Интроекция

      Казалось, что всё остановилось. Стихли разговоры других посетителей борделя, замерли выкрики торговцев, доносившиеся из окон. Мир зловеще замер, словно покрылся ледяной коркой. И вместе с ним застыла Яра. Её движения, её дыхание, даже мысли.         Источником холода была пара ладоней на плечах. Они давили совсем не сильно, но казалось, что спина пытается удержать могильную плиту. Большой палец левой руки касался голой кожи в вороте рубашки. От него расходилось омерзение. Словно плоть под прикосновением начинала гнить.         Тело неохотно, деревянно развернуло корпус.         Сверху нависало эльфийское лицо. Впалые щеки, прямой, острый нос, так похожий на нос Яры, ещё более светлые чем у неё, будто состоящие из одних только зрачков глаза. Они смотрели с лёгким прищуром, лукавым и напряжённым одновременно. Волшебница знала этот взгляд. Это было очередное испытание от отца. Он проверял её выдержку.         — Как прошло твоё путешествие? — поинтересовался Элидас, склоняя голову на одно плечо.         В жизни он был совсем иным, нежели во снах. В мире грёз, куда отец так беспардонно врывался, он был холоден, серьёзен, ядовито ласков. Он был именно таким, каким знала его Яра. И как в любом сне, мышцы неотвратимо превращались в кисель от одного только звука голоса, на тело набрасывалась слабость от вкрадчивого тона, а пальцы на руках нервно подрагивали от испуга.         — Наше путешествие, — в сон совершенно нагло ворвался высокомерный голос. — Кажется, нас не представили официально.         Голова волшебницы повернулась на источник беспорядка со скрипом, будто девушка была куклой на шарнирах. И Яра удивлённо уставилась на вампира. Легкомысленная, хитрая улыбка, ленивая поза, прищур красных глаз — на первый взгляд казалось, что он не видел перед собой опасности. Однако Яра заметила неизвестно откуда взявшийся кинжал, лежащий на столе под ладонью Астариона, его прицельный взгляд, словно вампир выбирал на кого первым напасть.         — Не помню, чтобы мне приходилось общаться с игрушками моих детей, — холодно ответил отец.       Яру словно хлестнули по спине плетью. Игрушек?         Внутри, задушенная смятением и испугом, поднималась злость. Как в любой другой ситуации, она разрасталась быстро. Отец мог обращаться с ней как угодно. Она привыкла, но почему-то именно такое пренебрежение к Астариону придало сил.         Следующее движение далось тяжело, словно тело, памятуя о прошлом «приказчике» отказывалось подчиняться непосредственной хозяйке. Волшебница повела плечами, избавляясь от прикосновений главы гильдии и ровным, возможно даже слишком, голосом вступила в диалог:         — Раньше ты не выбирался в Ривингтон.         Элидас, убрав ладони, присел на единственный оставшийся за круглым столиком стул. Так, что Яра оказалась по правую руку. Шестерни в голове наконец возвращались в работу, девушка поймала насмешливую ухмылку на лице отца. Он просто издевался. Правая рука. Первая Гончая.         — Я пришёл извиниться, дочь, — ответил непринуждённо Элидас, с удовольствием ловя мимолётное удивление на лице дочери. — Я озвучил своё приглашение, но позабыл о том, что из-за беженцев Змеиная скала перекрыта.         Яра заметила, как вампир бросает на неё недоумевающий взгляд. Она неопределённо качнула головой. Нельзя было игнорировать предложение отца, но едва ли ей хотелось рассказывать о том, что во сне обещал Элидас. В первую очередь потому, что она до конца верила, что сон был не более чем игрой сознания.         — Видимо, моя хитрая дочь не рассказала тебе о нашем недавнем разговоре, — посмеиваясь, обратился эльф к Астариону.         Тот сохранял на удивление спокойное выражение лица. Даже ответил отцу таким же насмешливым взглядом. Яра мысленно поразилась выдержке соратника, но удивлением сменилось опаской. Едва ли, даже учитывая то, что Астарион знал об отце, он мог взвешенно оценить, на что способен этот эльф.         — Увы, у нас не было времени обсудить ваше предложение, — спокойно ответил вампир ни единым мускулом не выдавая, что в общем-то не в курсе того самого разговора.         — Вот как, — протянул Элидас, закидывая ногу на ногу и переводя взгляд светлых глаз на Яру. — И насколько же ты близок с моей дочерью, раз она делится с тобой нашими беседами?         В конце фразы его тон стал холоднее. Настолько, что волосы на затылке волшебницы встали дыбом. Она не понимала, насколько серьёзен вопрос отца? Он подумал, что Яра и правда рассказала о разговоре во сне? Или наоборот, прочитал, что Астарион ничего не знает и теперь просто издевался, указывая вампиру на отсутствие доверия со стороны спутницы?         — Если честно, — с весёлой злостью ответил вампир, — папой называть тебя пока рано, но вдруг?         Фраза повисла в наэлектризованном воздухе тяжёлым, пуховым одеялом. Яра против воли усмехнулась настолько большой наглости вампира, не без удовольствия отмечая на лице отца мгновенно промелькнувшее удивление и... Ревность?       Правда, шутки он не оценил:         — Серьёзно, дочка? — теперь Элидас смотрел на неё и только на неё. — В твоём вкусе чужие проститутки?         Тело подбросило вверх. Волшебница встала так резко, что едва не опрокинула стул. Кулаки сжались до белых костяшек.         — Что ты сказал? — прекрасно подражая холодному тону отца, вкрадчиво переспросила девушка.         Страх перед ним отступил куда-то на задворки сознания, оставляя лишь застилающую глаза ярость, на языке вертелось столько выражений, которые приличная девушка никогда не скажет родному папеньке, но вырваться наружу они не успели.         — Сядь, Яра, — Астарион спокойно улыбнулся на недоумевающий взгляд спутницы и, кажется, он держал себя в руках гораздо лучше, чем она. — Вряд ли занятой глава гильдии пришёл сюда только для того, чтобы бросаться банальными оскорблениями.         Яра нервно облизнула губы. Слова вампира подействовали на неё отрезвляюще. Под недовольным взглядом отца она села на место и уставилась в светлые, прямо как у неё, глаза. Элидас позволил себе посмотреть на вампира уже не так высокомерно. Волшебница почувствовала себя дурой. Отец издевался над ней, выводил из себя, а она, как раньше, велась на провокацию.         — Ты прав, отродье. Я пришёл отдать это, — эльф сунул огрубевшую ладонь куда-то под плащ и выложил на стол свиток. — Это приглашение в город для группы наёмников.         Яра подняла свиток и развернула бумагу. Действительно, с этой бумажкой можно было пройти через Змеиную Скалу, однако напрягало другое. Это также было и приглашение на инаугурацию лорда Энвера Горташа. Волшебница нахмурилась, дочитывая, и протянула свиток спутнику.         — Ты сотрудничаешь с Горташем? — прямо спросила она отца.         Элидас кивнул.         — Верно. И он бы очень хотел с вами пообщаться, — сказал он без намёка на улыбку.         Его эскорт, тенями стоящий чуть в отдалении от стола, подошел ближе. Яра напряглась, но отец спокойно поднялся со своего места, как ни в чём не бывало. Оправил полы плаща, пригладил зачёсанные волосы и окинул волшебницу странным, пронизывающим до костей взглядом. Тело напряглось, замерло, казалось, что сухие холодные ладони легли куда-то на лоб и надавили большими пальцами на глаза. Девушка старалась сидеть ровно, выдержать холодный блеск отцовских глаз, но секундная вспышка боли электрическим разрядом пробежала между висками. Девушка склонила голову.         — Лучше прекрати это, — прорычал рядом вампир.         Яра бросила на него удивлённый взгляд. Астарион успел встать и красноречиво сжимал ладонь на рукояти клинка. Девушка посмотрела на свои ладони. Словно вспыхивающие перед глазами цветные круги, она увидела слабое красноватое мерцание знаков, что остались на коже.         — Не вмешивайся, Астарион, — попросила волшебница.         