Милому Деку

Дверь квартиры в которую мне предстояло постучаться будто всем своим видом показывала что ей здесь не место. Невольно прислушавшись к тому что происходит в квартире я понял что её обитатели ещё не спят ведь было слышно если ощутимые шаги. Руки сами постучались в дверь. Шаги приблизились. Шаркнула лавочка. Видимо в дверной замок смотрел ребенок. Опять шорох лавочки, но уже более агрессивный. Лязг замка. Открывается дверь. «Он узнал меня» — Вы Изуки Мидория? — На меня смотрит мальчик лет восьми. Его огромные голубые глаза были распахнуты и смотрели на меня с ликованием. Губы были растянуты в широкой улыбке. Одет он был в больничный халат который крепился только узел на спине. Руки и ноги были тонкие как спички. В правой руке он держал капельницу на колесах. Одна игла была воткнута в правую руку, а другая в ключицу и пряталась под простой его одеждой. К капельнице был прикреплён тихо жужжащий аппарат от которого к его лицу тянулись канюли. — Да я Изуки Мидория. — Вы прочти письмо! Неужели это и в правду он! Неужели он ещё жив! «Значит это действительно не шутка» — Будем надеяться что да. Я хотел кое-что уточнить у тебя. — В соседней комнате запишял будильник. — Извини мне нужно поменять баллон с кислородом. Проходи не стесняйся. — Другой обуви у дверей не было. Видимо он не выходит из дома. — От куда у тебя эта записка? — Мама с работы принесла. «Что?» — Да звучит странно. Она хорошая женщина, но из-за её дара она вынуждена работать на не очень хороших людей. — Тогда мне наверное надо поговорить с ней. — Мы были в комнате где он видимо спит и проводит большую часть времени. Она была вся завалена банками с лекарствами и непонятными мне медицинскими принадлежностями. — Она придет где-то через час. Хочешь, чай? Ой извините, хотите, чай? — Он слегка подпрыгнул и закрыл рот рукой будто то что он назвал меня на «ты» было ругательством. — Можно на ты. В этом нет ничего такого. Мальченко привычным движением заменил баллон с газом на аппарате и поставил использованный в дальний угол комнаты. Было видно как тяжело ему давалось волочение с виду совсем легких баллонов с газом. — Я могу поставить чайник если ты скажешь где он стоит. — Да? А вам не сложно, все-таки он тяжеловат для меня. — Он смущенно искал куда же ему спрятать глаза. — Конечно. Я же все-таки герой. Для героя нет ничего сложного. — Кацуки Бакуго тоже герой. — Это утверждение или вопрос? — Утверждение. Мама говорила что у нее в попечительстве есть храбрый мальчик который не поддается на провокации плохих людей. А потом она принесла записку и я понял что раньше она говорила о Кацуки Бакуго. — Понятно. Я рад слышать такое. У тебя есть кофе? — Да. — Как он рад угодить мне. Доброта и открытость этого мальчика поразили меня. Он похоже все время один и общается только с мамой, а так спокойно говорит со мной. Встреть я в его возрасте Всемогущего я бы в обморок грохнулся без раздумий. Мы перешли на кухню. Я поставил чайники, уже собирался поставить чашку на стол, чтобы положить туда сахар, но он сделал движение будто отпихивает меня, при этом не коснувшись. — Я могу сделать все сам если ты скажешь где все лежит. — Нет. Ты гость и я не могу позволить тебе самому делать себе чай. Я ещё раз осмотрел паренька. Он был настолько худым, почти прозрачным. Мне показалось что для него поднять керамическую чашку это слишком тяжёлая задача. — Позволь мне самому… — он вновь попытался не прикасаясь толкнуть меня, но в тот же момент я сделал шаг в его сторону и он коснулся моего плеча своей рукой. Тело прошиб с начало озноб, потом жар, а потом дикая боль длившаяся всего мгновение. — Прости. Я все исправлю. Он пулей умчался в соседнюю комнату, а я посмотрел на свою рану. Все до кости было будто аккуратно стерто ластиком в рисовалке на компьютере. Рана была в форме идеальной