Цветы для Эрика

«Бро, ты как? Выпьем хоть сегодня?» — такое смс-сообщение отправил Эрик Денни, придя после работы домой. Ответ не заставил себя долго ждать. 20:31. Не, бро, не получается. 20:32. Мы в сауну сегодня. 20:34. Кстати, с днюхой. 20:37. Подарок тебе приготовили))) Часов в 10 жди…))) Кое-кто приедет;)) Всё по вип-разряду)) весёлой ночки))) До Эрика не сразу дошёл смысл последнего сообщения. «Ты что, шлюху мне заказал?» — обалдев от неожиданности, настрочил он. В ответ — ни слова. Только куча улыбающихся смайликов… Мда. Понятно. Чудно. Славно. Вот, что Эрик имел на сегодняшний день: тридцать лет, должность разнорабочего в порту с не Бог весть какой зарплатой, восемнадцать квадратных метров в аренду, весьма сомнительный вид на жительство и друга, который ещё вчера обещал выпить вместе, отпраздновать день рождения, а теперь… в общем, сделал вот так. Для полного завершения картины «Воплощенный идеал никчёмной жизни» осталось только позвонить в службу доставки и спустить последние деньги на букет цветов для Бриджит, которая уже как месяц динамит. «Смотри, Бриджит, как Эрик опускается ниже плинтуса! Даже в свой день рождения, о котором ты наверняка забыла, он подарил тебе цветы!» — вот, что будет значить этот чёртов букет. И тем не менее шлюху от Денни никто не отменял. Развлекаться с продажными тёлками в сауне и в качестве утешительного приза отправить одну из них (наверняка самую страшненькую) Эрику домой. С тем же успехом он мог бы жрать в итальянском ресторане и послать ему курьером объедки в пластиковом контейнере. Кстати, что-то подобное он уже делал, и на его маленькой слащавой физиономии постоянно читалась предательская, гаденькая мысль: «Я тебя люблю, бро, но, без обид, для меня ты не более чем нищий, второсортный, шотландский чувак, с которым я общаюсь хрен знает зачем, от скуки, наверное. Ну ещё тебе можно поплакаться, спрятать своё маленькое паскудное тельце за твою широкую спину, если не помогают угрозы влиятельными родителями. И вообще об тебя можно вытереть ноги и не получить за это в нос». Господи, зачем это всё? Если ему некуда девать папочкины деньги, мог бы помочь Эрику с работой, когда тот в этом нуждался. Мог бы отмазать его от ментов, которые тогда поймали их с травкой. Когда Эрика пырнули ножом, мог бы помочь ему лечь в нормальную больницу, а не в богадельню для асоциальных элементов. Мог бы просто дать взаймы денег на то грёбаное кольцо для Бриджит. Но Эрик, естественно, не унижался и ничего этого не требовал. Он всё и всегда сам. И ни на кого свою ответственность не перекладывал. И прекрасно понимал, что человека не изменить. Пора начинать новую жизнь. И завтра он начнёт её с того, что уверенно и окончательно пошлёт Денни к чёрту. Лучше не иметь совсем никого, чем иметь Денни — давно пора это понять. Но от шлюхи всё-таки отказывается не станет. Коль уж гордость помята, наверное, странно было бы пытаться реанимировать её таким вот способом и окончательно изгадить себе день рождения. Нет, если отбросить сам факт существования Денни, шлюха — это очень неплохо. Это приятно. Это так же приятно, как случайно найти после работы в пустом холодильнике ещё одну упаковку замороженных бифштексов. Тем более что Эрик уже месяц как «не сливал масло с двигателя». Хотя на прошлой неделе он, кажется, присунул какой-то девке прямо в туалете бара… А может быть, и нет. Шлюхи тоже леди, хоть и шлюхи. Эрик, в отличие от Денни, хотя бы умел уважительно обращаться со ними и понимал, что их надо трахать, а не, засыпавшись порошком по самую макушку, пулять в них кетчупом, ссать в рот и ставить им клизму из молока. Тьфу. От одной мысли давнишний обед запросился наружу. Эрик зашёл в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Портовая вонь морской соли, пота, смолы и мазута отлично дополняла лютый вид его обветренного, загорелого на солнце и