***
Июнь почти закончился, со дня ее освобождения прошел месяц. Самый дерьмовый месяц в ее жизни. Гарри стала рассеянной. Наверное, в этом была причина того, что она так глупо попалась. По крайней мере, Гарри предпочла объяснить себе это именно так. Было утро. Гермиона убежала повидаться с Роном и остальными, и Гарри не захотела сидеть в палатке в одиночестве. Она гуляла вдоль озера, того самого, куда они с ребятами приземлились, прыгая с дракона, и, сама того не заметив, пересекла границу охранных чар. Шестерка ищеек — молодых оборотней — вынырнула прямо перед её носом. Гарри сунула руку в карман и обнаружила, что забыла палочку в палатке. Один схватил ее сзади, заломив руки за спину. — А кто это тут у нас? — глумливо протянул самый крупный, заросший щетиной вожак. — Дай угадаю, простой грибник, да? — Грег… — Отвали! — Грег, мать твою! Это ж Поттер! Очки, подумала Гарри. Все дело в сраных очках. Давно надо было перейти на линзы. Оборотни замерли, рассматривая ее как лохнесское чудище. Один поспешно вытащил из кармана мятую листовку, и остальные кинулись к нему — сверять. Грег оправился первым. — Не может быть… Парни, это ж… это ж сколько нам бабла за нее отвалят! — Ты с ней поосторожней! Я слышал, она бешеная… — Пасть захлопни, Ссыкун! Че она нам сделает, у нее даже палочки нет. Гарри оглядела окруживших ее парней. Трое из них все еще пялились в листовку. Грег возбужденно рассматривал ее, прикидывая в уме награду. Пятый, тот, что сзади, был мелковат и явно нервничал по этому поводу. Лишь один, самый осторожный по прозвищу Ссыкун, достал палочку, и то, не направил её на Гарри, а держал у колена. Гарри вздохнула. Что ж, у нее и впрямь не было шансов. Тем временем в голове Грега зародилась мысль. — Эй, народ… А она ниче так. Может, не будем торопиться? Он осмотрел её снова, задержавшись на вырезе футболки. Его рот расплылся в похотливой ухмылке. Гарри приподняла бровь. Это он сейчас что, серьезно? — Блять, Грег, я те говорю, чем быстрее сбагрим, тем… — Я сказал те пасть захлопнуть, ты не расслышал, что ли?! Грег повернулся к ней с решительным видом. Гарри склонила голову набок, рассматривая его как какого-то очень редкого и очень тупого зверя. Ой, да ладно… — Вообще-то, — подал голос хлюпик за ее спиной, — приказ был доставить невредимой. — Так мы и не навредим. Так, развлекемся чуток, никто и не узнает. Держи её крепче! Грег подошёл вплотную, положил руку с грязными ногтями ей на грудь и хохотнул. — Смарите, парни! Лапаю Поттер за сиськи! Гарри вздохнула. Что ж… ей буквально не оставили выбора. Она закрыла глаза, без труда отыскивая нужную нить внутри себя. Кабинет, утренний свет падает на бумаги, в углу пачка неподписанных указов. Рука тянется к перу… Помоги. Рука замирает. Гарри сосредотачивается и посылает картинку: лес, озеро, неопрятный мужчина с хохотом рвет её футболку. Помоги мне… В пальцах вместо пера возникает палочка. Бумаги падают на пол. Взмах, и мир скручивается воронкой. Гарри открыла глаза одновременно с хлопком за спиной. Шрам обдало кипятком, и поляну затопило ледяной яростью. Гарри вдохнула полной грудью и широко улыбнулась. Оборотни завизжали. Двое попытались аппарировать, забыв о поставленном ими же барьере. Грег отшатнулся от Гарри, с ужасом смотря за ее спину. — Ми-милорд! Ваше пре… пре… — он судорожно, дрожащими руками пытался застегнуть ширинку. Держащий ее оборотень заметался, пытаясь одновременно обернуться и удержать добычу, но не успел. — Авада Кедавра! Хватка разжалась, хлюпик кулем свалился позади неё. Ссыкун взвизгнул. Гарри шагнула в сторону, растирая затекшие руки. Она почти собралась с храбростью, чтобы обернуться, но прохладная ладонь легла на ее плечо, удерживая. Волдеморт стоял за ее спиной. Время разговоров наступит позже, поняла Гарри. Сейчас время расправы. Зверь в ее груди радостно взвыл. Она чувствовала его, наслаждалась его присутствием, купалась в его бешенстве, в ярости, что текла по его венам. Только смерть могла потушить этот огонь. Смерть