Ночные совы и летнее небо

Звание «Бобер» не применялось ко мне уже почти две недели. Что я не знала о вожатых до этого момента, так это то, что они иногда прокрадывались и бродили по территории ночью, следя за тем, чтобы никто не вставал с постели в темноте. После всех моих ночных похождений и отсутствии вожатых (кроме Вивиан, когда она пыталась выгнать паука из своей хижины), эта идея показалась мне не совсем правдоподобной. Несмотря на то, что звание туриста у меня отобрали, заменив его работой повара, я вылезла из своей уютной хижины в ранние часы перед тем, как мы должны были вернуться в Бостон к отцу, и присоединилась к Вивиан, патрулировавшей территорию кемпинга в пять утра. Ей достаточно было задержаться у двери моей хижины и рассказать о своих планах на ночь, чтобы я оказалась в ее власти. Патрулирования не было, а больше было прижатий спиной к дереву и поцелуев, как будто это в последний раз! Я прижалась к ней, бездумно шаря руками по ее спине, засунув их под куртку. Она словно копировала мои движения: обхватила руками мою шею, провела пальцами по волосам и впилась зубами в мои губы, создавая вихрь наслаждения. До Вивиан у меня не было никакого опыта в физическом аспекте. Мои переживания по поводу того, что я не знала, что делать, были выброшены в окно, потому что, когда дело касалось Вивиан, когда дело касалось того, что она заставляла меня чувствовать, это было естественно; то, как мы двигались, то, как мы общались словами и без слов, было связью, которую невозможно разрушить. Когда мы остановились, тяжело дыша и прижавшись друг к другу лбами, она поцеловала меня в подбородок, щеки и кончик носа, после чего отстранилась и полюбовалась своей работой. — У меня по всему лицу помада, да? — спросила я, уже зная ответ, и сморщил нос, потому что, конечно же, помада была. — А ты ожидала чего-то другого? — ответила она. — Патрулирование территорию кемпинга… а мы в лесу, высасываем друг из друга жизнь. — Если ты жалуешься… — медленно сказала она, немного отступая назад. — Нет, обхвати меня руками. — Мы патрулируем эту часть леса, Эмма. Ты заметила что-нибудь в своих мыслях? — Вивиан переместила свои руки с моей шеи на спину, Или, может быть, в них чего-то не хватает? Оглянись вокруг, Эмма. Посмотри, где ты находишься. Ты ассоциируешь лес… с чем? Я открыла рот, чтобы ответить, но потом поняла, к чему она клонит. Вивиан каким-то образом манипулировала моими страхами. Когда я боялся леса, ей удалось сделать так, что когда я думала о том, чтобы войти в него, это ассоциировалось с поцелуем или проведением времени с ней — а все, что связано с Вивиан, не может быть плохим. То, что она просто знала, вызывало у меня желание целовать ее и обнимать, чтобы она была как можно ближе ко мне. Поспешив заключить ее в объятия, я поцеловала ее в щеку, сцепил руки за спиной и погрузилась в ее объятия. Это была маленькая деталь, которую нужно было исправить, но в конечном итоге она облегчит мне жизнь. — Знаешь что? — пробормотала я, прижимаясь к ней. — Что? — тихо спросила она. — Мой папа будет просто в восторге от тебя. Ты нервничаешь из-за встречи с ним? — Неа, — солгала она. — До вашей встречи осталось всего несколько часов, — пропела я. — Волнуешься? — Да, черт возьми! На этот раз я была готова покинуть лагерь, тем более что Вивиан проведет с нами пару дней в Бостоне.

***

В семь часов папа прислал смс, что находится за пределами лагеря и готов забрать нас. Мы, спотыкаясь, пошли по лесу к главному кемпингу. Не все зависело от меня. Лианы и камни не должны были торчать вверх так, чтобы обхватывать мои лодыжки или натыкаться на пальцы ног. В конце концов, нас связывали только руки, прижатые друг к другу достаточно крепко, чтобы не упасть, но и достаточно свободно, чтобы не тянуть друг друга вниз. «Кого я обманываю? Это я буду тянуть вниз, а она будет тянуть меня вверх.» Мы раскачивали руки взад-вперед, и Вивиан молчала. Она нервничала, и это было восхитительно. Это напомнило мне о том, как мы впервые взялись за руки.

