Интроекция

      Дышать было больно. Грудь разъедало от воздуха, как от кислоты, конечности онемели, глаза видели только размытую темноту и лиловые пятна. Кто-то кричал слева, руки подтянули её, усадили. Запахло благовониями. Они забились в лёгкие, мешаясь с воздухом, причиняя ещё больше боли, выжигая альвеолы изнутри. К губам подсунули горлышко, толкнули, в горло полилась вода.       Новый приступ кашля уже не был таким болезненным. Яра почувствовала, как саднит гортань, как расправляются лёгкие, как Гейл бережно удерживает её голову своим плечом и тычет горлышком фляги в рот.       Яра отмахнулась. Зрение прояснилось, показало замершего на траве вампира, гитьянку с мечом и Хальсина, готового кинуться в атаку.       — Стой... те, — прохрипела девушка.       Гейл убрал флягу, заглянул в лицо Яры, словно пытался убедиться, не бредит ли она. Охотница и сама толком не знала.       — Он в... — ещё порция кашля, — он вампир...       Лицо Лаэзель исказилось. Она подняла меч, перехватила поудобнее.       — Он потерял контроль, — голос прорезался на мгновение, а потом вновь был задушен, переходя в едва слышные хрипы. — Оставьте его... он не виноват.       Хальсин смотрел на девушку недоверчиво, гитьянка презрительно. Однако Яра метнула на них предостерегающий взгляд.       — Раз ты так говоришь, — голос Уилла доносился откуда-то сзади, кажется, он стоял позади Гейла. — Я побуду с ним, идите в лагерь.       Волшебника уговаривать не пришлось. Он встал, подтягивая за собой девушку, вежливо обхватил за талию, наверняка хотел поднять на руки, но, увидев мрачный взгляд охотницы, не стал. Они побрели прочь с поляны. Оставляя замершего на траве вампира позади.       Лагерь спал. Лаэзель и Хальсин отправились в свои палатки, недобро косясь на Яру. Той было плевать. Она смотрела перед собой и напряженно думала. Думала о том, какое жреческое заклинание может завязать длинный дьявольский язык узлом. Мрачно размышляла о способе расправы над Рафаилом, пока Гейл бережно усаживал её на неведомо откуда взявшуюся подушку, думала, пока он разогревал в ладонях миску с чем-то пахнущим травами. Даже когда заговорил, охотница его не услышала. Все мысли были сосредоточены на свихнувшимся от злости вампире и чёртовом рогатом ублюдке. Ох, как бы Яра хотела обломать ему нетопориные крылья. Она просто не понимала, раз дьявол знал о задании охотницы, почему не мог рассказать сразу, в первую встречу? Хотя, конечно, было в этом что-то извращённо правильное — раскрыть Яру именно тогда, когда они с Астарионом сблизились.       Астарион. Девушка видела сомнение в его лице, но как она могла гарантировать, что он её не убьёт? И почему сейчас ей самой так паршиво? Почему внутренности скручивались в тугой комок, стоило только перед мысленным взором всплыть горькому, полному обиды и злости взгляду красных глаз.       — Яра, ты точно в порядке? — Гейл присел напротив, подал девушке миску с зельем.       — Да.       Нет. Она не была в порядке. Какой тут, чёрт возьми, порядок? Она только что растеряла скрупулёзно выстроенное, шаткое как карточный домик, доверие. И ладно бы, это была гитьянка, которая её не уважает, или Уилл, который пока держится особняком. Но это Астарион. Вампир, цель, любовник. Слишком много для одного. Будет уже хорошо, если следующей ночью он не придёт прирезать её. Впрочем, Яра сомневалась, что он теперь в принципе вернётся в лагерь.       — Яра, он точно не сделал чего-то... такого? — голос Гейла, ровный и мягкий, вывел из мыслей.       Девушка проследила за его взглядом — жилетка на груди была распахнута, видно самодельные бинты и едва ли прикрытую обнажённую кожу. Яра быстро запахнулась.       — Всё нормально, — она вздохнула, отпила зелья, скривилась от приторной сладости. После чего вытянула своё запястье, показывая след от укуса. — Я его подкармливала, но он.. сорвался.       Гейл нахмурил густые брови. Он был таким возмутительно серьёзным, что Яре стало недоставать шутливых и саркастичных замечаний.       — Я предполагал что-то вроде этого, — покивал волшебник, подался вперёд, заглянул сочувственно в глаза охотницы. — Яра, если случилось что-то серьёзно, ты можешь мне рассказать. Я доверил тебе свой недуг, ты тоже можешь мне довериться.       Девушка отпила ещё зелья. Оно обволакивало горло словно сироп, оседало в пустом желудке. Яра прятала глаза. Она знала, что будет проще во всём разобраться, если поделиться хоть с кем-то, но она не могла. Просто в горле словно стоял ком, который не давал выговорится. Яра справлялась сама раньше, так почему не справится теперь? Тем более плакать на груди волшебника точно не в её характере.       Однако Гейл подвернулся крайне вовремя со своей заботой и успокаивающим шоколадным взглядом.       — Есть кое-что, — кивнула девушка, — я бы хотела попросить твоей помощи с этим.       Она вытянула другое запястье, демонстрируя усеянную рунами кожу.       Волшебник наклонился, аккуратно перехватил запястье, покрутил, осматривая кожу. Перевёл взгляд на лицо, но осматривать более подробно не стал.       — Это инфернальные руны, верно? — спросила Яра и, получив утвердительный кивок, вздохнула. — Мой отец, Элидас, нанёс их как способ контроля и слежки. Я бы хотела от них избавится.       И она рассказала всё. Про мать и отца, про Гончих и месяцы нанесения рун, про сон, в котором Элидас пытался воздействовать на дочь, даже слова карги пересказала.       Закончив, Яра немигающим взглядом смотрела на волшебника, с волнением ожидая его ответа. Тот молчал, задумчиво потирая бороду и попеременно смотря то на обнажённые руки охотницы, то на её лицо.       — Что ж, — начал наконец Гейл. — Карга не врала, думаю, есть способ их снять.       — Не тяни, Гейл, — Девушка нетерпеливо сёрпнула питьём.       Волшебник провёл пятернёй по волосам:       — Это инфернальная магия крови. Не контракт, скорее что-то вроде заклинания владения и сохранения.       Яра кивнула. Это она в принципе понимала.       — Если позволишь, — волшебник материализовал в своей руке зеркало, поднёс к лицу охотницы, — я считаю, что начать можно было бы с полос, которые у тебя под глазами, на подбородке и шее.       На Яру заинтересованно смотрело её отражение. Острый нос, тёмные губы, белые глаза, на коже как и всегда едва проглядываются символы, уходят по подбородку к шее, путаются в расцветающих багровых пятнах на горле.       — Почему с них? Я думала, это что-то вроде декоративных элементов, — Яра отбросила взгляд. Собственное вымученное лицо ей не нравилось.       Волшебник эффектно растворил зеркало во вспышке лилового света.       — Это не так, — он скользнул взглядом по плечам Яры и вежливо отвёл глаза. — Я полагаю, полосы идут дальше по телу? — уловив кивок, он продолжил. — Это одна большая руна, связывающая остальные в узор. Если снять её, все прочие будут поддаваться легче.       Яра неуверенно улыбнулась. Она должна бы чувствовать радость, что есть способ снять с неё эти проклятые закорючки, но на душе было так погано, что радоваться не оставалось сил.       — Но! — Гейл поднял ладонь, предостерегая новые вопросы. — Мне нужно время подготовиться, изучить их подробнее. Это пока только теория.       Девушка торопливо кивнула. Отпила ещё зелья, ощущая, как терпкая сладость опускается к горлу. С Гейлом сидеть было немного неловко. Охотница спешила вернуться к себе в палатку как можно скорее, но зелье было горячим, и выпить залпом она его не могла. Только делала торопливые глотки, обжигая язык. Молчание затягивалось, с вампиром молчать было легко, а с волшебником голова сама пыталась подобрать темы для разговора. Девушка поёрзала, допивая зелье.       — А чем ты ввёл Аст... вампира в сон? — наконец нашлась девушка.       Гейл удивлённо поднял брови:       — Это разве была не ты?       Девушка покачала головой. Астарион был удивительно наблюдателен — она могла только забрасывать его огненными стрелами, сил на полноценное заклинание просто не хватало. Большая часть была истрачена в бою со слугами карги, остатки ушли на саму ведьму.       — Было похоже на сон фей, — задумчиво изрёк Гейл, указал на уши девушки. — Ты же полуэльфийка, вам такие заклинания доступны как само собой разумеющееся.       Яра задумчиво кивнула.       — Я не умею, — девушка поёжилась. Знала она одного дроу, который был мастером в фейской магии. — Меня не обучали даже защитным заклинаниям, исцеляющее слово я узнала от Шедоухарт.       — Вполне вероятно, что ты сделала это неосознанно! — задумчиво покивал волшебник, вдруг всплеснул руками и страстно, горячо заговорил. — Но почему тебя не обучали полноценно? Магия — это же как музыка, поэзия и красота, слившиеся воедино, выраженные через чувства!       Охотница не смогла сдержать смешка. Гейл выглядел одержимым коллекционером, который показывает гостям лучшие работы какого-нибудь древнего художника или скульптора. Это было забавно, но и немного грустно. Яра не знала, о чём она могла рассуждать так же увлечённо. Казалось, с семи лет у неё не было ничего, кроме Гончих, а увлечённо говорить о работе язык не поворачивался.       — Для моей сферы деятельности умение летать не так важно, как умение накладывать проклятья, — она отвела взгляд, опустила его в миску с зельем. — Для меня магия это скорее сила, у которой ты берёшь взаймы. Пока она не решит, что хватит.       От волшебника раздался тяжкий вздох:       — Я понимаю, почему ты так думаешь, — он звучал расстроено. — Но, может... Точно!       