заросшего недельной щетиной лица. Эта вонь совсем не выбивается из общей картины, прям хоть не мойся. К тому же Эрик уже пропитался морем по самую макушку, что теперь хрен когда отмоешься. Проведя всё детство в шотландской рыбацкой деревне, названия которой сейчас и не вспомнить, на острове, до того маленьком и ненужном, что туда закрыли паромную переправу, Эрик возненавидел море всеми фибрами своей души, до тошноты, до положения риз и мечтал уехать и больше никогда его не видеть. И вот теперь он таскает ящики с тухлой импортной рыбой в королевских доках. Ирония судьбы. Ха-ха. Он всё ж таки для приличия принял душ, почистил зубы и побрился (руки за неделю разучились управляться с бритвой) и несколько раз кромсанул себя по щеке. Теперь свежие порезы неплохо гармонировали с застарелым неаккуратным шрамом над бровью. Эрик плохо помнил, кто и когда наградил его этой красотой. Похоже на удар печаткой. Есть что-то общее у ночи со шлюхой и годом семейной жизни — можно не стесняться своего непотребного вида. Хотя Бриджит возмущалась, когда Эрик встречал ее дома в спортивных шортах и застиранной футболке. Но Бриджит не шлюха и даже не жена. Бриджит — чёрт знает что. Начинающая актриса с постоянно усталым взглядом и изумительными сиськами, которые всегда подчёркивает огромным декольте и на которых всегда брякало коралловое ожерелье в несколько рядов. Ещё достоинство шлюх в том, что они всегда в восторге от больших членов. А Бриджит долгое время приноравливалась и недовольно поджимала свои накрашенные рыбьи губы. Пока до приезда шлюхи оставалось время, Эрик решил приготовить что-нибудь поесть. В холодильнике, как обычно, не было ничего, кроме дешёвого пива, полуфабрикатных бургеров и молока, которое уже скисло до желеобразного состояния. Когда приходила Бриджит, там появлялось шампанское, фрукты и даже… Боже-Боже… рыбные стейки, а у Эрика появлялся талант кулинара. Бриджит любит цветы, бусы и рыбу. Эрик открыл газ, чтобы разогреть сковородку с маслом, и достал пару банок пива. Думал, что, пока принимает душ, из головы вымоется дурное желание послать Бриджит пресловутый букет цветов. Не вымылось. Теперь эта мысль просто не давала покоя. На разложенном диване валялась брошюра (хорошо, что не дошли руки ее выкинуть сразу), которую Эрику дал на улице какой-то студент-рекламщик. Магазин доставки цветов под дурацким, пафосным названием «Имя розы». На каждой странице — выдержки из какой-то книги: Значение гвоздики восходит к распятию Христа. Считается, что там, где упали слёзы Девы Марии, выросли эти цветы. Так возникла ассоциация их с душевной болью и вечной материнской любовью… Астра означает утончённость… …маргаритка всегда являлась олицетворением невинности, детства и чистоты… И так про каждый цветок. Розы-слёзы, любовь-кровь… Вот же чушь. Эрик бы очень удивился, если Бриджит сказала бы: «О! Ты подарил мне розы! Этим ты хотел сказать, что у меня красивые глаза! Какая прелесть!» Нет. Для Бриджит розы — это розы. Розы, которые своей девушке подарил Денни, и Оливер, и Билли, и кто-то там ещё… Розы — это красиво, и ярко, и дорого. Розы — это ухаживание. Розы — это то, чем можно похвастаться. Розы — это что-то вроде коралловых бус и блюд из рыбы. Недолго думая, Эрик набрал номер, что был на брошюре. — Можно заказать букет роз для девушки? Большой букет из красных роз. Пятнадцать… Нет, это мало… Двадцать пять. Да! Двадцать пять роз. Что значит «какие»?.. Ну обычные красные розы. Что? Ух ты ж, мать твою… Подождите! Повторите ещё раз эти названия помедленнее. Ээ… Ну пусть будет, вот эти, которые последние. Сколько, вы сказали, они стоят?!.. Есть что-нибудь по нормальной, человеческой цене? Вот… Это более менее. Тогда вот эти. Какой оттенок? Разве у красных роз есть ещё и оттенок?! И только девушка на том конце провода попросила сказать адрес доставки, в дверь позвонили. Эрик