***
— И ты все ему объяснила? — Да, все четко и ясно, никаких непоняток. Ты собрала сумку? — Я ее не разбирала… — Отлично! Заедем по пути в супермаркет, еды купим. — О Мерлин… А что потом? Гарри, ты же не думаешь, что он так просто оставит тебя в покое… — Конечно, не оставит. Но, чтобы подготовиться и провести поисковый ритуал, ему понадобится время, так что у нас есть пара дней. — А потом?! — А потом что-нибудь придумаем. Ты когда-нибудь была в Аргентине? — О боже, Гарри, нет! Без нас партия развалится! Мало того, что мы пропускаем сегодняшнее заседание, чем непременно воспользуется этот змей Люциус, так еще и… — О как. Уже Люциус? — Даже не начинай! Просто чтобы не путать его с младшим Малфоем. — Да? А че это ты покраснела? Так и знала, что бедняга Ронни тебе быстро надоест. — Что?! Гарри!!! — Короче, сегодня ночуем в лесу. Захвати варежки и эти свои смешные зимние ботинки. И гирлянды. Украсим какую-нибудь елку, Рождество ж на носу.***
— Я ЕГО УБЬЮ!!! Старинная китайская ваза, расписанная, судя по бурому цвету, кровью, с истошным визгом полетела в стену. Сотня осколков разлетелась шрапнелью по столовой, и Рон с Римусом, не сговариваясь, выставили щит. — Это его рук дело! Он что-то сделал, обидел ее, поэтому она сбежала! — Если бы Тот-Кого-Нельзя-Называть обидел Гарри, сейчас бы все искали его, — философски заметил Рон, вылавливая из чая кусок люстры. Удивительно, что в фамильном особняке Сириуса до сих пор было чему биться, учитывая то, сколько раз за последнее время его превращали в руины. — Это безумие должно было когда-то прекратиться, я знал! Но почему она не пришла к нам?! Мы ее семья! — Бродяга, не переживай так, — устало вздохнул Люпин, взмахом палочки восстанавливая вазу. — С Гарри все в порядке, она же оставила нам письмо… — «Уезжаю лет на десять-двадцать. Не скучайте» — это, по-твоему, письмо?! — рявкнул Сириус, мечась по столовой как пресловутый разъяренный гиппогриф. — Нет уж, мы найдем ее и выясним, что происходит! Она должна знать, что может доверять нам! Куда она могла отправиться?! — Да куда угодно. Ты же знаешь, какая она… непредсказуемая. Рон подозревал, что тут должно было быть другое слово, но врожденный такт не позволил Люпину его употребить. — Рон! Ты говорил, что Дамблдор оставил тебе какую-то поисковую зажигалку. — Зажигалка в сумке, — пожал плечами Рон, — сумка у Гермионы, а Гермиону Гарри забрала с собой. Слушай, может, просто подождем, и она сама объявится? Вряд ли она всерьез про десять-двадцать… — Я двенадцать лет ждал в Азкабане и не собираюсь ждать еще столько же! И нет, Лунатик, даже не заикайся про свободу выбора и личные границы, с меня довольно! Я сегодня же найду ее и выясню, что происходит, даже если придется… На что Сириус был готов пойти ради выяснения отношений с крестницей, Рон так и не узнал — громкий стук прервал того на полуслове. На узком подоконнике за стеклом сидел очень большой и очень недовольный черный ворон с конвертом в остром клюве. — Да кому там неймется?! — рявкнул Сириус, рывком распахивая створки. Ворон оказался с характером. Вместо того чтобы просто отдать конверт, он залетел внутрь, сделал круг, обдав всех присутствующих комьями мокрого снега, сбросил письмо на стол и вылетел на улицу, хлопнув матерящегося Сириуса крылом по лицу. Рон и Люпин одновременно потянулись к белоснежному конверту, но не успели коснуться бумаги, как получили болезненный удар током. Похоже, письмо было строго конфиденциальным. — Проклятая птица, — озлобленно бормотал Сириус, зубами вскрывая конверт и разворачивая аккуратно свернутый лист. — Готов поспорить, хозяин слиз… Взглянув на подпись, он резко замолчал. Глаза его быстро пробежали по листу, и на лице поочередно отразилось неверие, изумление и, наконец, бешенство. — Нет, вы гляньте! — взревел Сириус, хлопнув письмом по столу. Столешница загорелась. — Этот ублюдок извещает меня, что прибудет сегодня в полчетвертого, чтобы провести поисковый ритуал! Рон сглотнул, чувствуя, как желудок скручивается в болезненный узел. — Пожалуйста, — прохрипел он, — скажи мне, что имеешь в виду какого-то другого ублюдка… — О нет, я имею в виду именно этого ублюдка: ублюдка, убившего моих лучших друзей и как ни в чем не бывало трахающего их дочь, мою крестницу! — от крика Сириуса задрожали стекла. — Кусок гиппогрифьего дерьма, вот он кто! Гнусный выродок гнусного семейства! Чтоб его… — Это надолго, — вздохнул Люпин, вставая из-за медленно разгорающегося стола и отходя к окну. Рон последовал за ним, надеясь обрести в лице бывшего профессора оплот здравого смысла, поскольку все остальные явно спятили. А ведь утро было таким замечательным: они с Гермионой проснулись, обсудили рождественские подарки, потом он на пару минут отошел в ванную, а когда вернулся, вместо жены и завтрака его ждала пустая столовая, подгоревшая яичница и короткая ничего не объясняющая записка от их сумасбродной подруги. Люпин взмахнул палочкой, приглушив крики Сириуса до терпимого уровня. Рон покачал головой. — Полтора года прошло. Я думал, он уже, ну… смирился. Как все мы. — Боюсь, он никогда не смирится, — Люпин устало помассировал переносицу. Вид у него был болезненный, как и всегда в полнолуние. — Но, возможно, когда-нибудь научится с этим жить. Или хотя бы начнет выбираться из дома. Ох, как же это все… не вовремя. На самом деле Рон Сириуса понимал. Он сам вряд ли бы добрался до стадии принятия без помощи Гермионы, которая, кстати говоря, давным-давно была в курсе происходящего. Только благодаря Гермионе они узнали, что их боевая однокурсница, та самая, которой хогвартские завистницы пророчили одинокую старость в окружении испуганных кошек, все это время крутила тайный роман за их спинами. И что ТА незабываемая сцена в Министерстве, коей все они стали невольными свидетелями, была не очередным спонтанным безумным порывом Гарри, как они подумали вначале, а вполне закономерным итогом этого самого романа. И все бы ничего, если бы избранником Гарри не стал Волдеморт. Лорд Волдеморт. Тот самый, от кого она, по идее, должна была спасти магический мир. Не то чтобы Рон рассчитывал, что первым парнем Гарри будет кто-то адекватный — он даже был готов к какому-нибудь кошмарному варианту, вроде Драко Малфоя. Оглядываясь назад, он понимал, насколько это была низкая ставка. Подошедший Сириус отвлек его от тяжких мыслей. Выглядел Блэк осунувшимся, но в глазах его горела мрачная решимость. — Надо выпроводить всех вон и закрыть камины. Люпин нахмурился. — Бродяга, ты уверен? — Сукин сын предложил ритуал, — Сириус поморщился, будто от зубной боли, — сложный, но беспроигрышный. Его используют, чтобы найти пропавших родственников: нужно, чтобы все участники были связаны с разыскиваемым крепкими духовными узами. Мать так пыталась найти Рега, да вот только на мертвых ритуал не действует… — Сириус стиснул зубы так сильно, что на впалых щеках заходили желваки. — Что ж, Гарри жива, так что мы быстро ее найдем, — закончил за него Люпин, ободряюще хлопнув друга по плечу. — Не накручивай, Бродяга. Ты же ее знаешь, она нет-нет да вытворит что-то такое. — Точно, друг, не переживай, — подхватил Рон. — Уж кто-кто, а Гарри себя в обиду не даст. Сириус мужественно кивнул. — Ну вот и отлично, — подытожил Рон и вздохнул. Вот бы его тоже кто успокоил. — Пойду камины закрою. — А ты сам что, остаешься? — нахмурился Сириус. — Думал, ты не горишь желанием пересекаться со змеемордым. — Не горю. Но вообще-то моя жена тоже пропала. Сириус посмотрел на него с недоумением, а потом хлопнул себя по лбу. — Точно! Прости, я идиот. Рон помрачнел. Вот это было обидно. Иногда ему казалось, что никто не помнит о том, что Гермиона — его жена. Ну конечно, не самый выдающийся студент первого курса аврората и правая рука премьера, виртуозно совмещающая работу и обучение в министерской академии. Кто в своем уме решит, что они подходят друг другу… Сириус хмуро посмотрел на часы. — Ладно. У нас еще полтора часа. Пойду напьюсь, трезвым я этого не вынесу. Развернувшись, Блэк направился в погреб. — Прослежу, чтобы не упился до отключки, — смиренно вздохнул Люпин и отправился следом, оставив Рона консервировать поместье. И все-таки жизнь полна сюрпризов. Если бы вчера кто-то сказал ему, что он будет участвовать в древнем ритуале с Волдемортом, Рон бы предположил, что его используют в роли жертвенного агнца и уж никак не участника. И даже в самом тяжелом бреду не смог бы представить, что Сириус и Волдеморт объединятся ради одной цели. Какое чудовищное сочетание… Гарри лучше найтись побыстрее, иначе эти двое всю страну перевернут вверх тормашками.***
— Гарри, это варенье из шишек. Ты уверена, что оно нам нужно? — А, что? Ну да, пусть будет. Так о чем я? Это же полный кошмар! Загубленная молодость. Я не для того от смерти бегала семнадцать лет, чтобы теперь столько же провозиться с вечно орущим паразитом. — Я думаю, ты немного драматизируешь… — Я? Драматизирую?! Да ты посмотри на миссис Уизли: образцовая жена, Kinder, Küche, и так по кругу, даже без Kirche. Я, конечно, уважаю ее за то, что она внесла такую лепту в исчезающий магический генофонд, но сама ни к какой семейной идиллии не стремлюсь. Свобода мое второе имя, — безапелляционно заявила Гарри, не глядя закидывая в тележку консервированные ананасы, персики, анчоусы и каперсы. Дойдя до конца ряда, она заглянула в список. — Что там дальше? Яйца? Какие еще яйца? Зачем нам яйца? — Куриные яйца, Гарри. На завтрак. — Ой, не будь скучной. Давай лучше еще этих пирожных возьмем. И мороженого. А что это? Пирожные из мороженого?! Как я жила без них все это время? Гермиона набрала в грудь воздуха, чтобы прочесть лекцию о принципах правильного питания и влияния сладкого на здоровье зубов, но вовремя остановилась, решив, что оно того не стоит. Гарри повезло, что она так увлечена квиддичем, иначе ее фигуре уже давно пришел бы конец. Кстати об этом. — Слушай, мы так и не поговорили о чемпионате… Гарри остановилась как вкопанная и смерила подругу пробирающим до костей взглядом. — И не будем. Они явно вышли на опасную дорожку, но отступить Гермиона не могла. — Ты почти не покидала поместье последний месяц, и я подумала, что… что ты… — Что я что? — озлобленно переспросила Гарри и резко развернула тележку, чуть не сбив с ног пожилую леди, выбирающую апельсины. — Ну… с учетом того, как болезненно ты воспринимаешь поражения… — Я не воспринимаю их болезненно! — вскинулась Гарри. Она схватила пакет мандаринов и швырнула в тележку с таким ожесточением, будто они были в чем-то виноваты. — И это не поражение! Это временное препятствие. Крам выиграл только потому, что я почти не тренировалась перед матчем, но уверяю, на следующем чемпионате я поймаю чертов снитч, размажу твоего бывшего и буду выигрывать у него на каждом соревновании всю его оставшуюся жизнь! — О, слава Мерлину, — облегченно выдохнула Гермиона. — Я просто немного волновалась о том, что ты попросишь Волдеморта с ним разобраться… Гарри выглядела так, словно ей влепили пощечину. — Во-первых, — прошипела она с нехорошим блеском в глазах, — я сама способна разобраться со всеми своими проблемами, и твой Виктор не стал бы исключением, если бы я решила вывести его из строя иным путем. А во-вторых… — она перевела дыхание и усмехнулась, — это было бы неспортивно. — Что ж… — пробормотала Гермиона, не вполне успокоенная этим ответом, — рада, что ты чтишь спортивный кодекс… — Да, без этого не прикольно соревноваться, — фыркнула Гарри. — О, инжир! — Ты подлила Рону огневиски, чтобы выиграть у него в шахматы! — Да брось, там было-то всего ничего. — Ему было одиннадцать! — Я не виновата, что он был таким размазней. К слову, спасибо, что напомнила… — Гарри остановилась и окинула критическим взглядом опасно покачивающуюся гору еды в тележке. — Чего-то не хватает. — Чего же? — Того клевого орехового ликера, который мы пробовали у твоих родителей. Фра… фре… — «Франжелико». И нет, Гарри. Ты забыла? Тебе теперь нельзя спиртное. — О-о-о-о нет!!! Дерьмо!***