***

Увидеть папин фургон снова через шесть недель было очень приятно. Слезы навернулись мне на глаза, когда он подъехал к стене у кемпинга, оставив одну сторону фургона припаркованной на тротуаре, а другую — на узкой дороге. Он был слегка наклонен, как и мой багаж, тот самый багаж, который должен был находиться на борту круизного лайнера все лето. Одна рука была занята рукой Вивиан, свободно переплетенной в теплом объятии. Это был один из тех случаев, когда присутствие девушки не заставляло мое сердце биться как сумасшедшее, а билось ровно, почти спокойно. Утешение, которое давало ее присутствие, я всегда считала невозможным. И все же она оставалась рядом со мной, глядя на меня знающими глазами. Отец вышел из фургона и провел рукой по своим всклокоченным и нечесаным волосам, стоя на месте и шаркая ногами. Одно сжатие моей руки напомнило мне, что я должна поприветствовать его, но для этого нужно было пошевелить ногами. Когда он поймал мой взгляд, в памяти всплыла та неловкая улыбка. Пожалуй, это был единственный раз, когда я не возражала против того, чтобы мне стало тепло и уютно от того, что я погрузилась в большие-большие объятия. — Эмма, — вздохнул он, — Я понятия не имел о планах твоей матери. Если бы я знал — ты бы поехала со мной к дяде Пэту. Но тебе было весело, а это, в конечном счете, главное. Посмотри на свое лицо. Оно сияет! Больше никаких темных кругов, да? Он обернулся на улицу и сморщил нос, глядя на груду багажа у наших ног. — Девчонки всегда собирают кучу вещей. Но у тебя с собой столько не было… — Да, так вот, хозяйка этих сумок — Вивиан. Это Вивиан. — Вивиан Блэк? — уточнил он, протягивая руку, — Приятно лично познакомиться. Хотя Эмма описала тебя в мельчайших деталях… — Папа! — прошипела я, с силой разрывая их рукопожатие. — Что? Ты даже назвала точную длину ее волос. Вивиан олицетворяла собой самодовольство. — Внезапно ты стала настоящей поэтессой, да? Мужчина кивнул. — О да! Тело моей девушки придвинулось ближе. — Рассказывай. Мои глаза сильно закатились. — Пап, у тебя есть шанс допросить ее, пока я заношу сумки в фургон. — Хорошая попытка, малыш… — Он хмыкнул, явно недовольный размером сумок, и взвалил самую большую на спину, — Ну, может быть, лето пошло тебе на пользу. Наконец-то нашла себе девушку и все такое. — Да, — тихо согласилась я, — А мама думала, что это место позволит избежать всего этого. — Ну, это ж ты! Не сдерживайся. Итак, Вивиан, моя дочь хорошо с тобой обращалась? — спросил он. — Хм… — хмыкнула она. — Просто садись уже в фургон, — пробормотала я, краснея. — Она показывала тебе фотографии Томми? — Показала, — Вивиан открыла для меня дверь, когда отец обогнул фургон с другой стороны, и подтвердила, — Это были единственные фотографии на ее телефоне. Перед тем как мы отъехали, папа достал свой телефон и показал ей свой собственный альбом, посвященный Томасу. К каждой фотографии прилагалась история. Вивиан сидела, прижавшись головой к моему плечу, а я держала папин телефон так, чтобы они оба могли видеть. Папа переходил от одной фотографии к другой, увлекая Вивиан своими простыми рассказами о повседневной жизни Томаса. Потом у него почему-то появился целый альбом, посвященный мне и всем тем местам, где я дремала. Достаточно сказать, что удар телефона и легкий треск были скрыты за смехом двух других людей в машине. Видя, как они улыбаются друг другу, обмениваются шутками на мой счет, просто разговаривая, я поняла, почему Вивиан всегда комментировала мои отношения с ее семьей. В животе у меня стало тепло и трепетно.

