Цзин Юань был ошарашен словами Дань Хэна и с несколько секунд смотрел поражено на любовника, не зная, что и сказать. Ожидать подобного предложения даже в мыслях не было. Это казалось бредом воспалённого мозга. Спустя пару мгновений, наконец, взяв себя в руки — он нахмурился, поджал недовольно губы.
— Разве тебе не нравится Яньцин? Разве ты не видишь, как он по уши влюблён в тебя? — Дань Хэн провоцировал и переходил на соблазнительный шёпот.
Останавливаться в своих высказываниях будто и не собирался. Глаза недобро сверкнули, приобретая другой оттенок. Поведение не поддавалось объяснению, становилось странным. Пугающим. Было очевидно, что он что-то замышлял и генерал представлял уже, что может натворить Пожиратель Луны. Именно он, а не сам Дань Хэн. Прошлое не отпускает и удерживает в сетях, как в паутине. Даёт о себе знать периодически.
Прямо сейчас.
Ухмыляется, насмехается, издевается.
В духе Дань Фэна. Только между ним и Цзин Юанем может себя вести так. Дерзко и не знать границ.
— Не смей, — тихо прорычал Цзин Юань, едва не оскалившись.
Он схватил Дань Хэна за шею, едва сжимая пальцы. Глаза генерала потемнели от злости. Он не хотел причинять боль, но показать своё место стоило.
— Попробуй только тронуть его.
— Я ничего ему не сделаю. Будь спокоен, — Дань Хэн внезапно примиряюще улыбнулся.
Наигранная покорность, не более того.
Цзин Юань ещё с несколько секунд смотрит немигающим взглядом, сжимая челюсти и пальцы на чужой шее. Затем резко притягивает к себе Дань Хэна, впиваясь остервенелым поцелуем в губы. Нарочно кусает от злости до застывших на языке капель крови с характерным привкусом металла.
Сердце от чего-то беспокойно ноет в груди, но генерал решает утопить это чувство. Ему не хочется плохо думать о Дань Хэне, но однажды… Дань Фэн уже сделал по своему. Сможет ли он в этот раз прорваться сквозь личину другой жизни и сотворить что-нибудь немыслимое?
***
— Будешь чай? — невзначай спросил Дань Хэн, уже вставая с кровати.
Халат соскальзывал с плеч и поправлял небрежно, туже затягивая пояс. Чувствовал, как неотрывно следят, прожигают взглядом. Спину нужно держать ровно, но при этом непринуждённо и делать вид, что всё в порядке. Что не было никакого провоцирующего разговора.
— Давай, — по голосу можно распознать, что генерал улыбается, и злость его почти что растворилась.
Почти
Для чая всё было подготовлено в заранее и вода уже горячая. Заваривал Дань Хэн на автомате, но от чего-то поджимая губы напряжённо и вслушиваясь в каждый шорох. От любого движения сердце билось чаще и опускалось будто ниже. Ему нужно от силы секунд пять или десять отсутствия внимания.
Рискуя, Дань Хэн слегка повернул голову. Быстро отметил для себя, что делает Цзин Юань, и с губ сорвался облегчённый вздох. Генерал увлёкся документами даже в такое позднее время, и стоило похвалить за такое трудолюбие во время своего законного отдыха.
На секунду возникло сомнение и рука даже дрогнула, но… Ведомый странными мыслями, вряд ли принадлежавшие ему осознанно, он сотворил то, что должен был. Только кому?
Взгляд застыл на кружащей одинокой чаинке и по позвоночнику пробежали колючие мурашки, а ещё прошиб холодный пот. Дань Хэн резко обернулся, но Цзин Юань даже не встал со своего места. Только ощущения не пропали и будто невидимые пальцы касались каждого выступающего позвонка, вгоняя в едва уловимый страх. Немного дикий, животный.
