась и уставилась взглядом на вход в комнату. На пороге стоял автоботский медик.
— Рэтчет? — удивилась Сапфир. — Рэтчет… Рэтчет! Как это понимать?! Я же подходила и спрашивала у тебя, кто такой Орион Пакс, не слышал ли ты о таком?! А ты мне ничего не сказал!
Медик молча на нее смотрел, и Сапфир вскочила с кровати, вставая на свои сервоприводы.
— Рэтчет, я хочу знать ответы. — сказала она уже немного более спокойным тоном. — Почему? Почему ты мне не сказал раньше, кто такой Орион Пакс?
— Сапфир… — начал медик, но спарк его перебила:
— Я целую вечность пыталась понять, кто это такой, а ты все это время знал, и ничего мне не сказал?! — воскликнула она.
— На это были свои причины. — возразил Рэтчет. Сапфир села на свою платформу.
— И какие же? — спросила она. Медик вздохнул.
— Я думал, что в тот момент ты не будешь готова услышать правду об Оптимусе и принять ее. — сказал он. — Такая информация повергла бы тебя в шок. Тем более, осознание того, что вы вдвоем, судя по словам из твоих воспоминаний, как-то связаны… В общем, это повлекло бы за собой целую череду событий и переживаний для Оптимуса и тебя. А твои связи между файлами тогда все еще были очень неустойчивы, чрезмерный переживания могли сильно замедлить их восстановление. И тогда я решил, что лучше отложить этот разговор для более подходящего момента.
— А сейчас — подходящий момент? — спросила Сапфир. Рэтчет нахмурился.
— Честно говоря, нет. Я хотел бы поговорить о кое-чем и с тобой, и с Оптимусом. Но обстоятельства сложились так, что нужно поговорить об этом сейчас, даже если в данный момент Оптимуса нет с нами. — сказал Рэтчет. — Тем не менее, некоторые свои мысли я смогу только изложить в присутствии Оптимуса. Но у меня также есть много важных вещей, которые я хотел бы обсудить с тобой.
Сапфир слегка наклонилась вперед.
— Я понимаю, почему ты злишься на меня. Я оставил тебя в неведении, по сути, даже обманул, сказав, что Орион — мой знакомый, когда он на самом деле является моим ближайшим другом. Но я сделал это для твоего же блага. — сказал Рэтчет.
— Я не злюсь на тебя. — тут же сказала Сапфир. — Я просто чувствую себя…
— Потеряной и запутавшейся? — спросил медик. Спарк кивнула, и подвинулась так, чтобы на ее платформе было место для двоих. Рэтчет подошел и сел рядом ней, полуразвернувшись к спарку лицом. Сапфир вздохнула.
— Он правда раньше был архивистом? — спросила она. Медик усмехнулся.
— Да. Еще каким. — сказал он. — Тогда… он был совсем другим. И, как бы это не было странно, в то же время, он почти никак не изменился с тех пор. Возможно снаружи он стал более серьезным, собранным, мужественным, сильным, но внутри он остался таким же. Я думаю, что это прямое доказательство того, что как бы сильно матрица не меняла меха, он все же остается самим собой. Оптимус Прайм и Орион Пакс — это один и тот же мех, одна и та же личность, и единственное их отличие — это возраст и опыт.
Сапфир наклонилась вперед.
— Рэтчет, а ты можешь рассказать мне о нем побольше? — спросила она. Любопытство сквозило в ее голосе: это было так необычно, слушать про молодого Оптимуса, который еще не был Праймом. Рэтчет усмехнулся.
— Орион был… очень необычным мехом, выделяющимся из толпы. — сказал медик. — Его стремление к познанию и любопытство привело его в архивы, где он мог часами разбираться в вещах, которые другим казались скучными. Но он видел эти документы, исторические данные и разные файлы совсем по-другому. Орион вообще умел видеть и замечать то, чего не видели другие, и многие из-за этого не могли его понять, даже я. Он всегда старался докопаться до сути. Именно поэтому, стажируясь на практике в архивах некоторое время, он быстро понял ту ужасную ситуацию, которая была между севером и югом. — Рэтчет повернулся и взглянул на Сапфир. — Ты, конечно же, не застала того времени, но раньше правительство вело такую пропаганду, в которую верил каждый мех. В Иаконе никто, кроме определенных мехов, входивших в высшее общество, так сказать элиты, в которую входило несколько кланов, не знал о том, что творится на юге: мы знали, что там живется нехорошо, и что мехи там живут в основном в нищете и грязи, но никто даже не думал о том, что там практикуется почти рабский труд, и что их никто даже за мехов не ставит.