Люциус шел по галерее твердой кавалерийской походкой. Последние полтора года были богаты на события. С одной стороны, их семья вышла из-под опалы: Драко и Цисси снова были в безопасности, а ему самому даже доверили заниматься его прямыми обязанностями — дипломатией и законотворчеством. Казалось бы, чего еще желать? Однако, если сместить фокус с личного на общественный, приходилось признать, что случилась катастрофа. В отличие от более консервативно настроенной аристократии, Малфой не осуждал Темного Лорда за вопиюще неприкрытую внебрачную связь. Напротив. Повелитель наконец нашел, куда перенаправлять лишнюю энергию, что однозначно было положительным изменением — Люциус совершенно не скучал по профилактическим пыткам. Недаром его папá говорил, что наличие молодой любовницы благотворно влияет на физическое и ментальное здоровье мужчины. Нет, проблема была в другом. Любовницей Темного Лорда была Гарри Поттер. Та самая Поттер, которая после смерти Дамблдора заняла пост негласного лидера оппозиции и организовала настоящую подпольную армию, с помощью которой вела довольно успешную гражданскую войну. Та самая Поттер, поимка и публичная казнь которой была их приоритетом с тех пор, как Лорд вернулся с того света. Ну, по крайней мере, они так думали, до того, как стали свидетелями ТОЙ чудовищной сцены в Министерстве. Тем вечером Люциус узнал от бьющегося в истерике Драко, что, оказывается, приоритеты у Повелителя уже давно поменялись, просто тот не счел нужным кому-то об этом сообщить. С тех пор все пошло наперекосяк. Темный Лорд не просто заключил с повстанцами позорнейшее перемирие, нет — он взял и разделил с Поттер захваченную с таким трудом власть. Девчонка же оказалась не промах и мигом организовала двухпалатную систему управления (двухпартийную, как она сама ее называла), предоставив право голоса не только полукровкам и магглорожденным, но и разнообразным магическим тварям, включая, что стало для Люциуса особенно болезненным ударом, домовых эльфов. Сложно описать, что он почувствовал, увидев в кресле расширенного состава Визенгамота своего бывшего слугу Добби. Таким образом, личная жизнь Темного Лорда обошлась им чересчур дорогой ценой. Одним легким росчерком пера он обнулил весь с таким трудом достигнутый прогресс, сделав позиции чистокровных еще хуже, чем они были на начало первой войны. В кулуарах шептались, что Повелитель окончательно сошел с ума, но поскольку он по-прежнему оставался самым сильным темным магом современности, критиковать принятые им решения идиотов не нашлось. Однако, несмотря на произошедшую катастрофу, у потесненных чистокровных еще оставалась надежда. На первом совместном заседании Поттер заявила, что привыкла играть по справедливости и потому оставляет за «их Пожирательской сворой» право разрабатывать законы, вот только приняты они будут лишь с одобрения ее партии. Но не успел Люциус поинтересоваться, где она увидела тут справедливость, девчонка пояснила, что работать это будет в обе стороны. Разработанные оппозиционной партией законы будут приниматься только с одобрения партии чистокровных и после внесения всех необходимых, по их мнению, поправок. С того момента деятельность Визенгамота превратилась в непрерывное и неистовое перетягивание каната. Заседания проходили чуть ли не каждую неделю, а сам Люциус вот уже полтора года без выходных и праздников разрабатывал новые законы, изо всех сил стараясь отстоять интересы магической аристократии. Он по праву считал себя мастером нормативно-правового дискурса. Виртуозно манипулируя юридическими терминами и многосоставными лексическими конструкциями, он тщательно зашифровывал в текстах законопроектов то, что даст их партии решающее преимущество. Дьявол в деталях, учил его папá. Чему его папá не учил, так это тому, что среди женщин тоже встречаются достойные противники. Люциус понятия не имел, откуда грязнокровка Грейнджер в свои двадцать столько знала о законотворчестве, но она не только раз за разом вскрывала столь старательно закрученные им формулировки, но и сама таким образом составляла ответные правки, что Люциусу приходилось ночи напролет сидеть над ними, ища подводные камни. Он бы даже восхитился ее внимательностью и дотошностью, если бы не степень причиняемой ею головной боли. Что ж, по крайней мере, проклятая ведьма тоже уважала спортивный кодекс и играла по правилам. Так он думал до сегодняшнего утра, пока не узнал об устроенной Грейнджер выходке. Исчезнуть на пару с Поттер, вынудить председателя перенести встречу, сорвав тем самым последнее в году заседание… Нет уж, Люциуса такими трюками не провести. Недаром он тянул с очередным законопроектом до последнего: как он и рассчитывал, девчонка погрязла в предрождественской суете и не успела толком вычитать предложенные им правки. Но вместо того чтобы с честью признать поражение, она попыталась выиграть время, организовав этот грязный спектакль. На войне все средства хороши, не так ли, Грейнджер? Как по-слизерински. Но ничего, он сможет обернуть этот ход против нее самой. Нужно только провести сегодняшнее собрание без самозваного премьера и ее вечно растрепанной подружки. Конечно, это не совсем законно, но если получить разрешение Лорда, правки Люциуса примут без возражений, и это даст традиционалистам колоссальное преимущество! Предвкушение долгожданной победы кружило голову и придавало храбрости, потому, добравшись до кабинета Повелителя, Малфой не стал медлить, а сразу решительно постучал и заглянул внутрь. Лорд стоял у камина с ветхой книгой в руках. Не обращая никакого внимания на посетителя, он поднес к виску палочку, вытянул тонкую серебристую нить и погрузил ее в зависшую перед ним янтарную пирамиду. Поисковый артефакт, догадался Люциус. Впервые за утро у него промелькнула мысль, что его визит может оказаться самую малость несвоевременным. — Милорд? Не позволите вас отвлечь?.. — Можешь рискнуть, — спокойно отозвался Волдеморт, не отрываясь от трактата. — Но если это не новость о местонахождении Поттер, я сделаю из твоих внутренностей гирлянду и украшу ей вашу глупую рождественскую ель. Люциус сглотнул. — Прошу прощения за беспокойство, — пробормотал он, низко поклонился и вылетел из кабинета. Похоже, заседание все же придется перенести на следующий год. Что даже неплохо, если подумать. С этой политикой он совсем забросил поместье, а ведь и тут скопилось немало дел: помочь Цисси украсить ель (игрушками, не внутренностями), подготовить подарки, показать павлинов семейному целителю, а то что-то им нездоровится в последнее время. Он уже и забыл, когда в последний раз спокойно проводил Рождество с семьей…***
Палатка с хлопком развернулась под сенью старой раскидистой ели. Гарри вдохнула полной грудью и широко улыбнулась. — Свобода! О, как я скучала по ней. Внутри было пыльно и немного затхло, так что они оставили полог открытым, запуская внутрь свежий зимний воздух. Пока Гермиона заполняла старенький холодильник (очередное экспериментальное детище Артура Уизли) продуктами, Гарри делала перестановку в гостиной. Судя по звукам, перестановка была глобальной, и все же работа не мешала Гарри жаловаться. — Итак, жизнь моя загублена во цвете лет, и это полбеды. Ты только представь, как это отразится на магическом мире! Что будет, если паразит пойдет в отца? Гермиона тяжко вздохнула. Да, это могло стать проблемой. Второго Волдеморта Британия вряд ли переживет. Впрочем, как и вторую Гарри. — Или, еще хуже, в его мать? Она ж косоглазой была! У меня хотя бы оба родителя были красавчиками. Гермиона закатила глаза, с трудом удержавшись от неодобрительного вздоха. — Я-то думала, что ты за ментальное здоровье ребенка переживаешь. — Я переживаю только за свое ментальное здоровье, — мрачно отозвалась Гарри. — Эй, а ты плед захватила? — Даже два, посмотри в сумке, — Гермиона трансфигурировала из солонки корзину под фрукты и замялась, осторожно подбирая слова. — Мне казалось, тебя все устраивает во внешности твоего… кхм… парня. — Бывшего парня. И да, меня-то все устраивает, но вдруг родится девочка? Говорят, девочки похожи на отцов… Ты прикинь, лысая девочка без носа! Гермиона представила мини-копию Волдеморта в платьице, выясняющую, кто круче всех на детской площадке лепит куличики, и содрогнулась. Да, пожалуй, переживания ее подруги были обоснованы. Закончив с продуктами, она вышла в гостиную и ахнула. — Та-дам! — поприветствовала ее Гарри, демонстрируя проделанную работу. — Почти готово. Осталось только елку украсить, чтобы светила красиво, и можно отдыхать. Результат и впрямь впечатлял: стол для собраний уменьшен и убран в угол, диван, наоборот, расширен и завален разноцветными подушками, а на стене вместо карты наступлений растянут экран проектора. Военный штаб теперь больше напоминал уютный домашний кинотеатр. Действительно, для праздничной картины не хватало только украшенной елки. Выбравшись из палатки, они синхронно взмахнули палочками. Длинная гирлянда взмыла в воздух, укутывая разлапистую ель светящимися огоньками. Увеличив коробку рождественских игрушек покойной прабабушки, Гермиона аккуратно, по одной начала развешивать хрупкие стеклянные шарики на ближайших ветвях. Вообще-то она планировала развесить их дома, но Гарри, как всегда, внесла коррективы в их с Роном упорядоченную жизнь. Щеки и носы раскраснелись от мороза, пальцы онемели от холода, но Гермиона не жаловалась. Несмотря на спонтанность и вопиющую незапланированность, было в происходящем что-то празднично-волнительное, та особая рождественская атмосфера, царившая в доме ее родителей, когда она была ребенком, и которую у нее пока не получалось воссоздать самой. Может быть, для этого и заводят детей, чтобы вместе с ними беспечно радоваться праздникам? Ну или сумасбродных подруг. Закончив с украшениями, они замерли, любуясь результатом. Гарри грустно вздохнула. — Последнее беззаботное Рождество. Если я действительно беременна… — Постой-ка. Что значит «если»? Я думала, ты уверена. Ты что, никак не проверяла? Гарри раздраженно закатила глаза. — Ну, я откопала рецепт диагностического зелья в библиотеке Малфоев, сделала все по инструкции, а получился какой-то суп из крота. Я не стала рисковать и вылила его в павлинью кормушку. Задержка две недели, чем еще это может быть? — Иногда меня поражает, насколько ты не осведомлена во всем, что касается женского здоровья… — сокрушенно покачала головой Гермиона. — Вы вообще предохранялись? — Без понятия, я думала, этим он должен заниматься. — Гарри, нет! Это в первую очередь твоя ответственность! Ох… Ладно, погоди, у меня есть с собой один артефакт для проверки. Гермиона нырнула в палатку и через пару минут выбралась обратно, держа в руках крупную буро-малиновую жабу. Гарри скривилась. — Фу! Зачем ты украла Тревора? — Это не Тревор, это вообще другой вид. Этих жаб используют в Мунго для определения беременности. Принцип чем-то похож на Распределяющую шляпу: они натренированы считывать жизненный поток ведьмы и если замечают разветвление… — Да плевать, — отмахнулась Гарри. — Зачем ты вообще ее с собой таскаешь? — Просто на всякий случай, — отвела глаза Гермиона. — Ты же знаешь, я предпочитаю, чтобы все было под рукой. Жаба громко квакнула и надула зоб. Гарри шагнула назад. — Может, не надо проверять? Давай просто фильм посмотрим. — От того, что ты не знаешь точного результата, ребенок не рассосется, — раздраженно закатила глаза Гермиона. — Просто подержи ее немного, и она скажет, беременна ты или нет! — Фу, нет! Не хочу! — Гарри замотала головой и спрятала руки за спиной. — Она мерзкая! Гермиона приперла Гарри к стволу ели и, после недолгой борьбы, сунула жабу в ее ладонь. — Беременна, — квакнула лягушка и издевательски забулькала. — Да блядь!***