Убеждая самого себя, удалось словить спокойствие и сердце замедлило ход. Только дыхание иногда замирало. Через шаг до кровати и пальцы обжигались о нагретую чаем керамику. Едва не прикусывая щёку изнутри, он вручил приготовленный напиток Цзин Юаню, что даже не вздрогнул от температуры. Пригубил, как ни в чём не бывало, и даже не обжёгся, не шипел, как это мог делать Дань Хэн, не сильно любивший почти что кипяток.
Стараясь не следить, как кадык дёргается от каждого глотка и на губах застывает влага, скатываясь каплей по подбородку, он отвернулся. Встал, чтобы сделать и себе чай. Сидеть в тишине прямо сейчас казалось невыносимо и напряжённо, неловко. Воздух будто сгущался, становился плотным и ядовитым. Любой разговор мог выдать всю подноготную, даже если это о погоде.
Цзин Юань зевал, прикрывая невольно рот ладонью, и тёр глаза. Его клонило в сон, а ещё перед глазами размывались буквы, смешиваясь в бесформенные грязные пятна. Голова становилась будто тяжёлой. Усталость накатывала, пропитывая каждую клеточку тела. Сидеть насильно не удавалось, и генерал отложил документы. Взгляд скользнул по Дань Хэну, что безмятежно пил чай и выглядел довольно бодрым.
Он прилёг и ощутил небывалую лёгкость, стоило коснуться подушки. Продолжая смотреть на своего любовника, он засыпал, проваливаясь в темноту без снов.
***
Мир окончательно рухнул. Земля под ногами задрожала и пошла трещинами реальность, рассыпаясь осколками стекла. Происходящее выворачивало душу наизнанку, причиняя немыслимую боль. Каждая мысль возвращала к тому, что пришлось увидеть и пережить. Он стрался себя как-то обезопасить, но после признания генералу жизни больше нет.
Лучше бы Яньцин ничего не знал. Правда жестокая и безжалостная. Она беспощадно рушит судьбы, а ложь… Она чертовски сладкая, приторная до тошноты. Лучше бы упивался сладким мёдом и жил в неведенье.
Как бы Яньцин хотел врать и дальше. Самому себе, генералу. Лучше бы питался иллюзиями, как и надеждой.
Сможет ли он теперь спокойно жить в одном мире? Вряд ли. Пока его не отпустят чувства к Цзин Юаню — покоя не будет. Только когда это пройдёт? Может выбрать вариант влюбиться в кого-нибудь другого? Да разве сердцу прикажешь? Мозг не может заставить сердце перестать тосковать по любимому человеку, каким бы он не был. Только остаётся пережить.
Невольно возникла мысль начать встречаться с Дань Хэном. Насильно постараться отобрать его у генерала, чтобы тот забыл. Своеобразная месть? А кому? Да и как он собрался уводить, если нет опыта даже в отношениях?
Как же он смешон и… Жалок. Надо было сбежать тогда. Он знал. Знал, что будет жалеть, но остался из-за эгоизма и чертового любопытства. Это и погубило его. Своими же руками вынес себе «смертельный» приговор.
Яньцину остаётся лишь топить свои чувства, душить, уничтожать. Не дать и шанса прорасти цветку любви и распуститься. Сделать так, чтобы отбить себе все мысли о генерале. Забыть напрочь о той ночи и стереть из памяти всё, что видел. Как бы он хотел найти средство, что просто вырежет ему определённый кусок из памяти. Раз и навсегда.
Сейчас надо лечь спать. Только буря эмоций грохочут громче биения сердца и шума в висках. Теперь он начинает страдать бессонницей из-за навязчивых мыслей. Ведь так легко поддаётся всему, что касается Цзин Юаня.
Опять. Везде генерал. Бесконечно Цзин Юань и Цзин Юань, будто выбито клеймом на подкорке мозга. Уродливым ожогом, что никак не заживает и постоянно болит… В области сердца. Нещадно колит, пронзает насквозь, проливает густую алую кровь и раздирает в клочья податливую плоть.
Яньцин сел на кровать и потёр глаза, прикрывая их. Под веками жгло от сухости и усталости. Возникала мысль попросить у Байлу лекарство.
