Фея

      Последующие три дня генералитет заваливало срочными докладами о взлетающих на воздух по ночам «Голиафах». Полыхало знатно вдоль всей границы, а также не менее знатно полыхало у короля. Сайлас рвал и метал, орал на всех, кто подворачивался под руку и был просто-напросто страшен в гневе. Семейные завтраки были отменены по простой причине того, что короля бесили даже звуки дыхания, и Роза разумно решила отменить традицию на время.       Король перетряс весь генералитет и те жалкие остатки командования внешней разведки, что пережили прежние реформы. К слову, для Мишель всегда было и оставалось загадкой, почему внешней разведки у Гильбоа по сути не было. В один прекрасный день Сайлас просто решил, что гласа Божьего будет достаточно, чтобы знать о передвижениях врага? Ну бред же. Поэтому разведывательная деятельность осуществлялась непосредственно на фронте силами отрядов собранных по типу полегшего в Лисьем лесу и Томасиной, у которой просто не хватало времени и сил на гос. безопасность, обустройство дворца, выполнение всех (порой включая даже приготовление кофе) поручений Сайласа и Розы и слежку за потенциальными врагами короны. У королевского дракона была какая-никакая сеть доносчиков в Гефе, но теперь глава гос. безопасности, естественно, не торопилась делиться информацией с королем.       Если честно, Мишель не могла нарадоваться на Томасину. Как же им всем повезло, что в тот день принцесса таки набралась решимости и пошла поговорить с пугающей ее с детства женщиной. На деле Томасина оказалась не так страшна и при этом в миллион раз талантливее и преданнее королевству, чем можно было ожидать. Оплаченные счета на лечение сестры развязали ей руки, и теперь дракон могла поступать не по воле самодура-Сайласа, а так, как считала правильным и на благо Гильбоа.       Помимо новостей о танках Рамлоу доложил о двух подорванных складах боеприпасов, электрогенераторах, на которых были завязаны несколько лагерей гефцев и пяти вышках, из-за чего значительный регион остался без связи. Отряд наемников, по подозрению принцессы, откровенно наслаждался возможностью безнаказанно устроить разруху и испытать свои силы и умения в деле. — Ну а что ты хотела, ребята заскучали, пока сидели в окопах эту неделю, — пожала плечами Мей, когда Мишель озвучила свои мысли. — А тут такой шанс разгуляться. Мы так не развлекались со времен Колумбии.       Рассказывать, что было в Колумбии, наемница, естественно, отказалась.       Что творил Барнс, Мишель достоверно не знала, но сам факт, что гефское правительство притихло и отказывалось давать какие-то пояснения, почему первичный переговорный процесс встал на месте, говорил о многом.       На шестой день беспредела свершилось то, ради чего все затевалось: Геф без комментариев официально отказал министерству международных отношений Гильбоа в переговорах о мире и затих. Противник был так шокирован и дезориентирован происходящим, что даже не пытался отбиваться, только усилял лагерные дозоры и кое-как пытался патрулировать границы, вылавливая диверсантов. Разумеется, безуспешно.       Успех авантюры Мишель и Джек в компании Эша и Мей отметили в больнице, распивая слабо заваренный зеленый чай и заедая его диетическим яблочным желе ярко-зеленого цвета. Принца врачи все-таки решили положить на операцию, опасаясь, что гематома может принести проблемы в будущем. На деле, как бы Мишель не переживала об исходе операции, это было даже удачно: подозрительный Сайлас несколько раз вспоминал о негодном сыне и требовал от Томасины докладов о том, с кем принц контактировал в последнее время. Невозмутимая мулатка показывала записи (которые у нее, разумеется, были, не могла же дракон не подготовиться), на которых Мишель старательно выносила Джеку мозг на тему очередного платья или сумочки, а бледный Джек героически молча страдал, лежа на подушках. Сайлас внимательно записи просматривал и оставлял сына в покое до следующего приступа паранойи.       Через неделю на электронную почту Мей пришли результаты тестов. Наемница молча развернула ноутбук экраном к принцессе и отошла к окну, давая подруге самостоятельно разобраться с документами. Мишель, уже обсудившая с братом подозрительное сходство Джека и Барнса, собралась с силами и открыла файл. Несколько минут в гостиной царила тишина, пока принцесса читала результаты теста. — Ну здравствуй, папа, — безэмоционально выдохнула она, откидываясь на подушки. — Вероятность отцовства 99 процентов.       