По спине прокатилась капля холодного пота. Яра сцепила ладони, чтобы не было заметно дрожащих рук. Призрачные пальцы тем временем проникли сквозь череп, ближе к мозгу. Казалось, они прошлись по поверхности, надавили куда-то в область затылка. Боль в голове стала ноющей, постоянной, мерзко расползающейся на лицо и горло. Волшебница прикрыла глаза, застонала сквозь стиснутые зубы. И обратилась к магии иллитидов. Личинка тоже не была слишком приятным гостем в её голове, но она хотя бы подчинялась волшебнице.         Призрачные ладони испуганно вздрогнули и поспешили исчезнуть из головы девушки. Вместе с ними, неохотно и медленно, отступила боль.         Яра подняла глаза на отца и, несмотря на затаённый глубоко внутри страх, жёстко усмехнулась:         — Не так это просто теперь, папа?         Элидас больше не улыбался. Не строил из себя насмешливого, хитрого эльфа. Он презрительно сощурился, наклоняясь к девушке, положил ладонь её на плечо. Яра вдруг отчётливо почувствовала омерзение, распространяющееся сквозь одежду.         — Не зарывайся, дочка, — отец тоже позволил себе усмешку, но в его глазах теперь была видна только холодная, расчётливая мстительность. — Ты предала меня. Твоё тело предаст тебя.         Он резко выпрямился, развернулся и широким шагом двинулся к лестнице.         Яра сидела, выпрямив спину, до тех пор, пока шаги отца не стихли где-то на первом этаже. Гомон внутри борделя обрушился на неё с двойной силой. Мир вернулся в своё привычное, суетливое настроение, но волшебница за ним не поспевала. Ей показалось, что кто-то вытащил из неё стержень. Девушка склонила голову, упёрлась локтями в колени, прикрыла лицо ладонями. Дыхание срывалось, словно она пробежала несколько миль не останавливаясь.         Ей нужно было подумать. Думать, думать и думать.         Отец ведёт какие-то дела с Горташем, одним из избранных. Почему? Отец сказал, что её тело её же предаст. Почему? Отец не предпринял попытки забрать её прямо здесь и сейчас, хотя возможность была. Почему?       Почемупочемупочему?       Отца... нет, Элидаса, как-то в мгновение стало слишком много. Он открыто намекнул, что столкновение с его людьми вновь неизбежно. Яре придётся постоянно трястись и оглядываться. Отслеживать состояние рун. И снимать их как можно скорее, каждый день подвергаясь заклинаниям, которые придумал Гейл. Несомненно, они были прекрасны в своей эффективности, но боль никуда не ушла. А ещё нужно было думать, как собрать нетерийские камни и уничтожить старший мозг, как помочь Астариону и другим из группы, как помочь себе и что делать с Гончими. Так много мыслей, так много вопросов, а она...       ... она устала. Стоило всего лишь подступиться к Вратам Балдура, как этот проклятый город со своими проблемами и трудностями впился в горло, будто изголодавшийся уличный пёс в кусок брошенного хлеба.         — Бусинка, ты как?         Девушка вздрогнула, сквозь пальцы не сразу заметив Астариона. Оказывается, он уже некоторое время сидел перед ней на одном колене и встревоженно всматривался в лицо. Его прохладные пальцы острожно отняли руки от лица, ладонь вдруг легла на щеку. Провела невесомо, заложила выбившиеся волосы за ухо. Яре вдруг захотелось, чтобы это мгновение продлилось дольше. В голове стало поразительно пусто, никаких вопросов, никаких мыслей. Только кожа к коже. Мучительно сильно хотелось прильнуть к ласковой руке и прикрыть глаза. Жаль, что для этого ещё слишком далеко.         — «Папа», серьёзно? — через силу усмехнулась волшебница, встряхиваясь и садясь прямее.         Вампир невозмутимо пожал плечами и поднялся:         — А что такого? У нас же тут знакомство с родителями.         Девушка кисло улыбнулась.          — Давай возвращаться в лагерь, слишком много событий для одного дня, — нахмурился вампир, поднимаясь на ноги и протягивая ладонь спутнице.         Та приняла помощь, поднимаясь на негнущиеся ноги.    