тех, кто так глупо попался им под руку. — Кажется, мой приказ был ясен. Доставить невредимой. — Милорд, вы… вы не так поняли, мы бы ничего ей не… — Круцио! Грег завопил и упал, катаясь по лесной подстилке. Гарри с равнодушием наблюдала, как оборотень царапает скрюченными пальцами землю, пытаясь закопаться в нее, как какой-то крот. Видят боги, он это заслужил. Спустя долгую минуту Волдеморт опустил палочку. Ссыкун, несмотря на нелестное прозвище, первым собрался с духом и бросился ниц. — Милорд! Мы… мы нашли для вас девчонку и просим всего лишь одного — позвольте нам уйти… Длинные пальцы сжались на ее плече. — Это было бы так, если бы вы привели её ко мне. Тогда бы я даже наградил вас… Однако, — его голос был тихим и пронизывающим, — вместо этого она сама позвала меня. — Ч-что? — взгляд Ссыкуна метался между Гарри и тем, кто стоял за ее спиной. — Но к-как… Гарри ухмыльнулась и потерлась щекой о лежащую на своём плече руку, с нескрываемым злорадством наблюдая, как на лицах оборотней проступает ужас понимания. — Вы… вы с ней..! — завопил парень с листовкой. Он не успел договорить — чёрная молния пронзила его живот. Он закричал страшно, отчаянно, и его тело скукожилось, высыхая и распадаясь на глазах, как давно забытый апельсин. Оставшиеся волки завыли. Вспышка света озарила поляну. Один из оборотней схватился за обожженное лицо, второй упал на землю и молча задергался. От его тела повалил густой чёрный дым. Ссыкуну тоже досталось. — Я пытался их остановить! Клянусь, я пытался, — выл он на одной ноте, баюкая искалеченную руку. — Это правда, — подтвердила Гарри. Ну а что, ей не жалко. — Что ж… В таком случае его смерть будет легкой. — Нет! Умоляю! — Авада Кедавра! В конце остался один Грег. — Быть может, ты хочешь сделать это сама, душа моя? Гарри нахмурилась. — Ну же, Гарри. Не всегда же тебе разбираться с врагами моими руками… Это… это было неправильно. Она не собиралась останавливать его, но… Одно дело — убить кого-то на поле боя, а другое — вот так: хладнокровно, безоружного… — Это не мой стиль, ты же знаешь. — Ты лидер. Лидер должен не только миловать, но и казнить. — Не я вынесла ему этот приговор, не мне быть палачом. — О, но ты это сделала. Ты позвала меня, прекрасно зная, что я с ними сделаю. Черт. Он был хорош. Ультимативная честность, никаких путей к отступлению. Это правда. Это была её ответственность. Девочка Гарри саданула бы оборотня по яйцам и убежала. Но Гарри больше не была девочкой… и она действительно не могла всю жизнь прикрываться Волдемортом. Было так заманчиво играть светлую фигуру на его фоне, оставаясь непогрешимой в своих собственных глазах. Она вспомнила Дамблдора. Вспомнила, как он противопоставлял себя злу, до последнего отказываясь проливать кровь, оберегая чистоту своих рук. Вспомнила его спокойное лицо. — Только не говори, что привязался к девочке, Северус… Волдеморт не торопил её. Он терпеливо ждал, уже зная, каким будет её решение. Они оба знали. Гарри никогда не бежала, даже если очень хотелось. Она посмотрела Грегу в глаза. Там, где еще недавно была похоть и веселье, теперь застыли боль и ужас. То, что она знала его имя, не делало задачу легче. Гарри вздохнула и протянула руку. Прохладные пальцы вложили в ее ладонь палочку. Её палочку, внезапно поняла Гарри, ту самую, из остролиста, отнятую в Министерстве два года назад. Палочка поприветствовала её снопом искр, и Гарри захлестнула радость встречи. Палочка Волдеморта сломалась еще зимой, во время побега из Годриковой Впадины, но Гарри бережно хранила обломки. И теперь ей пришла в голову идея, как ее восстановить. Наверное, он тоже будет рад получить её обратно… Однако сейчас у Гарри была другая задача. Волдеморт не спешил отпускать её руку, мягко сжимая пальцы, как в танце. Спиной она чувствовала возбужденную хищную радость, но голос его был заботливым, почти ласковым. — Первый раз всегда самый сложный. Я помогу тебе. Он обвил её второй рукой, прижимая к себе. — На счёт три, Гарри, — прошептал он ей