полусферы диаметром около 10 сантиметров. Края были четко обработаны. То ли их прижгли то ли, заклеили, но они не кровоточили. Он принес из соседней комнаты лезвие и несколько графитовых палочек для рисования. — Позволь твою руку. — Я дал ему руку с травмой. Он проколол мне палец лезвием и жестом показал чтобы я перевернул руку вниз. Схватил своей ладонью каплю крови и положил на нее сверху графитовые палочки. В его руках они мгновенно растворились и превратились в еле заметное облако серой пыли. Облако медленно подплыло к моей ране и когда оно достигло её я почувствовал резкую боль. — Будет больно, но я почти закончил. — Хорошо. — И в правду прошло не больше двух минут как моя рука была полностью восстановлена. Причем он умудрился восстановить и одежду, которая была на руке. Я стащил с себя кофту чтобы получше рассмотреть что произошло и понял что в том месте где он залечил рану пропал шрам. Точнее пропал не весь шрам, а лишь его часть. Как и руку его будто стерли начисто. — Что это было? Расскажи! Мне непременно нужно это знать. — Тебе не страшно. — Его худое лицо покраснело от смешения. — Нет! Прошу расскажи. — Я могу управлять молекулами углерода. Разлагать их и превращать в нужные мне элементы. Группировать в клетки и лечить раны. Пока только раны. — Это просто великолепно. — На самом деле моя причуда завязана на моих же клетках. Они пока не поняли как должны реагировать на соседние с ними клетки поэтому я медленно разрушаю сам себя. А то что случилось с твоей рукой реакция тела на раздражитель. Я почти не контролирую свою причуду. Прости. — Ты знаешь Яорозо? У нее что-то похожее. — Ха. — Он горделиво поставил руки на бедра и задрал нос. — Её способность по сравнению с моей детский лепет. Она может трансформировать липиды лишь внутри своего тела, а я могу разрушить все что угодно вокруг и создать тоже что угодно. И мне даже не надо знать его точную молекулярную структуру. Правда перед этим мне надо изучить его структуру прежде разрушив. — Поэтому ты взял каплю моей крови? — Да. Так мои клетки смогли точнее воссоздать структуру разрушенной ткани. Рука может быть слегка другой по ощущениям, но когда новые и старые клетки срастутся ты уже ничего не почувствуешь. — А ты знаешь об исцеляющей девочке. Может она сможет помочь тебе. — Она не смогла помочь даже тебе. Моя проблема генетическая, а не физиологическая. — В каком плане? «Репортажей о моих ногах негде не было, неужели он в курсе.» — У тебя ноги не функционируют. Там не пойми что с точки зрения физиологии. Не то отмершая ткань, не то протез. — Да. В бою я получил сильную травму и врачам пришлось шаманить чтобы поставить меня на ноги. — Там нет нервных клеток, но сходи к врачу. Около кости начался некроз. На снимки должно быть видно. С этим и исцеляются девочка справится. — На этих словах он стал похож на заправского хирурга. — Спасибо. — Он зарделся и снова превратился в маленького больного мальчика. Дверь квартиры с тихим шорохом открылась. — Мама. — Мальченко лишь выглянул в дверной проем. — У нас гости. — В дверном проеме появилась мама мальчика. Невысокая хрупкая женщина. С иссини черными волосами. Она была чём-то похожа на мою маму, но она смотрела совсем по другому. С весом прожитых лет и яростью коршуна. — Здравствуй. — Я невольно вытянулся по струнке. — Деку? Я в некотором роде наслышана о тебе. — Она замолчала явно давая мне возможность задать вопрос. — Я пришел узнать о записке. — Выйдем. — Она большими шагами удалилась из квартиры. — Если и дальше будешь тормозить, я сама достану этого несчастного. — Да. — Мгновение и дверь квартиры уже закрылась за нами. — А он не будет подслушивать? — Он не так воспитан чтобы думать что может подслушивать. — Она не прервалась, чтобы дать мне слово. — Кацуки Бакуго находиться сейчас на небольшой базе злодеев. Я подкинула