Сапфир пораженно слушала рассказ медика, воображая у себя в голове красочные картины из прошлого Кибертрона и молодого Оптимуса. Рэтчет, полностью погруженный в свой рассказ, продолжал:
— Орион же со своим талантом в дешифровке смог откопать те файлы, которые ему видеть было не дозволено. Он увидел те ужасные и аморальные вещи, которые творятся на юге, и понял, что за этим всем стоит устоявшаяся система, против которой он ничего не может сделать. И, как бы он пытался убедить своих знакомых мехов в том, что устройство нашего общества нужно менять, но ему никто не верил, а чаще даже и не слушал, ведь когда он докопался до этих файлов, он был даже чуть младше тебя, то есть еще спарком. Его никто ни во что не ставил. Но все же был один мех, который его услышал, хотя Орион этого не хотел. Им оказался главный заведующий в архивах, Альфа Трион. Орион думал, что когда главный мех в архивах узнает о том, что он увидел запретные файлы, то его в лучшем случае уволят с архивов, в которых он тогда еще стажировался, а в худшем — лишат свободы. Однако верховный архивист не наказал его, а даже наоборот: взял его к себе в ученики. И вот так Орион смог остаться в архивах, обучаясь под руководством самого Альфа Триона и стать его самым молодым и талантливым учеником.
Рэтчет сделал небольшую паузу, и Сапфир чуть наклонилась вперед:
— А что было дальше? — спросила она, и в любопытства в ее голосе было хоть отбавляй.
— А дальше, спустя несколько тысяч лет, когда Орион уже вырос и перестал быть спарком, но все так же оставался под покровительством Альфа Триона в архивах, он наткнулся на речи одного гладиатора. — сказал медик. — И не простого гладиатора, а самого чемпиона Каона, назвавшего себя в честь тринадцатого оригинального Прайма, — Мегатронуса. Он вдохновился его речами, точно так же, как и сотни других мехов. Мегатронуса слушали все южане, так как он был первым, кто осмелился сказать про несправедливость вслух. Орион познакомился с ним, и, как бы это ни было удивительно, они достаточно быстро нашли общий язык.
— Поверить в это не могу. — прошептала Сапфир, прерывая Рэтчета. — И про то, что Оптимус раньше был таким, и про то, что они с Мегатроном действительно были друзьями.
Рэтчет некоторое время молчал, прежде, чем сказать:
— Как бы я не хотел этого не признавать, но они были даже ближе, чем просто друзья.
Сапфир пораженно на него уставилась.
— То есть, они были друг другу… как братья? Но в это невозможно поверить. — сказала она. — Как можно развязать войну против кого-то настолько близкого? Если бы у меня был брат, или мех настолько близкий, которого я бы считала своим братом, то я бы никогда не пошла бы против него и защищала и оберегала его. Как так получилось, что эти двое развязали войну, уничтожившую нашу планету?
Рэтчет посмотрел на Сапфир.
— Орион и Мегатронус действительно были очень близки, до одного дня. — сказал он. — Речи Мегатронуса набирали популярность среди южан все больше и больше, точно так же, как и влияние и власть самого Мегатронуса. В какой-то момент он стал управлять ареной. То есть, если до этого гладиаторы дрались между собой или с какими-нибудь специально пойманными монстрами, не всегда с нашей планеты, а сверху сидели организаторы сего действия и забирали себе все деньги, которые получали с показа боев, то в какой-то момент Мегатронус завладел ареной, убив ее владельца. И с начала за ним пошли все гладиаторы и множество каонцев, а затем и другие южные города. И самым его верным последователем стал Саундвейв. Верховное правительство Кибертрона видело, что творится. Но они не могли просто взять и убить Мегатронуса: во-первых, он стал достаточно сильным, в плане количества его последователей, чтобы хорошо защитить себя, а во-вторых, даже если его удастся убить, то это поднимет бунт, который приведет к революции. Вместо этого правительство начало пытаться подавить авторитет Мегатронуса, опять-таки же, с помощью пропаганды. В какой-то момент эта пропаганда «против Мегатронуса» превратилась в пропаганду против юга в целом. И это, как мне кажется, тот момент, который ты точно застала при жизни. Понимаешь, до этого к южанам было ужасное отношение на юге: их там не считали за мехов, их заставляли выполнять тяжелейшую работу, не давая ничего взамен, над ними издевались и у них не было абсолютно никаких прав. Мехи, которые с ними работали, то есть те, кто заставляли выполнять их такую работу, конечно же, ужасно к ним относились. Но в Иаконе обычные боты относились к южанам… почти никак. То есть, они, конечно, считали их дикарями, необразованными и глупыми, но по большому счету им было на них все равно. И если они видели на улице южана, то максимуме что они могли с сделать — это осматривать его, как какую-то диковину. Однако правительство, видя, как Мегатронус своими речами заманивает к себе как можно больше сторонников, ввели ужасную пропаганду против южан. В итоге на всем севере ко всем южанам перестали относиться как к мехам, считая их ниже северян не то, что по статусу, а в принципе по всему. Что южане были созданы только для рабского труда.