в волосы. До Грега наконец дошло, что происходит. — Нет! Прошу, умоляю, пощадите! — Один… — Я не знал, я ведь не знал, прошу… — Два… — Не-е-е-ет! — Три. — Авада Кедавра! — они сказали это одновременно, их голоса слились воедино. Голодная тьма, та, что сопровождала его невидимым шлейфом, прошила Гарри насквозь. Сила затопила её, наполнила до краев и выплеснулась из палочки ядовито-зеленым светом. Она почувствовала то, что чувствовал он в такие моменты, то, на что люди подсаживались, как на наркотик, то, от чего берег себя и пытался уберечь её Дамблдор. Темная магия, сладкая, как ядовитый мед. Упоительная власть. Всемогущество. И одновременно с этим — горечь. Так вот как ощущается потеря невинности. Добро пожаловать на темную сторону, Гарри. Она ошеломленно смотрела, как тело Грега падает на землю. Её развернули. Волдеморт жадно всматривался в ее лицо, впитывая ее эмоции, вплоть до мельчайших оттенков — упоение, шок, неприятие. Разум все еще протестовал против случившегося, кровь кипела от убийства, она ухватилась за его мантию, ища опору в этом бушующем водовороте эмоций. Ее якорь, который, как и положено якорям, утягивал ее на самое темное, самое беспросветное дно. — Мое сокровище… — прошипел он и склонился, целуя ее осторожнее и нежнее, чем когда-либо. Ну и пусть, думала она, целуя его в ответ. Она никогда не искала опору в невинности. Волдеморт боролся за ее душу, а Гарри — за его. И хоть сегодня она проиграла, это не конец. Их противостояние только началось. Волна эйфории схлынула, пора было возвращаться на землю. Они оторвались друг от друга, и Гарри нерешительно шагнула назад. У них остались неразрешенные вопросы. Волдеморт начал первым. — Что ж… А теперь поговорим. Гарри молчала. Она понятия не имела, что сказать. — Никогда не поверю, что ты сама не справилась бы с горсткой животных, — в его голосе звучала неприкрытая издевка. — Неужели ты так соскучилась по мне? Гарри покраснела, но все же ответила прямым взглядом: — Ты прав. Волдеморт выглядел удивленным, он явно не ожидал столь легкого согласия. — Я… прав? Гарри выучила урок. Ультимативная честность. Сегодня она подписала смертный приговор шести людям, они погибли, просто потому, что ей понадобился предлог. И меньшее, что она могла сделать — признать это. — Ты прав. Я и правда соскучилась. Повисло молчание. Волдеморт смотрел на нее, склонив голову, будто бы интересуясь, что она намерена делать дальше. Гарри на миг растерялась, но потом взяла его за руку и решительно потянула следом, под покров чар, в палатку. Он стоял в ней, такой неуместный, высокий, с брезгливостью окидывая взглядом маленькую квартирку. — Серьезно? Ты предпочла мой дом этому? — Ну извини, что есть, — огрызнулась Гарри. Его взгляд упал на стол. — Это что, карта наступлений? Гарри охнула и кинулась к бумагам, торопясь смести их куда-нибудь, но не успела — ее схватили сзади за шею и прижали лицом к столу. Очки слетели, по с таким трудом добытым картам секретных этажей министерства растекались чернила. Хотя, если уж быть совсем честной, карты и очки были последним, что ее волновало. — Так вот чего ты хочешь, Гарри? Хочешь, чтобы я взял тебя прямо здесь, на этом столе? Гарри покраснела. Либо Волдеморт выучил её наизусть, либо она становилась предсказуемой. — Ну, вообще-то я сначала собиралась предложить тебе чаю… Но можно и без него, да. Его пах был плотно прижат к ее заднице, и она чувствовала твердость его эрекции. Гарри потерлась о него и услышала тихий вздох: — Грязная, похотливая девчонка… М-м-м, она скучала по этому. — Не так быстро, — голос Волдеморта был холоден. Он прекрасно себя контролировал, хотя она чувствовала кипящее под поверхностью льда напряжение. — Тебе придётся умолять меня, Гарри. Ей придется что?! — Ты слышала. Рука скользнула по спине. Тяжелая, как свинцовое одеяло, магия все еще прижимала её к столу, так, что она не могла двинуться, миг — и её одежда исчезла. — Если ты хочешь меня, тебе придется попросить прощения за свой побег… — когти