Желательно от влюблённости. Отравить, как паразита. Чтобы умерли чувства. Завяли, пока не поздно.
Вырвался странный смешок, наполненный желчной горечью на языке.
Мысли приходили странные в голову. Желания медленно выползали из теней, окутывая всё больше и поглощая с головой. Яньцин устал от происходящего и просто хотел покоя.
Так он и провалился в бессвязный сон, не заметив этого.
***
Тяжело. Горячо. Влажно.
Тело горит от каждого прикосновения, покрываясь приятными до дрожи мурашками. На коже проступила лёгкая испарина, а собственные губы нестерпимо покалывало от поцелуя. Чужие же губы касались шеи, подбородка и впивались в приоткрытые уста. Язык проник внутрь. Возник горько-сладкий привкус и запах не то пряностей, не то трав. Невольно сглотнул, и пищевод обожгло терпким теплом.
Температура стала подниматься выше и кажется воздух стал сгущаться. Прекрасно-странное чувство.
Яньцин не хотел, чтобы заканчивался этот блаженный сон. Он отвечал на поцелуй до безумия жадно, сминая чужие губы, цеплялся пальцами за длинные волосы, сжимая в кулаке. Сердце бешено колотилось, так неестественно, что пульс будто отдавался в каждой клеточке тела. Чья-то рука водила по телу, оставляя опаляющие следы. Вырвался протяжный хриплый стон, что было трудно сдержать и внутри всё сжалось от скопившегося напряжения.
Слишком нереально, чтобы быть происходящим. Хочется открыть глаза и увидеть его…
— Цзин Юань… — голос хриплый ото сна, но возбуждённый.
—
Я не он, — и в ответ ехидный смешок и поцелуй требовательный, по-настоящему взрослый.
Разрядом тока по телу пробежался ужасающий холод, впиваясь шипами до самых кончиков пальцев.
Страх
Яньцин резко распахнул глаза, понимая, что это ни черта не сон. Самым страшным было осознание того, что он так податливо тянулся и целовал другого. Жадно впивался в губы и обнимал, прижимался всем телом и тёрся, лишь бы прикоснулись в ответ.
Сердце стремительно билось о рёбра в немом крике. Хотелось, чтобы это был просто кошмар от которого он проснётся, пусть даже в холодном поту, но… Это было всё пугающе реальным.
— Ты… — захрипел Яньцин и кончики пальцев словно заледенели, но странный жар боролся с этим. Приглушал чувство страха.
Глаза светились в темноте привлекательно насыщенно зелёным цветом. В полумраке
он пугающе нависал сверху. Руки тут же схватили за запястья, фиксируя над головой. Колено упёрлось в пах между ног, и по телу пробежалась странная волна удовольствия. Организм шёл против своего хозяина, восторженно выдавая нежелательную реакцию. Яньцин прикусил язык, лишь бы не замычать от горько-приятного ощущения.
— Не сдерживай себя. Я хочу услышать твой голос.
Дань
Хэн не был похож на себя. Яньцин знал его плохо, но предполагал, исходя из недолгого общения. Это вселяло тревогу и леденящий до искр ужас. Он просто не был похож на того, кто перед ним сейчас. Он не мог так резко измениться по щелчку пальца… Если…
Только закончить мысль не удалось. Хватка была не на шутку сильной, и одной рукой Пожирателю Луны удавалось удерживать запястья Яньциня, а другой… Другая рука хозяйничала, забираясь под одежду. Одновременно смешивалась волна нереального растущего возбуждения и в то же время чувство неприязни. Мозг был в замешательстве и не мог определиться с реакцией, какая из них действовала сильнее. Медленно сходил с ума и терял трезвость ума.
— Прекрати, — зашипел Яньцин, едва ли не рыча от клокочущей внутри злобы.
Он прикусил губу до боли, до выступающих капель крови, чтобы привести свой организм в чувства. Дёргался и сопротивлялся. Старался не идти на поводу естественных реакций тела.