Минуты текли медленно, как патока, и в то же время неслись скорым поездом. Чем ближе минутная стрелка подползала к назначенному времени, тем хуже становилось Рону. Ему отчаянно хотелось, чтобы время вообще застыло, запечатало их, как жуков в смоле, в безопасном моменте. А еще ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда, где-нибудь на материке, желательно, на южно-американском. При заключении перемирия главным условием Гарри была неприкосновенность ее друзей, и Волдеморт ни разу не нарушил данное им слово. И все же Рону не хотелось испытывать судьбу, так что последние полтора года он всеми силами старался избежать личного знакомства с Гарриным… за неимением другого слова, бойфрендом. Гарри относилась к его чувствам с пониманием и, слава Мерлину, не настаивала на совместном времяпрепровождении, за что Рон был ей горячо благодарен. Никаких двойных свиданий, большое спасибо. Сириус решил не разводить лишнего пафоса и устроить прием в той же столовой, где обычно проводились собрания Ордена. Изрядно обгоревший стол пришлось заменить на круглый библиотечный, и Рона этот факт сильно напрягал — ему было бы спокойнее, разделяй их с Волдемортом пара ярдов дубовой столешницы. В три двадцать все уже были на месте, и Рон к стыду своему заметил, что, похоже, нервничает он один. Сириус был мрачным и сосредоточенным, Люпин — устало-меланхоличным, при этом оба сохраняли спокойствие. Неужели им ни капельки не страшно? На их фоне его нервная дрожь выглядела еще более жалкой. Тоже мне, будущий аврор… Часы отбили полчетвертого, и ровно в эту секунду камин полыхнул зеленым. Из пылающего жерла, как из портала в ад, выступила высокая худая фигура в поглощающей свет мантии. Похожее на череп змеиное лицо, алые светящиеся глаза, длинные когтистые пальцы, в которых немой, но очевидной угрозой лежала палочка цвета высушенной кости. Черные тени взметнулись за его спиной, будто живые, хлынули на пол, заползли на стены, окутали помещение тяжелым сумраком. В животе что-то екнуло и оборвалось. Рон окаменел, как сурок перед анакондой, забыв, как дышать. Хоть бы не привлечь его внимания… Хоть бы не… — Ну здравствуй, зятек. Сириус сложил руки на груди, рассматривая гостя с недобрым прищуром. Рон взглянул на Блэка с ужасом. Он бы восхитился храбростью Гарриного крестного, если бы сам не находился в зоне поражения. — Блэк, — отозвался Волдеморт, и зловещая улыбка искривила тонкие бесцветные губы. — Вижу, человека в тебе меньше, чем собаки, раз ты созвал стаю для поддержки. — Они участвуют в ритуале. И если я услышу еще хоть слово в таком стиле, ты узнаешь, каково оказаться в фамильном особняке потомственных темных магов после того, как оскорбил его хозяина, — ответил Сириус с нехарактерным для него хладнокровием. — Приятного мало. Волдеморт сверкнул жуткими змеиными глазами, но от комментариев удержался — видимо, угроза была не пустой. Вместо ответа он обвел присутствующих пристальным взглядом. — Что тут делает оборотень? — Право крестного, — глазом не моргнув отозвался Люпин. Волдеморт вскинул безволосую бровь. — Только не говори, что ты крестная мать. — Гарри — крестная моего сына, а я — его законный представитель. — Что-то многовато крещеных детей развелось в магической Британии… — скривившись, прошипел Волдеморт. Взгляд алых глаз уперся в Рона, и тот почувствовал, как душа уходит в пятки. А ведь это он уничтожил медальон Слизерина… О нет, не думать, не думать об этом! — А предатель крови что тут забыл? Он точно никому не крестный и не крестник. Рон не знал, в каком месте он нашел смелость для ответа. Все же не зря шляпа отправила его в Гриффиндор. — Я ее лучший друг. И вообще-то моя жена тоже пропала! Лицо Волдеморта на секунду сделалось пустым, словно он пытался вспомнить что-то незначительное. — Ах… ну да, — и он отвернулся, мигом потеряв к Рону весь интерес. Ну вот, опять. Хотя, наверное, хорошо, что Волдеморт не помнил о его семейном статусе. Определенно хорошо. Шагнув вперед, Лорд достал из складок мантии крупную четырехгранную пирамиду. — Что ж, если мы закончили с формальностями… — начал Волдеморт, упустив, кто из присутствующих эти формальности провоцировал, но его перебили: — Нет, не закончили, — Сириус оперся руками на стол, не спуская с гостя тяжелого взгляда. — По какому праву здесь ты? Волдеморт вскинулся, как змея перед броском. — Как смеешь ты, с-смертный? Я делю с ней все! — И что же, кроме члена? — хладнокровно переспросил Сириус. Глаза Волдеморта полыхнули адским пламенем, хищные тени, затаившиеся в углах, взметнулись, заострились смертельными лезвиями. Нам крышка, с неожиданным смирением подумал Рон. Но вместо того чтобы взмахнуть палочкой и обратить всех присутствующих в пыль, Волдеморт вскинул голову. — Я делю с ней все, — тихо повторил он, — власть, жизнь, мысли, кровь… — тут Лорд прервался, и у Рона осталось смутное ощущение, что список не окончен. — Ты навязал ей все это, а кровь вообще взял без спросу! — взбеленился Сириус, выхватывая палочку. — Пусть так, — издевательски протянул Лорд, нисколько не обеспокоенный потенциальной угрозой. — Но, как ты любезно заметил, тело свое она отдала мне совершенно добровольно. Более того, с большим энтузиазмом. — Ах ты…! — позабыв о магии, Сириус рванулся через стол, но был остановлен твердой рукой друга. — Ну хватит, прекращайте, — утомленно произнес Люпин, удерживая Блэка за воротник мантии. Он единственный умудрился сохранить хладнокровие. — Мы все здесь ради Гарри, так давайте сосредоточимся на деле. Скоро стемнеет. На Лондон и впрямь спускались сумерки. За окном выл ветер, бросая в окно хлопья мокрого снега. Приближалась метель.***
За стенами палатки завывала метель, но внутри было сухо и уютно. Гермиона и Гарри устроились на диване, завернувшись в одеяла и потягивали горячее какао. Идея захватить проектор была отличной, ничто так не утешало, как хороший новогодний фильм. По экрану побежали финальные титры, и Гарри выдохнула. — Да уж… Подумать только, застрять в одном дне на черт знает сколько времени. Я бы с ума сошла. — Да брось! — глаза Гермионы загорелись нездоровым энтузиазмом. — Ты хоть представляешь, сколько всего можно сделать во временной петле? Прочитать каждую книгу в мире, выучить все языки, освоить программу всех университетов! — Скука, подруга. — Ну хорошо, а что бы ты сделала на его месте? — Даже не знаю. Можно было бы придумать себе крутой и сложный квест… например, захватить мир за день. — Твой парень на тебя плохо влияет. — Во-первых, мой бывший, во-вторых, это явно веселее, чем вечность чахнуть над учебниками. — Двоечница. — Зубрилка! — Неуч! Гермионе в лицо прилетела подушка, она в долгу не осталась, и палатка наполнилась веселыми визгами. После краткой, но бурной потасовки воюющие стороны заключили перемирие, и Гарри вызвалась сходить на кухню за мороженым. Выбравшись из-под теплого одеяла, она поежилась. — Бр-р-р, ну и сквозняки тут. Вытащив палочку, она сделала замысловатое движение, и Гермиона почувствовала, как нагрелся под ней диван. По телу поползло живительное тепло. — О, а что это за заклинание? — Лорд научил, — отозвалась Гарри из кухни с нехарактерной нежностью в голосе. — Он же как рептилия теплолюбивый, терпеть не может холодные простыни. Гарри еще что-то говорила: про вечно ледяные пальцы, сауну вместо ванной, мантии с подогревом, отказ от шерстяных носков и подштанников во имя стиля, но Гермиона не слушала, провалившись в свои мысли. За все полтора года Гермионе так и не удалось увязать образ Темного Лорда Волдеморта, безжалостного психопата и убийцы, с описываемым Гарри домашним портретом. Из-за того, что большую часть времени она проводила в Министерстве, ей доводилось видеть фактического правителя магической Британии, но каждый раз мельком и издалека. Сама Гермиона делала все возможное, чтобы сохранить эту дистанцию, не ведясь на полушутливые предложения Гарри зависнуть где-нибудь втроем после работы. В этом плане Гермиона была полностью солидарна с Роном: хорошо, что Гарри счастлива, но сама она на пушечный выстрел к этому человеку не подойдет. Вечно холодный и равнодушный, Волдеморт словно был окружен непроницаемым барьером. Когда он входил в помещение, будь то небольшая комната переговоров или министерский атриум, все присутствующие тут же съеживались и опускали глаза, наивно надеясь, что, если они не будут привлекать внимания, смерть обойдет их стороной. Единственным исключением, конечно, была Гарри. Подруга нисколько не стеснялась выражать свою привязанность на людях: смотрела на Лорда, пока остальные отводили глаза, смеялась над его репликами, пока остальные молчали, крепко обнимала, пока остальные держали максимально возможную дистанцию, а порой и целовала на виду у всех. И что самое удивительное, Волдеморт позволял ей это. Вообще все, если быть точным. Более того, Гермиона подозревала, что ему это нравится — демонстрация их связи, смущение и ужас в глазах окружающих. А еще Гермиона видела, как что-то алчное, темное загоралось в глубине вертикальных зрачков, стоило Гарри отвернуться, отвлечься на кого-то другого. В такие моменты окружающие Волдеморта тени, как живые змеи, устремлялись к ее подруге, вились вокруг безмолвным предупреждением. И если всмотреться в эти тени, позволить их танцу увлечь себя, можно услышать едва слышное шипение, почти неразличимое за шелестом стремящейся по венам крови: Моя… Моя… Моя… Стоит ли удивляться, что находилось мало смельчаков, желающих составить Гарри компанию на кофебрейках? И ведь Гарри, кажется, даже не осознавала, насколько этот ужасный человек одержим ей, раз всерьез думала, что сможет скрыться от него. Он будет искать, неустанно и упорно, пока не найдет, а после сделает все, чтобы привязать к себе намертво. Ох, Гарри… — Чего щи такие кислые? — причина ее тревоги запрыгнула на диван с литровым ведром мороженого и двумя ложками. Гарри проинтерпретировала ее мрачный вид по-своему. — Выглядишь паршиво, подруга. Когда ты в последний раз брала выходной? Сутками за своими законопроектами сидишь. Гермиона вздохнула. Ну что за инфантилизм… — Не моими, а нашими. Гарри, мне кажется, ты не совсем понимаешь степень лежащей на нас ответственности. Последние прогрессивные реформы в магической Британии были при министре Гесфестусе, двести лет назад. Он заменил смертные казни пожизненным заключением в Азкабане и приказал установить в домах канализацию. И все! Мы с тобой буквально меняем облик страны. Какой тут отдых? Еще этот Малфой со своими поправками, будь он неладен… — Малфой? — насмешливо прищурилась Гарри. — Только что был Люциус. — Ну перестань! Ты же знаешь, о чем я говорю. — Ладно, ладно… Но отдохнуть-то тебе все равно надо, иначе тебя упекут в Мунго с переутомлением, и кто тогда поведет страну к светлому будущему? Объявим каникулы, перерыв в заседаниях на полгода… — Каким образом, если ты решила сбежать на двадцать лет? — Ах да… — Гарри поморщилась, но потом встряхнулась и продолжила, как ни в чем не бывало: — Ну и отлично, ничто так не снимает усталость, как старое доброе бомжевание. Гермиона сокрушенно вздохнула. Она не понимала, как в одном человеке может уживаться абсолютное бесстрашие и принципиальное нежелание разбираться с личными проблемами. — Гарри… ты, конечно, снова меня не послушаешь, но подумай еще раз. Допустим, случится чудо, и тебя не найдут. Что дальше? Рожать ты прямо здесь собралась? — А что, это проблема? — поинтересовалась Гарри, отправляя в рот полную ложку мороженого. — Я ф дефстве видела, как кошка рожает, фроде ничего сложного. И то, она пятерых зараз, а у меня-то фсего один, — Гарри беспечно откинулась на подушки. — Пеленок, главное, принести побольше да пару одеял. Надо будет сделать что-то вроде мышиного гнезда и просто дать природе сделать свое дело. — М-да, — пробормотала Гермиона. Когда она говорила, что Гарри не осведомлена в вопросах женского здоровья, она и подумать не могла, что все так запущено. — Ты будешь удивлена тому, насколько природа безжалостна к человеческим женщинам… Знаешь, я успела захватить с собой медицинский журнал с подробным и наглядным описанием родов. Давай-ка покажу. Это была плохая идея, думала Гермиона спустя полчаса, обнимая бьющуюся в истерике Гарри. — А-а-а-а-а-а!!! Вытащи из меня эту хрень, пока оно не выросло!!! Нет, ну ты видела, видела?! Из меня что, полчеловека зараз должно вылезти?! Я не хочу!!! Ну вот. А ведь они почти подошли к стадии принятия. Наверное, кассету с родами Гермиониной мамы Гарри пока рано показывать.***
Представьте себе уютный зимний вечер: на улице шумит вьюга, а дома сухо и тепло. Самые близкие друзья собрались у потрескивающего камина с кружечками сливочного пива и сидят в уютной тишине, но не потому что не о чем говорить, а потому что иногда хочется просто помолчать вместе, не заглушая словами теплое чувство в груди. Представили такую тишину? А теперь представьте абсолютную ее противоположность. На кухне Гриммо было тихо, как в гробнице, полной кровожадных затаившихся зомби. Сириус и Волдеморт стояли друг напротив друга, разделенные небольшим круглым столиком, и по очереди погружали легкие нити воспоминаний в зависшую между ними янтарную пирамиду. Со стороны они казались абсолютно невозмутимыми, но воздух вокруг был наэлектризован до такой степени, что волосы на затылке шевелились. Рон поймал взгляд бывшего профессора Защиты. Люпин вздохнул. «Да. Проблема». Рон скосил глаза с Лорда на Сириуса и сделал вопросительное лицо. «Что будем делать, если начнется драка?» Люпин на секунду задумался, потом пошевелил бровями, показывая поочередно на себя и Сириуса, а затем на Рона и Волдеморта. «Я беру на себя Бродягу, а ты попытайся задержать Лорда». Рон вытаращил глаза. «Я?! ЛОРДА?!» Перед мысленным взором Рона промелькнула кошмарная сцена: он хватает Того-Кого-Нельзя-Называть за рукав и в ту же секунду отлетает к стене, пораженный смертельным зеленым лучом. Люпин поморщился и едва заметно кивнул. «Ты прав. Лучше тебе не вмешиваться. Если начнется драка, падай на пол и под стол». «Это не по-гриффиндорски и не по-аврорски», — нахмурился Рон. «У тебя молодая жена, тебе нельзя собой рисковать». «Вообще-то у тебя тоже молодая жена! И ребенок!» «Аргумент. Но не можем же мы позволить им поубивать друг друга? Ведь тогда…» «Гарри расстроится», — подумали они хором. Никому не хотелось, чтобы Гарри расстраивалась.***
