Ночные совы и летнее небо

Это было странное ощущение: чувствовать себя связанной со стенами комнаты, в которой жил один из самых сложных людей, которых я когда-либо встречала. Это была та самая хижина, которую испортила Вивиан, создав легендарную дыру под половицей. Это была та самая дыра, в которую Гвен пробиралась по ночам, чтобы попросить меня сделать бутерброды. Вначале мама заставляла меня посещать лагерь «Мэпплвуд». Теперь, в свой последний день, я не смогла найти в себе силы отыскать вещи, которые я, возможно, оставила, торопясь перебраться в новую хижину. Я позволила себе немного понежиться, осматривая единственную голую кровать. То, что Лорен покинула лагерь раньше меня, было небольшим утешением. После всех этих махинаций — я пыталась выгнать ее, а Лорен пыталась остаться еще на год в качестве вожатой — было забавно, что в итоге мы обе получили совсем не то, что хотели. У меня болело горло, и не потому, что я рыдала или что-то в этом роде. Оно болело потому, что я заставляла себя оставаться без слез. Видя маму в нормальном состоянии впервые за месяц с небольшим, а до этого целый год, я не хотела, чтобы разрушение моей жизни было выставлено на всеобщее обозрение перед ней или ее новым мужем. Я не хотела, чтобы она знала, какое влияние она на меня оказывает, потому что это была власть, которой я не хотела, чтобы она обладала — но она ей все же обладала. Она была моей мамой и пришла на мой день рождения. Она действительно помнила. Это должно было что-то значить. Кто-то постучал в дверь, заставив меня оторваться от своих мыслей. Вивиан стояла, прислонившись к стене. Она избегала смотреть в глаза, и я не могла ее в этом винить. «Что можно было сказать, кроме прощания? Этого мы не хотели.» — Вивиан, — сказала я, вставая, — Сейчас начнется муштра, не так ли? Давай, я готова, порадуй меня. — Ты сама напросилась. Что бы ты ни делала, куда бы ты ни пошла… — прошептала она, придвигаясь ко мне, чтобы положить руки мне на бедра. Она медленно выдохнула и закрыла глаза, — Пожалуйста, Эмма, не позволяй мне стать воспоминанием, которое ждет, чтобы его забыли. Потому что я не забуду тебя! Она обхватила меня руками за шею и уткнулась лицом в мое горло, дыша и обнимая меня, как физическое проявление любви. Я никогда не могла себе представить, что мне придется улыбаться и при этом произносить такое жестокое слово: «Прощай». — Я буду скучать по тебе. — Это прощание ничего не значит. Идиотка! — я почувствовала, как она замерла в моих объятиях, заставив меня вздохнуть, — Это прелюдия к тому потрясающему привету, который я скажу тебе скоро. — Когда это «скоро»? О чем ты ты говоришь? — Надеюсь, завтра утром, — я взволнованно выдохнула, — По телефону. — С днем рождения, Эмма, — сказала она, отодвигаясь настолько, чтобы видеть мое лицо. — Я не плачу в свой день рождения. Вот почему мы вчера дурачились. — Закрой глаза, — сказала она. Я позволил ей выскользнуть из моих объятий. Это было неправильно. Дыхание стало более резким и болезненным, когда она перестала прижиматься ко мне. Запах роз вторгся в мое пространство, заставив меня наклонить голову в сторону. Руки медленно скользнули вверх по моим рукам, заставив меня вздрогнуть, и прохладное дыхание коснулось моих губ. Послышалось хихиканье, а затем пальцы скользнули в передний карман моей футболки, отодвигая в сторону пиджак, ее собственный пиджак. Не успела я открыть глаза, как она провела пальцем по моей верхней части щеки. Я не могла поверить. Я почувствовала жжение и счастье, когда оно захлестнуло меня. — Это нечестно. Я подарила тебе деформированного страуса. — Это «непонятная сова», Эмма, — Вивиан, улыбаясь, побрякивала ключами в кармане. — И все же ты доверяешь мне своего «бобра». — Он будет сопровождать тебя на твоем пути. — Он будет следить за мной? Ты же наверняка спрятала здесь камеру? — пошутила я, поднося маленький брелок с бобром к лицу и переводя взгляд с него на нее, — Боюсь, что этот малыш увидит только ткань над моим… — …Сердцем, — оборвала она меня. — Я думала, это я одержима твоим сердцем? А не ты — моим? — Возможно, я переняла от тебя некоторые привычки, — признала она. — Уродство Майка будет держать мурашки на коже. — Скажешь тоже, — промолвила она, поджав губы. — Я не говорю, что ты избавила меня от фобии, — сказала я ей, положив бобра обратно в карман и покачиваясь на каблуках взад-вперед, — Но ты помогла мне справиться с ней. У меня это не получается, я плохо схожусь с людьми, но у нас получилось. Разве ты не знаешь, как это волнительно? Ты тоже это чувствуешь? Вивиан резко вдохнула. — Да, я люблю тебя. Не обращая внимания на глупую слезу, скатившуюся по моей щеке, я сказал: — Пусть Гвен время от времени крадет твой телефон. Она усмехнулась. — Уолтер уже пытался узнать твой номер телефона. — Ты не дала? — Не смотри на меня так, — скривилась девушка, — Это не ревность и даже не извращенная форма неприятия вашей странной дружбы. Он хочет попросить тебя посылать посылки — точнее, сэндвичи. Он только еще больше зациклится на тебе. — Я, в некотором роде, одержима вами всеми. Для него это конгениальный способ. Лучшая подруга — Гвен. — И моим сердцем. — Ты и твое сердце!