от неожиданности нечаянно сбросил звонок. А вот и шлюха. Шлюха, которая не позволила заказать цветы для Бриджит. Шлюха, которая не позволила Эрику стать влюблённым романтиком. Кажись, это знак судьбы. Он поспешил открывать, на ходу зачесывая пальцами разлохмаченные волосы, которые по-хорошему надо бы расчесать. Одна из последних мыслей, что пронеслась в голове: «Надеюсь, этот говнюк Денни заплатил ей. А то у него есть прикол кидать шлюх на деньги. Не потому, что у него их нет, а потому что он кусок дерьма». Когда дверь открылась, у Эрика непроизвольно вырвался закономерный вопрос: — Ээ… Ты что, шлюха? Он не ожидал, что произнесёт это вслух. Но произнеся, почувствовал себя неловко. А между прочим, стыд — это чувство, которое Эрик ой как давно не испытывал. На пороге стоял парень. Такой же маленький, как Денни. Такой же, да не такой. Миниатюрность Денни — противная, скользкая, рыбья. А миниатюрность этого создания совсем другая — трогательная, беззащитная, мотыльково-цветочная. Кстати говоря, цветы он держал в руках. Букетик каких-то непонятных цветов, которые забавно дополняли его цветочность. — Нет. Я Алан… Алан Хамфриз, — ответил он. Голос его взволнованно подрагивал, бледная мордашка залилась румянцем. Однако он смерил Эрика укоризненным взглядом, не одобряя плохое слово в свой адрес. На первый взгляд он напоминал офисного планктона — да-да, типичного английского конторщика, из тех, что ведут бессмысленное существование: каждое утро записывают план дня в блокнотик, отпаривают воротничок рубашки и пьют кофе на миндальном молоке. — Ну? И что дальше, Алан Хамфриз? — Эрик опёрся рукой на косяк двери, грозно нависнув над странным гостем. — Алан Хамфриз. Отдел сбора. Английское отделение Департамента «Несущие смерть», — прилежно отчеканил он свои технические характеристики. Затем выдернул из внутреннего кармана пиджака что-то вроде удостоверения. — Пришёл, чтобы… забрать вашу душу, Эрик Слингби. Согласно переданной мне информации, вы умрете через полчаса из-за отравления бытовым газом. Приехали. А Эрик думал, что сегодняшний день его рождения сильнее испортить уже не получится. — Вот значит, какое ты дерьмо?.. Охренеть, какая смешная шутка, — пробормотал он, обращаясь к невидимому Денни. Кулаки сжались от злости. Денни крупно повезло, что его рыбьей морды сейчас нет рядом! Эрик презрительно зыркнул на паренька и сказал ему: — А у тебя-то что, совсем нет гордости такой хернёй заниматься? На побегушках у этого мажора? Может, он заплатил ещё тебе? Думаешь, уважать тебя станет? Тьфу… Все вы трусы и уроды. Пошёл отсюда. Эрик хотел было захлопнуть дверь, но парень тревожно выпучил глаза и перепрыгнул через порог в квартиру, прекрасно понимая, что рискует оттуда больше не выйти. — Нет, нет, постойте. Вы не поняли. Я не имею никакого отношения к вашему… другу. Вы не сознаёте всей серьёзности. Я жнец, посланник смерти. И меня послали, чтобы освободить вашу душу от бренных материй. Вы не можете противостоять ангелу смерти. Если прогоните меня, обмануть смерть всё равно не сможете. И ваше тело будет умирать намного дольше и болезненнее… И ведь Эрик, чёрт возьми, охотно верил, что он не имеет отношения к Денни. Не объяснишь это на словах, но все его дружки, они… они не такие. И взгляд у этого уж больно честный. У Денни и его дружков глаза мёртвые, тухлые, рыбьи. — Ты чё, малой, закинулся чем-то что ли? — тише спросил Эрик, наклонившись к его глазам. Глаза за бликующими стёклами очков. Эрик только заметил, какие странные у него глаза, необычного зелёного цвета, как… Как морской укроп, заросли которого покрывали каменистые склоны в проклятущей родной деревне. — Между прочим, сотрудникам Департамента запрещено работать в нетрезвом виде, — произнёс маленький гость, стараясь выглядеть строгим и правильным. Вот же маленький навязчивый чудик… И ведь Эрик ничуть не