Гарри в последний раз всхлипнула и шумно высморкалась в плед. — Вот это развезло. Не ревела с тех пор, как… — она прервалась, быстро взглянула на стоящий в углу уменьшенный стол для военных собраний и почему-то покраснела. — Кхм. Не важно. Но мне можно, у меня гормоны скачут! Гермиона сочувственно вздохнула, погладив подругу по взъерошенной голове. — Зато теперь понятно, чем вдохновлялся режиссер «Чужого», — мрачно добавила Гарри. — Роды это ад. Я думала, меня ничто в этой жизни не способно напугать, но это уже за гранью. Кто вообще в здравом уме решает завести ребенка? Ради чего? Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но остановилась. Для того, чтобы почувствовать радость материнства. Чтобы передать кому-то свои знания. Чтобы что-то изменить в своей жизни. Чтобы наладить зависшие под вопросом отношения. Да хоть потому что так принято… Но ни один из этих вариантов не устроил бы Гарри. Избранная была безутешна. — А что потом? У тех же кошек — помучался разок, покормил месяц и все, самостоятельный член кошачьего общества готов. А у нас? Семнадцать лет с ним возись! Да это без пары лет вся моя жизнь! — Тут важно, чтобы партнер был вовлеченным и помогал, — стремясь утешить подругу, сказала Гермиона. Потом вспомнила, кто Гаррин партнер, и поморщилась. — Прости. Это я не подумав. — Угу, — хмыкнула Гарри. — В моем случае будет перебор с вовлеченностью. Гермиона вздохнула и посмотрела на почти успокоившуюся, но все еще очень несчастную Гарри. — Послушай, зачем тебе это все? Ты… ты несчастлива с ним? Ты не думай, я не осуждаю. Я удивлена, что ты раньше не ушла, с ним же, наверное, очень тяжело… Гарри шмыгнула носом и посмотрела на нее с недоумением. — Что? Да нет, с ним отлично. М-да. Не такого ответа ожидала Гермиона. — Так… ты боишься, что он не примет ребенка или как-то навредит ему? Судя по ее лицу, эта мысль вообще не приходила Гарри в голову. Она задумалась на пару секунд, но потом покачала головой. — Нет, вряд ли. Точно не откажется, просто станет еще более одержимым контроль-фриком. Сделав глубокий вдох и выдох, Гермиона вкрадчиво поинтересовалась. — Тогда… почему мы ночуем в лесу? Гарри сморщилась, как от зубной боли. — Ты не понимаешь… Дело не только в этой идиотской беременности. Она замолчала, уставившись в лоток с полурастаявшим мороженым. Когда она продолжила, голос ее звучал неуверенно. — Он мне нравится. Он классный и с ним здорово. Я просто… — Гарри рассеянно воткнула ложку в десерт. — Не знаю. Все произошло слишком быстро… Гарри сделала паузу, продолжая тыкать мороженое. Гермиона не перебивала, давая подруге время сформулировать мысль — все-таки Гарри была не из тех, кто часто рефлексирует. Наконец, она вздохнула и заговорила: — Еще недавно была вся эта военная романтика, разные лагеря, сражения, запретный роман, тайные свидания и все в таком духе… Мы были любовниками, и это было весело! Но вот прошло полтора года, мы живем вместе, он в курсе всех моих дел, знает и не одобряет всех моих друзей. Если я ухожу, он знает, куда, знает, когда я должна вернуться, и устраивает скандалы, если я задерживаюсь. Недавно вообще заявил, что, пока он жив, я никуда от него не денусь, а умирать он не собирается… А теперь еще и это! — Гарри раздраженно ткнула пальцем в плоский живот. — Я же его знаю, он теперь совсем с катушек съедет, начнет командовать, параноить на ровном месте, следить за каждым моим шагом, запрещать играть в квиддич… Ох! — Гарри прервалась и устало потерла глаза. — Ты знаешь, я ненавижу сомневаться в принятых решениях, но… Я просто не уверена, что готова к серьезным отношениям. Понимаешь? — Эм-м… — выдала Гермиона и растерянно замолчала. Это был первый раз, когда Гарри столь открыто рассказала ей о своих отношениях, и… если честно, она ожидала худшего. В ее представлении семейная жизнь с Волдемортом должна была быть под завязку наполнена психологическими манипуляциями, давлением, шантажом, ежедневными угрозами, но… все оказалось до странного безобидно. Не то чтобы привычка к тотальному контролю Темного Лорда стала сюрпризом, как и привычка Гарри ревностно оберегать свои границы. Конфликт на этой почве был неизбежен, и все же… Гермиона была уверена, что даже описанная Гарри степень свободы требует от Лорда большой выдержки. Удивительно, что он вообще куда-то ее отпускает — да он, небось, был бы счастлив спрятать Гарри от всего мира, запереть в самой далекой и неприступной башне, навесить миллиард охранных чар и приставить какого-нибудь василиска в качестве охранника. Волдеморт был не из тех, кто делится и идет на уступки, и то, что он все же делает над собой это усилие ради вспыльчивой и свободолюбивой Гарри, говорило о многом. Гермиона обнаружила удивительную вещь: несмотря на Гаррины сомнения, они с Волдемортом отлично справлялись. У них обоих были чудовищные характеры и полностью отсутствовал какой-либо опыт или даже пример по-настоящему гармоничных отношений. И все же кое-что у них было: они были внимательны к нуждам друг друга, они… по-настоящему заботились друг о друге. Эта мысль отозвалась внутри неожиданной горечью. — А знаешь… я тебя понимаю, — наконец нарушила тишину Гермиона и наткнулась на скептичный взгляд. — Нет, правда! На самом деле я… — Гермиона собралась с духом и выдала свою самую большую тайну: — Я тоже сомневаюсь. Не поспешили ли мы со свадьбой? Гаррин скепсис никуда не делся. — Да ладно, Ми, ты с первого курса к ней готовилась. — Я просто не знала, что такое замужество! Я видела родителей, видела, как они счастливы, и хотела так же. И Рон… Когда он спас меня от тролля, я подумала: вот оно! Надежный человек, с которым мне будет спокойно. Столь долго сдерживаемые слова лились неудержимым потоком, и, чтобы хоть как-то притормозить, Гермиона выхватила у Гарри истерзанное мороженое и запихнула полную ложку в рот. Зубы тут же онемели, но это не помогло: мучительные чувства рвались на свободу. — А сейчас… Я сутками в Министерстве, Рон в своей академии, прихожу домой позже него, а там… ничего. Даже свет не включен! Рон так привык, что мама ему все готовит, что даже сэндвич не способен сам себе сделать! Он как большой ребенок: сидит и ворчит, что голодный, и плевать он хотел на то, что я тоже вообще-то устаю и тоже, может быть, хочу дома отдыхать! Хочу приходить, и чтобы меня спрашивали, как прошел мой день, а не ворчали, что я задержалась из-за очередного глупого законопроекта. А я над этим проектом, между прочим, всю неделю сидела, и никакой он не глупый и… и… — голос Гермионы сорвался, и она разрыдалась совершенно неожиданно для самой себя. — М-да, — раздалось справа, и на плечи упал шерстяной плед. Гермиона понадеялась, что ее укрыли не сопливой стороной. Ложка шкрябнула по пластику, и, взглянув вниз, Гермиона осознала, что съела все мороженое. — О Мерлин! — простонала она, поспешно вытирая слезы. — Прости меня, что-то нашло, сама не знаю, что… — Эй! Все хорошо, слышишь? — Гарри успокаивающе похлопала ее по плечу. — Помнишь, что я тебе говорила? Если хочешь реветь — реви на здоровье. А насчет мороженого не переживай, у нас его еще много. И те пироженки. Хочешь? — Хочу, — шмыгнула носом Гермиона. — И ананасов. И оливок. И чипсов… Без капли осуждения Гарри взмахнула палочкой, призвав из кухни две консервные банки, пакет жареной картошки и тарелку с пирожными. Наверное, вид у Гермионы был виноватый и несчастный, потому что Гарри фыркнула. — На самом деле тебе совсем не нужно столько предлогов, чтобы нажраться вкусностей, — и, тепло улыбнувшись, добавила: — Это нормально, правда, Ми. На носу целое новое тысячелетие. Думаю, для каждого из нас это повод переосмыслить наши жизни. Гермиона молча смотрела на Гарри, пытаясь понять, откуда та узнала слово «переосмыслить» и откуда в ней вообще такие мысли. Неужели это признак того, что ее сумасбродная подруга наконец выросла как личность и… — Эй! — в глазах Гарри разгорелся знакомый огонек. — Я знаю, как нам отвлечься, а то что-то мы совсем разнылись. Доставай карты, сделаем расклад на мужиков! Показалось.***
Обряд не работал. Они занимались этим уже час, самый кошмарный час в его жизни. Рон вспоминал все, связанное с Гарри: их школьные приключения, споры о том, какая квиддичная команда лучше, посиделки у Хагрида, отряд Дамблдора, охота за кре… так, нет, вот это лучше не вспоминать. Пирамида загадочно мерцала, впитывая в себя серебристые нити, но больше никак не реагировала. Воспоминания постепенно заканчивались, и Рон решился нарушить молчание. — Эм-м… Мне кажется, или мы что-то делаем неправильно? Может, нам нужно больше людей? Волдеморт, слава Мерлину, никак на предложение не отреагировал, а вот Римус нахмурился, о чем-то задумавшись. Сириус раздраженно вздохнул. — Все эти обряды чушь собачья. — Ты говорил, твоя мама проводила такой, — вспомнил Рон. — Не помнишь, может, она что-то делала по-другому? — Да вроде все так же, но говорю же, он не сработал. Потому что Рег был мертв, — выплюнул Сириус и бросил на Волдеморта взгляд, полный ненависти. На неестественно белом лице приоткрылись, словно узкие кровавые прорези, алые глаза. — Он кончил так, как и положено ворам, — от неприкрытой угрозы в холодном голосе у Рона волосы встали дыбом. — Он пытался остановить тебя и погиб как герой! — прорычал Сириус, хватаясь за палочку. Рон слушал перепалку со все возрастающим ужасом. Сириус и Волдеморт вышли на очень, очень опасную дорожку. Мало того, что они вспомнили старые обиды, так еще и затронули тему медальона. Гарри сказала, что взяла вину за уничтожение крестражей на себя, и Рону отчаянно не хотелось, чтобы правда всплыла наружу. В отличие от Гарри, у него не было бесконечного кредита прощения. Нужно срочно отвлечь их, но чем? Объявить перерыв на чай? Идиотская идея. С другой стороны, терять ему нечего. Но не успел Рон открыть рот, как раздался спокойный голос. — Думаю, я знаю, в чем дело. Все повернулись к Люпину. — Неужели? — злость в голосе Волдеморта сменилась презрительным высокомерием. — Считаешь, что разбираешься в древних обрядах лучше Лорда Волдеморта? Рон на месте Люпина уже бы забрался под стол, но тот и глазом не моргнул. — Это лишь гипотеза, но я почти уверен в ней. — Давай, Луни. Не зря ты был профессором, — поддержал друга Сириус. — Ведь на эту должность принимают только лучших. Не надо было быть легилиментом, чтобы понять, в чью сторону был брошен камень. — А еще друзей Дамблдора, — зло прищурился Волдеморт. — Насколько я понял, — твердо пресек вновь разгорающуюся ссору Люпин, — это — обряд поиска души, а любая магия душ строится на схожих принципах. Тут как с Патронусом: обычные воспоминания не подходят. Нам надо сосредоточиться и вспомнить самые характерные моменты с Гарри — что-то, что отражает ее суть. Волдеморт склонил голову на бок, посмотрев на Люпина, как на лабораторную мышь, которая внезапно решила сложное уравнение. Сириус же, наоборот, приободрился. — Молодец, Луни! Я всегда говорил, что ты голова. — Неплохо… для оборотня, — презрительно бросил Лорд. — Благодарю, — невозмутимо кивнул Люпин. — Чур, я первый! — поспешно влез Рон прежде, чем Сириус бросился защищать честь друга. Не все же Люпину брать на себя удар. Может, им и повезет сегодня выжить, главное, не позволять этим двум говорить друг с другом…***
