Интроекция

      Они переплыли озеро к вечеру того же дня. Астарион, как и многие, путался во времени суток из-за однообразного освещения пещер, но нагнали основной отряд они где-то к ночи. Яра вместе с Шедоухарт засели у костра, обсуждая последние события, произошедшие с группой.         На следующее утро Астарион неожиданно вернулся в основную четвёрку, как и раньше в компании тифлинга, жрицы и девчонки. Таким образом, они отправились «на помощь» Верному Нере. Он бы мог назвать схватку с ним и кучкой двергаров простой, если бы не проклятая лава вокруг, в которую их постоянно пытались столкнуть. К вечеру того дня Астарион со всей уверенностью мог заявить, что не хотел бы путешествовать по тёплым краям Фаэруна, ибо испытывал постоянно раздражение, чувствуя, как по лицу градом катится пот.         Остальные события слились в сплошную кашу. Проход к Лунным башням был у них под носом, но было решено немного задержаться в мрачных развалинах древнего города и разыскать легендарную Адамантитовую Кузню. Так прошла добрая пара дней, из которых вампир запомнил только проклятую жару здешних мест, опасных противников и то, как Яра отрезает голову верному Нере и отплывает с ней обратно, в колонию миконитов.         Подъём в проклятые земли был запланирован на завтра. Последний лагерь был разбит прямо перед лифтом. Астарион замечал, как тихо было в лагере в этот вечер — напряжение и волнение витало в воздухе, будто тёмное проклятье просочилось и сюда. Вампир и сам, не скрываясь, мог признать, что нервничает перед подъёмом, особенно с учётом того, что идёт в основном отряде. Казалось, единственной, кто не переживал, была Яра. Она сидела у костра, попивала найденный у двергаров эль и читала очередной талмуд, выданный волшебником.         С Ярой что-то было не так.         По началу Астарион списывал всё на плохое самочувствие после снятия руны. Девчонка, похоже, не помнила той ночи, но в голове вампира мучащаяся в горячке, укутанная в спальный мешок и шепчущая бред девушка впечаталась достаточно чётко. Однако самочувствие волшебницы улучшилось, физически она казалась здоровой, но оцепенение никуда не ушло.         Это подмечали все. Хальсин поумерил свой пыл, стараясь обходиться без споров, Гейл в лагере постоянно вытягивал девушку из палатки для волшебных уроков, а Шедоухарт старалась завести разговор с подругой, которая отвечала настолько отморожено-спокойно, что даже слепой заметил бы, что с ней что-то не так.         Астарион дошёл до причины раньше всех.         Убийство бывшей напарницы подсекло охотницу. И вроде бы это было только её дело, но вампир на удивление сильно злился на неё. Такое нельзя было скрывать, но девчонка молчала, как рыба. Яра вполне могла бы поделиться с Шедоухарт или Гейлом, которые точно не осудят её, а волшебник ещё и разберётся со странной реакцией рун, но девчонка держала язык за зубами.         И Астарион с каждым днём всё сильнее чувствовал, как мысли о том дне выедают ему мозг похлеще иллитидской личинки. Он стал единственным свидетелем той сцены и теперь чувствовал, как тайна девчонки сдавливает ему грудь при каждом взгляде на волшебницу. Словно бы он должен был как-то... утешить её? Она не должна быть разбитой и подавленной, просто не имела право на это.         Впрочем, о себе Астарион тоже думал. Короткие перекусы двергарами в разгар битвы не слишком помогали сохранять ясность сознания, а живыми доспехами уж точно не закусишь. Запасы крови давно истратились, потому мужчина чувствовал опасно копящийся голод, тёмной пропастью распахивающийся внутри. Он старался отгонять от себя мысли обратиться к девчонке. Это было выше его достоинства, но не смотреть на беззащитное горло волшебницы он не мог. Странно, но вампир не допускал даже мысли обратится к кому-то из спутников. Боги, Астарион ненавидел себя за то, что до дрожи в коленях хотел вновь ощутить её горячую кровь в глотке.             