Ты — ничтожество, рожденное для того, чтобы нам служить.
Сапфир непроизвольно вздрогнула, когда слова из её данного сна снова пронеслись у нее в голове.
— Тем не менее, несмотря на все труды верховного правительства, Мегатронус смог выйти дальше за пределы арены. — продолжал Рэтчет. — Его речи разошлись по всему миру, и откликнулись даже в искрах некоторых северян. Когда пришло время, Мегатронус решил предстать перед советом, чтобы…
— Потребовать себе титул Прайма. — сказала Сапфир.
— Да. — сказал Рэтчет. — Мегатрон выступил со своей речью перед советом о том, что нужно свергнуть старые порядки и дать свободу и права южанам. Он сказал, что нужно действовать радикально и, если потребуется применить жестокость, то ее нужно будет применить. Мегатрон потребовал свергнуть богатую элиту, которая в основном и была ответственна за угнетение юга.
— И что сказал совет? — спросила Сапфир.
— Конечно же, они выслушали его и сказали, что такие методы навредят обществу, и что Мегатронус ничего не добьется. — ответил Рэтчет. — И тогда вперед вышел Орион. Он сказал о том, как важно равенство всех мехов, о том, как важна каждая отдельная искра, и что им нужно бороться за справедливость, какой бы сложной эта борьба бы ни была. Слова Ориона глубоко тронули совет. Впервые за многие миллионы лет перед ними стоял тот, кто был не просто достоен звания Прайма, а тот, кто говорил словами основателей Праймов.
— А как на это отреагировал Мегатронус? — спросила Сапфир.
— Он вышел из зала совета, не сказав Ориону ни слова. И потом оборвал все связи с ним. — сказал Рэтчет. Искра Сапфир упала.
— Ох… Это… мне очень жаль, что их дружба так закончилась. — сказала Сапфир. — Неужели из-за одной речи Мегатронус был готов оборвать все связи с близким другом?
— Сапфир, это… немного сложнее, чем кажется. — сказал Рэтчет. — Но я не могу тебе всего рассказать, так как сам не все знаю. Однако я уверен в одном: после того дня Мегатронус стал активно готовиться к войне, переименовав своих последователей в десептиконов, и сократив свое имя до Мегатрона… Сначала произошло несколько терактов, совершенными десептиконами. Север, конечно же, не мог это игнорировать, и стал посылать армию на юг. А затем, всего через три тысячи лет, война была уже в полном разгаре. Мы сами и не заметили, как она отравила нашу планету, до самого ядра. Орион спустился в центр нашей планеты, чтобы попытаться спасти ее, и предстал перед ядром Кибертрона, искрой самого Праймуса. Умирающий Праймус почувствовал в Орионе благородность и мудрость, и даровал ему свою матрицу. Так, смиренный и тихий Орион Пакс, стал Оптимусом. Последним, из Праймов.
Сапфир завороженно смотрела на Рэтчета, не издавая ни звука. Она, конечно, знала, что Оптимус был особенным Праймом, но она не могла себе представить, что матрицу ему даровал сам Праймус. Хотя, скорее всего она об этом слышала, но забыла из-за травмы процессора. По сути, Оптимус мог стоять на равне с оригинальными Праймами-основателями. Вот почему он был таким особенным.
— Когда Оптимус стал Праймом, он возглавил автоботов, вселив в них надежду на победу. Именно тогда ситуация резко переменилась: десептиконы, которые уже почти дошли до Иакона, были отброшены далеко назад. Но война все равно продолжалась. А спустя несколько тысяч лет, когда Кибертрон уже полностью был разрушен и не подлежал восстановлению, мехи стали массово покидать его, а военные стычки перешли на территорию бескрайнего космоса, с одной планеты на другую.
— И так вы попали сюда, на Землю. — сказала Сапфир.
— Да. — сказал Рэтчет. Сапфир вздохнула и, наклонившись вперед, спрятала свой фейсплейт в манипуляторы.
— Я просто не могу в это все поверить. В то, что Оптимус раньше был архивистом из Иакона, прямо как я! — воскликнула она. — И не просто архивистом, а Орионом Паксом! Тем самым, который на меня похож!
Сапфир открыла свои оптики и взглянула на медика.