***

Мы выбрались из моей старой хижины, только чтобы пройти к ее. За последние пару недель вещи, которые я там оставила все увеличивались в количестве, пока не стали похожи на нашу комнату. Мне пришлось с трудом сдерживать слезы, когда все оказалось в моих сумках. Единственное, что могло меня успокоить — это держать ее за руку, что мы и сделали. Это было достижение — пройти через весь лагерь без синяков на лице и травм на теле. В день приезда я думал, что единственным способом спастись будет катафалк. Я даже не замечала, что отдыхающие смотрят на наши соединенные руки, пока не увидела Джесси, у которой было полупечальное-полусчастливое выражение лица. В конце концов, я показала ей волнистый большой палец вверх. Иногда дружба не должна возрождаться, и это нормально. Мы бросили сумки у выхода и прислонились к барьеру, отделявшему нас от лагеря и реального мира. Подъехала машина, и все мои силы, все мои инстинкты были направлены на то, чтобы крепче вцепиться в руку Вивиан. У нее была слишком похожая реакция. Ворота открылись, и через несколько секунд вошли мама и отчим. — Эмма, — тепло сказала мама, заключая меня в объятия. — Мама, — я слегка улыбнулась. «Рад снова тебя видеть», — сказал Итан, протягивая мне руку. Я посмотрела на него, на его лицо, на мамино лицо, и в конце концов решила посмотреть на эффектное лицо своей девушки и ухватиться за ее руку, потому что это никогда не может пойти не так. Очевидно, это был неправильный выбор, но это было не мое мнение. — Эмма! — шипела мама и обхватила Итана за талию, — Я знаю, что ты все еще удивлена и растеряна из-за Итана, но ты поймешь, когда найдешь себе парня, что иногда отношения — это доверие к человеку… — Ты никогда не слушаешь ни одного моего слова, — пробормотала я. — Что это было? — Эмма! — закричал глубокий, детский голос, — Ты собираешься уйти, не попрощавшись? — Мы уже попрощались, Уолтер. Ты съел все эти бутерброды? — Бутерброды на твой день рождения не в счет! — он все равно обнял меня, заставив выпустить руку Вивиан. Мама вздохнула, как обычно, ничего не поняв. — О, милая, тебе восемнадцать! Моя малышка стала взрослой. Я вижу, у тебя наконец-то появился парень. Посмотри на него и на эти ямочки. Хороший выбор. Ты уже совсем взрослая. Уолтер принял растерянное выражение лица. — Эмма… — Очевидно, решив, что он собирается вывести меня на чистую воду, он продолжил, — Я имею в виду, что она не моя девушка. Мы друзья, и она не моя девушка. Я обещаю вам, миссис Лэйн, что никаких стычек не будет. — Миссис Хэнк, — поправила она. Я зажмурилась, когда пришлось точную фразу, которая давно мне набила оскомину. Вздохнув, я продолжила менторским тоном: — Знаешь, я был немного глупа, полагая, что мне придется «выйти» только один раз. Это нужно делать постоянно с разными людьми. Но чего я не ожидала — так это того, что придется делать это несколько раз с одним и тем же человеком и каждый раз получать одну и ту же реакцию. В последний раз повторяю, мама — я лесбиянка! — Эмма, пожалуйста, я дала тебе все лето, чтобы ты подумала о том, о чем мы говорили. — Знаешь чья это рука, которую я держу? — я схватила и подняла руку Вивиан, — Она принадлежит официальной девушке! — Я бы сказала, что мне очень приятно с вами познакомиться, миссис Лейн, но все совсем наоборот, — настаивала Вивиан. — Как ты смеешь?! — взорвалась моя мать. — Мам, давай не будем устраивать сцену, — осадила ее я. Она выдохнула через нос. — Это не я устраиваю сцену, Эмма. Оглянись вокруг, они смотрят не на меня. Это ты втираешь им эту… эту чушь. Тебе не нужно больше бунтовать, дорогая, я уже здесь. — По-моему, это вы, кто привлекает внимание, изрыгает