ему возможность сбежать и он не преминул ей воспользоваться. Одной мне будет сложно вытащить его оттуда. Обратиться в организацию героев я не могу, поэтому решила найти нелегального соратника. Ты ведь понимаешь что у тебя точно будут проблемы если ты поедешь со мной. — Она пристально осмотрела меня и на ее губах появилась ухмылка. — Какая решительность. — Саркастично произнесла женщина. — Шигараки точно нужно было красть тебя. Его они не смогли сломать за четыре месяца, а вот ты уже явно надломлен. — Она набрала в грудь воздуха. — У Кацуки открылась тяжёлая форма пневмонии. Если его там оставить шансов на выздоровление у него не много. Он уже устал бороться и его тело думает также. — Почему? Вы же медик? По… — Его много пытали. Все ресурсы организма давно иссякли. — Она не поменялась в лице говоря это. — Пытали? — От этого слова сердце ушло в пятки. — Не как не могу понять. Тряпка ты или боец? Раньше в твоих глазах была решимость, а сейчас огонь в них будто давно погас. — Это были не лучшие четыре месяца моей жизни. — Она пропустила мои слова мимо ушей и продолжила. — Я некоторым образом привязалась к Кацуки. И хочу чтобы ему было как можно лучше. Если он увидеть тебя таким, то непременно вскроет себе вены, а там у него хотя бы есть шанс побороть болезнь и остаться в живых. — Почему со мной он должен вскрыть вены? — Мое подсознание уже начало догадываться о чем она, но до разума мысль никак не могла дойти. — Он думает что ты единственный кому до него ещё может быть дело. Зовет тебя во сне. Иногда заговаривается и произносит твое имя. Он не вспоминает не кого кроме тебя. Ни разу я не слышала от него упоминание матери или отца. — Они покончили с собой. — Слова вырвались сами собой. — Что? — На её лице появилось удивление. Я почувствовал как мои ноги подкашиваются и оперся рукой о стену. — Его мать и отец покончили жизнь самоубийством после того как узнали, что Качана, признали погибшим. Все его одноклассники считают его убийцей и предателем. Я последний кто считает его живым. Из-за этого все ополчились на меня и возможно меня скоро отчислят. Мне нечего терять. Как и Качану. — Ха. Эти глаза мне больше нравятся. — Она опускает руку в карман и достает небольшую бумажку. — Там адрес и карта как попасть в камеру Кацуки, но сначала загляни в комнату Тоги, она поможет вытащить его. Я с вами не пойду. Идти стоит в два часа ночи. Там в этот момент смена караула. Сегодня или завтра. У Кацуки нет больше времени. — Она слегка поворачивает голову набок. — Если решишь с ним там остаться то я пометила комнату Шигараки на карте тоже. Он давно хочет заполучить тебя. — Дьявольская улыбка расцвела на ее губах. Она не хотела чтобы я вытаскивал его оттуда. Она хочет чтобы я был там и поддерживал его. Но она все-таки оставила финальный выбор мне, но имею ли я на это право? Какие я имею права выбирать за Качана его судьбу? Если он вернется сейчас в класс не будет ли ему там хуже, чем у злодеев. И не будет ли мне у злодеев лучше, чем здесь и сейчас? А может это вообще ловушка? — У вас есть ещё доказательства, что вы действительно его знаете. Может он говорил что-то что может знать только он. — Доказательств хочешь? — Она задумчиво почесала подбородок. — Я спросила что терзает его больше всего сейчас. Что тяготеть. Он сказал «я очень обижал одного моего друга в школе», я удивилась ведь он был в плену у злодеев два… — Она осознала что заговорилась и продолжила опустив непозволительную деталь. — Я попросила его описать это друга и он ответил «человек с глазами цвета искрящейся зелени» и прижал руку к груди будто стремясь сохранить что-то очень дорогое. Будто эти слова были ему очень дороги. — Она помолчала немного. — Он очень добрый малый. Удачи если я смогла тебя убедить что мои слова не ловушка. Дверь квартиры закрылась перед самым моим носом.