— Рэтчет, а я… похожа на Ориона Пакса? — спросила она. — Помнишь, я ведь тебе рассказывала о том, что одна фемм из моего сна говорила, что я его копия? И Мегатрон сначала принял меня в своем сне за Ориона. Я просто думала раньше, что Орион может быть моим родственником, а теперь, когда я узнала о том, что он — это Оптимус, то…
— Сапфир, можешь сейчас ответить мне на один вопрос? — вдруг перебил ее медик. — Когда ты проснулась на базе, в самый первый день, и посмотрела на Оптимуса в самый первый раз, ты не почувствовала ничего странного?
Сапфир нахмурилась.
— Чего-то странного? — спросила она. — Например…
— Например странной теплоты в своей искре? — спросил Рэтчет. Сапфир моргнула.
— Вроде бы… Вроде бы Да! — воскликнула она. — Я помню, что когда я первый раз посмотрела на Оптимуса, то я почувствовала тепло у себя в искре! А затем я вдруг поняла, что должна оставаться рядом с ним, потому, что только рядом с ним безопасно, и что я должна доверять ему. А потом эти мысли немного затихли, но тепло все равно осталось. Я, кстати говоря, только недавно поняла, что это немного странно, и уже хотела у тебя спросить, почему такое может быть.
Рэтчет молча смотрел на Сапфир некоторое время, прежде чем заговорить.
— Понятно. Сапфир, ты говорила о том, что Орион может быть твоим родственником, потому, что некоторые твои воспоминания и Мегатрон говорили, что вы похожи. — сказал Рэтчет. — Но теперь я почти уверен в том, что он не просто твой родственник, а не больше, не меньше, твой альфа.
Сапфир застыла.
— Погоди, это значит… — начала она.
— Что ты спарк Ориона Пакса, а соответственно и Оптимуса Прайма. — сказал Рэтчет. Сапфир пораженно уставилась на него, чувствуя, как искра внутри камеры переворачивается несколько раз. — То чувство, про которое ты мне рассказала, в точности описывает связь спарка с его альфой. В тот же день ко мне подошел Оптимус и рассказал о странном тепле, возникшем у него в искре, и желании тебя защитить. Это точно описывает связь со стороны альфы. Еще тогда я заподозрил, что ты можешь быть его спарком, но эта мысль показалась мне настолько абсурдной и не правдивой…
— Она до сих пор мне такой кажется. — хрипло пробормотала Сапфир. Ее оптики уставились в пустоту, а мысли, словно погода за пределами базы, в хаотичном порядке метались из одной стороны в другую. — Этого просто не может быть. Оптимус и я… Нет, это не реально. Как такой мех, как сам Оптимус Прайм, лидер автоботов может иметь такого спарка, как я?
Рэтчет вздохнул.
— Подумай не о том, какой спарк мог бы быть у Оптимуса Прайма, а о том, какой бы спарк мог быть у Ориона Пакса. — сказал он. — Обычного архивиста из Иакона, который отличался сообразительностью, любознательностью и желанием помочь всем живым мехам. Простой мех, не обладающей никакой силой и властью, а только добротой и быстро соображающим процессором. Если так подумать, то у него вполне мог родиться такой спарк, как ты.
Сапфир молча смотрела на Рэтчета несколько долгих кликов, прежде, чем откинуться назад на платформу и, закрыв фейсплейт манипуляторами, произнести ужасное ругательство. Медик, к ее удивлению, ничего ей не сказал.
— В это все равно невозможно поверить. — сказала Сапфир. — Как?! Как тогда это вообще могло получиться?! Почему Оптимус меня не узнал?! Он вообще знал о том, что я существовала?
— Нет. — сказал Рэтчет. — Он и предполагать не мог, что у него есть спарк. Иначе бы он бы что-то заподозрил, как только у него появилась бы связь с тобой.
— Оптимус, перед тем, как уйти, хотел мне что-то сказать. — вдруг сказала Сапфир. — Как ты думаешь, он мог?..
— Догадаться, что ты его спарк? — спросил Рэтчет. — Я в этом почти уверен. Он и со мной хотел поговорить, но… не успел.
Сапфир перевела на него взгляд.
— Рэтчет, как думаешь, с ним все будет хорошо? — спросила она. — Я очень хочу, чтобы он вернулся. Чтобы они все вернулись оттуда.
Медик вздохнул.
— Я тоже.
***
Повторная проверка всех частот на предмет сигнала Мегатрона не закончилась успехом. Но ничего страшного, Саундвейв будет пытаться снова и снова. И он не уйдет с этой планеты, пока не найдет Мегатрона, живого или не очень. Даже если с ним что-то случилось, хотя десептиконский связист в это едва ли верил, что он в любом случае здесь останется и будет искать этому доказательства. Поэтому, когда Арахнида попробовала увести корабль с Земли, предав тем самым Лорда Мегатрона, то Саундвейв быстро поставил ее на место и дальше продолжил свои поиски.