— Чур, я первая! — Гарри, — пробормотала Гермиона, проглотив последний кружочек ананаса и запив его рассолом из-под оливок, — ты же знаешь, что гадание на картах — чистой воды шарлатанство? — Знаю, но все равно это весело. Итак, правила такие: загадываешь четырех симпатичных парней, и карты показывают, насколько у тебя с ними хорошая совместимость. Выбираешь лучшую партию и вперед, соблазнять! Гермиона вздохнула, понимая, что отговаривать подругу бесполезно. — Даже если предположить на секунду, что это имеет хоть какой-то практический смысл… ты всерьез думаешь, что Темный Лорд позволит тебе бросить его и начать встречаться с каким-нибудь Дином Томасом? — При чем тут Дин Томас? — нахмурилась Гарри. — Кто это вообще? — Твой одноку… неважно. Ну хорошо, с каким-нибудь Драко Малфоем. Гарри скорчила брезгливую мину. — Фу, нет! Это отвратительно. Как с девчонкой встречаться, не в обиду тебе, подруга. — Ну что ты, никаких обид, — сухо ответила Гермиона. — Хорошо, рассуждая гипотетически, какой партнер тебе нужен? Гарри задумалась. — Не слабак. Постарше, не люблю мальчиков. И чтобы не скучный — хочу с изюминкой. — Если считать изюминкой стремление захватить мир, то твой нынешний парень идеально подходит под описание. Гарри досадливо поморщилась. — Нет, ну должен же быть кто-то еще, а то какая-то безальтернативщина получается. Давай подумаем, кто вообще подходит под описание… Хм-м-м… Гарри быстро перебрала колоду, вытащила из нее четырех королей, перетасовала остаток и разложила карты на диване рубашкой вверх. — Переворачивай, — кивнула она Гермионе, и та со вздохом подчинилась. — Король черви. — Люциус. Гермиона взглянула на изображение бородатого мужчины, окруженного сердечками, и подозрительно прищурилась. — Почему черви? — Да просто чаще всего его вижу, — фыркнула Гарри, в отличие от самой Гермионы, нисколько не смутившись. — Крутится вокруг павлин-павлином, весь такой: «Да, моя Леди», «Нет, моя Леди» — буквально провоцирует на домогательства. Гермиона помолчала, подыскивая максимально корректные слова. — Знаешь, это самое сексистское, что я слышала в своей жизни… и тем сильнее обескураживает, что в роли жертвы объективации выступает мужчина. Ну хорошо, и что же тебя останавливает от того, чтобы, проходя мимо, не хлопнуть его по заднице? Неужели моральные скрепы? — Конечно нет, — отмахнулась Гарри, вмиг посерьезнев. — Останавливает его жена. Вот ее я, честно говоря, побаиваюсь. — Ты не боишься Волдеморта, зато боишься миссис Малфой?! — Да че мне Волдеморт сделает, — пожала плечами Гарри, — он скорее самого Малфоя Нагайне скормит, а мне потом с его вдовой в одном доме жить… Хорошо, что я больше ее не увижу. Вот это однозначно положительное изменение, к черту их павлинье гнездовье. — В палатке посреди леса лучше, да? — с сарказмом поинтересовалась Гермиона. — Намного! — радостно кивнула Гарри, закидывая в рот виноградину. — Давай следующую карту.***
Под взглядами трех магов Рон чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Ну кто его за язык тянул? — Вперед, мальчик, — издевательски протянул Волдеморт. — Посмотрим, на что способен лучший друг Гарри. — Не слушай его, Рон, у тебя получится, — подбодрил Сириус. Рон покраснел. Наружу рвалось позорное: «Не могли бы вы отвернуться? Не могу, когда смотрят», но он сдержался. Давай, Рональд, соберись, ты же будущий аврор. Он прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Хоть он и не связан с Гарри всякими жидкостями, материями и абстрактными понятиями, но все же они дружат с детства, а это что-то да значит. Но какое воспоминание выбрать? Их приключения? Перед глазами вновь предательски мелькнул разрубленный пополам медальон. О нет, нужно что-то нейтральное. Квиддич?.. Нет, не настолько нейтральное… О, точно! Он поднес к виску палочку и вытянул серебристую нить. Пирамида вспыхнула, принимая очередное подношение, но на этот раз не потухла сразу, а наоборот, замерцала ярче. Внутри нее заклубился дым, из которого медленно проступили очертания красно-желтой комнаты. Их первый курс. Теплый, уютный вечер в гостиной Гриффиндора, за окном промозглая осень. Гарри и Рон заняли небольшой столик в углу, напряженно уставившись на шахматную доску. Гарри маленькая и взъерошенная, как черный котенок, на худом лице яркие зеленые глаза за стеклами непропорционально больших папиных очков. Она потянулась и решительно переставила фигуру. — Шах! — Ха, попалась! — воскликнул Рон торжествующе, ставя коня на освободившееся место. — Шах и мат! Торжество длилось недолго. Подняв глаза, он наткнулся на холодный расчетливый взгляд Гарри. — Тебе пиздец, Уизли. И хоть в то безоблачное время Рон еще не знал маггловского матерного репертуара, это не помешало ему уловить суть. — Мне… что? — сглотнув, переспросил он. — Пиздец, — любезно повторила Гарри и пояснила. — Что-то вроде шаха и мата, плюс коленом по яйцам. Рон побледнел. Конечно, он уже замечал за подругой некоторую склонность к агрессии, но самонадеянно считал, что его это не коснется. Они же друзья… верно? — Т-ты собираешься меня побить? — Я что, похожа на хулигана? — нахмурилась Гарри. «Да», — подумал Рон. — Нет, — сказал он вслух. — Хорошо, — деловито кивнула Гарри, — потому что я не собираюсь тебя бить. Я собираюсь выиграть у тебя в шахматы. До Рождества, — подумав, добавила она. — А, так это пари? — облегченно выдохнул Рон и позволил себе самоуверенную ухмылку. — Ну, тогда у тебя нет шансов, дружище. У меня даже Билл не может выиграть, а он… Рон осекся, наткнувшись на Гаррин взгляд. Фирменный, как он узнает позже. Взгляд, который вскоре станет известен далеко за пределами гостиной Гриффиндора, взгляд, который к концу учебного года будут бояться студенты всех факультетов и курсов. Взгляд, означающий, что тебе пиздец. — До. Рождества, — с расстановкой повторила Гарри и, не говоря больше ни слова, встала и вышла из гостиной. Изображение внутри пирамиды заволокло туманом, воспоминание рассеялось, а на одной из четырех граней отпечатался рисунок: два ребенка склонились над шахматной доской. — Кажется, сработало, — неловко почесал затылок Рон. Он не ожидал, что воспоминание увидят все, и теперь чувствовал себя по-дурацки. Однако ожидаемого смеха не прозвучало. Люпин мягко улыбался, в глазах Сириуса сияла гордость напополам с нежностью и даже Волдеморт выглядел позабавленным. — Она выиграла? — поинтересовался он. — Эм-м… Да, — у Рона заалели уши. — Правда, не совсем честно. Удивительно, но это глупое воспоминание сняло лишнее напряжение. Желая убедиться, что опасность миновала, Рон вновь исподтишка взглянул на Волдеморта. По змеиному лицу блуждала странная мягкая полуулыбка, столь неподходящая этому человеку. Но уже в следующую секунду призрак тепла ушел. — Оборотень следующий, — кратко приказал он.***
— Король бубей. — Люпин. — Но он же женат! — В случае с Люциусом тебя это не смущало. — Гарри, Люпин женат на нашей подруге! — Мы с ней виделись-то всего пару раз, — пожала плечами Гарри, небрежно колупая орешки. — Какие мы подруги? — У них же маленький ребенок! Ты ему крестная! — Насчет первого — отлично, значит, у него уже есть опыт воспитания спиногрызов. Потому что я определенно не собираюсь этим заниматься. А насчет второго, — Гарри хищно усмехнулась, — тем легче будет проникнуть в их семью и увести его. — О Мерлин… — простонала Гермиона, беспомощно закрыв лицо руками. — Если бы я не знала тебя лучше, сказала бы, что ты утонула во тьме и что Волдеморт извратил тебя до неузнаваемости, вот только ты и до него такой была, — Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула, напоминая себе, что это просто игра. — Так и… что же тебя останавливает от этого веселого действия, нарушающего сразу половину христианских заповедей и общественных норм? Гарри досадливо поморщилась и вздохнула. — Не та изюминка. Если бы он кайфовал от нее, тогда да, зачет, а то, что он страдает, как баба, раз в месяц — это вообще не круто. — Значит, нужна изюминка побольше, да? Размером с метеозонд? — с неприкрытым сарказмом уточнила Гермиона. — Изюмом кашу не испортишь, — философски пожала плечами Гарри. — В оригинале было масло. — Маслом тоже.***
— Что ж, раз уж мы вспомнили Патронус… Люпин прикрыл глаза. С выбором воспоминания проблем не было: момент борьбы и триумфа, момент ее истинного проявления. Прикоснувшись к виску, он извлек светящуюся прядь. — Она приходила каждый вечер, — устало вздохнул он, скармливая воспоминания мерцающей пирамиде. Серебристая спираль закрутилась внутри артефакта маленьким торнадо. — Я пытался ее притормозить, предлагал заниматься не больше двух раз в неделю, чтобы это не мешало учебе. Конечно же, она ответила, что учеба ее не волнует и что она будет тренироваться каждый день, с моей помощью или без, а я, разумеется, не мог пустить все на самотек. Серебряные нити складывались в контуры, контуры в фигуры. — Она пыталась вновь и вновь, день за днем, с каким-то одержимым упрямством. Вот только у нее ничего не получалось… Сцена обрела окончательные очертания. Темный кабинет, худая взъерошенная девочка в круглых очках наставила палочку на приближающуюся жуткую фигуру в лохмотьях. — Экспекто Патронум! Тонкая струйка серебристого дыма нехотя вытекла из кончика волшебной палочки и тут же рассеялась. Девочка разочарованно зарычала, стянула с ноги кроссовок и швырнула прямо в голову приближающемуся боггарту. Боггарт обиженно охнул и поспешно скрылся в шкафу, захлопнув за собой дверцу. — Какого черта? Что я делаю не так?! — крикнула Гарри, пнув стоящий рядом стул с такой силой, что он отлетел к стене. Больше пинать было нечего, и, потоптавшись, она бухнулась прямо на пол. Люпин вздохнул, поднял кроссовок и взмахнул палочкой, приводя потрепанный кабинет в порядок. — Не самое эффективное оружие против дементоров, но как элемент неожиданности может сработать, — сочувственно улыбнулся он, садясь рядом. Возвращенный ей кроссовок Гарри нацепила, но шутку не поддержала. Похоже, неудачи сильно выбили ее из строя, и Люпин почувствовал укол вины. Плохой из него, видно, учитель. Вздохнув, он протянул ученице трепыхающуюся шоколадную лягушку, которую та с неохотой приняла. — Думаю, все дело в воспоминании. Нужно что-то светлое, безоблачное — момент абсолютного счастья. Попробуй вспомнить что-то такое… может, из детства? — Из детства? — мрачно усмехнулась Гарри, с ожесточением откусывая лягушке голову. — Тогда у меня получится не Патронус, а дементор. Люпин нахмурился, бросив на девочку обеспокоенный взгляд. Гарри о жизни с Дурслями не распространялась, но Дамблдор уверял его, что все в полном порядке. Неужели директор не был с ним до конца честен?.. Заметив его помрачневшее лицо, Гарри фыркнула. — Ой, вот только не надо играть в опекуна. Поздновато. Ох. Это было больно, но справедливо. Внутри поднялась знакомая смесь горечи и вины, но Люпин быстро взял себя в руки. — Неужели у тебя ни разу в жизни не было безоблачно-счастливого момента? — осторожно поинтересовался он. — Да были! — огрызнулась Гарри, продолжая линчевать то, что осталось от лягушки. — Сто тыщ раз были. В прошлом году я прикончила сраного василиска, на первом грохнула этого вонючку Квиррелла. Да что далеко копать, вон на прошлой неделе так Малфою врезала, что он до сих пор при виде меня заикается. — Ох, Гарри… это все не то, — сокрушенно вздохнул Люпин, покачав головой. — Нужен по-настоящему безоблачный момент, не омраченный страданиями других людей. Попытайся достать такое воспоминание, в котором все были бы счастливы — все, не только ты. — Не омраченный страданиями, говорите? — прищурилась Гарри. — То есть, по-вашему, у меня не выходит, потому что кто-то в процессе пострадал и часть меня из-за этого переживает? Хм-м… Она замолчала, погрузившись в себя. Прошла минута, другая, третья… Наконец Гарри вскинула голову и решительно кивнула. — Давайте еще раз, — скомандовала она, поднимаясь на ноги. Дверца шкафа распахнулась, и боггарт в виде дементора с явной неохотой выбрался наружу. — Ну, получи, засранец! — прошипела Гарри, и глаза ее полыхнули дьявольским огнем. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! Люпин, внутренне готовый к очередной неудаче, ахнул. Вырвавшийся из палочки серебристый дым собрался в облако, сгущаясь и уплотняясь до тех пор, пока в воздухе не возник коренастый пушистый зверек, похожий на небольшого медведя. — Ха! — Отлично, Гарри! — воскликнул Люпин, зараженный триумфом ученицы. Впрочем, улыбка быстро сошла с его лица, когда вызванный зверек с кровожадным рыком кинулся на привидение, вцепившись чересчур материальными зубами в покрытый лохмотьями бок. Боггарт завизжал и ринулся прочь. — О Мерлин… Гарри, что ты вспомнила?! Гарри широко усмехнулась. — Да все то же самое. Только перед тем, как произнести заклинание, я прислушалась к своим чувствам, и, знаете, вы были правы! Оказывается, все это время во мне сидела какая-то мелкая тварь и ныла мерзким голосом: нельзя убивать людей, Гарри, и огорчать их тоже не надо. Я ее спросила: а почему, собственно, нельзя? Она начала что-то мямлить, и я ее взорвала. Ну, в воображении. Но это сработало! Послышался звук разбивающегося стекла и удаляющийся вой — боггарт сбежал, выбив окно. Патронус целеустремленно потрусил следом. Люпин сглотнул. — Что ж… полагаю, ты только что успешно избавилась от своей совести. Гарри просветлела. — Отлично! Самая бесполезная вещь на свете. Спасибо, профессор, и спокойной ночи! Люпин смотрел ей вслед с беспомощным ужасом. — Что я натворил? — пробормотал он. — Лили, Джеймс, простите меня… Воспоминание поплыло, теряя очертания, пирамидка вспыхнула, и на второй грани отпечатался образ: девушка со вскинутой палочкой, вокруг которой прыгает светящаяся росомаха. Видение развеялось, но болезненное чувство осталось, вцепилось в душу ядовитыми зубами. Смесь вины и горечи — его вечные спутники. — Мне жаль, что я не проследил за ней, — с горечью прошептал Люпин. — Прости, Бродяга. Я не должен был верить Дамблдору на слово, должен был лично проверить, как ей живется с Дурслями. Но вместо этого я двенадцать лет просидел дома, жалея и ненавидя себя. Я просто жалкий, бесполезный… Его схватили за плечо и встряхнули. — Не надо, Луни. Перестань, — в голосе Сириуса было не меньше горечи. — Я виноват не меньше, сам ведь знаешь. Оставил ее в разрушенном доме с Хагридом, а сам бросился за Петтигрю, как полный идиот. — Да уж… Оба хороши, — вздохнул Люпин, похлопав друга по руке. Его взгляд невольно упал на Волдеморта. Вот уж кому действительно стоило почувствовать вину, но нет. Ни капли сожаления, ни капли сочувствия, напротив, он выглядел почти довольным. Не обращая на них с Сириусом никакого внимания, Темный Лорд не отрываясь смотрел на второй отпечаток. Странная мягкая полуулыбка блуждала по змеиному лицу, а в глазах мерцало что-то теплое, почти неуловимое… гордость, внезапно понял Римус. Гордость вместо вины и сожаления. Приятнее, когда на тебя смотрят с гордостью. — Моя очередь, — нахмурился Сириус и решительно поднял палочку.***
— Давай, давай, открывай! Кто там следующий? — Не уверена, что хочу знать… — Да брось, всего двое остались! Твоя обостренная нравственность это переживет. — Надеюсь… Ладно. Король треф. — Сириус. — Сириус?! Боже, Гарри, но он же твой крестный! — ужаснулась Гермиона, пока Гарри деловито открывала лежащие под королем карты. — Это же… почти отец! — Почти не считается. Кстати, неплохой расклад. Гермиона открыла рот. Потом закрыла. Нет, она будет выше этого. Какие бы аморальные мысли не крутились в голове ее подруги, она не станет на это реагировать… — Не, ну Сириус, кстати, красавчик. Я бы покаталась на его мотоцикле. — ГАРРИ! — Что? — Гарри посмотрела на возмущенную Гермиону своим самым невинным взглядом. — Я о реальном мотоцикле, который сейчас у Хагрида. А ты о чем подумала? Покрутив в пальцах карту, Гарри вздохнула и с сожалением отложила ее в сторону. — Сириус красавчик, но опекает чересчур. Не, это вообще никуда не годится. Открывай последнего. Ну, то есть понятно, кто там, но давай, чтобы все по правилам. Ладно, подумала Гермиона, переворачивая карту. Хуже уже не будет. — Король пики. — Снейп. — Снейп? — повторила она, просто чтобы удостовериться, что не ослышалась. — Снейп. — Гарри… но он умер. — Ну, оценить-то мы его все равно можем? — После Римуса и Сириуса я уже не вижу в этом ничего неэтичного, — со вздохом призналась Гермиона, отбирая у Гарри полупустой пакетик орешков. — Супер! — Гарри растянулась на диване. Покопавшись в кармане, она вытащила завещанный Дамблдором снитч и подбросила в воздух. Мячик распустил золотые крылышки, на секунду завис в воздухе, выбирая направление побега, рванул было наверх, но тут же был перехвачен. — Итак, Снейп. Внешность, конечно, на любителя, но если бошку ему помыть, в целом, ничего. Есть стиль: все эти черные развевающиеся мантии, стремительная походка, вечно хмурый вид… Добавь сюда трагическую любовь и смерть возлюбленной — не мужик, а мечта девочки-подростка. Но поскольку сукин сын шесть лет меня гнобил, то это не вариант даже будь он жив. Гермиона вздохнула, пряча глаза. Гарри подозрительно сощурилась. — Погоди-ка, я знаю это выражение… Да ладно! — Что?! Я не виновата! — Гермиона густо покраснела и спрятала лицо в подушке. — Он был таким умным и… и… загадочным… — И ты втюрилась в него! — Гарри бессовестно расхохоталась. — Когда?! — На третьем курсе… Я так разочаровалась в Локонсе, что… — Запала на его противоположность! О, и как я это проглядела? — И хорошо, что проглядела! Иначе дразнила бы меня до выпуска… Гермиона оторвалась от подушки и тут же пожалела об этом. Лицо Гарри было по-плохому одухотворенным. — А хочешь, мы его воскрешающим камнем вызовем, и ты ему об этом расскажешь? — ЧТО?! НЕТ! — А че такого? — оскалилась Гарри, ловко извлекая из снитча две половинки черного камушка. — Я его часто вызываю, просто с ебала его поржать, оттого, что я с Волдемортом встречаюсь. Ну так что? — Гарри, нет!!! — Поздно, уже вызвала! — Что тут происходит? Опять ты, Поттер?! — О Мерлин, убейте меня… — Вам это не поможет, мисс Грейнджер. — Аха-ха-ха-аха!***
Сириус сверлил пирамиду напряженным взглядом. Шли минуты, а он все никак не мог подобрать нужное воспоминание. Ему хотелось найти что-то мирное и веселое, момент безоблачного счастья, просто чтобы показать ублюдку, что значит настоящая семья, но сколько он ни старался, в голову ничего не приходило. Вернее, что-то, конечно, приходило, но совсем не то, что он искал. Их первая после Азкабана встреча лицом к лицу. Мрачный огонь в глазах совсем юной тогда девочки, когда она недрогнувшей рукой наставила палочку на Петтигрю со словами «у меня первой право на месть». Спасся тогда крысюк только благодаря своей изворотливости. Лето большой уборки на Гриммо. Этот маленький бесенок вихрем метался по дому, уничтожая, ломая, разрубая на части и, конечно же, прикарманивая особо опасные фамильные штуковины. Тогда Сириус смеялся, слушая ее идеи о том, как наиболее эффективно применить тот или иной артефакт, чтобы уничтожить как можно больше Пожирателей — смеялся, искренне полагая, что Гарри шутит. Но было одно воспоминание, которое ему особенно не хотелось воскрешать. Он вздохнул. Ну конечно же, только оно и подходило, верно? Он слишком долго бежал от правды, и, наверное, поэтому финал битвы в Министерстве так сильно по нему ударил. Гарри убила Беллатрикс. Ну то есть понятно, что технически его чокнутую кузину убил Волдеморт, но фактически это сделала Гарри и даже не в виде самозащиты. Ей не обязательно было ждать последнего момента для перемещения во времени, она могла вывести Беллатрикс из строя миллионом способов. Но вместо этого Гарри дождалась смертоносного зеленого луча и без малейших колебаний ушла с его пути. Сириус вдохнул, выдохнул и коротко взмахнул палочкой, выталкивая из себя воспоминания о том болезненном разговоре. Внутри пирамиды заклубился туман. Бывшая комната Рега. Нахмуренная девочка, нет, уже девушка, только-только переступившая порог детства, стояла у окна, сложив руки на груди. Ее толстовка больше напоминала лохмотья, тело покрывали ссадины, а на шее краснел неглубокий, но длинный порез. Тощий встрепанный мужчина — он сам — нервно вышагивал взад-вперед, сбросив удерживаемую перед Альбусом маску легкомысленной бравады. Наконец он остановился и посмотрел на Гарри со смесью осуждения и отчаяния. — Тебе не надо было этого делать. Гарри хладнокровно вскинула бровь в лучших традициях Нюниуса. — Лучше было позволить ей меня прирезать? — Не передергивай, ты прекрасно знаешь, о чем я. — Ты сам говорил, что я достаточно взрослая, чтобы вступить в Орден, так что теперь начинается? — Я помню, что говорил! Я всегда буду защищать тебя перед Молли, Альбусом, да хоть перед полным составом Визенгамота, но, Мерлин всемогущий, тебе всего пятнадцать! Ты… тебе рано… Сириус из воспоминаний запнулся, не в силах подобрать слова. Странно и неприятно было видеть себя со стороны в таком состоянии. — Рано что? — озлобленно переспросила Гарри. — Воевать? Убивать? Выживать? — Тебе не обязательно брать это на себя! — прорычал он громче, чем хотел. — Мы здесь, чтобы защитить тебя! — Защитить?! Да ты сам сегодня чуть не погиб! Если бы я не успела прибежать к тебе между битвами, тебя бы швырнуло в Арку и поминай как звали. Сириус вцепился в волосы и застонал. — Спасибо, что спасла мне жизнь, но как ты не понимаешь… Это я должен был спасать тебя, а не наоборот! Я взрослый, а ты… ты… — Ну хватит! — внезапно рявкнула Гарри, и Сириус, неожиданно для себя, послушно заткнулся. — Запомни раз и навсегда, Бродяга: я защищаю своих людей! И да, это означает, что я буду убивать за тебя. За тебя, за Рона, Гермиону, за всех, кто мне дорог! Убью столько людей, сколько потребуется, чтобы вы были в безопасности, — она перевела дыхание и злобно прищурилась. — И чтобы у тебя не осталось сомнений по поводу того, как глубоко я пала, знай — если кто-то до вас доберется, я буду мстить и не успокоюсь, пока не перебью каждого, кто посмел тронуть тех, кто мне дорог! Палочка Волдеморта, сама собой появившаяся в ее пальцах, выстрелила зелеными искрами. Сириус окаменел, глядя на Гарри так, будто увидел впервые. Гарри поморщилась, сунула палочку обратно в карман и продолжила тихо и твердо: — Я не ребенок, Бродяга. Не бунтарь-подросток, который не знает, что творит, и не юная крестница, которую надо лелеять и осыпать подарками. Я та, кто я есть: боец. Попытайся это разглядеть и принять, либо… исчезни к чертовой матери. Пауза. Они застыли друг напротив друга, напряженные и упрямые, с окаменевшими лицами. Сириус первый нарушил затянувшееся молчание. — Ерунды не болтай, — глухо произнес он. Гарри было вскинулась, но Сириус прервал ее резким взмахом руки. — Ты права, — спокойно произнес он, и лицо его смягчилось. — Ты выросла, а я, похоже, это проглядел. Прости меня. Гарри явно не ожидала такого поворота. Не дожидаясь ее ответа, Сириус сделал шаг вперед и притянул крестницу в крепкие объятия, взъерошив торчащие во все стороны волосы. — Они бы гордились тобой, олененок… — прошептал он искренне, пряча боль так глубоко, как только мог, — так, как горжусь я. Прошла секунда, другая, и Гарри наконец фыркнула, расслабилась и обняла его в ответ. — Сколько раз говорила тебе, что я не олень. — Да вижу я, вижу, — он отстранился, смотря на крестницу с нежной грустью. — Но и ты прими меня. Я всегда буду беспокоиться о тебе и опекать. Гарри усмехнулась и ткнула его в бок. — Думаю, это я смогу пережить. Главное, не перебарщивай. Видение рассеялось и застыло картинкой: потрепанная девушка с огнем в глазах, в руке длинная палочка цвета кости, стреляющая зелеными искрами. — Не важно, какой у Гарри Патронус, упряма она как настоящий олень, — со смесью горечи и смирения пробормотал Сириус. — Всегда все делает по-своему. Настала очередь Римуса приводить его в чувство. — За то и любима, — хмыкнул он, потрепав Сириуса по плечу. Сириус решительно кивнул. — Ну да ладно, не время сопли разводить. Пора заканчивать. Он посмотрел на Волдеморта, и слова застряли в горле. Ублюдок смотрел на отпечатавшееся изображение с нескрываемым восторгом. Его пальцы поглаживали рукоять палочки, глаза сияли, он выглядел взволнованным и даже… возбужденным. Его явно нисколько не задело упоминание о смерти его самой преданной сторонницы — наоборот, казалось, что он вспомнил о чем-то восхитительном. Сириус почувствовал, что его сейчас стошнит. Подняв глаза и увидев отвращение на его лице, Волдеморт издевательски усмехнулся. Сириус сглотнул комок желчи и процедил сквозь зубы. — Очередь, говорю, твоя. Волдеморт медленно кивнул. Прикрыв алые глаза, он поднес палочку к виску, и только благодаря обостренному собачьему слуху Сириус различил едва слышное шипение. — Да. Моя.***
