Последний король нолдор

Ночью перед советом Элронд перелистал последние свои записи и вынул из страниц набросок, сделанный свинцовым карандашом. Самоцвет стояла, спуская рубаху к ногам, и феаноров светильник выхватывал из сумрака ее нежное тело, очерчивая плечи, груди, мягкий живот, бедра и завитки внизу живота, притягательные и нежные. И... Чего-то ему не хватало в этом рисунке. Он сделал несколько штрихов, усиливая тени вокруг ее глаз и их блеск, словно в глазах скопились слезы. «Страх», — написал он рядом. Теперь он знал — иногда страх может выглядеть... Вот так. Призывно и жадно. Заложил рисунок в книгу записей и захлопнул сильнее, чем привык. Утром он не торопился: совет должен был начаться не раньше середины дня. Он прислушивался к тому, что происходит в доме, и улыбнулся, заслышав неуверенные звуки арфы из музыкальной комнаты. Шрам на правой ладони воспитателя не сошел до сих пор, а значит, играть на арфе Маглору будет нелегко, но со временем и со снадобьями шрам должен будет смягчиться. И, возможно, арфа задержит Маглора ещё на время... Много раз чиненая арфа, когда-то привезённая Маглором из самого Валинора. Часть ее деталей была заменена после того, как арфа пострадала по пути из Врат на Химринг, и все равно Элронду казалось, что арфа, даже потеряв половину серебряных накладок, тихонько мерцает отраженным когда-то светом в темноте музыкальной комнаты, а задолго до того мерцала так в каминном зале Амон Эреб, где Маглор учил двоих мальчишек музыке и хитрости нотных записей... Он не стал заходить в комнату и мешать своему гостю. Звуки арфы временами сменялись звоном струн лютни, а затем возвращались снова, неуверенные — и одновременно упрямые. Она вошла без предупреждения — Ниллэ-подросток, младшая дочь Андэ, которой перевалило за тридцать лет. — Твоя музыкальная комната занята, — сказала она осторожно, — можно ли мне продолжать заниматься? — У меня гость, — сказал Элронд. — И о нем не следует рассказывать за пределами дома. Возьми любой инструмент, кроме старой арфы, и позанимайся пока дома, хорошо? — Ты привез его, чтобы лечить? — уточнила Ниллэ. — Ему нужно помогать? — И чтобы лечить тоже. Если ты поедешь за город и соберёшь сбор для лечения застарелых ожогов и ещё для шрамов, я буду очень благодарен. И не только на словах. — Если ты напишешь мне список трав, или споешь его, я привезу ещё больше, — сказала девочка, немного стесняясь. — Я прошу тебя проверить запас трав и снадобий в кладовой, составить список недостающего и собрать то, что ты посчитаешь нужным. Сама. — Да, учитель! — она почти подпрыгнула, смутилась ещё больше и убежала. Элронд улыбнулся снова, допивая бодрящий утренний отвар. ...Первым, кого он увидел по пути в королевский дворец, был советник Вильянильдо. И удивился, потому что обычно на улицах его не встречал. Вильянильдо был ванья, оставшийся в Средиземье, и был он лёгок на ногу и вездесущ в городе, словно старался оправдать свое имя. И вот теперь он спешил откуда-то сверху. Наверное, ещё весной бежал бы вприпрыжку, но сейчас и он растерял часть своей лёгкости. — Госпожа Галадриэль прибыла с мужем и дочерью, — сказал он, догнав Элронда. — Два дня назад они разместились в восточных гостевых палатах. А вчера... Она передаёт, что у нее есть очень важное известие для совета, и не самое доброе. — Благодарю, — сказал Элронд серьезно. Со вздохом вспомнил улыбку Маглора вчера вечером, утреннюю музыку и довольную ученицу. Позволил себе слегка согреться этими воспоминаниями. А теперь нужно будет их отложить и приготовиться к неприятностям. Госпожа Галадриэль примчалась верхом ко дворцу в сопровождении ещё двух всадников, опередив подходящих пешком Элронда и его спутника. Серебряные волосы Келеборна Элронд тоже узнал, а юную тоненькую девушку, что рассталась с ними у входа во дворец, видел впервые. Девушка в простой белой одежде для езды верхом улыбнулась встречным и