***

Через несколько часов мы подъехали к нашему дому, и первое, что мы увидели, был Томми, который терся о дверь террасы. Как только дверь фургона открылась, Вивиан направилась к коту, который, выгнув спину, уставился на божественное создание. Я отмахнулась от помощи. — Все в порядке. Я занесу наши вещи. Они не такие уж и тяжелые. Папа взъерошил мне волосы. — Как будто ты предложила бы занести их, если бы ее здесь не было. — Мне обидно, что ты считаешь меня способной на такую грубость. — Эмма, когда я подвез тебя к твоей матери, ты захлопнула дверь у меня перед носом. «Он довел меня, и он это знал!» Он оставил меня и понес сумки к входной двери. Вивиан сидела на ступеньках внутреннего дворика у дома и позволяла Томасу обнюхивать ее руку. Я подошла и рухнула на землю рядом с ней, привлекая внимание кота, который тут же устроился у меня на коленях и терся щеками о любую часть моего тела. Я провела пальцем по подбородку. — Он снова пометил меня как домашнюю территорию. После этого объяснения Вивиан уставилась еще пристальнее. — Кошки так не делают. — У тебя есть кошка? — Нет, — неохотно призналась она. — Я даже покажу тебе кое-что, что тоже нормально для кошки, — Я наклонилась так, что мы с котом оказались на уровне глаз. Я очень медленно моргнула, и он, в свою очередь, сделал то же самое. Вивиан посмеялась над моим поведением, заставив меня сесть обратно, — Они медленно моргают, когда доверяют тебе и любят тебя. Они не такие, как собаки. Они любят свою привязанность другими способами. — А как по-другому, если не моргать им как дурак? — Я тебе покажу, — сказала я. Я позволила кошке боднуть себя. — Ну конечно, — пробормотала она. — Разве тебе никогда не хотелось потереться щеками о что-нибудь? Она не удостоила меня ответом.

***

Мы вошли в дом, где отец сидел за кухонным столом, слегка запыхавшись от переноски сумок. Он читал газету, не обращая на нас внимания. Вивиан была занята существом, идущим за мной по пятам, и мяукала, но не для того, чтобы привлечь внимание, о нет, потому что оно у него уже было, и он не только знал об этом, но и собирался воспользоваться этим фактом. Мы подошли к шкафу, и я позволила девушке взять чашку с его любимым кормом в форме рыбки и насыпать ее в его миску, стоящую на прилавке. Томас быстро подскочил к своей миске и принялся грызть корм. Когда я заняла место напротив отца, он перекинул руку через стул за спинку и посмотрел на домашний телефон. Мы оба знали, что это значит, и в первый раз в жизни я была категорически против этой идеи. — Никакой еды на вынос, — твердо заявила я. — Без еды на вынос? — пробормотал он, поворачиваясь ко мне лицом, — Ты заболела? Это же еда на заказ! — Нет. — Эмма стала неплохим поваром, — пояснила Вивиан, все еще стоя у столешницы рядом с пирующим котом. — Я думал, дочь меня разыгрывает? Ты умеешь готовить?! — недоверчиво спросил отец. — Я умею готовить! — подтвердила я. Когда мое лицо показало жуткую обиду — он вскинул руки и вышел из комнаты, бросив на Вивиан взгляд, который выглядел так, словно он не мог поверить, что его собирается накормить собственная дочь. И вот пришло время доказать отцу свои кулинарные способности. Все началось не так хорошо, как я надеялась.

