Милому Деку

Первую ночь я вообще не мог уснуть. Перед глазами так и была эта молодая красавица. Я пытался прогнать ее из головы, чтобы унять боль, на её место приходили мои одноклассницы и горели в огне. Также нескончаемо долго. Такие пытки длились двадцать восемь раз. Месяц. Без изменений. Каждый день. После мне уже стало все равно на боль перед убийством девушки, и ломание всех доступных костей в моем организме стали пропускаться за ненадобностью, а ломание одной-двух иногда ожоги остались, как сказал Шигараки, для «остроты ощущений». Я все время пытался спасти девушек. На первых трех я все еще пытался призвать его к разуму. На следующих — пытался и вправду вдуть несчастным, но мой член предательски не вставал. Да и девушки, нещадно орущие и не верящие, что они сейчас сгорят заживо, никак не помогали. Из двадцати восьми, признаюсь честно, выжила только одна. Я хотя бы надеюсь на это. Девушка была четырнадцатой по счету. Брюнетка со шрамом на брови. Очень смуглой кожей и шлюховатостью в глазах. Она была первой, кто заговорил с похитителями спокойным голосом. — Игра не совсем честная. Он же девственник. У него навряд ли встанет когда-нибудь, кроме неожиданных утренних пробуждений. — И что же ты предлагаешь, милая? — Шигараки девушка явно зацепила. — Хотя бы кровать и минимальное уединение. А вы можете подсмотреть в щелку. Я когда-то была гой-гой танцовщицей. Вам должно понравиться. И вправду. Нам дали комнату и заперли в ней. В комнате не было ничего, кроме пары презервативов, бутылки воды и одноместной кровати, придвинутой к стене. — Не переживай только. Я права, не так ли? Ты девственник? — Как ты можешь на такое согласиться? — Я видела несколько репортажей в сети с ними. Думаю, эти ребята шутить не умеют. — Ты права. Как тебя зовут? — Думаю, тебе лучше не знать. — Больше она не проронила ни слова. Заставила одними жестами себя раздеть. Сама же раздела меня. Повалила на кровать. Взяла мой член в рот и, я сам не понял как, возбудила меня. Села не меня верхом и начала медленно двигаться. Не могу сказать, что я был в неописуемом экстазе. Это было значительно приятней, чем мастурбация, но не настолько, чтобы гоняться за этим день и ночь. Весь процесс я пожирал ее глазами. Он не была красива, как многие девушки, что уже умерли в этих стенах: губы непомерно большие для ее лица, небольшие прыщики, рассыпанные по всему лицу, маленькие невыразительные глаза, густые черные волосы, что запутались и клоками падали на ее широкие плечи, маленькая грудь то и дело вздымалась от стонов, ноги и руки были подернуты темным пушком. Все закончилось довольно быстро. Наверное, и пяти минут не прошло. Она стянула с меня презерватив, надевание которого я даже не заметил, бросила в мою сторону одежду, накинула на себя блузку, натянула юбку и несмело приоткрыла дверь. — Как вам, молодой человек? — Поистине потрясающе! — Шигараки был явно в восторге. — Давайте обсудим условия моего освобождения за рюмкой чего-нибудь крепкого. — Она нежно дотронулась своими пальцами до плеча мальчика, и тот, будто растаяв от этого прикосновения, поманил её за собой, и она скрылась за дверью. Больше я её не видел. Шли дни. Потерял счет времени и убитым девушкам я где-то после пятьдесят восьмой. После того как её агонии закончились, я не смог припомнить: пятьдесят восьмая она или еще пятьдесят шестая. По ночам я стал спать спокойней. Тишина моей темной комнаты все меньше вгоняла меня в тоску, но мыслями в позднее время я старался быть не здесь. Я хотел быть там. В академии. На заднем дворе своего дома. В своей комнате общежития. Где-то на семидесятой — семьдесят пятой девушке случилось забавное происшествие. Лекарь лечившая меня после физической пытки, опоздала и пришла в последнюю минуту. Из-за спешки она плохо накинула на себя мантию, и от торопливых шагов капюшон, что скрывал ее лицо, упал на хрупкие плечи. Это была женщина лет сорока. Чем-то похожая на мать Мидории. У нее были такие же уставшие и озабоченные глаза. У нее точно есть ребенок и с ним что-то не так. Она поспешила накинуть капюшон обратно, но я схватил ее за руки и не позволил этого сделать. Шигараки был будто даже не против того, чтобы я увидел ее лицо. Ничего даже не сказал. После этого случая прошло, наверное, недели две. Каждый раз при лечении она говорила мне что-то ласковое, и от этого на душе теплело и в тот самый день мне разрешили одному дойти до лазарета, где сидела госпожа Тамара. Мне очень нравилось ее старое грузинское имя. Прям так и хотелось смаковать его на губах. Она была мила со мной каждый раз, когда я заходил в ее