развернула лошадь обратно к холмам. Мотнулась ее нежная серебристая коса с лёгким золотым отблеском. В деве была тревога на поверхности — и чувствовалось спокойствие в глубине души. Ещё одна дочь мирного времени, подумал Элронд. Теплота даже мимолетной ее улыбки вдруг осталась в нем — светом, пойманным в драгоценный камень... Смотреть бы и смотреть. Но уже поднимался по ступеням Келеборн вслед за женой, торопился за ними Вильянильдо— пора было идти. Они все собирались наверху. Келебримбор, мощный и широкоплечий, нетерпеливо мерял шагами летнюю залу дворца, и первые жёлтые листья шуршали и распадались под его сапогами. Корабел Кирдан сидел в своем резном кресле и казался спокойным, но руки его были напряжёнными, и длинные сильные пальцы то и дело сплетались в замок. Госпожа Нинорэ, мать Эрейниона, в темных одеждах сидела возле него с неподвижным от горя лицом. Другие советники ушедшего короля заполняли зал, и Амлаэр, который прибыл с востока только сегодня, и едва успел переодеться с дороги, как он признался вполголоса, украдкой пил из фляги мируворэ. Эмелле и Майверин сдвинули кресла, словно готовясь поддерживать друг друга. И леди Галадриэль неподвижно стояла между колонн, ожидая, когда рассядутся все. Ей следовало прибыть последней, но она предпочла опередить многих, ждать и смотреть на всех. Очень плохо, сказал себе Элронд, глядя на ее строгое лицо. Он, старший советник и знаменосец, должен был в отсутствие Эрейниона подавать сигнал к началу совета — и Элронд это сделал, едва Келебримбор опустился в свое кресло. Отзвучал серебряный колокольчик, и ещё не ушло его эхо, как Галадриэль заговорила. — Прошу простить меня за нарушение всех правил, — сказала она, — но это должно быть услышано до того, как вы решите судьбу трона нолдор. — Мы слушаем, госпожа Нэрвен, — сказал Келебримбор те слова, которые следовало произнести распорядителю. — Я получила весть, которая омрачит этот печальный совет ещё больше, — леди Галадриэль выступила вперёд. — Я имела большую неосторожность спросить зеркало о том, что оно желает мне показать в связи с будущим королевства нолдор. — Она вскинула голову. — И мне было показано и сказано. Однажды тьма вновь придет с востока, и принесет с собой войну. И тот, кого назовут королем либо королевой нолдор, отдаст свою жизнь ради всех эльдар и самого их существования в смертных землях, и тем спасет их. Упала тишина. Шаги Галадриэль, которая прошла наконец к своему креслу и шорох ее платья, когда она опустилась в него, были очень громкими сейчас. — Это получается что же, — растерянно подал голос Вильянильдо, — теперь короля нельзя не избрать? Элронд коротко вздохнул. — Пусть говорят сначала советники. Слово госпоже Эмелле. ...Пусть выговорятся. От младших к старшим, как полагается у Эрейниона. Признаться, Элронд почему-то был уверен, что совет подтвердит власть Кирдана над Линдоном, Галадриэль с супругом над окрестностями озера Дрёма и Келебримбора над Эрегионом. А сам Элронд был не против теперь перебраться из города вместе со всеми, кто хочет за ним последовать, на одно из свободных мест в Эриадоре. Но после таких вестей надежда растаяла как туман под злым зимним ветром. ...И чем больше говорили советники и советницы, тем сильнее давило на плечи. Потому что, по совести говоря, выбор здесь оказывался между ним, Элрондом, Кирданом и Келебримбором. А ещё точнее, между ним и Келебримбором. Потому что отправить на смерть госпожу Галадриэль не согласится никто из них. А поскольку Келебримбор относился к отрекшейся ветви потомков Финвэ, не сомневался Элронд, большинство и нолдор, и синдар назовут его самого. Правнука двух королей по отцовской и материнской линиям. И ему даже недолго пришлось ждать, когда эту причину назовут — вот уже Амлаэр рассказывает Совету, как Элронд решительно вел в бой их отряд и уничтожил убийцу Эрейниона, сберег спокойствие на восточных границах и все