***

Когда отец ушел с кухни, я обхватила руками крышку от банки и с трудом открыла ее. Вивиан заняла наилучшую позицию, чтобы наблюдать за моими усилиями с неприкрытым весельем. Я ходила по маленькому пространству кухни, как будто это могло помочь мне. — Ты скучаешь по лагерю? — спросила она. Я хмыкнула, закрывая холодильник с излишним усилием. — Мы с тобой обе знаем, что ты в восторге от того, что свалила оттуда. Я буду скучать по твоей маме, которая делает вкусняшки… — Я помахал банкой, — Я буду скучать по твоей семье. По готовке. В остальном — нет. С абсолютным отсутствием грации я рухнула на сиденье напротив Вивиан и подперла подбородок кулаками. — Возможно, я буду скучать по дням, когда я отбивалась от своей инквизиторши. Глаза Вивиан сузились. — Ты будешь скучать по Лорен? Я прочистила горло, сдерживая смех. — Я совсем забыла о ее существовании. Я говорила о тебе. — Простите? Я не инквизиторша! — Ты запирала меня в сарае с инструментами; утащила телефон; заставила меня избавиться от паука; заставил меня лазить по дерьму, чтобы меня вырвало; заставила меня жить в одной палатке с Лорен; будила меня в неурочный час, украла мою пиццу… я могу продолжать! Хмыкнув, Вивиан погрузила пальцы в стоящую перед ней чашку и плеснула водой мне в лицо. — Я подаю в суд за клевету. — Признайся в преступлениях. — Хм, как та банка? — Чертовски верно! — Я вскочил со стула и схватила с прилавка обидный предмет, — Почему готовить так сложно? Я откинула крышку. Она разбилась о кафельную стену. Осмотревшись, я пришла к выводу, что большая трещина в стене уже была. Недолго думая, поставила на плиту соус карри и стала помешивать его деревянной ложкой. — Если хочешь, можешь стать моим личным поваром, когда начнется семестр, то тебе потребуется больше практики. — Нет, — отрезала я, слишком пристально глядя на соус. — Ты обещала моей маме! — напомнила язва. Я бросила случайный взгляд через плечо и вернулась к пузырящемуся соусу. — Я сказал, что сохраню тебе жизнь, — я пошла за другой банкой, а Вивиан подошла ко мне сзади и открыла банку менее чем за две секунды. — Личное пространство! — проворчала я, высыпая содержимое в кастрюлю. Мои действия противоречили моим словам: я прислонилась спиной к девушке. Вивиан обхватила меня левой рукой за талию. Она отодвинула часть моих волос, чтобы прижаться к шее. — Я здесь. — Волосы. Твои волосы. Волосы повсюду. Если в твои волосы попадет карри, я не хочу, чтобы ты плакала из-за этого. Не клади свои волосы в мою еду, — бормотала я, одной рукой помешивая, а другой удерживая пучок ее волос от попадания в мою чертову кастрюлю, — Плохие волосы. Вивиан нежно поцеловала меня в шею и мурлыкнула. — Я доверяю тебе. Мое сердце заколотилось. — Доверяю — значит, держу твои волосы? Я готовлю еду, Вив. Создаю шедевр. Она выпрямилась и слегка сжала меня. — Так приготовь его. — Ну, мне нужно собрать ингредиенты. А это означает пространство маневра. Вивиан прижалась щекой к моим волосам. — Все эти отговорки, чтобы избавиться от меня. Честно говоря, мои чувства задеты. — Я пытаюсь поторопить события, чтобы была еда, когда вернется папа, и мы окажемся на моей кровати… Вивиан в мгновение ока села обратно.

***

После того как мы поели, то поднялись в мою спальню. Вы когда-нибудь представляли себе идеальное свидание? Что-то воображаемое, что-то, что, как вы полагали, всегда будет мечтой, потому что это было слишком неловко, чтобы признать это вслух? Это было именно так. Что-то простое. Что-то идеальное. Что-то, от чего у меня заслезились глаза и заплетался язык, так что я была «бесполезной лесбиянкой», стоящей рядом со своей не такой уж бесполезной девушкой. Я прикрыла рот рукой, потрясенная. Вивиан стояла неподвижно, почти с опаской, пока я бродила вокруг, осматривая местность, вбирая в себя мельчайшие детали. Мешки с фасолью. Одеяла. Подушки. Проектор. Я с диким жестом спросила: — Что за черт?! — Я так понимаю… одобряешь? — задумчиво сказала она. Я плюхнулась обратно на одну из бобовых сумок и разразилась заливистым смехом. — Не только одобряю, но и люблю! При этом она издала протяжный вздох. — Отлично. — Невероятно, Вивиан! Невероятно! — Без плащей? — неуверенно спросила она. — Никаких накидок. Иди сюда, — пробормотала я, глядя на нее большими любящими глазами, и потянула вниз, чтобы она села на мягкую подушку рядом со мной, — Это что-то вроде сарая для инструментов. Компактного! Я не могу поверить, что ты это сделала. Ну, я могу, я действительно могу, но все равно! Ты заставила папу все это устроить. Ты разговаривала с моим отцом за моей спиной?! — Все может быть.