царапнули ягодицы, Гарри бросило в жар. Все происходящее было чертовски горячим. — Тебе придётся умолять своего Лорда о милости, и тогда… быть может… — что-то неосязаемое схватило за щиколотки и потянуло, раздвигая ноги, выставляя ее напоказ. Гарри протестующе охнула, — я дам тебе то, в чем ты так отчаянно нуждаешься. Она была горячей и мокрой, его прохладная ладонь легла сверху, и Гарри умоляюще застонала, обезоруженная этим контрастом. Тело ей не подчинялось, Волдеморт тщательно контролировал каждое ее движение, не давая даже иллюзию свободы. Сегодня он вел. Пальцы, те, что ещё недавно держали Старшую палочку, те, что не дрогнув посылали ядовитую смертельную изумрудную магию в своих жертв, без труда нашли нужную точку и начали медленно выводить круги, посылая острые искры удовольствия по всему телу. Она слышала, как сбилось его дыхание. — Ну же, Гарри… скажи это… извинись, и я все прощу. Я дам тебе то, чего ты хочешь…. Это было так близко, так желанно, Гарри открыла рот… и не издала ни звука. Стоп. Она не будет умолять. Вместо мольбы Гарри усмехнулась и громко, отчетливо сказала: — Пошёл нахрен, Том. Рука замерла. Воздух подернулся жутким маревом, загустел. — Что?! — прошипел тихий, на грани слышимости, голос, и Гарри никогда, никогда не слышала в нем такой ярости. Прекрасно. — Что слышал. Я никогда не стану умолять и унижаться ради твоего члена. Темная, густая, как нефть, магия заметалась по гостиной, сметая со стола бумаги, раздирая в клочья старенькие обои. Гарри набрала в грудь воздуха и закончила: — Так что можешь свалить на хуй из моей палатки. Казалось, само время в испуге замерло. Шрам болел так, что на глазах выступили слезы. Она невольно задержала дыхание. Либо он её сейчас убьет, либо… Гарри вздернуло и развернуло резко, рывком. Сказать, что он был зол — ничего не сказать. Тонкие щелки ноздрей раздулись, в змеиных зрачках полыхало дьявольское пламя. Волдеморт был в бешенстве. — А ну повтори, что ты сказала… Разъяренный дракон, василиск, готовый к броску, как же страшен и красив он был в этот момент… Адреналиновая наркоманка — она практически слышала укоризненный вздох Мионы. Гарри и сама знала, что когда-нибудь погубит себя. Плевать. Она подалась вперед, едва касаясь тонких, сжатых от ярости губ. — Я сказала… Пошёл ты нахрен, Том Марволо Риддл. От звонкой пощечины потемнело в глазах. Ее опрокинуло на стол, приложив так сильно, что перехватило дыхание. Пока она пыталась сориентироваться, цепи обвили руки и тело, пригвождая к столешнице, лишая возможности пошевелиться. Она дернулась на пробу. Безуспешно. — Я понял тебя, — тихий голос был полон ледяной ярости, — тебе не нужно мое прощение, Гарри Поттер, — Волдеморт медленно обошел стол и встал сбоку. Палочка в его руках заменилась на… розги?! Что?.. — Тебе нужно наказание. Резкий злой свист. Первый удар поперек живота был похож на ожог. Гарри задохнулась от неожиданной и ослепляющей боли. Такого она не ожидала… Следующий удар пришёлся на грудь, и Гарри вскрикнула. — Кричи, Гарри… Не сдерживай себя… — шипел злой, словно тысяча ядовитых змей, голос. Удары сыпались один за другим: живот, грудь, бедра… Волдеморт летал вокруг хищной тенью, вновь и вновь занося розги. Багровые полосы расчертили кожу. Гарри металась, задыхаясь от боли, кусала язык до крови, царапала стол, но в какой-то момент сдалась, и палатка наполнилась криками и проклятиями. — Кричи, Гарри, кричи… Это твоё наказание — за твою дерзость, за твой побег, за твои слова… Его ожесточенный шепот смешивался со свистом розг. В легких закончился воздух, но она не могла сделать вдох, захлебываясь в непрерывной череде ударов. Очередной удар пришёлся на разведенные бедра, и Гарри взвыла, как зверь, ослепленный болью. Удары резко прекратились. Гарри без сил лежала на столе, ее била дрожь, которую она пыталась и никак не могла сдержать, сознание размывалось алой пеленой. Она вздрогнула, почувствовав прохладные пальцы на обожженной коже. Он гладил налитые кровью следы, осторожно, будто