прочее, что подобает защитнику и королю... Здесь Амлаэр запнулся, умолк, скомкано закончил, что Элронд поступил как достойный наследник королей Белерианда и способен повести за собой в сражение не только отряд, но и целое войско, и умолк. Осенний день казался особенно прекрасным, а свет, падающий сквозь колонны и сквозь тронутые желтизной листья, удивительно нежным. — Амлаэр, — заметил бесцеремонно Вильянильдо, — ты расхваливаешь искусство лорда Элронда убивать как главное достоинство будущего короля... Ты так стремишься отправить его на смерть? — Мы все здесь и сейчас говорим о том, кому выбрать убивать и умирать за эльдар, — сказал Элронд холодно. — Я благодарю тебя за беспокойство, но тебе придется с этим смириться. И тебе следующему говорить. — Ты опередил меня, — вполголоса бросил Келебримбор. «Возможно, тебе тоже хочется, чтобы выбор, по сути, из нас двоих сделали скорее». «Леди Галадриэль считает, что совет несправедлив к ней. Но, как ты понимаешь, я не позволю ей умирать». «Ей править после кого-то из нас. Я тоже не позволю», — ответил Элронд, и невольно снова вспомнил ясные глаза и серебряную с золотыми бликами косу юной девы на соловой лошадке. Незачем дочери мирного времени жить под угрозой потери матери. «Что ж, мастер, мы неплохо пожили после войны». И да, в пророчестве не упоминалось время, которое пройдет до войны! Может быть, еще тысячу лет и больше избранный король будет править и радоваться жизни и каждой наступившей весне, а это гораздо больше, чем прожил он сам. Это гораздо больше, чем он надеялся во время Войны Гнева, когда пределом его мечты было дожить до вечера и замены сил, а потом поспать и поесть. Это очень, очень много для человека и полуэльфа. Хотя окажется очень смешно, если вдруг он уйдет раньше, чем Элрос. ...А ведь Маглор тогда может снова обезуметь, ударило его. Зачем, зачем он только привез его сюда, глупец, жадный осел! Утешения он захотел! Тепла душевного мало стало! Домочадцев и учеников не хватило, надо было вырвать едва исцеленного Маглора из привычной тишины, и притащить в город, где ни шанса избежать новостей не будет! Ах да, ещё могут избрать Келебримбора, ты так хотел устроить их встречу — так принеси вести о том, что племянник назначен в жертву!!! Уф. Внутренний крик Элронд привычно сжал мысленно в кулаке до тишины. Некстати же проснулся военный подарок. Было больно, но уже привычно и глухо. Вильянильдо, получив слово, молчал. — Я сейчас скверный советник, — сказал он, наконец. — Я не знаю, как мне выбирать обреченного и отдавать голос за того, кто умрет. Я знаю лишь, что никогда не соглашусь увидеть на этом месте госпожу Галадриэль, а ещё знаю, что господин Кирдан слишком нужен здесь, ведь только он строит корабли, способные достичь Валинора и... В худшем случае, именно ему спасать уцелевших. Не будем делать вид, что мы выбираем одного из четырех. Мы выбираем из двоих на этом совете. Я хочу просить... Остановиться на этом и подумать. Мы пытаемся быстрее сбросить с себя тяжесть этого решения... Мы слишком торопимся, ведь война не ждёт нас на пороге... Верно, госпожа моя? — Не было никаких указаний на сроки, и мне очень жаль, — пальцы Галадриэль стискивали серебряный кубок и сминали его чеканную поверхность. — Но сейчас вы все глубоко оскорбляете меня, отказывая мне в выборе. — Я не могу подать голос за твою смерть, — сказал Келеборн очень ровно. — Потому я поддержу Вильянильдо и всех, от имени кого он говорит, как бы ты ни была зла на меня потом. Элронд вздохнул и набрал воздух, но Келебримбор опять его опередил. — Вильянильдо лишил меня возможности сказать это первым, — отрезал он. — Я не могу допустить твоей смерти, моя госпожа. Здесь двое мужчин, кто никогда не согласятся отправить тебя на смерть, даже если ты нас проклянешь после этого. Начинай проклинать, моя госпожа. — Хватит глупостей, — Галадриэль была холодна, но с гневом она справлялась. — Я