***

        По дороге из Ривингтона Яре удалось успокоить нервы. Она рассказала вампиру про сон, в котором Элидас предлагал избавиться от личинки. Астарион не выглядел расстроенным тем фактом, что волшебница не поделилась сразу, и, в общем-то, в душу не лез. Девушка была ему за это очень благодарна.         Ужин сегодня готовил Гейл, потому волшебница с удовольствием поела и в общих чертах рассказала о приглашении на инаугурацию Горташа. Карлах и Уилл рвались больше остальных, потому было решено ещё два дня прохлаждаться в Ривингтоне, а в город отправиться сразу на «коронацию». Во всеоружии, конечно.         Поспать нормально Яре не удалось, она всё время проваливалась в тревожную черноту и так же быстро выныривала из неё. К тому же, перед тем как разойтись спать, Астарион попросил прогуляться в Ривингтон на рассвете. Причину секретности и времени прогулки он объяснил тем, что хотел повидаться со своими «родичами». Волшебница только растерянно кивнула. Все её мысли в тот момент занимал разговор с отцом.         Когда сквозь щель в пологе палатки стало заглядывать неясное предрассветное небо, волшебница уже была готова. Мысли от отца сместились к вампиру. И к дьяволу. Девушка хотела поговорить с Астарионом насчёт ритуала Вознесения и насчёт призрачной возможности перехватить у Касадора роль ключевого лица в этом действе. Едва ли Яра не понимала желание вампира стать сильнее, ходить под солнцем, наслаждаться жизнью, как настоящий человек. Только бессмертный и пьющий кровь. Договор с архидьяволом Мефистофелем наверняка мог дать такую возможность, но не это беспокоило волшебницу. Что станет с тем, кто проведёт ритуал? Столько власти и силы в одних руках... Яре просто было страшно, что Астарион изменится после ритуала, что перестанет быть таким замечательным...         Стоп, что?         Волшебница сбилась с мысли, чувствуя, как щеки заливает краской. Она едва сдержалась, чтобы не удариться разок-другой о землю лбом. Вокруг сплошные враги, интриги, над каждым союзником зависла незримая угроза, а она, вместо того, чтобы строить планы, раздумывает о том, как измениться Астарион, если вознесётся? Ну не дура ли?         В палатку вдруг заглянуло бледное лицо. Яра вздрогнула.         — Доброе утро, душа моя, — он окинул её сонным взглядом и, посмеиваясь, добавил. — Не заболела? Почему так раскраснелась?       — Да... То есть нет, в я в порядке, — Яра хлопнула себя ладонями по щекам, возвращаясь из размышлений, и встала.         Тихой поступью, без разговоров, словно парочка воров, они вышли за пределы лагеря. Астарион, что удивительно, предпочёл надеть лёгкую броню и, кажется, даже наточил клинки. Яра тоже предпочла надеть мантию, хотя и не стала брать посох. По сосредоточенному лицу вампира было понятно, что позвал он её в такую рань отнюдь не на свидание.         Яра скрипнула зубами.         Почему её мысли постоянно уносит не в то русло?         Так же молча они добрались до Ривингтона. На главной улице было немноголюдно. Только рыбаки сгружали свежую рыбу в корзины, да готовились к открытию несколько лавочников. Ласка Шаресс была на удивление тиха. Астарион двинулся в здание напротив. Внутри оказалась весьма бедная ночлежка. Эльф за стойкой беспробудно спал на сложенных перед собой руках, хмурый дворф подметал пол и подозрительно зыркал в сторону новоприбывших.         — Иди вперёд, хорошо? — напряжённо попросил Астарион. — Не хочу, чтобы моя родня быстро сбежала.         Яра только кивнула, поворачивая к лестнице. Шаги вампира стали практически беззвучными, тогда как волшебница спокойно дошла до второго этажа. Астарион кивнул на дверной проём, в котором были видны ряды двухъярусных кроватей и доносились приглушённые голоса. Волшебница остановилась и обернулась к вампиру.         