Связист подключился ко всем доступным камерам, которые ему удалось взломать. К сожалению, из-за действующих катаклизмов большинство земной аппаратуры просто отказало. Связист перевел взгляд на открытые диаграммы и изображения в прямом эфире, показывающие разные катастрофы по всей планете. Да, этот мир действительно утопал в катаклизмах, бурях и штормах.
Внезапно его наблюдательные системы, прослушивающие и просматривающие все, что происходит на корабле, уловили звуки… музыки. Как будто бы кто-то играл на… электрострине. Саундвейв повернулся. Произведение ему было не знакомо, да и сама музыка звучала очень странно, будто бы и не из Кибертрона вовсе. И кто мог ее играть? Хотя, если прислушаться, то звучало не так уж и плохо, даже очень хорошо. А поскольку Саундвейв считал свой вкус в музыке исключительным, то значит и само произведение и вправду было хорошим. Связист быстро пустил поиск по нотам среди всех файлов музыки, находившихся в сети их корабля, но ничего не было обнаружено. Может быть, исполняющий музыкант сочинил мелодию сам? Но почему такой странный гармонический строй?
Внезапная догадка поразила Саундвейва. Это музыка не могла была быть сочинененной кибертронцем из-за того, что там не было даже тех нот, которые использовались на Кибертроне в музыке. За то там были все частоты, которые могли воспринимать человеческие аудиалы. Музыка скорее всего была сочинена на Земле человеком, но исполнена кибертронцем на кибертронском инструменте. Из-за этого она звучала вдвойне необычно, но в то же время красиво. Сложнейшие пассажи, виртуозно исполненные, звучали словно раскаты грома, ноты сменялись с одной на другую десять раз за один клик, идя с самых верхних до самых нижних, и все идеально и чисто сыграны. Исполнитель должен был быть действительно талантливым музыкантом. Саундвейв настроил свои сенсоры так, чтобы ему было очень хорошо слышно музыку, и продолжил пинговать сигнал Лорда Мегатрона. Да, это было слушать гораздо приятнее, чем ворчание Арахниды, перешептывания Нокаута и Брейкдауна, и прочие недостойные его внимания звуки, засаряющих его аудиоканал.
Связист поднял взгляд и еще раз посмотрел на все те ужасные вещи, которые происходили с этой планетой. Казалось, будто еще чуть-чуть, и она развалится на многие части. Внезапно ему пришла в процессор мысль, что эта музыка идеально подходит под эту ситуацию: в ней слышны и раскаты грома, и шум волны цунами, и рокот землетрясений. В ней был слышен шторм, разрушающий эту планету.
Красиво.
Так подумал связист, смотря на мир, разрушаемый хаосом под эту прекрасную мелодию. А она действительно была таковой, ведь не существует меха с более тонким слухом, чем Саундвейв.
Может быть люди не так уж и ничтожны и способны написать что-то прекрасное.
***
— Как и ожидалось, связь не работает. Но и личных сигналов тоже нет. — сказал Рэтчет, когда Сапфир вошла в главную комнату.
После разговора, медик решил оставить ее ненадолго одну по двум причинам. Во-первых, Сапфир стоило побыть наедине со своими мыслями и привезти их в порядок, а во-вторых, ему нужно было вернуться к главному компьютеру. Сапфир сидела в комнате одна около часа, прежде, чем встать и пойти к остальным. В ее голове до сих пор не укладывались мысли о том, что Оптимус — ее альфа, однако она уже отошла от первой волны шока.
— Но если нет личных сигналов, то это значит… — взволнован сказал Раф, не сумев произнести вслух свое предположение до конца. Однако Рэтчет его и так понял.
— Обычно да. — ответил он. — Но вероятнее всего это результат сильных помех, вызванных магнитными бурями.
Сапфир пересекла комнату и подошла к Джеку. В его руке она заметила знакомый прибор.
— Джек, а откуда у тебя эта вещь? — спросила она.
— А, это? — спросил мальчике поднимая ключ, идентичный с тем, что был у Сапфир. — Оптимус дал мне его. А что?
— Просто у меня есть такой же. — сказала Сапфир, доставая из подпространства тот предмет, который ей дал Оптимус. Глаза Джека расширились, а из-за рта вырвался удивленный вздох. — Теперь понятно, почему он выглядел так, словно у него должна быть вторая половинка. Только у тебя он такой маленький, прямо как твоя ладонь.
— Да, а у тебя он размером с твою. — сказал Дарби. Сапфир понесла свой прибор к Джекиному, и они немного засияли.
— Откуда у вас это? — послышался пораженный голос Рэтчета.
— Оптимус дал нам это. — сказала Сапфир, поворачиваясь к медику. — Он еще сказал, что это ключ от питания земного моста, хотя у земного моста нет никакого ключа. Поэтому я хотела бы узнать, что это такое.