сомневался, что это невинное создание явилось к нему в абсолютно трезвом состоянии. И именно это почему-то пугало. Но тут Эрика осенило. Он понял, что это за «Департамент» такой. Ну конечно! — Слушай, ты из секты что ли? Значит слушай сюда. Я не верю ни в Иисуса, ни в Будду, ни в Кришну, ни в кого-то там ещё. Загробного мира не существует, вечной жизни тоже. Мы все умрём. И денег на пожертвования у меня тоже нет. А теперь сделай одолжение, дитя моё, уйди с миром. Сказав это, Эрик взял парня за плечи и аккуратнейшим образом выставил его за порог и закрыл дверь на замок. Неделю назад он имел неосторожность спустить с лестницы упыря, что припёрся всем рассказывать про Царствие Небесное. Но в данном случае Эрик не позволил себе быть грубым. На часах четверть одиннадцатого. Со шлюхой, очевидно, облом. Энтузиазм перебит, поэтому заказывать Бриджит цветы тоже пропало желание. Теперь остаётся только накидаться пивом, что осталось в холодильнике, и уснуть. Бургеры ещё не дожарились, но Эрик на всякий пожарный перекрыл газ. Впрочем, аппетит тоже внезапно пропал. Надо бы ещё окна открыть, проветрить квартиру. Газом не пахнет, но душновато как-то. Странное чувство томило Эрика. Будто бы даже испытывал вину за то, что так резко выставил этого мальчишку за порог. Да и наговорил ещё всякого. «Вечной жизни нет…» Ему, наверное, было не очень приятно такое слышать. Они же в секте все на этом повёрнуты. Жалко его, ему лет восемнадцать, совсем дитё ведь, а уже втянулся по уши в какое-то дерьмо. Холодно как-то стало… Температура что ли? Эрик пошёл в комнату, чтобы закрыть там окно и всё ж таки убрать сквозняк. Твою-то мать!.. Сердце Эрика оторвалось и рухнуло вниз, к самому ядру земли. Малой стоял перед ним. Да, чёрт, возьми! Прямо посреди комнаты. Он самый. Настоящий. Весь и полностью. Со своими сраными цветочками. Что, блин, за хрень собачья?!.. — Я понимаю, мистер Слингби, ваше психическое состояние сейчас переживает стадию отрицания. Вы не готовы принять свою смерть и всячески… Опешивший, Эрик выставил руки вперёд и с силой оттолкнул своё наваждение. Не то чтобы он хотел сделать ему больно, просто инстинкт самосохранения взял контроль над здравым рассудком. Эрик искренне надеялся, что это глюк, который сейчас просто рассеется в воздухе. Но, что более жутко, руки толкнули будто и вовсе не человеческое тело, а какую-то странную жидкую материю маленькой плотности, точно этот парень состоял целиком из воды или газа. И он не упал, не отлетел в сторону, а завис невысоко над полом, выпучив глаза и неуверенно расставив руки, словно впервые ощутил себя в таком состоянии. Пальцы судорожно сжали этот сраный букет, как будто сильнее всего боялся выронить его. Когда ноги его снова коснулись пола, Эрик опасливо подкрался к этому сукиному сыну, медленно протянул руки и потрогал пальцами прохладную, гладкую (и вроде бы человеческую?) кожу его лица. Взяв лицо в ладони, приблизился и сиплым голосом проговорил ему прямо в глаза: — Солнышко, а ты что, блин, такое?.. — Так ведь… Я посланник смерти. Жнец, который собирает человеческие души. Ваша персонифицированная смерть, — он не знал, как ещё себя назвать, чтобы до Эрика наконец дошло. — Я понимаю ваше волнение. Это абсолютно нормально: людям свойственно бояться смерти. «Волнение»… «Волнение», чёрт подери. Эрик не волновался. Эрик здорово испугался. Смалодушничал. Наложил в штаны. Он не помнил, когда последний раз его что-то могло так напугать. Нет, он всё ещё не верил. Это невозможно. Это шутка. Трюк. Чей-то прикол. Он уже несколько раз ущипнул себя, надеясь проснуться. Он лихорадочно вспоминал, не курил ли последние дни травку или что-нибудь, способное создать такой лютый хаос в башке. Эрик нервно садился на кровать, снова вставал, подходил к нему, разглядывал внимательнее, трогал его лицо, волосы, одежду, всё же надеясь удостовериться