В его лице проскользнуло узнавание. Он кивнул.         Яра ответила аналогично.         И осторожно шагнула в комнату, делая вид, что не обращает внимания на парочку, шепчущуюся у дальней стены. Светловолосая миловидная дроу и мужчина человек. Со стороны они казались совершенно обычными и, если бы Яра не знала, то приняла их за парочку путников, неизвестно каким ветром попавших в ночлежку у Врат Балдура. Однако, зная, что они тоже вампирские отродья, волшебница без проблем выделила и красноту глаз и длину клыков, и пару шрамов на горле у дроу.         Разговор мгновенно стих, стоило Яре перешагнуть порог. Девушка бросила на неё подозрительный взгляд, зато мужчина вдруг расплылся в улыбке.         — Здравствуй, красавица.         Яра почувствовала себя... странно. Подозрительно. Будто она точно знала, что сейчас её попытаются обмануть, но не потому что она такая проницательная, а потому что уже была в подобной ситуации.         Мужчина, видимо решивший, что ступор девушки заслуга его тона и внешности, шагнул ближе. Откинул со лба светло-пшеничные волосы и улыбнулся. Острозубо. Волшебница только сейчас смогла заметить, что одет он был в до боли знакомую старомодную куртку с рукавами-буфами.         — Что такая прелесть делает в таком месте?         От сладкого обращения по спине проползли мурашки, словно за шиворот мантии насыпали добрую горсть дождевых червей. Яра обратила к незнакомому вампиру совсем новый взгляд. Изучающий.         Интонации, мимика, язык тела — всё было таким знакомым, но вместе с тем таким далёким от того, к чему привыкла волшебница. Привыкла?         Ну конечно. Похожая одежда, флирт с первых строк, ещё немного и этот вампир вытащит клинок и будет угрожать. Всё это до боли напоминало их первую встречу с Астарионом. Разве что вместо горящего наутилоида, тихого пляжа и Шедоухарт за спиной, были ряды кроватей, мутные окна и Астарион где-то за дверью.         — Дьявол, я так не могу, — изо рта вырвался приглушённый, истерический смешок. Происходящее напоминало очень странный сон. — Выходи уже, к чему вообще это представление?         — С кем ты говоришь, дорогая? — мужчина поднял брови в недоумении.         Его спутница оказалась догадливее и бросила на дверной проём взгляд прищуренных красных глаз. Яре не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Астарион вышел из тени и встал позади неё.         — Брат! — воскликнула дроу с искренней, как показалось волшебнице, радостью. — Ты вернулся... но почему? Ты же был свободе?         Астарион вышел чуть вперёд, и Яра предусмотрительно отступила ему за плечо. Это был его разговор, она не хотела вмешиваться, однако отчего-то взгляд вампира ей совсем не понравился. Он был слишком спокойным, холодным, каким-то безжизненным.         — Разве ты не понимаешь, Далирия? — неприятно усмехнулся светловолосый мужчина. — Он прознал про наше вознесение и решил приползти обратно. Хочет вымолить прощение у хозяина и вознестись со всеми нами.         В воздухе повисло тяжёлое, как могильное плита, молчание. Яра почувствовала, как сжимает кулаки. Астарион и незнакомый вампир смотрели друг на друга одинаково презрительными взглядами. Дроу, Далирия, тоже чувствовала трескучее напряжение, и волшебница вдруг поймала на себе её встревоженный взгляд.         Астарион покосился на оконный проём. На улице уже занимался рассвет. Солнечный луч прополз по крышам, скользнул в комнату.         В следующее мгновение произошло много всего и сразу. Астарион ринулся к «брату». Схватил его за горло и выволок прямо под прохладный поутру солнечный свет. Закричала дроу, а вместе с ней и её спутник.         — Прошу тебя, Астарион, не надо! — взмолила Далирия.         