— Погоди — что значит нет никакого ключа? — воскликнул Джек. — А это тогда — что?
Рэтчет, все еще пораженно смотря на предметы в руках Джека и Сапфир, сказал:
— Это ключ от вектора сигмы.
Сапфир вытаращила свои оптики на Рэтчета, а затем посмотрела на предмет в ее манипуляторах, чуть ли не уронив его.
— О… Праймус. — сказала она. В ее воспоминаниях была смутная информация об этих ключах, и держать его в своих манипуляторах было почти как держать матрицу лидерства, только без возможности воспользоваться ею.
— Чего? — спросил ничего не понимающий Джек.
— Вы держите одну из самых главных реликвий Кибертрона. — сказал Рэтчет.
— Она должна быть у тебя! — воскликнул мальчик, протягивая реликвию медику. — Или у Сапфир!
— Оптимус доверил ее вам двоим. — сказал Рэтчет. — Не только Сапфир, не только тебе и не кому-нибудь другому. А вам двоим. Это значит, что только вы двое, вместе, можете ее хранить и использовать.
— Но… но зачем он это сделал? — не понимала Сапфир. — Это же реликвия, которая должна хранится у Прайма! Почему Оптимус это сделал?
— Он не планировал вернуться обратно. — обреченно сказал Рэтчет.
Сапфир резко повернулась к нему.
— Что значит — он не планировал вернуться-а! — ее голос сорвался на крик, когда земля под ногами, да и стены и потолок базы резко задрожали так сильно, что ее просто повалило с с ног. Не успев сориентироваться, Сапфир полетела назад, прямо туда, где находился островок, на котором стояла куча компьютеров и Джек. И, по неудачным обстоятельствам, этот самый островок был на такой высоте, что когда Сапфир резко оттолкнуло назад и сбило с ног, ее затылок пришелся прямо на угол.
Острая боль пронзила заднюю часть головы так, будто туда всадили клинок с проводящим током большого напряжения, и этот ток распространился по всему ее процессору. Сапфир успела только вскрикнуть, прежде, чем все вокруг погрузилось во тьму. Она все еще слышала звуки вокруг, но они были тихими и глухими, словно она тонула и захлебывалась в бушующей воде, а сверху кто-то что-то кричал.
Перед ее оптиками внезапно стали мелькать картинки. Одна за другой, но спарк ничего не могла разобрать. Где-то вдалеке играла музыка, подобная рассказам грома. Кажется, она где-то ее слышала, но она явно была сыграна по-другому.
Сапфир!
Кто-то ее зовет. Кто это? Сапфир обернулась и увидела низкую фигуру, стоящую к ней спиной. Она не могла толком ее разглядеть, фигура то исчезала, то появлялась. Музыка утихла, сменившись детским смехом.
— Кто ты? — спросила Сапфир мигающей фигуре. — Я знаю тебя?
Детский смех стал громче, а картинка поменялась. Кто-то держит ее за манипулятор. Кто-то идёт рядом с ней. Несколько фигур. Кажется, их четверо… нет, пятеро. И все они были до боли знакомыми. Одна из них, с яркими голубыми оптиками поворачивается к Сапфир. Розовая броня, знакомая улыбка… Фемм протягивает к ней манипулятор, и Сапфир хочет до нее дотянуться. Вокруг смех становится громче, кто-то говорит, кто-то поет, и все голоса такие радостные, такие счастливые…
Картинка резко пропадает, сменяясь другой. Никого нет. Только где-то вдалеке одинокое склонив голову, стоит мех.
— Наставник? — зовет его голос, так похожий на голос Сапфир, только более высокий, более… молодой.
Мех поворачивается к ней, и Сапфир видит, как из его оптик текут слезы.
Вспышка, и Сапфир видит уже перед собой другого меха. Его яркие аквамариновые оптики смотрят на нее таким теплым взглядом… Он улыбается ей, он смеется с ней, он так похож на…
Вспышка, и вот уже этот мех смотрит на нее совсем по-другому. Он не смеется с ней. Он не улыбается ей. Он смотрит на нее, а глазах только шок и чуть ли не ужас. А у Сапфир на искре только боль и разочарование. Прежде, чем он успевает хоть что-то сказать, она выбегает из комнаты. Даже несмотря на то, что ее сервоприводы еле работают и даже ходьба требует у нее титанических усилий. Голод дает о себе знать.
Снова вспышка, на этот раз она одна.
Это правильный выбор. Так будет лучше. Всем так будет лучше. Она берет продолговатый острый предмет и поворачивает его острым концом к себе.
Так действительно будет лучше. Для всех. Сапфир поднесла острый предмет напротив свой искры и, слегка отведя от себя уже была готова пронзить им свою искру, навсегда потушив ее.