хочу услышать, что скажут остальные. — Вильянильдо иногда говорит вперёд прочих, пока остальные подбирают вежливые слова, — свой голос показался Элронду хриплым. — Вы нужны нам, госпожа Галадриэль, потому что нам нужно знать, что когда избранный король исполнит предсказанное, то будет кому исцелить раны нашего королевства. Простите, что снова отодвигаем вас. Вы нужны нам, госпожа ученица Мелиан, госпожа предсказательница и дочь Финарфина. Вы нужны своей дочери. Простите нас. Галадриэль проткнула его взглядом, как копьём. А затем вдруг смягчилась. — Кажется, перед лицом такого единодушия мне останется лишь принять решение Совета, — сказала она более печально, чем гневно. И Элронд поблагодарил взглядом обоих поочередно, и ванья, и Келебримбора. Часть задачи была решена. Слово госпожи Нинорэ было коротким. Она лишь просила согласиться с тем, что Кирдан не должен взваливать на себя эту тяжесть и этот риск. Для него самым главным должны быть Гавани и постройка кораблей, чтобы смерть не становилась для всех эльдар и авари единственным путем за море в безопасный Валинор. А после нее все взгляды обратились к Элронду. Кирдану оставалось только фыркать — его положение главного советника при короле сейчас повернулось оборотной стороной. — Я тоже считаю, что выбор должен делаться лишь между мною и мастером Келебримбором, — сказал Элронд спокойно. — Если мы признаем этот выбор, и возражений не будет, мы закончим совет на сегодня. И дальше выбор будет не скажу что проще, но хотя бы меньше и яснее. Я готов исполнить свой долг. Мастер Келебримбор тоже. Если мы все признаем это сегодня, и придем в этом к согласию, я сочту это хорошим итогом дня. Келебримбор улыбнулся и кивнул ему. Советники переглядывались смущённо — и кивали, не сразу решаясь соглашаться вслух. Эмелле посмотрела прямо и сказала «да», Майверин была мрачна, но согласилась, Амлаэр был красен, как мальчишка, прочие так или иначе, но тоже соглашались... — Я хотел бы возразить, — тяжело и глухо сказал со своего места Кирдан. — Но... Все здесь знают. Я скверный военачальник. Вся история войн Белерианда — лишь о том, как я возводил стены, оборонялся и бежал, либо меня спасали другие, начиная с того, как Келегорм Феанарион разбил орков, осадивших Бритомбар. Назовет ли кто-то меня трусом? Не думаю. Назовут ли меня бесполезным на поле боя? Я хорош в помощи другим. Я бы умер ради эльдар, будь в этом хоть какой-то прок... Если вы скажете — веди нас, я поведу. Но если я буду строить корабли и возить на них воинов и припасы, кажется мне, я принесу больше пользы. У меня все. Теперь закивали дружно все. Даже говорить ничего не пришлось. — Итак, — сказал Элронд, поднявшись, — сегодня мы свели задачу совета к выбору из нас двоих... — Нет, — донеслось из-за колонн. «Эру и Валар, — подумал Элронд. — Сейчас начнется». Маглор отбросил капюшон дориатского плаща, который делал его невидимым среди листвы и ветвей, и сошел в зал по ступенькам. Кое-кто вздрогнул, увидев его, и первым — Вильянильдо. В глазах Галадриэль вновь вспыхнул гнев. — Если здесь собрались умирать, есть для того более подходящие эльдар, — сказал он, и его голос волной раскатился по залу. — Тебе не место здесь, — сказала Галадриэль очень холодно. — В этом городе. — Маглор мой гость, — ответил ей Элронд спокойно. Ее мысль тоже была ледяной и острой: «Убийце эльдар не место среди нас!» «Он мой воспитатель, — ответил Элронд сдержанно, — и мне ли не знать, как он раскаивается в совершённом». «Феанарион?» — прилетела ее колючая мысль — и она отстранилась. А вслух произнесла: — Никто на этом совете не решится отдать власть над нолдор в твои руки, Маглор Феанарион. Не думала, что тебя вдруг настигнет жажда власти и ты пожелаешь быть королем — после всего. — Королем? — спросил Маглор легко и гулко. — Власти? Вам не нужен для исполнения пророчества король. Вам нужен полководец-смертник, который будет