— Сопротивляйся сколько угодно, но разве не этого ты хотел?
— Уж явно не с тобой, — он говорил сквозь зубы, сжимая челюсти.
Сердце ускоряло свой ход, дыхание сбивалось. Грудная клетка вздымалась слишком часто. Постепенно мысли становились кашеобразными. Адекватно оценивать ситуацию с каждой секундой становилось сложнее. На редкие секунды в глазах не то темнело, не то плясали странные пятна. Казалось, что будто чем-то опоили.
— Как жаль, — горячо зашептал Дань Хэн, ухмыляясь шире.
Заострённые клыки коснулись уха, едва прикусив. Волна жаркого удовольствия разнеслась по телу до безумия сладкими мурашками. Возникло желание податься навстречу. Внутри разгорался нешуточный пожар, внизу живота скапливалась мучительно-приятная тяжесть. Тело жаждало до дрожи быстрой разрядки. Выносить эти пытки было практически невозможно. Только желаемое не давали, изводя ещё сильнее. Яньцин дрожал.
Мозг всё ещё кричал, старался разбудить организм, введённый, словно в гипнотическое состояние. К сожалению, с каждой секундой сопротивление таяло на глазах. А Дань Хэн лишь ликовал сильнее. Ему даже стараться не приходилось, лишь подождать, пока чужой разум покроется туманом. Будет в опьянённом состояние.
Только этого катастрофически мало, чтобы насладиться вдоволь зрелищем. Он продолжает пытки и всё больше дразнит, распаляет жар и огонь возбуждения. Это приносит такое невероятное удовольствие, наблюдать, как Яньцин невольно поддаётся ласкам и извивается. Кусает губы так эротично, что всё равно проскальзывают донельзя будоражащие стоны. Такие хриплые, едва сдерживаемые, но идущие из самых глубин потаённых желаний. Грязных, порочных, замкнутых всё это время.
Яньцин перестаёт себя контролировать. Он смотрит на Дань Хэна затуманенным взглядом, а глаза так ярко светятся, наполненные внутренней силой. Если бы он только умел пользоваться своей стихией в полной мере, то мог бы противостоять и дать отпор, но…
Поздно.
Дань Хэн не чувствует угрызения совести, ведь на данный момент этого не существует и скорее всего он пожалеет о содеянном когда-нибудь утром, когда… Всё закончится. Когда отступить нельзя будет. Сейчас роль у него другая и он будет идти до самого конца и никто ему не помешает. Приготовления закончены.
С губ невольно срывается смешок. Он не до конца понимает, зачем это всё, но внутренний голос ведёт его по тернистой дороге. Подсказывает, направляет, заставляет делать шаги…
— Ты хочешь… — Дань Хэн замер, заглядывая в глаза Яньциню, что перестал сопротивляться и взглянул в ответ. -… быть с ним?
О ком идёт речь — несложно догадаться. Ответ последовал не сразу, после нескольких секунд раздумий, в виде медленного кивка головой.
— Я отдам тебе его при одном условии…
Зачем это нужно было Дань Хэну? Оставалось загадкой. Только вряд ли это сострадание к очевидной влюблённости в генерала. Это казалось всё такой игрой. Лишь ради развлечения.
… Или нет?
***
Пальцы не слушаются и едва сгибаются. Только некая решимость, точнее её осколки, помогают потянуть за конец пояса, развязывая узел. В голове такой туман и Яньцин даже не помнит, как попал сюда. Лишь обрывки фраз, что медленно растворяются, словно в кислоте.
В горле так пересохло. Во рту начинает скапливаться вязкая слюна и невольно шумно сглатывает, приоткрывая губы. Страх тонкими линиями идёт по всему телу капиллярами, заставляя тормозить. Только осознание происходящего есть, но действует, будто под чьим-то контролем. Ведомый чужим приказам жадно целует низ живота, стягивая халат и замирает.
Страшно и одновременно возбуждает.