— Стой! Не делай этого! — вдруг послышался до боли знакомый голос, а за ним звук выстрела.
Снова вспышка, и Сапфир уже видит до боли знакомую картину. Перед ней стоит Рубиниус и заносит свой клинок. В его оптиках только злость и… что это? Грусть? Отчаяние? Боль?
Сапфир!
Чей это голос? Кто ее зовет?
Картинки снова стали метаться одна за другой, Сапфир толком не могла их разглядеть.
Если бы у меня был брат или мех настолько близкий, которого я бы считала своим братом…
Вспышка, и она видит перед собой кого-то спарка, смеющегося и улыбающегося ей. Еще одна вспышка, и одна видит юного меха с яркими аквамариновыми оптиками, который тоже смеется и улыбается вместе с ней.
…то я бы никогда не пошла бы против него и защищала и оберегала его.
Вдруг Сапфир услышала до боли знакомый голос.
Чтобы случилось, помни, я всегда буду оберегать и защищать тебя. Ты ведь тоже будешь?
Она поворачивает голову. Кто-то стоит перед ней, но она не может разглядеть, кто это.
Сапфир?
Сапфир молча смотрит на мигающую фигуру.
— Я буду. — наконец говорит она.
Тьма вокруг внезапно отступила.
Сапфир вдруг почувствовала, что она сидит на полу базы. И что у нее болит затылок головы, но боль не очень сильная, можно потерпеть.
— Сапфир? Сапфир? Ты слышишь нас?
Спарк активировала оптику и тут же зажмурилась от большого количества света.
— Сапфир, ты в порядке? Ты нас так напугала!
— Я… Я в порядке. — сказала она, открывая оптики. Перед ней стояли Джек, Мико, Раф и мисс Дарби. Рэтчет открывал земной мост, а агент Фоулер прозванивал все свои связи, удостовериваясь, что все хорошо.
Сапфир взглянула на главный компьютер, где отображались все сигналы автоботов, включая Оптимуса.
— Все… закончилось? — неверяще спросила она.
— Да. — сказал Джек, и его глаза были полны счастья. — Все закончилось, господи, и все живы, и они все живы!
Сапфир почувствовала, как широкая улыбка растягивается по ее лицу.
— Оптимус жив, они все живы… — прошептала она, чувствуя, как из ее оптик начинают течь слезы. Планета была спасена, и все были живы. Оптимус вернется обратно.
***
Мегатрон слегка приподнялся и тут же положил манипулятор на голову. Боль была достаточно сильной, но терпимой. А вдобавок еще и достаточно быстро проходила. Лидер десептиконов встал и посмотрел на Оптимуса, лежащего неподалеку.
— Работа в команде… — сказал он, и выдвинул свой меч из манипулятора. Прайм, ослабший и неспособный к сопротивлению, лежал прямо перед ним.
Мегатрон сделал несколько шагов в сторону лежащего лидера автоботов, когда тот поднял голову и, прежде, чем Мегатрон даже успел поднять свой клинок, сказал:
— Мегатронус? Где мы?
Лидер десептиконов застыл. Это не был голос Прайма. То есть, это был его голосовой модуль, тот же тембр голоса, но интонация… И то, как лежащий перед ним автобот смотрел на него: без злости, без ярости, а с непониманием, но также и с добротой и… нежностью?
— Орион? — спросил лидер десептиконов. Но даже это было нелогично. Когда Орион стал Оптимусом, на тот момент они уже три тысячи лет не общались. По крайней мере так, как до этого. Почему же Орион смотрит на него так, словно они до сих пор находятся в близких отношениях?
— Мегатронус, все в порядке? — спросил Орион. Архивист попытался встать, но из-за травм и из-за непривычного ему тела, он тут же упал бы обратно, если бы не Мегатрон, вовремя пришедший ему на помощь и поддержавший его. Как только он помог ему, он тут же хотел отойти на шаг назад, но архивист ему не дал, вцепившись в его манипуляторы. Видимо, ему действительно было сложно сохранять баланс в этом теле. Тем не менее, Орион смог посмотреть наверх и, улыбнувшись, сказать: — Спасибо, Мегатронус.
Мегатрон почувствовал желание сжать его манипуляторы и оторвать от себя, но он этого не сделал. Надо было узнать, что происходит с Праймом. Орион тем временем сам отпустил лидера десептиконов, потому что смог найти баланс и удержаться на своих сервоприводах.
— Что со мной? — спросил он, и перевел взгляд на Мегатрона. — О, Праймус, Мегатронус, что с тобой?!
Он тут же поднес свой манипулятор к фейсплейту Мегатрона и мягко, почти нежно коснулся его шрамов.
