Интроекция

      — Спасибо, — его губы на мгновение коснулись волос волшебницы. — После стольких лет... спасибо.       Яра пробормотала что-то невнятное ему в ключицу. Ладони осторожно коснулись лопаток, распространяя тепло.       Вампир зажмурился до цветных пятен перед глазами, сжал её в руках, словно она могла исчезнуть. Исчезнуть и забрать с собой его отражение. Словно она и вправду стала зеркалом.       Собственное растерянное лицо впечаталось в мозг, будто никогда и не забывалось. Оно терзало душу старыми воспоминаниями о том, как Астарион ходил под солнцем, был простым эльфом и паршивым городским судьёй. Он никогда ещё не чувствовал столько жалости к себе, даже в самые отвратительные моменты. Тем удивительнее было, что это чувство не вызывало отвращения. Он словно стоял у могилы и скорбел о потерянном родственнике, друге. Воспоминания о нём почти стёрлись, но ощущение потери никуда не ушло, пусть и не было больше таким острым.       Позже, в одиночестве, тихом и безгрешном, он обязательно посмотрит на себя ещё раз. Вспомнит того, кем был, того, кто согласился на вечное рабство из страха. Из чистого инстинкта выживания. Астарион будет скорбеть по тому себе и примет его выбор, со временем.       Он отстранился от девушки медленно, неохотно. Уставился в её лицо, словно впервые увидел. Может и вправду впервые. Не очередной инструмент выживания, а просто... её. Яру.       Невысокую, черноволосую и белоглазую полуэльфийку, волшебницу. Бывшую любовницу, временного врага, союзницу. Кажется, в этот момент она была так близка ему.       — Всё нормально? — осторожно спросила девушка, нервничающая под пристальным взглядом.       Астарион кивнул, но так и не смог перестать смотреть.       Уткнулся в проступающий на коже узор рун. И как он раньше не понял? Как не дошёл до этого сразу, как только узнал её историю?       Его «создатель» использовал тело слуги, чтобы сотворить орудие. Её отец создал из дочери клинок. Инфернальные шрамы рваным узором украшали его спину. Инфернальные руны проникли глубоко под её кожу. Знаки, написанные болью на теле.       Зеркало.       Её голос вырвал из круговорота мыслей:       — Думаю, нам пора возвращаться?       Астарион моргнул и не думая о том, что делает, перехватил запястье девушки, сжимая в ладони мягкую кожу. Застыл. Просто не мог решиться, боялся, что вновь почувствует отвращение к себе и, что страшнее, к ней. К ним обоим.       — Всё нормально? — спросила Яра, едва хмуря брови.       — Нет, — ответил вампир, но при этом кивнул.       И прежде чем успел решить, потянул её к себе. Вопрошающе, совсем едва, давая в любой момент возможность отступить и прекратить контакт кожи и взглядов. Грудь девушки поднялась на вздохе и замерла. Она шагнула к нему ближе, но осталась просто стоять, застыла. Астарион понял, она не коснётся его, пока не поймёт, что можно.       Взгляд вампира скользнул по её лицу, задержался на губах. После нескольких дней болезни они выглядели удивительно мягкими. Исчезли сухие корочки, треснувший уголок тоже зажил. Астарион бы хотел, чтобы так и оставалось. Чтобы Яра просто была в порядке.       Боги, он так испугался за неё, когда она свалилась ему в руки прямо у подхода к Последнему Очагу. Боялся ли он так за кого-то так же, как за неё?       Испытывал ли к кому-то такую же благодарность?       Хотел ли кого-то так же, как сейчас?       Так по-настоящему.       — Могу я тебя поцеловать? — вопрос повис в воздухе и Астарион, завороженный своими мыслями, не понял, чей голос его произнёс.       — Да.       Он склонился к ней, приблизился, ощущая порывистый выдох на коже лица. От неё пахло грозой, той, которая гремит после долгой, затхлой тишины. И текучей водой, ручьём, бегущим со склона по весне. Быстрым и жалящим его, как кислота*. Сейчас он не боялся, ему хотелось погрузиться в него с головой.       Их губы соприкоснулись.       У неё был вкус трав, костра и зелья лечения. И отчего-то Астариону этот вкус очень понравился. Он вкрадчиво углубился в её рот, изучающе и неловко, словно впервые целовался. Возможно, так и правда впервые.       Ладонь Яры коснулась его плеча. Ему на миг показалось, что она хочет отстранится, но девушка продолжила двигаться вверх, до ключиц, до шеи, накрывая шрамы от укуса. Вампир почувствовал, как желудок совершает кульбит. Он боялся, что девушка приблизит его сильнее, ускорит поцелуй, зароется пальцами в волосы, как делали сотни, тысячи его любовников и любовниц. Но ладонь остановилась на щеке, большой палец мазнул по коже.       