Адреналин в крови скачет не хуже давления и стягивает узлом нутро. На секунду возникает трезвая мысль о том, что творит, но это быстро растворяется в небытие. Всего лишь яркое пятно воспалённого мозга и не более того. Только сердце не перестаёт бешено-бешено стучать о рёбра, готовое вырваться наружу. Раздробить кости, разорвать кожу…
Как же это всё
пугает… привлекает…
Реакция за секунду меняется и от такой резкой смены кажется, что воздуха катастрофически не хватает. Задохнуться страшно и тело начинает дрожать, будто перед начинающимся приступом.
Что он сделал со мной?
Чужая рука успокаивающе гладит по голове, ненавязчиво давит на затылок, склоняя ниже. Пальцы распускают низко собранный хвост, и волосы рассыпаются по плечам. Тёплые губы касаются уха и по телу бегут мурашки, а к лицу приливает кровь и не только там. Дыхание выравнивается и начинает жадно хватать ртом воздух. В висках громко стучит пульс.
Приятно и одновременно мерзко.
— Не стесняйся. Ты слишком зажат, — голос пленит, усыпляет, а руки давят на плечи, массажируя.
— А если он проснётся? — в горле ком и его невозможно сглотнуть.
— Я с тобой. Уверяю, что ему понравится, — по интонации чувствуется лёгкая ухмылка. — Я сделал всё, чтобы ему понравилось.
Яньцин бросает на миг встревоженный взгляд на Дань Хэна и приступает к тому, с чего начал.
Опаляя кожу горячим дыхание, едва сдерживаясь, поцелуями он ведёт дорожку вниз. С каждым сантиметром контролировать себя становится всё труднее. Он делает так, как велит ему его тёмное порочное желание. Целует выступающие косточки выше бёдер и боится даже опустить взгляд ниже. От тела исходит нереальный жар и кожа такая обжигающая, бархатистая и на ней хочется оставить не один засос. Пометить красными пятнами каждый свободный участок.
Дыхание сбивается, когда рука касается налитого густой кровью члена. Дрожащими пальцами обхватывает у основания. Так завораживает покрасневшая и возбуждённая до предела головка с манящей каплей естественной смазки на конце. Яньцин склоняет голову, чтобы обхватить припухшими губами головку, вобрать в рот. Едва ли не застонать, когда языком он касается капли, пробуя на вкус. Солоновато-сладкая.
По телу бегут мурашки и бьёт разрядом тока возбуждение. До предела тяжёлое, будто густое, пульсирующее. Чувствует, как собственный член ноет от отсутствия ласки. В штанах становится тесно и открытая головка утыкается в жёсткий шов ширинки. Срывается гортанное мычание и Яньцин прикрывает глаза. Ему хочется к себе прикоснуться и даже тянет освободившуюся руку, но кожу обжигает от удара.
— Не смей. Я сам этим займусь.
Дань Хэн, до этого наблюдавший с блаженным удовольствием за такой развратной картиной, привстал и потянулся к Яньциню. Присел позади, пальцы спустились вниз, безжалостно сжимая эрегированный член сквозь ткань, заставляя вздрагивать не то от боли, не то от тягучего наслаждения. Что именно — понять было трудно, пока Яньцин старательно вылизывал набухшую плоть генерала.
Цзин Юань спал, но вскоре действие снотворного должно пройти и он обязательно проснётся. Только вот отступать уже будет поздно. Дань Хэн уже привёл сюда Яньциня, а тот уже начал свою часть игры.
Яньциня схватили за подбородок, отвлекая от усердной работы и поцеловали. Горячо, ярко, жгуче и влажно, проникая в рот языком. Внутри всё сжалось от этого странного ощущения, хотелось ещё. Яньцин стал отвечать в ответ, до пошлых звуков неприлично целуясь с Дань Хэном. При этом он продолжал гладить член генерала, влажный от слюны.
— М-м-м… — с чужих губ сорвался хриплый возбуждённый стон, доселе незнакомый никому.