в собственном помешательстве. Парнишка терпеливо ждал, пока Эрик придёт в себя, следил беспокойными глазёнками за его руками и вздрагивал, когда до него дотрагивались. Наконец Эрик устал и бессильно рухнул на диван. — Слушай, ты, посланник… Как тебя? Алан. А почему за мной-то? Я так-то… — усмехнувшись, закатил глаза и неопределенно мотнул головой. — Туда не хочу пока. Не? — Боюсь, вы… — Алан как-то виновато отвёл глаза. — Подсознательно стремились к смерти. Вы открыли газ с невольным желанием уснуть и больше никогда не проснуться. Вы много думали, что ваша жизнь не имеет смысла. По спине Эрика пробежал очень скверный холодок. Кратковременный взрывной испуг сменился нешуточным ощущением смерти. Вот она, смерть. Здесь. Перед ним. Живая. И от неё не спрятаться. Это правда, чёрт возьми. Пусть это звучит как самый бредовый на свете бред, но это так. — Да брось ты… Это я так, сгоряча. С кем не бывает? — Эрик услышал, как противно дрогнул его собственный голос. — И что же, тебе прям обязательно сейчас меня прикончить надо? — Мы не убиваем людей. Мы помогаем их душам освободиться, — поправил Алан. Господи, да какая в жопу разница теперь? — Мы собираем плёнки воспоминаний согласно списку, строго в установленный день и время. Не раньше, не позже. Он достал из сумки какую-то макулатуру, пролистал и показал Эрику. — Вот, ваше время, оно здесь указано. И я, к сожалению, никак не мог его изменить… Прямо сама прилежность! Эрик смотрел на это ангельское лицо, на эти цветочки и не мог не смеяться. Тысяча чертей! Скоро помирать, а его всё равно смех разбирает… Он представлял свою смерть как угодно, но вот так… Нет слов. — У тебя же начальство есть, так? Может, как-нибудь того… По-другому с ним вопрос решим? Что он делает сейчас? Пытается, блин, торговаться со смертью! Со смертью, у которой есть ещё и начальство. Умереть и не встать. Вот уж в прямом смысле слова… — Прекратите болтать всякую ерунду! — внезапно повысил голос паренёк и опалил Эрика гневным взглядом, словно его задели за живое. Мда, повезло ему с начальством. Да и начальству с таким сотрудником повезло, что тут ещё скажешь? Эрик жалостливо усмехнулся, кивнув на букет, в который Алан вцепился как в родной. — Ну а цветочки-то ты на хрена с собой таскаешь, чудо? — А это… Это моя традиция, — тот снова опустил глаза, словно говорить об этом ему было очень нелегко. — Я приношу цветы на могилу тех, о чьей смерти не будет скорбеть ни одна живая душа. Вас похоронят за счёт государства. И на ваши похороны никто не придёт… Ваша мама умрёт от сердечного приступа, она не переживёт известия о вашей смерти. — Мама?.. — отчаянным шепотом вырвалось у Эрика. Он ведь о ней совсем забыл и так долго не писал ей. Денни? Бриджит? Никто из них даже не.? — Единственное напоминание о вас, которое останется на земле — ваш ребёнок, пока не родившийся. От Бриджит Барнс. — Что?.. Бриджит? Она беременна? — Но вы не любили её. Вы испытывали к ней бездумную страсть, которая только сильнее терзала вашу заблудшую душу. — Да что ты понимаешь, сопляк? — вспыхнул Эрик и почувствовал, как лицо перекосила пронзительная, горькая злоба. — Я хотел жениться на ней. — На ней женится Дениэл Чандлер. И до конца своей жизни будет считать вашего ребёнка своим… Эрик с минуту сидел неподвижно, с ненавистью глядя на живое воплощение своей боли. — Денни?.. Так он был с ней? Он всё это время врал мне? И Бриджит? Какого хрена ты молчишь?! — закричал он, вцепившись пальцами в одеяло. Алан молча стоял, таращился в пустоту своими грустными, святыми глазками. Эрик немного остыл, ненависть к этому поганому крысёнышу Денни и к его шлюхе Бриджит отступила куда-то на второй план. И внутри осталось тягостное, страшное чувство пустоты, собственной ничтожности. Эрик некоторое время сидел, облокотившись на колени, и глазел в какую-то одну точку на полу. Всё