касался самого ценного сокровища. Гарри трясло. Она не могла… не могла… она не… Она могла терпеть любые пытки, раз за разом бросать вызовы ему, его людям и самой судьбе, но почему-то именно эта ласка заставила ее зажмуриться и судорожно всхлипнуть. Что-то внутри нее выло и рушилось от этого сумасшедшего контраста жестокости и нежности. Она почувствовала шёлковое прикосновение мантии, запах бергамота. Прохладные губы скользнули к виску, собирая влагу. — Мне нравится вкус твоих слез… Гарри чуть склонила голову, встретила его взгляд. Зрачки, как у змеи. Алые. Чешуйки на висках. Серебро. Заостренные скулы, тени в углах. Плохо спал? Прикоснуться бы к нему, да руки связаны. Её шепот хриплый от криков. — Теперь ты наконец уйдешь? Волдеморт тихо рассмеялся. — О нет, Гарри. Я не уйду. Вторжение застало ее врасплох. Один сильный толчок, растяжение, удар. Гарри выгнулась и застонала отчаянно, дико, но её стон тут же был пойман, отнят. Он двигался в ней размеренно, даже медленно, но каждый раз с силой ударяясь в какое-то особенное место — там, где боль переплетается с наслаждением, — и это было так хорошо, боже, Гарри никогда не было так хорошо. Она извивалась под ним, забыв о боли, забыв обо всем, забыв даже свое имя. Он был рядом, кусал губы, целовал горящие следы розг, слизывал слезы, шипел змеем на ухо: — Моё имя, Гарри… Произнеси моё имя… А она послушно выдыхала: — Волдеморт… Лорд Волдеморт… — Чья ты? — Твоя… Гарри кончила, а он нет, он продолжил свои сводящие с ума движения, неторопливые ласки, и Гарри кончила еще раз и еще. Она не могла больше выносить эту боль, это наслаждение, слишком много всего, слишком… Она все плакала и плакала, и он, как одержимый, сцеловывал ее слезы. — Еще раз, Гарри… Сделай это для меня еще раз… И только когда она забилась под ним в четвертый раз, он застонал, спрятав лицо в ее шее, крепко обвив ее руками. Она не помнила, как он отвязал ее и перенес на кровать. Она очнулась спустя какое-то время в его объятиях. Следы от розг почти не болели, от его рук пахло приятно — лечебной мазью. Гарри не хотела нарушать молчание, не хотела прерывать это внезапное перемирие. Но реальность неотступно следовала за ней, пробираясь в сознание незваным гостем. Гарри знала, что как только она признает ее существование, пути назад не будет, и они вновь окажутся в центре противостояния, по разные стороны. Что хуже, ей придётся столкнуться с последствиями своего безумного порыва. Опять плен? Опять спасательная операция? А если на этот раз они кого-то потеряют? Ей бы промолчать, потянуть еще… — Что теперь? — тихо выдохнула она. Гарри никогда не отступала, даже если очень хотелось. Тихий смешок в волосах. — А чего ты хочешь, Гарри? Что ж, это было подло. — Разве это имеет значение? Я ведь снова твой пленник. — Ошибаешься. Гарри молчала. Она не понимала, что происходит, и у нее не осталось сил выяснять. — Я наконец-то разгадал тебя, Гарри Поттер. Понял, от чего ты бежишь и чего тебе так отчаянно не хватает. И впрямь, чего? — спросила себя Гарри. Она не знала, но, похоже, знал он. — Ты на удивление цельная натура. В этом твоя сила и в этом же — уязвимость. Твой самый страшный враг, единственное, что может разрушить тебя изнутри — противоречие. Два мира, вспомнила Гарри, два несовместимых мира. Разрывают ее на части. Убивают. — Ты желаешь получить обратно свою целостность, собрать мир воедино. Но это не всё… — Волдеморт сделал паузу, выводя круги на ее спине, и Гарри таяла, растворялась в этой знакомой, легкой, успокаивающей ласке. — Тебе нужно место, где ты могла бы быть собой. Мир не выдержит тебя настоящую, никто не выдержит, ты знаешь это. Никто, кроме меня. Гарри молчала. Да и что она могла сказать? Его слова били точно в цель, давая ответы и одновременно лишая всякой надежды. Она не сможет сделать выбор, не сможет предать своих людей. Несовместимо. Нет… — Иногда выбор — лишь иллюзия, — прохладные губы коснулись макушки, и глаза Гарри закрылись сами собой. Сквозь подступающий