***

Через полчаса после начала фильма мы как-то странно расположились на своих креслах-мешках. Мои ноги были закинуты на бок, и руки Вивиан блуждали по ним без особого намерения, не сексуального, не для того, чтобы заставить меня хихикать от щекотки — просто тепло моей кожи под ее рукой, постоянное подтверждение того, что я рядом. Не было никакого давления, чтобы заполнять тишину. Мы обе были очарованы фильмом и присутствием друг друга. Если бы мне нужно было подобрать слово, чтобы описать этот момент, то это было бы семейное чувство; такое же чувство комфорта, как при общении с моим отцом, тишина, которую не замечают. Тишина, которая не имела значения, которая передавала все, что нам было нужно. …Когда дело дошло до монтажа, когда персонаж Эдны показывала, почему плащи не являются подходящим вариантом костюма для героев, Вивиан села вперед на свой бобовый мешок, положив локти на колени. Одной рукой она подперла подбородок, а другой обхватила мою ногу, чтобы она не свисала неловко вперед. Она пристально смотрела на экран, как будто это была важная лекция… …Когда парня засосало в двигатель самолета… — она слегка расширила глаза и посмотрел в мою сторону, что было чертовски мило. — Никаких плащей! — наконец сказала она со сталью в голосе. — Никаких плащей, — согласилась я, сдерживаясь, чтобы не поддразнить. — Почему ты сказала, что твой отец меня полюбит? На этот, казалось бы, случайный, но серьезный вопрос я сел, убрав ноги с ее коленей, и постучала пальцами по бедру. — Ты рядом со мной. Еще с самого начала лагеря ты знала, как сделать так, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Вивиан кивнула. — Я рада. Я продолжила: — Папа не всегда знает, как со мной справиться, когда я переживаю эти тяжелые месяцы депрессии. Никто ничего не может сделать. Вообще ничего. Изоляция… это моя реакция. Это реакция, а не мыслительный процесс. На самом деле я не решаю, а просто делаю. У меня нет энергии, Вивиан. Иногда нет мотивации. Но гулять с тобой — это приятно. У меня есть время на себя и на то, чтобы разделить с тобой пространство, не нужно развлекаться или приспосабливаться… Папа будет любить тебя. Не так сильно и ярка как я — но, думаю, любовь в любой форме, она такая же искренняя. И еще… ты будешь лучшим социальным работником, я уверена. — У тебя прекрасный ум, Эмма Лейн. Она не улыбалась и не натягивала на лицо какое-то выражение. Она естественно и удовлетворенно смотрела мне в глаза, как и я, удобно устроившись в мягком кресле и снова закинув ноги ей на колени. — Ты так и будешь медленно моргать, глядя на меня? — спросила она. — Ну, я же говорю тебе, что люблю тебя. — Я разобью свою голову о твою. Как тебе такое проявление любви? — Было бы приятно знать, что ты тоже меня любишь. — Ты навязчивая, — пожаловалась она, коснувшись моей щеки. — А теперь ты хочешь потереться своей щекой о мою. Признай это. — Мы не кошки, Эмма. Я повернула голову в сторону. В этот момент я почувствовала, как пара мягких губ прижалась к моей щеке. Я могла принять это. — Кстати, о не-кошачьих вещах, — пробормотала я, потянулась за сумкой и положила ее на кровать. Расстегнув молнию, я достала пергамент, скрепленный плохой скрепкой, и бросил его ей на колени. — Письма. — Ага. — Зачем ты мне их передала? — Я хочу, чтобы ты знала меня. Всю меня.