Хоть Мишель и ожидала чего-то подобного и готовила себя к шоку, но новости все-равно оказались для нее чересчур тяжелыми. Принцесса потерла виски пальцами и снова уставилась на экран. Беспристрастные цифры и столбики были непреклонны. — Все-таки да? — спросила Мей, садясь рядом с подругой и притягивая ее к себе. — Да, — Мишель все еще не знала, как себя вести. — Барнс — наш с Джеком отец, и я понятия не имею, как это возможно. И как на это реагировать тоже. — Ну, смотри на это со стороны того, что наследственность у Барнса получше будет, чем у Сайласа, — полушутя-полусерьезно сказала ей Мей. — У Призрака хоть и есть беды с башкой, но они приобретенные, а у Сайласа — все свое, родное. Не надо тебе такого папку, по моему мнению. — Да, не хочется стать шизофреником в один прекрасный день, — потерянно прошептала Мишель, у которой резко разболелась голова. — Мне надо прилечь ненадолго. Слишком много всего. — Конечно, пойдем провожу, — тут же подхватилась Мей, вытягивая принцессу за руку из диванных подушек. — Не каждый день такое узнаешь, понимаю.       Мей взяла Мишель за руку и повела в сторону спальни. Мишель бездумно шла за ней, не особо понимая, что происходит вокруг. В голове только набатом билась мысль, что Сайлас им с Джеком не отец, а перед глазами летали цветные столбики и диаграммы из файла. Наемница аккуратно подтолкнула подругу к постели, накрыла ее пледом и собиралась уже уйти, но Мишель схватила ее за руку, останавливая. — Полежишь со мной? — жалобно попросила она подругу. — Не хочу быть сейчас одна. — Конечно, — заверила принцессу Мей и устроилась на соседней подушке, скинув обувь и пиджак. — Можно тебя обнять? — Да, пожалуйста, — попросила Мишель.       Мей обняла подругу и притянула в крепкие объятия. — Поплачь, птенчик, станет легче, — посоветовала она, гладя принцессу по волосам.       Мишель шмыгнула носом. Из глаз ручьем полились слезы горечи и обиды. Вот в чем была причина безразличия короля и королевы к ним с Джеком. Видимо, стоило Джеку подрасти и начать походить на биологического отца, Сайлас все понял. Все эти годы король зачем-то растил чужих детей, то ли ради того, чтобы сохранить лицо, то ли еще зачем. Но это не мешало ему ненавидеть Джека, который был ежедневным напоминанием об унижении, и терпеть Мишель.       Принцесса вспомнила, как Сайлас просиживал часы в ее палате, когда у нее в детстве случались острые приступы лейкемии и ее лечили химио. Как гладил по лысеющей голове и просил потерпеть. И как однажды из любящего отца он превратился в холодного и безразличного чужака. И ведь потом он уговорил ее стать Божьей невестой. Надеялся, что праведная жизнь дочери искупит грехи матери и исцелит раненную унижением душу отца? Вот же мерзавец! Если Джеку он жизнь портил самостоятельно и напрямую при каждой встрече, то Мишель обрек на одиночество без семьи. Просто прекрасно.       Мишель сжала кулаки, комкая ткань покрывала между пальцами. Она не была бесчувственной и даже немного понимала, что должен был испытать Сайлас, когда все выяснилось. Но ведь ни она, ни Джек не виноваты в том, что когда-то их мать изменила ему с другим. О, Роза! Это вообще отдельный разговор. Если злоба и решение держаться на расстоянии короля ясна, то вот что творилось в голове королевы, Мишель вообще не понимала. Ведь в том, что близнецы — ее дети, не могло быть сомнения. Она же их вынашивала девять месяцев и родила, верно? Конечно, оставался вариант с подменой в колыбели, но это уже совсем из рода фантастики. Так почему ей было плевать на них с Джеком? Мстила за то, что ее тайна раскрылась и это принесло ей неудобство?       Мишель вытерла слезы и уткнулась Мей в плечо, рассерженно сопя забитым носом. То, что они дети другого отца, не давало права Сайласу так относиться к ним. Розе же вообще не было прощения. Хладнокровная сука, а не мать, и всегда такой была. В душе Мишель, вообще не склонной к приступам злости, разгоралась глубочайшая обида и ярость. — Надо рассказать Джеку, — пробубнила она в плечо Мей и начала подниматься. — Он будет в восторге. — Успеешь еще рассказать, злой птенчик, — шутливо потрепала ее по голове Мей и чмокнула в покрасневший нос. — После таких потрясений тебе надо немного отдохнуть и отлежаться.       