как-то… странно. Печально. Тупо. Больно. И вот такая у него смерть. Потерянный взгляд Эрика наконец остановился на этих дурацких маленьких лиловых цветах. — Подожди-ка… Я же помню эти цветы. Их много росло у нас. — Это цветы эрики, — Алан с нежностью посмотрел на свой букет. — На языке цветов это означает «одиночество»… — Да! Цветы эрики… — Эрик улыбнулся, вспоминая. — Мама говорила, что они всегда расцветают в конце августа — на мой день рождения. Вот так. Одиноким родился. Одиноким и умру… Какой прекрасный подарок. Эрик вдруг упал на спину и зашёлся истеричным смехом. — Ты! — не переставая хохотать, он ткнул в Алана пальцем. — Ты мой Лодочник-в-волчьей-шкуре! Ох ты, Господи!.. Парень удивлённо нахмурился. — Когда в нашей деревне кто-то умирал, мама говорила, что его забрал Лодочник-в-волчьей-шкуре и перевёз на другой берег моря. Я страшно боялся ходить на причал, чтобы вдруг не встретить этого сраного лодочника… Мечтал поскорее уехать оттуда и больше никогда не видеть моря. Думал, что смогу убежать от смерти. Как же это тупо. Алан осторожно подошёл и присел рядом на краешек дивана. — Наверное, у всех разная смерть. Такая, какую заслуживаешь. Эрик перестал смеяться, повернул голову и взглянул на него одним глазом. Интересно… И за какие ж грехи ему досталась такая милая смерть? — Слушай-ка. А когда я… куда потом попаду? Скажешь хоть? — спокойным голосом спросил он. Алан медленно покачал головой. — Этого я не могу знать, пока не посмотрю вашу плёнку жизни. Простите… Но я некоторое время наблюдал за вами. У вас доброе сердце. Просто вы заблудились… Заблудился. Как есть заблудился. Эрик смотрел ему в глаза и впервые понимал, что всё это время стремился к чему-то большому, огромному, пытался объять весь мир, в упор не замечая рядом с собой маленького, неприглядного, но беспредельно важного, того, без чего его жизнь была пуста. Смотрел и не замечал. Как не замечал до сего момента этих цветов в руках Алана. Жил и всё искал от этой жизни чего-то большего. И вот теперь он в тупике, в темноте, перед абсолютной неизвестностью, и с этим ничего не поделать. — Алан. А ты там будешь? Увидимся хоть с тобой ещё? — с наивной надеждой спросил он. Хотя смотрел разумно на вещи. Он эгоистичная мразь, и всегда таким был, и не сделал за всю жизнь ничего полезного, и грехов у него предостаточно. На том берегу, куда он отправится, Алану точно не место. Эрик вздрогнул, когда прохладные пальцы парня коснулись его руки. — Этого я тоже не могу знать. Но будь в моих силах, я бы стал лучиком света для вашей заблудившейся во тьме души и разделил бы вашу боль, — тихо произнёс Алан, и глаза его загорелись по-детски искренним огоньком. — Вот же глупое создание, — прыснул Эрик. — Так и норовит в какое-нибудь дерьмо вляпаться. Ты же ого-го, ангел смерти, ты выше простых смертных! А ты хочешь с ними на равных быть. Ну не глупо ли? Парень обиженно покосился на Эрика и почему-то отвернулся, прижав цветы к груди. — Ангелы смерти тоже бесконечно одиноки. Никто не захочет разделить вечное бремя смерти с другим. И людям это не понять. — Ты-то что нюни распускаешь? У тебя впереди вся вечность… — мечтательно вздохнул Эрик. — Эх… Вечная власть над человеческими душами и никакой смерти. Не жизнь, а малина. — Замолчите! Вы не понимаете, что болтаете своим поганым языком! — резко развернувшись, вскричал Алан. — Да ладно тебе, ладно… — Эрик примирительно приподнял руки. — Дёрганый, прям как хомячок. Даже приговорённым к смертной казни последнее слово дают, а ты уж сразу «замолчите»… Он потянулся к пачке сигарет на тумбочке. Как раз две последних осталось. Забавно. — Можно я хоть.? — спросил Эрик, показав раскрытую пачку. Алан кивнул. — А ты? Тот сперва замялся, но всё же подошёл и робко взял вторую сигарету из рук Эрика. Эрик присел на подоконник, высунул голову в раскрытое тёмное окно и прикрыл глаза. С улицы