Цзин Юань приходил в себя
Дабы не раскрыть свой сюрприз раньше времени Дань Хэн разорвал поцелуй и ловко навис на просыпающимся генералом. Через плечо взглянул на Яньциня и слабо кивнул. Стоило открыть Цзин Юань глаза, и он тут же попал в плен очарования Пожирателя Луны, втянутый в тягуче-медленный и страстный поцелуй. А в это время лейтенант его продолжил то с чего начал.
Цзин Юань гортанно застонал, прикрывая глаза от удовольствия. Он не сразу понял, в чём дело, но тело его неумолимо пылало от вожделения. Не сдерживаясь, он вцепился пальцами в волосы Дань Хэна, сжимая у основания, укусил до безумия жадно. Стал с некой долей агрессии отвечать на поцелуй, перехватывая лидерство. Только до мозга не сразу дошло, что в комнате они не одни.
— Что…
Генерал с трудом оттолкнул от себя Дань Хэна и тот, довольно ухмыляясь, показал интересную картину. Показал, как Яньцин устроился между ног и посасывал член с явным удовольствием и туманом в глазах, будто его чём-то отравили или накачали. А может…
… Опоили?
— Яньцин… — поражённо сорвалось с губ, между бровей залегла морщина, но…
Как же сексуально это выглядело, что не хотелось прерывать, но отголоски разума пока что стояли у лидерства. Потому Цзин Юань отполз, сев у изголовья кровати и уставился на Яньциня, как на чужого человека. Тот выглядел максимально развратно, даже будучи одетым, но весь его вид говорил, что он готов продолжить.
— Генерал… — в глазах, будто из жидкого золота, застыли подступающие слёзы. — Вам не нравится?
Что на такое ответить даже в голову не приходило, но с каждой секундой невидимая стена рушилась, а жгучее желание лишь росло и сводило Цзин Юаня с ума. Он боролся со своей совестью и честью. Не мог опорочить невинного подчинённого, пусть тот ему и нравился.
Дожидаться принятия решения можно было очень долго, а потому Дань Хэн решил взять ситуацию в свои руки. Вновь приник к Яньциню, обхватывая лицо руками, впился разгорячённым поцелуем в его приоткрытые губы. Невольно сорвался стон, будто так долго ждал этого лейтенант. Раз ему не удаётся завоевать генерала, тогда почему бы не вернуться к мысли о Дань Хэне?
Наплевав на то, что Цзин Юань ошарашенно смотрит на них, Яньцин стал действовать, исходя из своей прихоти и желаний. Он поддавался рукам Дань Хэна и позволял стягивать с себя одежду. Позволял целовать в шею, прикусывая кожу и не сопротивлялся. Не сопротивлялся, когда Дань Хэн повалил его на кровать. Позволял расцвести возбуждению и ревности. Только смущался от одной мысли, что генерал наблюдает и не останавливает. С другой стороны это разочаровывало.
Яньцин задрожал, когда оголённого члена коснулись чужие пальцы, обхватывая в кольцо. Стали вести вверх и вниз, вызывая с каждой секундой новую волну наслаждения и стон… Раз за разом нарастающий по громкости, что скоро стало болеть горло.
Дань Хэн был искусным любовником и ставил удовольствие своего партнёра выше собственного, а потому изводил своими ласками Яньциня, заставляя того чуть ли не таять в руках. Под пальцами он ощущал, как напрягается каждая мышца, и пульсируют каждая вена. Горит кожа и учащённо бьётся сердце. Сочеталась неприкрытая невинность и одновременно похотливое желание. Яньцин чуть ли не сам лез на Дань Хэна, не слабо удивляя. Кусал, оставлял алеющие засосы и руками в ответ исследовал тело. Гладил, щекотал и пытливо тянулся к низу живота.
— Я дам, что ты хочешь… — улыбнулся Дань Хэн, прошептав в припухшие губы, и стал раздеваться.