Вьюга успокоилась, и Гарри с Гермионой выбрались наружу. Гарри развела костер, соорудила нехитрую конструкцию из двух жердочек с перекладиной и повесила на нее чайник. Конечно, они могли вскипятить воду в палатке на плите, или просто использовать магию, но Гарри настояла на костре, сказав, что это особая походная романтика. В целом, Гермиона была с ней согласна. Пока Гарри насвистывала что-то веселое, заворачивая в фольгу картошку, Гермиона украдкой за ней наблюдала. Если до гадания она втайне сочувствовала Гарри, то теперь не знала, что и думать. Казалось, ее подруге не было никакого дела до своих отношений, раз она готова была с такой легкостью от них отказаться и сбежать навстречу кому-то другому. Гермиона искренне не понимала, почему Волдеморт до сих пор ее терпит. Должно быть, все дело в его нездоровой одержимости, потому что здоровая одержимость Гарри бы не вытянула. И вот у этого человека через каких-то девять месяцев родится ребенок. У безответственной, ветреной и легкомысленной Гарри, которой дела нет до своего… за неимением другого слова, парня, родится от него ребенок, и вместо того, чтобы объединиться с ним, забыть все старые обиды, сосредоточиться на общей цели, начать работать сообща и повзрослеть уже наконец… Вместо всего вышеперечисленного, Гарри предпочитает бомжевать в зимнем лесу. Но ведь это не так должно работать… Правда?.. — Прости, что вырвала из дома прямо перед праздниками. Гермиона встрепенулась, возвращаясь в реальность. Трещал костер, тихонько свистел чайник. Гарри смотрела с внимательным сочувствием, и Гермионе стало совестно. Что на нее нашло? Кому, как не ей, знать, что Гарри только кажется безалаберной и бесчувственной, а на деле нет человека преданней и вернее. И вообще, что бы она там не говорила — из нее выйдет отличная мама… — Да ничего! — через силу улыбнулась Гермиона. — Я тебе даже благодарна, ты спасла меня от целой кучи домашних хлопот. Может, ты и права, мне и впрямь не помешал бы хороший отдых… — Спасать — мое призвание, — усмехнулась Гарри. — Но я все равно не держу тебя. Рождество надо проводить с семьей. — Ты всерьез решила, что я брошу тебя одну в палатке в лесу? — Ой, не драматизируй, — отмахнулась Гарри. — Я отлично проведу время. Куда лучше, чем мотаться туда-сюда, пытаясь никого не обидеть, и в итоге обидеть всех. Гарри поморщилась, вспомнив прошлое Рождество. — Я тогда не обиделась. — Вот поэтому ты — мой лучший друг. Серьезно, не парься. Нарочитая беззаботность в ее голосе могла обмануть кого угодно, но не Гермиону. Конечно, Гарри тоже хотелось встречать праздники в компании всех, кто ей дорог, забыть хотя бы на один день о разделяющей два лагеря пропасти. Но это невозможно. Скорее небо рухнет, чем Сириус и Волдеморт добровольно окажутся в одном помещении. А если и окажутся, это точно закончится кучей трупов. Да Гермиона и сама хороша. За полтора года ни одной фразой с ним не перекинулась, еще и достижением это считала и совсем не думала о чувствах лучшей подруги… Гарри встала и потянулась, прервав внутренний поток ее самобичевания. — Схожу, поищу веток. Оставляю тебя за главную, следи, чтобы картошка не сгорела. — Слушаюсь, товарищ премьер, — отсалютовала Гермиона. Если все наладится, она обязательно примет приглашение Гарри зависнуть где-нибудь втроем. И да поможет ей Мерлин.***
Напряжение, страх, ненависть: стандартная взвесь. Три выступления позади, успех придал им уверенности. Невысказанный вызов — они доказали свое право быть здесь, право называться ее семьей. Стая собак. Думают, у них есть что-то, чего нет у него, думают, что заботятся о ней, в отличие от него, думают, что знают ее лучше, чем он… Глупцы. Неудивительно, что они выбрали моменты ее борьбы, ее побед: в такие мгновения она обжигающе ослепительна, настолько, что остается в памяти засвеченным кадром. То был изумительный фасад, но только он, Лорд Волдеморт, видел изнанку. Не сила, но слабость. Сцена не триумфа — поражения. Это было особенное воспоминание, хранимое им бережно в самом укромном уголке памяти, в старой обувной коробке с самыми ценными сокровищами, и меньше всего он хотел расставаться с ним, делиться с этими убогими смердящими страхом смертными. Но… Ничего. Пусть они посмотрят, пусть увидят… Пирамида вспыхнула, трансформируя память в изображение. Банкетный зал поместья Малфоев, поздний вечер, дотлевающие угли в камине, дающие больше теней, чем света. Казалось, ничто не может потревожить сонную тишину этого места, полуночную негу… Бах! Парадные двери распахнулись, асинхронно стукнувшись створками о стены. Невысокая фигурка в мокрой насквозь квиддичной мантии с метлой наперевес стремительно влетела внутрь. — Дерьмо! Гарри швырнула метлу на пол и решительно направилась в дальний угол, оставляя грязные отпечатки на старинном вишневом паркете. Черные тени по углам дрогнули, просыпаясь, вытянулись, заскользили поземкой по ее следам. Добравшись до маленького сервированного столика, Гарри схватила пузатый фарфоровый чайник и, игнорируя остальной сервиз, приложилась к носику. Напрасно. Глухой вскрик, болезненное шипение, и вот уже чайник разлетается сотней осколков, встретившись с каминной решеткой. Тени скользнули ближе, уплотняясь, собираясь в темную фигуру за ее спиной. Два светящихся алых глаза вспыхнули на белом, как череп, лице. Гарри склонилась над столиком, злобно ругаясь и кусая обожженный язык. — Дерьмо… Стопка вложенных друг в друга фарфоровых чашечек полетела следом за чайником. — Всего одна сраная секунда, какая-то пара дюймов! Не размениваясь по мелочам, Гарри ухватилась за края скатерти и сбросила на пол то, что осталось от сервиза. Взмах палочки, и пустой изящный столик вспыхнул синим пламенем. — Смотрите завтра на всех передовицах: «Гарри Поттер проиграла Виктору Краму на десятой минуте игры! С чем это может быть связано?» — язвительно передразнила она журналистский стиль, призывая из шкафа бутылку огневиски. — «Может быть, с ее личной жизнью, о которой мы не будем говорить, потому что боимся до усрачки, но ведь всем всё и так известно». Белые паучьи пальцы легли на обманчиво хрупкие плечи. От волос и квиддичной формы тут же повалил пар, но Гарри, похоже, не было никакого дела до состояния своей одежды. Она выдернула крышку зубами, сделала большой глоток и скривилась. — Какая дрянь… И ведь я сама виновата. Вообще ничерта не тренировалась, сутками в этом дурацком Министерстве зависала, думала, и так справлюсь. Идиотка! Она потянулась за еще одним глотком, но бутылку ловко вынули из ее пальцев и, не обращая внимания на сердитое шипение, мягко развернули. Заиграла тихая музыка. — Потанцуем, душа моя? Гарри раздраженно фыркнула, но сопротивляться не стала, позволяя утянуть себя в центр зала, подальше от обломков сервиза и догорающего столика. Шаг, шаг, поворот — знакомые, успокаивающие движения. Она все еще хмурилась, но хватка на его руке немного ослабла. Волдеморт скользнул ладонью ниже, с напряженной спины на узкую талию. Под его пальцами вода превращалась в дым и плотная ткань квиддичной формы становилась сухой, теплой. — Через месяц Рождество. Хочешь, я убью этого ловца? В качестве подарка. Гарри бросила на него мрачный взгляд. — Хочу. Но это было бы неспортивно. — Дорогая, ты слишком чтишь спортивный кодекс, — с притворным сожалением вздохнул он, крутанув ее вокруг оси, окончательно высушивая и согревая. — Нет, серьезно! — Гарри нахмурилась, полусердито толкнув его в плечо. — Если ты его грохнешь, он уйдет непобежденным, а это никуда не годится. Нет уж, лучше я его размажу на следующем чемпионате. И на следующем. И на всех последующих. — Унижение длиною в жизнь… — задумчиво произнес Волдеморт и кивнул. — Да, это будет хорошей местью. Шаг, шаг, поворот — согласованное единство. Легкий и размеренный ритм остужал кровь, нота за нотой, аккорд за аккордом гасил бессильную ярость, пока напряженное тело в его руках не стало мягче, податливее, а злая отравляющая печаль не ослабила удавку. Гарри вздохнула. Ее рука скользнула выше, привычно обнимая его за шею, а он шагнул вперед, сокращая предписанное правилами расстояние, целуя нахмуренный лоб, стремясь разгладить складку между бровей. — Я буду тренироваться каждый чертов день. — Будешь. — Я поймаю снитч. — Поймаешь. — А потом засуну Крамову метлу ему в задницу. Волдеморт хмыкнул и отстранился, окидывая решительную Гарри насмешливым взглядом. Голос его, однако, был тих и серьезен. — Ты победишь, Гарри. В конечном итоге, ты всегда побеждаешь. На ее лице впервые за вечер промелькнула улыбка. — Так ты признаешь поражение? — лукаво прищурилась она. Он ласково провел большим пальцем по ее щеке, не торопясь с ответом, любуясь вновь разгорающимся пламенем за стеклами круглых очков. — Признаю. Она усмехнулась и крепко обняла его, спрятав голову у него на плече, пока он мягко, успокаивающе перебирал короткие взъерошенные волосы. Последние аккорды прозвучали и затихли. — Но если передумаешь, могу подарить тебе его руку и сердце на день святого Валентина, — безмятежно добавил он, касаясь губами еще влажной макушки. — Я где-то слышал, что это сочетание связано с романтикой. Гарри не выдержала и расхохоталась, а потом взглянула на него с удивленной нежностью. — Знаешь… — произнесла она медленно, будто не до конца понимая, как так вышло, — я так счастлива сейчас. Воспоминание подернулось дымкой, задребезжало и проявилось изнутри янтарной формы темным витражом: две фигуры, соединенные в танце. Волдеморт с наслаждением втянул воздух, смакуя ошеломленное подавленное молчание. Тишину нарушил мрачный, как похоронный колокол, голос Блэка. — Это все, конечно, очень романтично, только вот она сбежала от тебя через месяц. Вдруг пирамида вспыхнула, закрутилась вокруг своей оси, и из ее вершины выстрелил луч света. Спустя мгновение луч распался на отдельные цвета и линии, проявляя новый, пятый образ: ночной лес, палатка и две фигуры, греющиеся у небольшого костра. Волдеморт вскинул палочку. — Ей не сбежать от меня! — прошипел он яростно, чувствуя кровь и яд на языке: хищное предвкушение скорой встречи. — Вот она! Четыре хлопка аппарации, словно четыре выстрела, слились воедино. Погасшая пирамида, упав, покатилась по столу.***
Этот день не может стать еще безумнее, думала Гермиона, безмятежно мурлыкая саундтрек из пересмотренного сегодня фильма и вороша угольки в ожидании Гарри. Лимит безумия определенно исчерпан. Сейчас они спокойно перекусят и отправятся спать, а завтра на свежую голову придумают более адекватный план. И все снова будет хорошо и даже лучше прежнего… Как бы сказала ее самую малость суеверная мама: сглазила. Раздался оглушительный треск, и на вытоптанном пятачке под истошный визг взломанной защиты одновременно возникли четверо: Сириус, Римус, Лорд Волдеморт… и Рон. — Где она?! — О Мерлин, Гермиона! — Гермиона, где Гарри?! — Я задал вопрос, грязнокровка! — Не смей говорить так о моей жене! — О господи, Рон!!! — Смотрю, ты осмелел, мальчишка… — Так, а ну заткнулись все! Га-а-арри! Гарри, ты где? — Ау-у-у-у-у-у! В резко наступившей тишине все присутствующие медленно повернулись к Люпину. На месте бывшего профессора стоял и скалил зубы огромный серый волк. — Твою ж мать, Луни! Ты что, опять забыл принять сраное зелье?! — Гермиона, беги! Я прикрою тебя! — Рон, нет! — Луни, успокойся! Слышишь? Постой, я сейчас… — О, разумеется, он послушает. Люпин определился с жертвой и прыгнул к Рону. Сириус обратился в черного пса и бросился наперерез. — Какой идиотизм — лишать себя магии при встрече с оборотнем, — язвительно протянул Волдеморт и кровожадно сощурился. — Могущественному волшебнику не составит никакого труда справиться с волком. — Стой! Ты поклялся не трогать близких Гарри! — с беспомощным отчаянием крикнула Гермиона. — Самозащита — исключение, — на тонких губах мелькнула возбужденная хищная улыбка. — Какой удачный повод избавиться сразу ото всех… — Нет! В порыве отчаянной храбрости Гермиона выхватила палочку и наставила на Волдеморта, Рон охнул и кинулся наперерез, закрывая ее своим телом, Сириус выпутался из визжащего клубка, крутанулся к новому противнику и угрожающе зарычал, Волдеморт осклабился и вскинул палочку, Люпин завыл… — О-ху-еть… Все резко замолчали и обернулись. На кромке поляны стояла Гарри с охапкой дров и смотрела на открывшуюся сцену с открытым ртом. Запахло горелой картошкой. Вот тебе и спокойный вечер.***