сон она услышала тихое: — Всегда есть выход, Гарри. Ты найдешь его и тогда сама придешь ко мне. Гарри проснулась от криков Гермионы. — Мерлин! Что произошло?! Почему бумаги такие мятые? Тут будто тайфун прошелся! Закатное солнце неохотно проникало в палатку. На тумбочке лежала ее палочка. Волдеморта нигде не было. Планируемый той ночью налет прошел успешно: очередной склад с артефактами был обчищен и взорван. Никакой ожидаемой засады, хотя Гарри не сомневалась, что у ее врага была куча времени ознакомиться с их партизанскими планами. Гарри бы решила, что все, что с ней произошло утром — сумасшедший сон, если бы не едва заметные полосы по всему телу, вызывающие табун бабочек в животе. А еще с этого дня изменились сны. Теперь каждую ночь ей снилась знакомая спальня и некое присутствие — всегда неявное, — едва ощутимые прикосновения к телу, горячий шепот на ухо. Он никогда не появлялся во плоти, но даже так умудрялся доводить Гарри до грани отчаяния, и как раз в этот момент сон резко обрывался. Она просыпалась злой и неудовлетворенной, душ не приносил облегчения, как и рука. Просто бледная имитация. Гарри отчаянно не высыпалась, но упрямо продолжала партизанить, всеми силами сопротивляясь искушению. Жизнь стала походить на ад.***
Тем вечером Гарри засиделась допоздна, продумывая план очередной атаки. Гермиона уже ушла спать, в гостиной тихо играло радио. Музыка всегда помогала расслабиться, но в этот раз что-то пошло не так. Что-то привлекло Гаррино внимание, и она прислушалась к словам. Девятый танец до середины, валюсь с ног. В старинной башне петух проснулся — ну наконец! Внезапно кто-то, стоявший сзади, в руках венок Меня хватает и тянет волоком под венец. Мне говорили: «Все эти танцы — дурной спорт». Предупреждали: «Следи за стрелками на часах». Но посмотрите, какой теперь у меня эскорт И змеи вьются в моих распущенных волосах. В голову полезли непрошенные ассоциации. Ночные танцы, змеи… кхм… венец. Гарри тряхнула головой. Текст явно писал какой-то слизеринец. Но песня продолжилась, и она, помимо воли, ловила каждое слово. Я приглашаю тебя на танец — на фантастический вальс, А ты король или голодранец, не имеет значения! Ведь то не музыка, а кровотечение Виолончелей, саксофонов и флейт. Ты вызываешь меня на танец — я поднимаю вуаль. Здесь чувство ритма нам ни к чему, здесь важней чувство такта. И я слежу за каждым следующим тактом И с каждым тактом улыбаюсь смелей. По спине пробежал холодок. Вальс? Король или голодранец? Какое дурацкое совпадение… Потянувшись к приемнику, Гарри переключилась на другую волну. Чей-то нежный, как колокольчик, голос разлился по гостиной. А было бы славно сменить униформу На платье из голубой органзы И засыпать вместе, не разжимая объятья Под звуки дождя и далекой грозы Жить, не считая потери И по кирпичику строить свой дом Плыть сквозь время и верить Что мы никогда не умрем… Что за херня?.. Потихоньку закипая, Гарри покрутила колесико еще раз. Заиграло что-то ритмично-мрачное: Я чувствую, как вокруг нас сгущаются тени; Река пылает и мосты над ней разведены; В своей доброте Господь дарует нам, что мы хотели — Дарует любовь, любовь, любовь: Любовь во время войны. Планы были забыты. Гарри раздраженно крутила передатчик, вновь и вновь настраиваясь на очередную волну. Что мне делать с собой, князь мой, враг мой, Моя боль, мой свет, если жизни нет, Если ночь темна, велика цена, Мне не уйти — ты прости, прости, прости… Да вы издеваетесь! Ах, как ночь луну разбудит Снова мне бежать изгоем. Слишком этот мир запутан Чтобы просто быть с тобою. Хватит! Любовь! О-о-о-о, любовь! Любовь! О-о-о-о, любовь! Приемник полетел в стену. Из спальни выбежала испуганная взъерошенная Гермиона. — Что происходит?! На нас напали? — Блять! Почему по радио постоянно играет какая-то дребедень о любви и разлуке?! Кто собирал плейлист? Дамблдор?! Гермиона смотрела на нее с испугом и… жалостью. От этого взгляда Гарри захотелось разбить еще что-то. — Играет все как обычно… Гарри, ты в порядке? — Нет… Нет, Ми, я не в порядке.***