Астарион не слышал. Он смотрел только на обидчика. С первого взгляда было понятно, что между ними старая история неприязни, но Яра не ожидала такого. Она застыла на месте, не зная, что сделать. Остановить спутника или дать продолжить.         — Ты всегда не блистал умом, Петрас, — прошипел вампир, и каждый звук сочился презрением. — Но сейчас ты постигаешь новые грани своей тупости. Когда пройдёт ритуал? Отвечай!         Его голос сорвался на крик. И потонул в крике Петраса. Яра впервые видела подобное. Как кожа казалось бы живого человека светлеет, становится похожа на мрамор, по нему бегут голубые трещины и вдруг мрамор перестаёт им быть. Превращается в летящие над костром белые хлопья пепла. Завораживающе жуткое зрелище. Перед мысленным взором представилось совсем другое лицо, хитрое и лукавое. Девушка мотнула головой, отгоняя видение.         — Брат, пожалуйста! — чуть не плача, закричала дроу и бросила горячий взгляд на волшебницу. — Останови его!         Яра бросила короткий взгляд на спутника. Он выглядел жутко. Оскал и пожар в глазах даже у неё, привыкшей к нему, вызвали здоровую опаску. Волшебница однажды тоже сталкивалась с таким Астарионом. Когда Рафаил раскрыл её истинное задание вампиру, когда он ослеп от разъедающей злости.         — Астарион, достаточно, — попросила она тихо.         Вампир бросил на волшебницу сердитый взгляд, но словно бы очнулся. Моргнул несколько раз, сердито нахмурился и оттолкнул Петраса внутрь комнаты, подальше от жалящего света, и, высоко подняв голову, подошёл ближе. Волшебница только сейчас смогла выдохнуть.         — Я слушаю, Дол, — неприятным тоном обратился спутник к дроу.         Она придержала стонущего брата под руку. Кожа на его лице всё ещё продолжала осыпаться.         — Хозяин проведёт тёмную мессу совсем скоро, но я не знаю когда, клянусь.         Астарион склонил голову на плечо недоверчиво.         — То есть ничего полезного он вам не сообщил? — в его усмешке читалось неприкрытое превосходство.         Петрас, видимо уже немного придя в себя, поднял голову.         — Ты надеешься остановить хозяина? Ты? — он позволил себе короткий смешок.         Яра на всякий случай встала ближе к спутнику, едва заметно тронула его за рукав. Астарион не спешил вновь сцепляться с «братом». Вместо этого он вытянул ладонь, демонстрируя отсутствие повреждений на белоснежной коже.         — Я единственный, кто может ходить под солнцем, Петрас. И единственный, кого Касадор не способен контролировать. Мне больше не нужно бояться его.         Петрас хрипло, каркающе рассмеялся. Его лицо всё ещё осыпалось пеплом на пол, но выглядел вампир уже лучше.         — Мы посмотрим, брат, — отсмеявшись, уверенно ответил он.         Астарион угрожающе шагнул к нему, но Яра уже в открытую вцепилась вампиру в локоть. Она не хотела вновь смотреть на то, как кто-то с нечеловеческими стонами горит от простого луча света.         — Лучше прикуси язык, Петрас, — почти доверительно прошептал вампир. — Только благодаря моей спутнице ты ещё жив.         «Родственники» послали вампиру нехорошие, многообещающие взгляды. Далирия уже не выглядела такой безобидной, Яра мысленно поразилась. То ли её актёрской игре пару минут назад, то ли слепой преданности господину. Особенно такому. Парочка вампиров взмахнули руками и растворились в клубах чёрного тумана.         Плечи Астариона опустились. Он шумно выдохнул, поправил волосы привычным движением.         — Они доложат Касадору о случившемся, — заметила Яра.         Вампир на пятках крутанулся в её сторону.         — О, я надеюсь.         Его улыбка не предвещала ничего хорошего.         Волшебница вздохнула и закусила губу. Разговора о ритуале было не избежать, и девушка уже знала, чем он закончится.