В ночь все разошлись спать рано. Предстоял тяжёлый путь, бес его знает, что их ждёт впереди, потому посиделок у костра не было. Астарион проследил, как Яра, прихватив посох, отправилась за пределы лагеря. Некоторое время в нём боролись противоречия. Вампир был уверен, что вскоре из палатки выйдет Гейл и девчонка вновь будет избавляться от руны, но вот он прождал полчаса, час. Из палатки волшебника раздавалось только сонное бормотание.         В Астарионе боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он хотел задёрнуть полог, завернуться в спальник, как в кокон, и лежать до утра в темноте своего обиталища. С другой, сон явно не собирался к нему приходить, и мучиться в духоте своей палатки не представлялось хорошей перспективой.         Пойти на примирение с охотницей — хороший ход. Вновь будет доступ к крови мыслящего существа, влияние на решения девчонки, и, если быть честным с самим собой, Астарион порядком вымотался. Молчать, игнорировать друг друга даже в бою теперь не казалось вампиру хорошей идеей, скорее наоборот. Он не признался бы в этом самому себе, но ему не хватало той игры, что они вели с Ярой весь поход. Конечно, теперь правила поменяются, но после вскрытия правды о девушке, становилось только интереснее.         Подгоняемый этой мыслью, вампир покинул своё обиталище и двинулся на поиски. Искать долго не пришлось. Девчонка сидела на причале рядом с покачивающимися на волнах лодками. На коленях покоилась потрёпанная кожаная броня охотницы. Девчонка смотрела на тёмные воды и, судя по лицу, отсутствовала, полностью погруженная в свои мысли.         Вампиру замер, только сейчас понимая, что не знает, с чего начать разговор. Перспектива как-то утешать Яру, пусть даже из соображений собственной выгоды, представлялась для него чем-то пугающим и опасным. В его арсенале множество орудий обольстителя, но ни одной фразы поддержки, даже для самого себя.         Астарион уже тихонько развернулся, намереваясь уйти, но охотница резко обернулась, словно почувствовав пристальный взгляд. На мгновение они оба застыли, девчонка подозрительно сощурилась, а потом вдруг тихо спросила:         — Хотел поговорить?         Вампир почувствовал себя глупо, будто его застали на месте преступления. Он почти сбежал.         — Нет. — Выпалил мужчина, едва не хлопнув себя по губам. — То есть... да. Хотел.         И, механически переставляя ноги, двинулся к охотнице. Та едва заметно отодвинулась, когда Астарион присел подле. Носки ботинок почти доставали до чёрной как смоль воды.         — Ты упустил свой шанс, — девчонка бесцветно усмехнулась. — Если хотел продать меня Гончим, нужно было договариваться с Ширай.         Астарион с трудом подавил тяжёлый вздох, что рвался из груди. В его воображении разговор должен был проходить проще. Мужчина поздно вспомнил, что клыки у Яры ничуть не хуже вампирских, пусть и фигурально.         — Ты долго её знала? — осторожно спросил он.         — Я не хочу о ней говорить.         Астарион заметил на мгновение скривившееся, как от зубной боли, выражение лица, но девчонка тут же натянула холодную маску. Помолчали. Вампир плохо представлял, как можно продолжить диалог. Он закопался глубоко внутрь своих мыслей, но в голове было непростительно пусто. Ни злости, ни желчи, которую пару дней назад он с удовольствием выливал на девчонку. Только голодная пустота.         — Плохо выглядишь. — Голос Яры раздался так резко, что вампир, к своему стыду, вздрогнул. — Кровь закончилась?         