Приближался ее день рождения. Друзья уговорили ее перестать сходить с ума и вернуться на Гриммо, хотя бы на недельку. — Всем нужен отдых, дружище, даже тебе, — успокаивающе похлопал ее по плечу Рон. Гарри выдавила из себя улыбку. Ей начало казаться, что отдохнуть у нее получится только в гробу. Утро тридцатого июля не предвещало беды. В столовой было пусто. Гарри потягивала кофе, пытаясь прийти в себя после очередной бессонной, наполненной сводящими с ума шёпотом и прикосновениями ночи, когда в стекло постучалась почтовая сипуха. Гермиона кинула ей кнат, вернулась к столу, развернула «Пророк»… и ахнула. — Господи… — Что там? — Ни… ничего… — Да ладно, говори уже. — Гарри, тебе лучше этого не видеть… — Мион, ты что, издеваешься? Просто скажи. Гермиона замерла, вновь посмотрев на нее этим своим испуганно-жалостливым взглядом. Гарри начала терять терпение. — Гермиона… — Он женится! — выпалила ее подруга и сконфуженно замолчала. Гарри непонимающе смотрела на нее. — Кто? — Тот-кого-не… кхм… я имею в виду… Волдеморт. Лорд Волдеморт женится. Кофе внезапно встал поперек горла, и Гарри закашлялась. — Что?! Что?! — Гарри, только не нервничай… — Не нервничай?! Это что, шутка такая? — Гарри ты… ты говоришь на парселтанге, я не понимаю. Гарри поперхнулась. Вдохнула. Выдохнула. — Читай. — Но… — Читай! Гермиона сглотнула и начала читать слегка дрожащим голосом: — «Теперь, когда война наконец-то завершилась, пришло время подумать о продолжении династии. Как всем известно, род Темного Лорда восходит корнями к легендарному Салазару Слизерину. Мало семейств может похвастаться столь исключительной родословной, потому подбор невесты был непростой задачей. Выбор Темного Лорда пал на наследницу старинного и уважаемого рода Селвинов: леди Эсмеральду Селвин. Избранница Лорда безупречна в своей красоте, невинности и чистоте крови…» — В чем?! В чем она безупречна?! — стекло в старинном блэковском серванте разлетелось на осколки. — Красота, невинность и чистота крови, — повторила Гермиона и замолчала с несчастным видом. Гарри поймала свое отражение в зеркале и поморщилась. Бессонные ночи дали о себе знать. В столовую вбежал Сириус. — Что у вас тут происходит? Крики на весь дом… И кто разбил любимый буфет моей матушки? На пороге показался сонный Рон. Не обращая внимания на стягивающихся в столовую друзей, Гарри вырвала газету из рук Гермионы. На первой полосе висело большое фото. На нем с довольным и высокомерным видом красовалась какая-то аристократическая сучка, красивая до омерзения, в дорогущем обтягивающем платье. Поймав взгляд Гарри, стерва поспешно подобрала юбки и скрылась за рамкой. «Бракосочетание состоится завтра, 31 июля, в банкетном зале Министерства Магии. Вход строго по приглашениям». Ах ты мерзавец… — Фу, ну и мерзость! — раздался за ее плечом голос крестного. — Это ж надо, на этой ящерице… Да кто в своем уме… Гарри не слушала. Стук крови в ушах заглушил разговоры. Газета вспыхнула в ее руках, стул полетел на землю. — Я иду туда. В столовой повисло молчание. Первой подала голос Гермиона. — Гарри, пожалуйста… Это же ловушка… Гарри не обращала внимания на слова подруги. Ее трясло. Стоящие в серванте чашки начали лопаться одна за другой. — Я. Сказала. Что. Пойду. Туда. Одна, — она особенно выделила последнее слово. В каком бы она ни была состоянии, она не собиралась рисковать жизнями друзей. — Еще чего, — фыркнул Сириус. — Никуда мы тебя одну не отпустим. Мы идем с тобой. — Нет, не идете. — Попробуй остановить. — Я сказала… — Я понял… — протянул Рон. — Ну конечно. Там же будет вся верхушка Пожирателей! Там мы их и прижмем. — Отличный план! — Гарри, а ты голова, — Гарри даже не заметила, как в столовую подтянулись близнецы, а заодно и половина Ордена. Гарри вообще ничего вокруг не замечала. Ей было плевать, как остальные проинтерпретируют ее слова. Она жаждала одного. Крови. — Я убью его… Я его убью. — Избранная, — благоговейно прошептал кто-то. Завтра все закончится.***