Мегатрону пришлось приложить достаточно много усилий, чтобы не отрезать этот манипулятор, или не вывернуть его, а заодно и не выстрелить автоботу в искру. Вместо этого он, даже не дрогнув от касания, просто поднял свой манипулятор и мягко убрал манипулятор Оптимуса.
— Это… долгая история. — сказал он, пытаясь освободить свой манипулятор, но Орион перехватил его и сжал.
— Ты выглядишь… гораздо старше. — сказал он. — И более уставшим и грустным.
Мегатрон вздохнул.
— Это долгая история. — повторил он. — И я не думаю, что это не лучшее место, чтобы обсуждать…
Мегатрон резко замолчал, так как Орион, поддавшись вперед, обвил вокруг него манипуляторы и, уткнувшись фейсплетом в его плечо, обнял его. Лидер десептиконов не даже не вздрогнул, не вздохнул, вообще не подал никаких признаков, что ему дискомфортно. Он никак не показал того, что все его мысли были только о том, чтобы вырвать искру из корпуса обнимающего его меха.
Вдруг послышались шаги, и Мегатрон, положив манипуляторы на плечи Оптимуса, отодвинул его от себя. Орион тут же повернул голову на звук шагов, когда из туннеля выбежали автоботы.
— Оптимус, как ты? — воскликнул разрушитель, смотря на Пакса.
— Почему он меня так назвал? — тихо спросил Орион.
— Что ты с ним сделал? — спросила Арси.
Орион повернулся к Мегатрону с волнением и страхом во взгляде.
— Кто они? — спросил он.
Вдруг за ними открылся земной мост.
— Это… наши заклятые враги. — сказал Мегатрон. Он положил манипулятор на плечо Ориона и мягко подтолкнул его к земному мосту. — Орион, беги в эту зеленую воронку. Их больше, я прикрою.
Орион, посмотрев на автоботов пару кликов, развернулся и побежал в портал. Мегатрон же, выстрелив несколько раз в автоботов, тоже скрылся в сиянии бирюзовой воронки земного моста.
***
Рэтчет повернул ключ, открывая земной мост. Сапфир и все люди, присутствующие на базе, подошли поближе и встали напротив сияющей воронки. Оттуда вышли с опущенными головами Арси, Бамблби и Балкхед. Дети тут же подбежали к ним, а Сапфир осталась на месте. Где он?
— Арси! — воскликнул Джек с облегчением.
— Я так волновалась! — воскликнула Мико.
— Ты в порядке, друг? — спросил Раф.
— А где… Оптимус? — подходя к остальным, спросила Сапфир.
— Он что… — с ужасом начал Рэтчет.
— Погиб? — закончила за него Арси. — Нет.
— Но он смотрел на нас и не узнавал. — сказал Балкхед. — Не знал даже своего имени.
Искра Сапфир упала. Этого не могло быть.
— Когда Оптимус отдал силу матрицы лидерства, он потерял не только всю мудрость Праймов. — печально сказал Рэтчет. — Он потерял свою память.
Сервоприводы Сапфир подогнулись, и она чуть ли не упала. Нет. Этого просто не могло быть.
Она не могла найти своего альфу и потерять его в тот же день. Просто не могла.
Но именно это и произошло.
***
Двери, ведущие на командный мостик, разъехались в стороны, открывая взор на того, кто стоял за ними. Все присутствующие тут же встали на одно колено и склонили головы.
— С возвращением, Лорд Мегатрон. — сказал Нокаут, как самый высокий по статусу из говорящих присутствующих, Арахнида решила не приходить.
Лидер десептиконов отошел от дверей в сторону, и теперь стало видно того, кто стоял все это время за ним. А это был, не больше не меньше, сам лидер автоботов, Оптимус Прайм, который почему-то выглядел очень неуверенно и даже немного испуганно.
Брейкдаун тут же встал и, вооружившись молотом, побежал на стоящего лидера автоботов.
— Тише, Брейкдаун. — сказал Мегатрон, вытягивая манипулятор в сторону десептикона. — Негоже так приветствовать нашего заблудшего друга. Орион Пакс — один из нас.
Мегатрон повернулся к архивисту, однако взгляд архивиста был направлен совсем не на него, и даже не на Брейкдауна.
Орион, широко распахнутыми оптиками, смотрел на меха, сидящего на другом конце комнаты. Он был одним из самых низких, и точно самым молодым. Его единственная широко распахнутая рубиновая оптика пораженно смотрела в сапфировые оптики Ориона. И Пакс, смотря в них, чувствовал тепло, исходившее из самой его искры.
И все мысли, которые крутились у него в голове, были только об одном. Он должен защищать, заботиться и оберегать этого меха. Любой ценой.
Во что бы это ни стало.