Он резво поднялся на ноги, протягивая руку Яре. Та подняла бровь недоверчиво, но приняла помощь и тоже встала.       — Я покажу тебе плетение, — мужчина улыбнулся, явно удовлетворённый смятением на лице Яры.       — Ты же не будешь делать что-то опасное?       Волшебник хитро покачал головой и вдруг взмахнул руками, немного присел, соединил ладони. Вспышка мягкого голубовато-сиреневого света появилась между пальцами Гейла и опала искорками-звёздами.       — Повтори, — кивнул мужчина голосом не терпящим отказов.       Пожав плечами, Яра технично повторила движение. Ничего не произошло. Второй раз, уже с большим рвением, с приказом в голове, которым она взывала к молниями или огненным стрелам в разгар боя.       — Нет-нет-нет, — покачал головой волшебник. Показал ладонями движение ещё раз, текуче и медленно. — Не нападай, попроси.       Яра нахмурилась. Она начинала закипать, чувствуя себя полнейшей дурой и неумехой рядом с этим... Богоизбранным. Глубоко вздохнув, девушка повторила движение, плавно и мягко развела ладони.       Вспышка.       От кончиков пальцев, к локтям, обнимая плечи и грудь, движется волна тепла. Она перетекает к туловищу, поднимается к корням волос, щекотит ступни. Становится уютно. Будто после долгого дня на улице, на болотах, в погонях, ты вдруг оказываешься в комнате в таверне, на простой деревянной кровати, а пахнущее сеном одеяло оборачивается коконом вокруг тела.       — Что это? — растерянно спросила Яра, стараясь как-то избавится от плавящего чувства ласки и похвалы, взявшегося из ниоткуда.       — Это не всё, — улыбается Гейл, понижает голос. — Повторяй за мной.       Он низким вдохновлённым голосом проговорил заклинание.       Охотница, знавшая чары и посложнее, повторила без запинки.       Нос защекотал запах розовой воды, свежести и тёплого ягодного настоя. Сладость ощущалась на кончике языка, словно плетение всё состояло из томных и ласковых чувств. Яра отчего-то испугалась. Она чувствовала себя странно, непривычно, неправильно. Паника поднималась из груди, прогоняя светлые чувства прочь, пожирая их. Дыхание сбилось, холодный пот пробежал по спине.       — Не волнуйся, — видя испуганные глаза охотницы, мягко успокоил Гейл. — Представь ощущение уюта, картину полной гармонии.       Яра прикрыла глаза, чтобы сосредоточится. Она не слышала шума леса за лагерем, не видела ничего, кроме лилового света, пробивающегося через плотно сомкнутые веки. Она силилась вспомнить, когда ей в последний раз было хорошо и комфортно. Возвращалась мыслями о матери, но всё, что всплывало в памяти — распятое на полу тело. Пошла по дороге жизни дальше. Элидас. Обучение. У неё был учитель. Колдун. Он был добр, но строг. Яра не могла вспомнить чего-то спокойного, связанного с ним. Дальше. Страх вновь начал подступать, обволакивать мысли, гасить приятные моменты, стирать их из мозга. Иллитиды, корабль, вечера в лагере, ночи у реки.       Яра перенаправила мысли, силясь вспомнить, как она последний раз боролась с тревогой. Палатка из тёмно-красной ткани, смешливый голос, гоблинский самогон жжёт корень языка. Неловкое недообъятие, пальцы сжимают её плечо, она кладёт голову на грудь, прикрывает глаза. В воздухе пахнет кровью, дорогими тканями и чадом масляной лампы.       Страх отступил.       Девушка открыла глаза, ощущая неожиданную влагу в уголках. Быстро заморгала, спрятала взгляд.       — Всё в порядке? — кажется, Гейл не заметил, но голос его звучал взволнованно.       — Да, — её голос был тихим. — Просто это так странно.       Вспышка мягкого сиреневого света уже угасла, оставляя за собой только пляшущие огоньки в воздухе, словно кто-то рассыпал пригоршню звёзд. Охотница почувствовала себя совсем маленькой, но больше не пугалась этого. Она всем телом ощущала присутствие кого-то большого, безмерно важного, сильного, но умиротворённого.       — Это Мистра, — тихо пояснил Гейл, прикрывая глаза и вдыхая полной грудью.       Яра последовала его примеру. Нежные ладони богини укрывали её от всего мира, прятали от опасностей, согревали и лелеяли в своей силе.       — Это удивительно, — шепчет Яра, наблюдая, как под веками вспыхивают и гаснут мягкие огоньки.       Момент вдруг показался ей донельзя смущающим. Яра посмотрела на волшебника из-под ресниц. Ей хотелось сделать и сказать что-нибудь, чтобы разрядить атмосферу, но на ум ничего не шло. Яра чувствовала, как сливаются их разумы, как их соединяет плетение. Она одними только мыслями благодарно улыбнулась Гейлу. И получила такой же мысленный ответ. Охотница больше не стала нарушать миг спокойствия, пока Плетение ластилось, будто пушистый кот, пока ночь вновь не стала холодной и сырой.