Хоть он и не собирался принимать активное участие, но от чего-то Яньцин стал привлекать, а сама мысль о том, что он наверняка станет его первым партнёром… Нереально возбуждала. Пульсирующий член так и подрагивал от этой навязчивой мысли, а в голове вовсю буйствовала фантазия.
— Дань Хэн, что ты творишь? — не в силах смотреть вмешался Цзин Юань.
Это было в удовольствие наблюдать за происходящим, но чем глубже заходил процесс, тем сильнее он хотел вмешаться.
— Не трогайте его, генерал. — Яньцин взглянул на генерала с внезапным презрением и сжал губы. — Если вы отказались, то пусть тогда меня утешит Дань Хэн.
Сюр. Это. Гребаный. Сюр.
Яньциня будто подменили. Он стал таким презрительно-холодным, что пробил холодный пот от осознания. Цзин Юань казался для самого себя слабым, что не мог ничего сделать и прекратить всё это, но…
Он не хотел, чтобы это заканчивалось.
Говорить такие слова лейтенанту было тяжело, но такая обида закралась на генерала, что он действительно искал утешения. Даже если Дань Хэн им пользовался и грязно с ним играл. Так плевать. Отступать уже некуда, и они уже в постели. К чёрту всё!
Яньцин глушил чувство разбитого сердца в горячем поцелуе и поддавался нереальности, наслаждению и греху. Он хотел одновременно отомстить, обидеть в ответ и позлорадствовать. Показать генералу, что не ребёнок и хочет большего, что он блин влюблён!
Отрываясь от чужих губ с этой мыслью в голову Яньциню закралась интересная идея. Пока Цзин Юань бездействовал и прибывал в прострации, то можно было воспользоваться этим моментов. А потому он ловко перебрался ближе и уселся сверху, потираясь своим членом о чужой. Затем прижал генерала к стене и впился поцелуем в губы. До боли жадно, страстно, до искр в глазах, ведь так он желал этого. Целовать до упоения, до сорванного дыхания, искусанных губ и глухого рычащего стона.
Цзин Юань ему поддался…
Генерал потерял всякий контроль лишь от одного поцелуя с Яньцинем и потому не стал сдерживаться. Трезвый рассудок его покинул, и он не стал задумываться о совести и морали. Яньцин просто соблазнил его, утянув в свои сети. Он и поддался.
— Я так ждал этого… — зашептал Яньцин и вновь прильнул с поцелуем.
Цзин Юань ничего не говорил, он тяжело дышал и повалил на спину своего лейтенанта, осыпая поцелуями. Вёл дорожку от изгиба шеи между ключиц и ниже, обязательно обхватывая губами затвердевшие бусины сосков. Чуть прикусывал и терзал пальцами, сжимая до сладкой лёгкой боли. Яньцин под ним выгибался, поддаваясь на встречу и призывно тёрся. Едва ли не всхлипывал от скопившейся тяжести внизу живота, желая получить хоть одно прикосновение там.
— Генерал… — жалобно простонал Яньцин, срывая голос. — Я хочу…
Последнее слово утонуло в поцелуе. Ноги дрожали от накатывающих волн удовольствия, но так хотелось большего. Так хотелось, чтобы генерал вошёл в него. Он был готов на это, пусть и первый раз. Цзин Юань понимал без слов и потому попросил встать на колени, что Яньцин и исполнил, упираясь руками в кровать.
К губам прижалась головка члена и Яньцин поднял голову, сталкиваясь с помутнённым взглядом Дань Хэна, что всё это время наблюдал за ними. Отступать некуда было. Потому Яньцин покорно стал облизывать пульсирующий член, причмокивая. Водил губами, вбирал в рот и ласкал влажным горячим языком, двигая головой.