ненависть, миссис Лейн, — заметила любимая. — Повторяю в последний раз: я миссис Хэнк. Как тебе вообще может нравится эта девица, дочь? Она даже имя мое не может правильно произнести! — Интересно, где это ты нашла параллель? — Вивиан издала ехидный смешок и подошла ко мне ближе, а я нахмурилась, не зная, что ответить. За все эти годы я сказала все, что мог, — Как будто ты не хочешь уважать свою дочь такой, какая она есть? — Мне не нужно объясняться с тобой. Я сделала шаг в сторону, избегая их взглядов, и опустилась на землю рядом с чемоданами. «Вивиан прекрасно справилась с собой. Если я не могла заставить свою собственную мать слушать и принимать то, что я ей говорила, то как я смогу заставить ее уважать мою девушку?» Все начали препираться. Гвен и ее родители появились в какой-то момент, но я уже минут пять как перестала реагировать на все. Я посмотрела на чемоданы, на маму и Итана, пощупала маленького бобра в переднем кармане и пришла к пониманию. К пониманию, которое одновременно и пугало меня до смерти, и предлагало решение. — Мне восемнадцать. — Эмма, пойдем, нам нужно успеть на самолет. Мы попросим твоего отца прислать твои вещи, если они нам понадобятся. — Мне восемнадцать, мама, — повторила я, ухмыляясь, как дурочка, с земли. — Да, прости, я забыла про твой день рождения. Мы можем сделать что-то вроде шопинга в выходные? Джули отцепилась от мужа. — По-моему, ваша дочь хочет сказать, что она уже взрослая и ей не нужно никуда с вами ходить, — сказала ей Джули, положив руку мне на плечо, — Эмма, боюсь, что без тебя на моей кухне я буду в растерянности. — Эмма не умеет готовить, — сказала мама, слегка усмехнувшись. — На самом деле Эмма — популярный повар в лагере «Мэпплвуд», настолько, что мы хотели бы предложить ей работу, причем немедленно, — сказала Джули. Мама покраснела. — Это просто смешно. Пойдем, Эмма, нам нужно идти. — Зачем? Что с нами случилось, мама? Глупо надеяться, что однажды ты проснешься и будешь скучать по мне и по тому, какими мы были раньше? — задала я риторические вопросы, — Потому что я скучаю по тебе. Я скучаю по тебе с тех пор, как мне было двенадцать лет и я открылась тебе, когда ты совсем исчезла, даже когда мы жили в одном доме. Когда папа сказал мне, что этим летом я поеду в Йорк, знаешь, что я подумала? Это лето изменит все между нами, но ты меня бросила! А теперь ты хочешь, чтобы я снова меняла свою жизнь по твоей прихоти? Я не понимаю, мама. Может, объяснишь? — Эмма… — Ты должна принять решение. Возьми на себя обязательство. Или нет. — Я здесь, чтобы забрать тебя. Я буду у тебя месяц. Мы можем… Я тоже по тебе скучаю. Очень. Очень. Твой отец позвонил мне. Он заставил меня понять, что я зря потратила эти годы. Ты моя дочь, Эмма. Рим может быть полезен для нас. Всем нам! — Я не могу уехать, пока ты все еще не принимаешь меня такой, какая я есть. Я не могу так поступить с собой. — Я стараюсь здесь, Эмма. Правда. — Знаешь что? Обратись ко мне, когда будешь готова принять меня полностью. Когда ты будешь готова стать мне мамой. Но пока, я думаю, тебе лучше разобраться в этом самой. Одной! Я схватила чемоданы, несмотря на многочисленные протесты, и взвалила сумку на спину. Повернувшись к маме спиной, я начала насвистывать легкую мелодию и направилась обратно в кемпинг. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем за мной послышались шаги по гравию. Довольно большая рука, принадлежащая Уолтеру, взяла у меня чемодан и понесла его. Гвен протянула мне свободную руку с альбомом, в котором были все фотографии, сделанные на мой телефон. А рука Вивиан обвилась вокруг моей талии. Наше путешествие в лагере «Мэпплвуд» продолжалось.