— Какого хрена вы все здесь забыли?! Лучшая защита — нападение, и Гарри, стоит отдать ей должное, в совершенстве владела этим приемом. — Ты всерьез думала, что я тебя не найду? — раздраженно прищурился Волдеморт. Из его палочки вырвался пучок канатов, быстро спеленал коротко взвизгнувшего Люпина по передним и задним лапам, а потом для надежности обернулся вокруг доброй сотней оборотов. Из получившегося клубка, как спицы из пряжи миссис Уизли, торчали ушастая голова с одной стороны и облезлый серый хвост с другой. Гарри сердито сбросила охапку дров в костер. К ночному небу взметнулся столб искр. — Я думала, вам хотя бы пара дней понадобится, — раздосадованно скривилась она. — Даже в самом страшном кошмаре не могла представить, что вы объединитесь. Сириус сердито гавкнул, вернулся к человеческому облику и обвинительно ткнул в крестницу пальцем. — Да ты нам выбора не оставила! Что значит «десять-двадцать лет»? Что значит «не ищите»?! — То и значит, — огрызнулась Гарри и злобно зашипела на шагнувшего вперед Волдеморта. — Не прикасайся ко мне! И так уже наприкасался! — Что все это значит?! — зарычал он, полыхая алыми глазами. — Объяснись сейчас же, или… — Я залетела, идиот, вот что! Волдеморт застыл. Сириус как-то странно крякнул. Люпин поджал хвост и тихонько заскулил. — Мерлин всемогущий… — ошеломленно пробормотал Рон, падая на бревно рядом с Гермионой. Это не ее бой, отстраненно подумала Гермиона, вытаскивая палкой картошку из костра. Внутри что-то перещелкнуло, чаша ее преисполнилась, и на нее снизошло полное спокойствие. Первым в себя пришел Сириус. — Ты беременна?! От кого?! — В смысле, от кого? Ты думаешь, я с половиной Хогвартса трахаюсь? — опешила Гарри. — У ТЕБЯ БУДЕТ РЕБЕНОК ОТ ЭТОГО УБЛЮДКА?! — Сириус, ты бы успокоился… — рискнул влезть Рон, но был остановлен Гермионой. — Тш-ш-ш-ш, — она успокаивающе похлопала его по коленке. Вставать между этими двумя — как между двумя мчащимися навстречу друг другу поездами: очень плохая идея. Размажут и не заметят. — Но почему, почему он?! — Сириус схватился за и без того всклокоченные волосы. — Из всех людей в мире, Гарри, буквально из всех, ты выбрала самого… самого… Гарри зло сощурилась. — Ну скажи, Блэк, скажи. Самого кого? Самого злого? Самого темного мага? — Самого главного мудака на свете! Он тебя недостоин! — Я сама решаю, кто меня достоин! И это, мать твою, не тема для дискуссий! Гарри резко повернулась к Рону с Гермионой. — Может, у тебя тоже есть какие-то комментарии, Рон? Рон не ответил, смотря поверх ее плеча напряженным взглядом. Волдеморт по-прежнему стоял с пустым лицом, никак не реагируя на сыпавшиеся в его сторону оскорбления и вообще не подавая признаков жизни. — М-да, — поморщилась Гарри, критично оглядывая Лорда. — Ну да ладно, могло быть и хуже. Рон отмер и кашлянул, привлекая внимание. — Вообще, Сириус, мне кажется, что выбор Гарри — последняя из наших проблем. — Что?! И ты туда же? — взвился Блэк. — Предлагаешь нам всем обняться и устроить семейные посиделки? — Нет, я не про это, — замялся Рон, искоса взглянув на злую подругу и понизил голос: — Помнишь Тонкс во время токсикоза? А теперь представь Гарри. — Вообще-то я стою рядом и все прекрасно слышу. Сириус застыл. На его лице поочередно мелькнули ступор, осознание и, наконец, ужас. — Так, я сваливаю, позовите, когда родится, — он наклонился и дернул присмиревшего Люпина за серый хвост. — Лунатик, ты когда-нибудь был в Аргентине? Доре и Тедди должно понравиться. — Ой, да ладно вам! — сердито воскликнула Гарри. Сириус повернулся к ней, сделав строгое лицо. — И кстати, вы почему еще не женаты? Ребенок вне брака, вы там совсем охренели? Блэк подхватил Люпина и аппарировал, всего на долю секунды разминувшись с алым лучом, подозрительно напоминающим второе непростительное. Сунув палочку в карман, Гарри повернулась к ребятам. — Надеюсь, больше ни у кого нет возражений и советов. Рон поднял руки. — Мерлин упаси. Всего один вопрос. С твоим… эм-м-м… парнем все в порядке? Они втроем посмотрели на застывшего посреди поляны мага. — Кхм… Волдеморт? — Гарри пару раз щелкнула пальцами перед его лицом. — Ты еще там? Але! Черт… Да уж, никогда его таким не видела. — Может, он замерз? — громким шепотом спросил Рон. — Да нет… вроде не должен, — Гарри с подозрением посмотрела на выглядывающие из-под длинной мантии голые ступни и на всякий случай кинула в Лорда согревающее. Не дождавшись реакции, она пожала плечами и повернулась к друзьям. — Ну что, может, пока перекусим? Там картошка уже, наверное, гото… — Ты не беременна. Гарри взвизгнула и отскочила от без предупреждения ожившего мага, расслабившийся было Рон схватился за палочку, Гермиона сковырнула фольгу и подула на горячую картошку. Лорд сколько угодно может отрицать реальность, но она-то знала, что жаба не ошибается. Анализ жизненного потока ни разу за всю историю магии не давал осечек. — Что?! Ты уверен?! В голосе Волдеморта сквозило явное раздражение. — Абсолютно. — Как ты это понял? — Проследил твой жизненный поток — никаких новых ответвлений. Я перепроверил результат три раза. — Ты что, все это время сканировал мою ауру или че-то типа того? Как та жаба? — Какая еще жаба? — судя по алым искрам в глазах, терпение Лорда было на исходе. — Я же сказал, что сканировал не ауру, а… Ему не дали договорить. Гарри издала ликующий клич и бросилась ему на шею, чуть не сбив с ног. — ДА ПЛЕВАТЬ! А-ах-ха-ха-хах! У меня не будет детей! УР-Р-РА-А-А-А!!! ДА! Но в следующую секунду она отстранилась, недоуменно хмурясь. — Подожди, так может, это Ми беременна? Она ведь держала жабу до меня. Гермиона выронила картошку на снег. — Что? — фальцетом переспросил Рон. Волдеморт вздохнул, призывая всю имеющуюся у него выдержку. — Гарри, твой поток действительно раздвоен, но не потому что ты ждешь ребенка… — тут он перешел на парселтанг, прошипел что-то непонятное, и лицо Гарри просветлело. — Блин, точно! Все это Гермиона слышала краем уха, но не воспринимала. Она не знала, что не так с Гарриным потоком, и это было последнее, что ее волновало. Голова отключилась, наверное, впервые в жизни, и только одна мысль отскакивала от полых стенок сознания со звуком шарика пинг-понга. На секунду она подумала, что ждет ребенка. И в эту секунду она ощутила отнюдь не радость. Напротив, она поняла, что совершенно не готова к детям. А ведь она хотела и даже планировала! Читала журналы, собиралась на днях поговорить с Роном. Ребенок все исправит, думала она, заполнит эту пустоту. Она будет возвращаться домой, и там будет светло и весело. Да, Рону пришлось бы взять небольшой перерыв в академии, но он бы все понял и пошел навстречу, в конце концов, ее работа во много раз важнее его учебы. Это должно было сплотить их — единая цель, как сдача экзаменов или охота за крестражами… Господи, какая чудовищная идея. Перед глазами пронеслась череда кадров: она ставит Рона перед фактом; он в ужасе, потому что учеба на аврора для него очень важна, но ему все же приходится идти на уступку; она приходит домой после работы, а там вместо одного неспособного позаботится о себе человека — два; она не уделяет ребенку достаточно внимания и мучается чувством вины; она устает в сто раз сильнее прежнего, делает ошибку за ошибкой в законопроектах, традиционалисты получают решающее преимущество; спустя несколько мучительных месяцев Рон предлагает переехать к его маме, у Гермионы не остается сил спорить… Порыв холодного ветра растрепал ее волосы, но ей показалось, что это скорый поезд судьбы пролетел в дюйме от ее лица. Ох, мама, да ведь это бы окончательно разрушило их семью… Она, похоже, совсем двинулась от стресса и усталости. Гермиона заторможенно подняла взгляд с лежащей под ногами картошки. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гарри с боевым кличем запрыгнула Волдеморту на спину, Волдеморт, извернувшись, скинул Гарри в снег, тогда Гарри достала палочку и с криком «нахуй детей!» направила в Лорда залп снежков, Лорд в ответ вызвал буран, который мгновенно замел Гарри с головой, Гарри выскочила из снежной насыпи, схватила Волдеморта за шею и повалила с собой в сугроб, он, развоплотившись, скользнул ей за спину стремительной тенью и запихнул за шиворот пригоршню снега, Гарри взвизгнула… Моргнув, Гермиона повернулась к посеревшему Рону, напряженно наблюдающему за игривым побоищем двух самых опасных людей магической Британии. — Долго они уже так? — Порядочно… — Ты знаешь, на миг я подумала… — Да, я тоже. Гермиона глубоко вдохнула. — Рон, я… Она запнулась, не зная, как продолжить. Все пары сталкиваются с проблемами. И, может быть, есть среди них те, кому, чем черт не шутит, и впрямь помог бы ребенок, а есть те, кому достаточно извалять друг друга в снегу. Но почему бы им с Роном не начать с простого диалога? Рон ободряюще сжал ее руку, и Гермиона робко улыбнулась в ответ. Конечно, одного разговора не хватит, чтобы прийти к взаимопониманию, говорить надо будет долго и обстоятельно… но чем не общая цель? Тем временем визги, хохот и шипение стихли: Гарри с трудом выкарабкалась из сугроба, с ног до головы покрытая подтаявшим снегом. Мгновение спустя рядом материализовался Волдеморт: ни снежинки на шелковой мантии, на лице равнодушие сытого василиска. Он лениво повел палочкой, от Гарри повалил пар, и через мгновение она была сухой. — Эм-м… Гарри? — это был очень тонкий лед, но сегодняшний день напомнил Гермионе одну простую истину: когда дело касается физического и психического благополучия дорогого тебе человека, лучше сказать, чем промолчать. — Ни в коем случае не ставлю под сомнение магические познания Темного Лорда… Но женский организм дело тонкое, может, тебе все же перепровериться в Мунго? Волдеморт прищурился и бросил на нее взгляд, от которого Гермиону продрал озноб, но Гарри лишь весело отмахнулась. — Не, это лишнее. Мой Лорд никогда не ошибается, он гораздо умнее твоей жабы. Комплемент был сомнительным, но взгляд, который Гарри бросила следом, не оставлял пространства для интерпретаций. Гермиона помнила, с каким видом ее подруга рассматривала четырех карточных кандидатов: придирчиво и оценивающе, будто выбирала более-менее съедобные мандаринки в ящике, поставленном на скидку. На Лорда же Гарри смотрела иначе: будто уже давным-давно оценила его — примерно на сто баллов из десяти. Поймав взгляд Гарри, Волдеморт склонил голову набок, а потом одним слитным движением перетек из одной фигуры в другую, обвившись вокруг нее белым аспидом. Гарри расхохоталась и поцеловала змея в плоский нос. — Я так соскучилась… — нежно прошептала она, упустив тот факт, что сама же и была виновником разлуки. Повернувшись к друзьям, Гарри отсалютовала. — Ну, мы пойдем. Спасибо за поддержку, Ми, с меня должок! Рон, цени ее, она редкое сокровище. И эти двое исчезли с тихим хлопком, оставив Рона и Гермиону в зимнем лесу. Пушистая еловая лапа, украшенная мерцающими в свете догорающего костра стеклянными шариками, укрывала их от вновь начавшегося снегопада. Нежно потрескивали поленья, тихонько пищал взломанный щит. Рон первым нарушил молчание. — Слушай, может, переночуем здесь? — Но палатка прохудилась… — Ни о чем не беспокойся, я мигом ее заштопаю! Папа показывал, как. Гермиона слегка покраснела. — У нас нет яиц и сосисок на завтрак, только целый холодильник пирожных. — Ну и отлично. Не придется готовить, плюс я где-то слышал, что разнообразие полезно для мозга. — Но как же заседания?.. — Гермиона, — Рон посмотрел на нее с предельной серьезностью. — Ты делаешь незаменимую работу и делаешь ее лучше всех, прости, что так редко говорю тебе об этом. Но уверен, твой отпуск Министерство как-нибудь переживет. Уж кто-кто, а ты точно заслужила нормальный отдых. Гермиона могла бы придумать еще десяток разумных возражений, но вместо этого она молча обняла его. — Спасибо, Рон, — прошептала она ему в плечо, чувствуя крепкие и теплые ответные объятия. Гермиону вдруг накрыло странное ощущение: война-то, оказывается, давно закончилась, а она этого даже не заметила. Рон погладил ее по встрепанным волосам и нежно поцеловал в макушку. — Не переживай, слышишь? У нас обязательно будут дети, может, не так много, как у мамы с папой, но будут. Но только тогда, когда мы будем к этому готовы. Глаза подозрительно щипало. Гермиона молча кивнула, не доверяя своему голосу. Они сидели обнявшись и смотрели на пляшущий огонек, венчающий красные угли, а в груди ровно и мягко разгоралось то особое тепло, которое возникает в компании лучших друзей и которое не хочется заглушать словами. — Знаешь… наверное, это дикая мысль, — неуверенно протянул Рон спустя какое-то время, — но, может, со временем мы… — я имею в виду, мы все, Гарри, Сириус, Люпин, ты, я и даже Тот-Кого-Нельзя-Называть — научимся быть семьей? Самой странной в мире, но… Как считаешь? Гермиона взглянула на него пораженно. — Никогда бы не подумала, что ты скажешь что-то в таком духе. Рон нервно хохотнул. — Ну, сегодня мы провели с ним бок о бок несколько часов. Он, конечно, не душа компании, но, по крайней мере, все остались живы. — Предлагаешь устроить двойное свидание? — подколола его Гермиона. — Предлагаю начать с этого Рождества. Не каждый день встречаешь новое тысячелетие, чем не повод научиться чему-то новому? — философски заметил Рон. — Это будет непросто, но, думаю, мы справимся, — пробормотала Гермиона. Рон поежился, и она накинула на него согревающие чары. — Пойдем внутрь? — Отличная идея! Да, у них точно все получится.