Атриум Министерства был пуст. Никакой охраны, никого, как тогда, на пятом курсе. Ну конечно же, это была ловушка. Гарри было плевать. Напротив закрытой двери банкетного зала она остановилась и повернулась к своим друзьям. Несколько человек вздрогнули. Сейчас она была злее, чем самый злобный дракон. — Я запрещаю вам умирать, это всем ясно?! Народ послушно закивал. Рон отсалютовал палочкой. Гермиона обреченно вздохнула. Она одна понимала, что происходит. Гарри встретила взгляд Сириуса. — Бродяга, послушай. Что бы ты там не увидел и не услышал… Просто знай, что я люблю тебя и ничто это не изменит. Сириус нахмурился. — Обычно такие речи не предвещают ничего хорошего. Ты точно в порядке?.. Гарри не стала отвечать. Вместо этого она развернулась, подняла палочку и взорвала парадные двери к чертовой матери. Огромный пафосно украшенный зал был заполнен Пожирателями. Услышав взрыв, они закричали, пытаясь вскочить со своих мест и выхватить палочки, чему, правда, сильно мешали вычурные праздничные мантии. Если бы Гарри планировала эту операцию, она бы обрадовалась преимуществу. Но сейчас ей было не до этого. В конце зала на возвышении стояла пара. Волдеморт и сучка из вчерашней газеты. Их глаза встретились. Им не нужно было произносить это вслух. Ты пришла. Не привыкла отказываться от приглашений. Вокруг кипел бой. Какой-то Пожиратель кинулся наперерез, и Гарри, не глядя, щелкнула палочкой, запустив его через весь зал. У нее скопилось много, очень много лишней энергии. Гарри лавировала между дерущимися парами, периодически запуская проклятия в попадающихся на пути врагов. Волдеморт не сделал ни шагу, чтоб помочь своим людям, не поднял палочку, ничего. Просто наблюдал за ее приближением. Сучка в расшитом жемчугом белом платье завизжала — стая злых птиц с острыми клювами возникла над ее головой; они набросились, вырывая шпильки из ее прически и метя когтями в глаза. Девка кинулась было к Волдеморту, рассчитывая на его помощь, но напрасно. Лорд и пальцем не пошевелил, чтобы защитить свою безупречную во всех отношениях невесту. — А ну пошла вон! — рявкнула на нее добравшаяся до возвышения Гарри. Стерва с криками и плачем метнулась через заднюю дверь. Теперь их разделяло три шага. В алых глазах светилось самодовольное предвкушение победы. Ну же, Гарри. Сомневаюсь, что ты сможешь сделать что-то, находясь так далеко. Шаг. Еще один. И еще. Наконец-то он в пределах досягаемости. Гарри приподнялась на носках… …размахнулась… …и влепила ему оглушающую пощечину. Тишина накрыла банкетный зал. Две сотни глаз уставились на них. Глаз, полных ужаса. Волдеморт покачнулся. Коснулся щеки. Взглянул на нее пораженно. Гарри не дала ему времени опомниться. Она схватила его за воротник дорогущей парадной мантии и притянула к себе, впиваясь в тонкие губы яростным собственническим поцелуем. Разорванный на две части мир дрогнул и соединился в одно целое, встав на место со щелчком, как две половинки магнита. Она не знала, сколько времени они стояли там, у всех на виду, полностью поглощенные друг другом. Время вообще перестало иметь значение. Имели значение рука в волосах, шелк мантии под ладонями, его запах, вкус. Она разорвала поцелуй только когда перестало хватать кислорода. Ткнула его пальцем в грудь. — Ты — мой. Усек? Волдеморт улыбнулся безумной улыбкой. — Усек… Он вновь потянулся к ней, не обращая никакого внимания на все еще кипящую в ней злость. — Я требую неприкосновенности всем моим людям! — рычала она между поцелуями. — Разумеется. — Немедленное прекращение войны. — Само собой. — Прекращение антимаггловской политики. — Дорогая, может, не будем забегать так далеко? Гарри зашипела, как рассерженная гадюка, и тряхнула Волдеморта за воротник, но он лишь тихо рассмеялся. — Я готов обсудить условия. — У тебя в спальне… Волдеморт не ответил. Он просто стоял и смотрел на нее с этой своей странной непостижимой почти-что-теплой улыбкой. — Сейчас же! Банкетный зал, полный друзей и врагов, исчез в вихре аппарации.