Астарион перевёл на неё недоверчивый взгляд. Яра не смотрела на него. Только перед собой, на тёмную водяную гладь, пересекаемую бликами факелов. Зачем-то взятая броня покоилась у неё на коленях. Вампир даже подумал, что вопрос ему почудился.         — Я хочу заключить перемирие, — выпалил мужчина прежде, чем успел обдумать свои слова. Они прозвучали по-детски, неуверенно, отчего Астарион поспешил отвести взгляд и закусил губу. Какая глупость! Он чувствовал себя последним идиотом. Куда делось его красноречие, за которое ему прощали практически всё и практически всегда!         — Хорошо, — девчонка кивнула и отбросила волосы с лица.         Вампир с отстранением заметил, что они отрасли за путешествие, опускались на уровень лопаток, завиваясь на кончиках сентиментальными кольцами.         — Но сегодня кровь я дать не могу, у нас были на этот счёт правила, — с капелькой строгости, заметила девушка.         Астарион с готовностью кивнул и почувствовал облегчение. Он и сам удивился, что ему удалось так легко потушить в душе злость и обиду, которые разъедали его изнутри столько времени. Вампир изголодался не только по крови, но и по непринуждённому общению. Почти как в начале их общего пути, когда они ещё не успели хоть немного открыться друг другу, напортачить и разругаться.         — Знаешь, — начал он, чувствуя, как в собственном голосе разливается уверенность, один к одному размешанная с привычными заигрывающими нотками. — Ты меня удивляешь.         Яра посмотрела на него. Немного недоверчиво, немного отстранённо, но посмотрела, а не просто перевела пустой взгляд.         — Это правда. Я тебя уважаю, — воскликнул вампир немного более артистично, чем планировал. — Ты пересекла Аверно, выжила при крушении, пережила всё остальное... И водила меня за нос несколько недель с удивительной простотой.         Девчонка спрятала довольную ухмылку, но недостаточно хорошо, чтобы Астарион её не заметил.         — Честно признаться, для меня подобное было в новинку, — тихо ответила Яра, поднимаясь на ноги.         Вампир последовал её примеру. Отряхнул штаны от каменной крошки и наткнулся на напряжённый взгляд.         — Как думаешь, что будет, когда мы дойдём до Лунных Башен? — девушка тяжело вздохнула, скрещивая руки на груди. — Закончится ли наше маленькое приключение?         Астарион пожал плечами. Мысли об окончании похода его тревожили, пугали. Мужчина понимал Яру — он не мог и не хотел возвращаться к прошлой жизни, не знал, что будет делать дальше и как выживать, особенно если солнечный свет вновь станет его врагом, а личинка перестанет защищать от влияния Касадора.         — Возможно, и закончится, — наконец ответил Астарион и не смог сдержать пакостной усмешки. — Только у нас останутся несколько дел.         Девушка кивнула, с какой-то странной решимостью посмотрела на броню, которую всё ещё держала в руках. Астарион не замечал этого раньше, но на черной коже покоилась красная нашивка. Достаточно простая — гильдейский знак, изображающий гончую, пытающуюся проглотить луну. Девчонка замерла, сжимая её в пальцах до побелевших костяшек. Потом вдруг размахнулась и швырнула нашивку в воду. Следом полетела и броня. Куртка почти слилась с черной водой. Яра проследила, как слабое течение уносит вещи во мрак подземелий.         — Я предлагаю нам с тобой заключить новую сделку, — девушка протянула ему узкую ладонь. — Ты помогаешь мне разобраться с отцом, я — тебе с Касадором.         Астарион замер. Уставился на девчонку в неверии, постарался рассмотреть в её взгляде насмешку или хотя бы намёк на шутку, но нет. Радужки глаз девушки отражали свет факелов, и, казалось, пламя горело внутри Яры. Вампир перехватил узкую ладонь и вместо того, чтобы пожать, галантно наклонился, едва касаясь губами фаланг пальцев.         Девушка нахмурилась, но всё-таки осторожно подняла уголки губ.         — По рукам, бусинка.