Яра не настаивала. Она словно бы тоже ощущала этот поцелуй первым. Словно они были двумя детьми, прячущимися от родителей в переулках Нижнего Города. Неумелые, наивные, но трепетные и нежные.       Астарион почувствовал, что его ведёт. Нет, он ощущал твёрдый деревянный пол под ногами, стоял на месте, словно его сковали заклинанием, но вместе с тем голова его кружилась так, словно он был внутри бури.       Ладонь сама скользнула по запястью волшебницы выше, к локтю, перетекла к спине. Астарион пальцами провёл по позвоночнику, коснулся лопаток, чувствуя, как они двигаются под тонкой кожей.       Он на удивление хорошо помнил её тело. Не мягкое, как у горожанки, не знающей бед. Не иссушенное, как у бродяжки из подворотни. Не обольстительное, как у проститутки. Жилистое и худое, не женственное в привычном понимание этого слова. Клинок. Яра была клинком. Казалось, что стоило коснуться её обнажённой, и изрежешь руки в кровь.       Астарион притянул её к себе ближе. Теперь он сквозь ткань, кожу и кости ощущал, как быстрой птичкой бьётся её сердце. Чувствовал, как её кровь двигалась по жилам. Чувствовал, как судорожно вздымается её грудь. Вся Яра трепетала, словно лист на ветру.       И вампиру стало страшно. Вдруг он опять манипулирует ею? Может, он сам этого не осознаёт, но идёт на близость из страха потери или из слабости. Потому что по-другому просто не умеет. Не знает, как это — сближаться не для выгоды.       На корне языка возник вкус пепла. Горечь, которая отрезвила его. Ему вдруг стало холодно, почти до дрожи. Астарион шагнул назад, панически отступая, разрывая поцелуй с влажным звуком.       Яра удивлённо моргнула, посмотрела на вампира.       Тот внутренне сжался, провёл по лицу ладонями, скрываясь от её глаз. Словно этот взгляд был солнечным светом, готовым испепелить его кожу, обнажить кости и душу. Ту, которая металась в непонимании.       Его «простой милый план» давно пошёл псу под хвост. Однако раньше Астарион считал, что из-за того, что девушка оказалась охотницей, что из-за того, что он не повёлся на неё, а она повелась. Теперь же понимал, что нет. Он... Ему было страшно признаваться даже самому себе. Он мысленно не мог произнести того, что крутилось в голове уже давно. Яра ему нравилась. И от этого осознания в грудь словно бы вонзили деревянной кол и медленно, с наслаждением прокрутили, оставляя в ране щепы.       Она стоит перед ним растерянная, искренняя и растрёпанная. Чутко понимающая, что близость для него стала неприятна. Смиренно ждущая его согласия, а он не знает, согласен ли на самом деле.       Яра не заслуживала притворства.       — Прости, — тихо попросил вампир, сжимая зубы чуть ли не до хруста.       Волшебница протянула руку, одним лишь пальцем коснулась его сжатой в кулак ладони. Она не злилась, не была расстроена. Астарион знал это и не понимал, почему вина разъедает его глотку, как глоток яда.       — Всё хорошо.       Вампир покачал головой и горько скривился:       — Ты заслуживаешь чего-то настоящего, — почти давясь словами, произнёс он, — но я не знаю, как это.       Он поднял взгляд на неё, ожидая увидеть на лице Яры разочарование, обиду, может даже злость, но взгляд её был спокойным. Она улыбалась, ободряюще и грустно одновременно.       — Я тоже не уверена, что знаю, — волшебница на мгновение спрятала глаза за ресницами, а потом вдруг шагнула ближе и оставила влажный, быстрый, почти невесомый поцелуй у него на скуле. — Нам обоим нужно этому научиться.       И она, словно ничего не произошло, отстранилась. Улыбнулась весело, бросила хитрый взгляд из-под ресниц.       — Нам пора возвращаться, иначе Карлах выпьет всё пиво.       И её улыбка заразила его. Астарион против воли обнажил клыки, с удивлением чувствуя, как на душе вновь становится легко. Он понял. Им обоим нужно было подумать над тем, что сегодня произошло. Осознать случившееся, переварить, как говорят люди. Однако думать вместе и обсуждать, они не могут. Им нужно время, чтобы решить, готовы ли они «учиться».       — Пиво отвратительно, — фыркнул он так, как будто ничего не произошло.       — Сноб, — пожурила волшебница так, как будто ничего не произошло.