Неожиданно он замер, когда пальцы коснулись сзади. Разогретая смазка мазнула по коже. По позвоночнику пробежались мурашки, Яньцин прикрыл глаза, отдаваясь течению. Цзин Юань в свою же очередь до невозможности трепетно и нежно стал массировать сжатое кольцо мышц. Он целовал успокаивающе спину, входя первым пальцем внутрь, медленно растягивая. Ожидал сопротивления, но Яньцин с приглушённым стоном лишь покачнул бёдрами назад, сам насаживаясь. Такая отзывчивость лишь больше раззадорила.
Понадобилось пару минут, чтобы Яньцин был готов и всё это время он доставлял удовольствие Дань Хэну, который уже не мог сдерживать и с губ его срывался хриплые звуки удовольствия и он прикрывал глаза от наслаждения.
Цзин Юань контролировал себя на грани. Казалось, что он готов сорваться, взорваться, раствориться… Он так жаждал, так хотел завладеть своим подчинённым. Как же он этого ждал прямо до дрожи в пальцах. С приглушённым рычанием и стиснутыми зубами он давил членом, медленно входя и сходил с ума. Сходил с ума от узости, от того насколько сжимал, сжигал изнутри Яньцин. Пальцами схватил его за волосы, наматывая на кулак и сделал полноценный толчок. Сорвал с уст стон жаркий, уничтожающе прекрасный.
Дань Хэн же наблюдал на не менее прекрасный вид и смотрел, как по пухлым раскрасневшимся губам тянется тонкая нить прозрачной слюны, а в глазах… Столько удовольствия и не скрытого наслаждения. Он был чертовски красив и привлекателен, что Пожиратель луны не удержался от поцелуя. А потом вновь прижался членом к приоткрытому жаркому рту, а язык так ловко водил вокруг головки, что по телу бежали мурашки и дрожали колени. Невольно покачивал бёдрами, глубже вгоняя окрепший член, готовый вот-вот разорваться от накопленной тяжести внизу.
Несколько размашистых движений и Дань Хэн замер. От настигшего оргазма его оглушило и в глазах на доли секунд потемнело. Яньцин захрипел, откашливаясь. По подбородку стекала густая белёсая сперма, и он невольно сглотнул, облизывая языком губы. А после втянули в настойчиво-требовательный поцелуй с привкусом солоноватости.
Цзин Юань посмотрел на Дань Хэна и будто прочёл его мысли. Он вышел под разочарованный стон Яньциня и сел, прижимаясь к стене. Он поманил к себе лейтенанта, но только усадил его спиной к себе, нарочито медленно насаживая на член. Дань Хэн заворожённо наблюдал за этим. Смотрел, как скачет сверху Яньцин, срывая голос, хрипит от этого прекрасного чувства наполненности.
Дань Хэн завидовал.
Однако он не дал своим чувствам очернить свои мысли и уже устроился, перехватив рукой покачивающийся в такт движениям набухший член Яньциня. Стал ласкать, крепко сжимая у основания и поднимая ладонь вверх, а потом вёл вниз. Затем он наклонился и стал работать ещё и языком, показывая мастерство.
Боже
Как же кружило это голову. Как содрогался Яньцин, получая немыслимое блаженство. Перестал соображать окончательно и жмурил глаза, усиливая чувства. Кусал губы и стонал громко, хрипло и так надрывно. Извивался в чужих руках, от чужих губ и члена внутри. Каждая клеточка тела была напряжена до предела, но какое удовольствие он получал. Кажется, был на высшей точке, на самом пике. Утопает в этой любви, в поцелуях, ласках и мир взрывается, перестаёт существовать.
В ушах оглушающе стучит пульс и наполняет изнутри донельзя горячая сперма, приравняемся к раскалённой до предела лаве. Он и сам, как огонь — горячий до мурашек. Его накрыла такая мощная волна разрядки, что он не слышал ничего вокруг кроме своего биения сердца, скачущего, как сумасшедшее.
Яньцин обмяк в руках генерала, сползая на кровать, а Дань Хэн утирал губы от спермы лейтенанта. Они молча переглядывались между собой. Воздух сгущался в комнате, и кажется, напряжение только росло…
Этой ночью они уничтожили мир собственными руками.