кабинет. Она не спешила завершить лечение до того, как Даби начнет возмущенно громко кашлять под её дверью. Всегда рассказывала мне милые истории о воли. Она же мне проболталась, что ученика академии Юэй, которого похитили три месяца назад, считают погибшим, и поиски прекращены. Я не стал ей говорить, что этим учеником являлся я. На восьмидесятой — девяносто пятой девушке случилось самое страшное. Это была малюсенькая девочка лет восьми. Шигараки уже будничным тоном спросил свое «вдуть или пнуть». В моей голове тут же загорелась картина того, как эта малютка сгорает в огне на моих глазах. Впрочем, картина того, как я «вдую» этой крохе, тоже была явственна для меня — никак. С той роковой красавицы я не спас от смерти ни одной девушки, но с каждой новой смертью отдача становилась все слабее. Поначалу, я сильно винил себя, а потом смирился с тем, что это был просто гнет обстоятельств. Но эту малютку я не хотел добавлять в длинный список смертей, косвенно лежавших на моих руках. И тогда я крикнул: — Пнуть! — Схватил голову несчастной и создал настолько большой взрыв, насколько было способно мое ослабленное тело. Взрыв был мощным. Смерть — мгновенной. Радость Шигараки — неописуемой. — Превосходно! — Я не дал ему договорить, зарядив в его сторону ещё один взрыв. После этого меня тут же связали и бросили в мою темницу. Больше девушек не было. Шигараки решил, что этот мой поступок — переход к должности злодея, и условия моего содержания стали, можно сказать, курортными. Пытки прекратились. Мне разрешали прогуливаться по комплексу в сопровождении Даби или Тоги. Пустили в крохотную библиотеку, в которую заглядывали, пожалуй, разве что по ошибке. Я быстро проглотил все пятьдесят четыре книги, что там стояли, и вновь вернулся в состояние тягостного ожидания. И тогда из развлечений остались лишь тренировочные бои. Со всеми подряд. Из той компании, что похитили мне в прошлый раз были только Даби, Тога и Шигараки. Кто-то при мне ляпнул что они прячется в другом бункере. Все спарринги с мелкой сошкой были исключительно для тренировки пешек, которые менялись с некоторой периодичностью. Позже основным противником в Дальнем бою для меня стал Даби. Из-за того что я могу использовать причуду и на дальней дистанции и на ближней моя основная задача была приблизиться, а его облевать меня волнами огня. Он был шустрым, но в ближнем бою ему не хватало физической силы, как только я хватал его запястья, бой был окончен. Правда он вечно не стесняясь обжигал мои руки иногда до костей, из-за пыток у меня выработалась невосприимчивость к боле, а может просто умение ее терпеть. Тога же была совсем другим типом противника. Исключительно ближний бой. По началу я ещё пытался разрывать дистанцию, но все было тщетно. Чтобы я не делал она настигала меня в два легких прыжка. Поэтому я перешёл на тренировку ближнего боя. Здесь наши физические силы были равны, хотя весил на двадцать килограмм больше неё, а вот в ловкости даже рядом не стоял. Первые несколько тренировок она даже не пыталась защищаться, а просто расстегивала мне штаны и развязывала шнурки ботинок пока я тщетно пытался её поймать. Моя сноровка постепенно росла, но даже схватить ее за руку без её поддавков стоила мне неимоверных усилий. Я пытался придумать план побега. Но тщетно. Стоило мне повернуть в не тот угол, как мой надзиратель пускаться в драку и явственно показать мне, что туда нельзя. Пару раз я пытался прорваться с боем, но и это не дало никаких результатов. Однажды в отчаянии я даже заговорил с Тогой о побеге, на что она мне ответила совсем не так, как я ожидал. — Я тоже хочу сбежать. Тот ужас, что они творят с несчастными. Думаешь, девушки которых ты убил, единственные, кого настигает смерть в этих стенах? — Вот это ответ. — Нет. Я так никогда не думал. — Их убивают по заказу. Ты часть их пытки, а они — часть твоей. Думаю, не очень приятно оказаться в ситуации, где только два варианта исхода: смерть или изнасилование. Особенно когда перед тобой импотент. — Женская солидарность в этой девчушке зачастую говорила слишком громко. А потом в ее глазах неожиданно для меня заблестели крошечные горошинки слез. — Тога. Они что-то делали с тобой? — Я сбавил темп шага, но было явственно слышно, как её нога громко шаркнула, когда она запнулась. — Нет. — Голос был слегка сдавлен. — Если за мной придут то я скажу что ты моя сообщница и не против переметнуться на сторону света. — Я продолжил движение. — Ну ты и дебил. Неужели ты все ещё веришь что тебя помнят под солнышком. — Она показала на потолок с тусклыми лампами. — Я и сам ещё не определился.