пахнуло прохладной летней свежестью. Никогда прежде ему не хотелось так надышаться этим обычным уличным воздухом… В этом воздухе различался запах моря, и скошенной травы, и мокрой пыли, и душного тумана — всего, из чего состояла жизнь. Так же чудесно, как вкус последней сигареты. Алан неумело затянулся и, прижав ко рту ладонь, зашёлся кашлем. — Алан… А как это всё будет происходить? Ну, как ты меня..? Парень ничего не ответил. Только вынул откуда-то из-за спины здоровенный садовый тесак и смущённо опустил глаза. Кажется, они блестели от слёз. — Ох ты ж, мать твою… — криво усмехнулся Эрик. — Больно будет? — Нет. Я постараюсь осторожно. Обещаю. Срань Господня! Это святое, прелестное воплощение смерти обещает осторожно его прикончить!.. Ну не цирк ли? Эрик и не заметил, что его сигарета уже скурена до самого фильтра. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и ни о чём больше не думать. Почему-то вдруг дико захотелось взять Алана за руку и крепко сжать. Парень даже поморщился от боли. И правда, так будто легче. Будто спокойнее. Хорошо бы так и держать его до самого конца. Но тогда Алану, наверное, будет неудобно. — Ну что ж. Удачи тебе, что ли, — на прощание сказал Эрик и подмигнул. Он закрыл глаза. Не оттого что боялся, а оттого что видел, как Алану сейчас тяжело смотреть в его глаза. Не хотел усложнять ему работу. Темно. Темнота, в которой он останется уже навсегда. Один. Эрик не хотел ни о чем думать, но не получалось. Он мысленно просил прощения у мамы, хоть сейчас это было уже бессмысленно. Крепче зажмурил глаза, потому что стало щекотно от слёз. Скорее… Прохладная, тонкая ладонь неожиданно легла на его руку. А потом — всё…

***

      Эрик проснулся утром от назойливого вибрирующего звука, который, как оказалось, издавал телефон, валяющийся у кровати. Когда парень открыл глаза и размытое спросонья зрение постепенно различило родную комнату, он почувствовал несказанное облегчение. Вся подушка и одеяло были мокрыми от холодного пота. Сердце не просто колотилось, а делало какие-то нездоровые, безумные кульбиты. Вытащив из-под одеяла руки, хорошенько посмотрел на них, дабы убедиться, что его тело настоящее и живое, потрогал своё лицо, даже заглянул под одеяло: вроде всё в порядке, он жив абсолютно везде. Телефон наконец перестал звонить. Эрик взял его в руки и первым делом посмотрел на дату: четверть десятого утра, суббота, девятнадцатое августа — день его рождения. Всего лишь сон. Только приснилось… Денни названивал аж четыре раза. В памяти потихоньку восстанавливались все события «вчерашнего» вечера и в особенности образ его странного, милого ночного визитёра… Вот и смс-кв от Денни. Как ты, бро? С днём рождения! Выпьем сегодня? Мразь, которая спит с его девушкой. И Денни думает, что сможет сегодня спокойно ему в глаза смотреть? «Пошёл ты на хрен со своими шлюхами! И Бриджит с собой прихвати!» — сгоряча написал Эрик и чуть было не отправил. Не нужно. Пока ничего не нужно. Лучше немного прийти в себя, а потом уже со всеми и со всем разобраться. Взгляд упал на раскрытую брошюру. Доставка цветов «Имя розы». Дурацкое же название. Эрик вспомнил, что вчера хотел заказать букет роз для Бриджит. Нет уж, пусть этот упырь Денни ей цветы дарит! Но ведь у неё будет ребёнок… С другой стороны, вдруг это всё неправда, вдруг сон это всего лишь сон? Вдруг Бриджит не ждёт ребёнка, Денни не спит с ней, а мама… Мама! Эрик лихорадочно набрал ее номер. Не отвечает. Он скорее настрочил сообщение: «Мамуль, как дела? Всё хорошо?» Действительно странно, ведь она всегда поздравляла его с днём рождения раньше всех. Эрик пошёл на кухню, вытащил из холодильника две банки пива. Сегодня выходной, значит, можно выпить. Открыв первую банку, сразу же опрокинул ее на стол: руки тряслись. Его всего потряхивало, на сердце было неспокойно, весь взбудораженный и нервный — прийти в