Мишель послушно легла обратно и натянула плед им обеим на головы, отчего они оказались будто в крохотной пещере на двоих. — Расскажешь мне об отце? — попросила Мишель. — Я же совсем ничего о нем не знаю, кроме того, что невероятный боец и что он был пленником. — Что смогу, расскажу, — пообещала Мей. — Мы впервые с ним столкнулись лет пять назад. Командира назначили «хендлером» (считай, дрессировщиком) легендарного «Кулака Организации», так его называл главнюк. Старый урод вообще слюной давился каждый раз, когда речь заходила о Призраке и, уж прости мой французский, удрачивался на свою власть над ним. У Призрака тогда еще не было имени, мы только потом вычислили, кем он был раньше. Сначала думали, что чокнутый доброволец, а оказалось — военнопленный, над которым дохребедени лет ставили опыты и вытравливали все человеческое. Создавали идеальную машину смерти. — Получилось? — спросила Мишель, бездумно вертя между пальцами пуговицу от рубашки Мей. — Халаты и главнюк были уверены, что да. Мы все тоже купились поначалу. Но Призрак оказался той еще хитрой скотинкой. Играл бревно с глазами, когда надо, а когда ситуация позволяла — начинал бесоебить и хитрить. Мы как-то сразу убедились, что он человек, а не киборг, когда командир его немного отогрел и он начал клянчить сахар и шоколад из пайков. Это вообще надо было видеть: сидит с лицом кирпичом, а глаза — как у кота из Шрека, такие же огромные и несчастные. Потом он прикрыл Милза, когда тому в голову летела пуля, один раз вытащил меня из-под рушащейся стены, помог командиру вывести отряд из откровенной жопы. Короче, нашим стал. И так несколько раз — командир отогревает, мы откармливаем. Ему же память стирали током, оставляли голые навыки. Так что приходилось начинать процесс сначала. Но есть у меня подозрение, что не до конца ему там все стиралось на самом деле, уж больно быстро наглеть начинал. — Стирали память током? — пораженно прошептала Мишель, смотря на Мей круглыми глазами. — Да как он в живых остался после такого? — Эм, понимаешь, он не совсем человек, — чуть замялась Мей, думая, как бы объяснить. — Точнее, человек, но улучшенный. Прокачан специальной сывороткой до максимума. Сила, выносливость, обучаемость, регенерация — все в разы превышает возможности обычного человека. — Поэтому Рамлоу отпустил его одного, — поняла Мишель, смотря в глаза Мей, ожидая подтверждения. — Да, за Барнсом, если дать ему разогнаться, даже нам, профессионалам, не поспеть. Плюс он может не спать, не есть и не пить по нескольку дней без малейшего вреда для здоровья. Зато потом жрет как десятеро, у него норма — двенадцать тысяч калорий в день. Халаты ему болтушки мешали, чтобы добирал. Мы даже подшучивали иногда, когда Барнс не слышал, что его замораживают, чтобы не разориться на еде, — Мей криво улыбнулась. — Замораживали? — приподняла брови Мишель. — Рамлоу что-то говорил о криозаморозке, но я не очень поняла, что это значит. — Да, кидали как куриную тушку в специальную морозилку, когда не было для него миссий, — Мей скривилась. — С ним вообще много творили того, чего ни с кем делать нельзя. Уж на что мы все повидавшие, но условия существования Барнса — это был полный пиздец, — наемница помолчала. — Да, пиздец. Но ты только не начинай его жалеть, а то еще взбесится, он парень горячий, хоть и провел в криокамере дохрена лет. У него позывной еще — Зимний Солдат. Кошмарил все службы мира последние несколько десятилетий. — Хорошо, не буду его жалеть. Кстати, раз ему стирали память, а вы все называете его по фамилии, значит, он что-то вспомнил? — Мишель, до глубины души пораженная и испуганная подробностями биографии биологического отца, покрепче прижалась к подруге. — М-м, не совсем, — Мей опустила руку Мишель на талию. — Его командир узнал по фоткам из военных хроник. Ты слышала про Капитана Америку? — Разумеется, — фыркнула принцесса, греясь в объятиях. — У меня были отличные учителя. — Так вот, в отряде Капитана был снайпер, Джеймс Бьюкенен «Баки» Барнс… — протянула Мей, ожидая, пока до Мишель дойдет. — Стоп, Барнс? Это один и тот же Барнс?! — воскликнула Мишель, аж подскакивая на кровати и немного нависая над Мей. — Хочешь сказать, что мой отец — легендарный Баки Барнс, родившийся в тысяча девятьсот десятые?! — Блядь, не могу больше, — выдохнула Мей, обхватила Мишель за шею и притянула к себе, целуя в губы.       Мишель на миг шокировано замерла, а потом с жаром ответила.