себя не получалось. Из прихожей раздался звонок в дверь. Эрик с нехорошим предчувствием пошёл открывать. Кто это может быть в такую рань? — Здравствуйте. Эрик Слингби? До боли знакомый голос. Взволнованно-добрая мордашка. Цветы… — А, пришёл-таки… Лучик света. Алан Хамфриз. Ну заходи, заходи, — тихо вздохнул Эрик. Странно, но теперь он смотрел на свою смерть совсем по-другому: без особого удивления, не пугаясь, не протестуя, как вчера, не чувствуя сожаления о бессмысленно прожитых днях. Смотрел с некоторой даже нежностью. На душе вдруг стало невыразимо спокойно и легко. Позабылись и Денни, и Бриджит, и вся земная суета, и остался только он. Маленький. Цветочный. Неизменный и уже знакомый. Подарок на день рождения. Неужели именно теперь Эрик готов был её, свою смерть, принять? — Да… Вы вот здесь распишитесь, пожалуйста, — изумлённо взглянул на него юный посланник смерти и ткнул пальцем в лист бумаги. — Ой, давай только вот без этих тупых формальностей, — Эрик устало сморщился и зевнул. — Можно я хотя бы за собственную смерть расписываться не буду? Давай, дружок, доставай свою мотыгу и… — Да вы о чём вообще говорите? — Алан от недоумения повысил голос, и его ангельская мордашка стала хмурой и строгой. — Вот только не надо… Ну ты ведь по мою душу пришёл, так? Из этого… Из Департамента «Несущие смерть»? — О чём вы? Я из службы доставки. Я принёс вам цветы. — Цветы?.. — растерянно повторил Эрик. — А от кого? Полусонный и полупьяный рассудок отказался так быстро воспринимать происходящее. Это всё ещё сон? Или уже нет? А может, никакого сна и не было? Нет сна. И смерти нет. Ах, Господи… До чего всё смешно, бредово и чудесно! — Эм… — Алан опустил глаза на листок. — От Амелии Слингби. Сегодня ведь ваш день рождения? С днём рождения вас! Эрик вздрогнул, услышав это имя. — Что?! От мамы? С ней всё в порядке? — от такого бурного всплеска чувств он схватил Алана за плечи. — Да… Кажется, да. Что с вами сегодня? Вы прям как будто заново родились. Парнишка улыбнулся и покраснел. Однако из сильных рук Эрика вырываться не стал. Эрик чувствовал, как он недоверчиво сжимается и вздрагивает своим худеньким телом. Он взял из рук Алана букет и жадно уткнулся в него лицом, прямо как какое-то счастливое животное. — Вот уж правда! — хохотнул Эрик. — Не поверишь, но сегодня я действительно заново родился… Он никогда особо не любил цветы. Но теперь в приятном смятении он всё вдыхал этот сладкий, медовый и такой живой аромат, что заслезились глаза, и не мог им надышаться. И ничего не мог сказать, смеялся, как ненормальный, и смотрел на Алана, который, наверное, считал его спятившим. — Алан… А в какой службе доставки ты работаешь-то? — вдруг поинтересовался. — «Имя розы», — ответил тот. — Аа… Сейчас, подожди. Эрик запер дверь на щеколду — наверное, боялся, что это маленькое чудо, его персональный ангел смерти или просто ангел, сбежит. Он принёс брошюру, которую вчера вечером (во сне?..) листал. — «Имя розы», — радостно объявил он, показывая Алану обложку брошюры. — «Имя розы», — почему-то повторил парень. И они одновременно засмеялись. — Дурацкое название. Когда Алан смеялся, на его щеках обозначились красивые ямочки. А вчера Эрик так и не увидел, как он смеётся. Хотелось, чтобы он больше никогда не грустил и всегда только улыбался. Хотелось снова потрогать его лицо. Наверное, оно на самом деле не такое холодное, как вчера показалось. — Знаешь… — Эрик бережно погладил пальцами нежные лиловые цветочки. — Со стороны кажется, что забрать человеческую душу так же легко, как переломить стебелёк цветка. Но людям не понять, какое на самом деле это адское мучение. Сам не понял, зачем сейчас сказанул эту чепуху. Как-то оно вырвалось из самой души. Но Алан заинтригованно посмотрел на него и с едва заметным кокетством отвёл взгляд. — Да вы, как посмотрю, романтик… — Уж станешь тут романтиком…