зваться королем и командовать войсками и заниматься учебой и обороной. И совет при нем для настоящего управления. Келеборн вдруг вскинул голову, Вильянильдо ахнул, советники запереглядывались. А Маглор улыбался легко и открыто. — Я помню тебя, и твое копьё тоже — сказал он ванья, и тот побледнел. — Видел среди тех, кто остановил нас при бегстве. И я думаю, это хорошо, потому что от тебя не будет жалости. Вы — его голос стал глубже и теперь заполнил зал целиком, — вы все не хотите отправлять на смерть достойнейших из вас, но считаете, что приходится. Хуже того, они сами так считают сейчас. А я отказываюсь с этим соглашаться! — Маглор сделал ещё шаг вперёд. Краем глаза Элронд увидел движение — это вошли стражи, привлеченные незнакомым голосом. Он остановил их резким движением, новым жестом запретил вмешиваться. — Я вижу перед собой сейчас, и синдар, и фалатрим, и нолдор, и у большинства из вас нет никаких причин обо мне сожалеть. А иные скорее порадуются моей смерти. Это ли не лучше всего для полководца — работать с теми, кто не станет сожалеть о его смерти, не будет думать о потере, а лишь о насущных делах и о том, как полководец с ними справится? В то время как те, кого вы действительно любите и не желаете отправлять на смерть, останутся с вами и помогут излечить раны от новой войны, сколько бы она ни продлилась! Вскинув голову, Эмелле резко развернула к нему кресло. — Нандор никогда не забудут то, что сыновья Феанора сделали для них, — сказала она ровно. — И насколько меньше мы потеряли после битв, чем могли бы, потому что вы прикрывали наши земли до последнего и принимали удары на себя. Если малый голос за твою будущую смерть — это то, что порадует тебя, Маглор Феанарион, ты получил его сейчас. Настала полная тишина, только шуршали листья среди колонн, и шаги за дверями прозвучали в ней очень громко. Это спешил начальник стражи Морайгос — он влетел в залу с топором наперевес и замер при виде того, кто стоял перед Советом. Морайгос был гондолинцем, потерявшим отца в Гаванях Сириона. А Майверин теперь смотрела на подругу холодно: — Ты готова поставить над собой гордеца, который нападал на сородичей и лил кровь ради проклятия? — Я готова поставить над собой того, кто защищал нандор пять сотен лет, дав спокойно жить в Оссирианде, — ответила та ровно. — По меньшей мере, это заслуживает моего голоса. — Я никогда не стану доверять убийце синдар! — вспыхнула Майверин. Смешалась. — Синдар и даже нолдор... — Не доверяй, — сказал Маглор, по-прежнему улыбаясь. — Следи за каждым моим шагом. Сообщай о любой ошибке. Вот будет ценнейшая помощь для военачальника. — Да что с вами такое? — не выдержав, Амлаэр вскочил. — Вы всерьез задумались, не поставить ли сумасшедшего убийцу Феанариона пусть не королем, пусть хотя бы военачальником, позволить распоряжаться здесь? Даже ради того, чтобы он потом героически погиб? Элронд увидел, как глаза Морайгоса сделались ледяными и круглыми, как у совы. Он шагнул к Кирдану, коснулся его плеча. — Скажи мне, фалатрим, — Маглор поймал взгляд Амлаэра, и тот замер, — ты действительно так хочешь смерти своего друга Элронда? Я не поверю в тайную ненависть, ведь ты работал рядом с ним и знал его. Или ты так хочешь сыну Эарендила королевского венца, что забываешь, чем новый король за это расплатится? Амлаэр вспыхнул и снова пошел пятнами. — Да, я хочу королевского венца лорду Элронду, — сказал он. — Тому, кто повел нас мстить за короля Эрейниона. Тому, кто избавил нас от слабости в глазах смертных дикарей с Востока, а возможно и от скорой войны с ними! Он станет воистину достойным королем и покроет себя вечной славой! Для меня честь будет идти за ним! — Славой? — спросил Маглор сквозь зубы. — Погребальным покрывалом он себя покроет! Оттого, что мальчишке из фалатрим пришлось по вкусу геройство, и он захотел ещё!.. — Стой, — велел Элронд, на этот раз опередив Келебримбора. — Говори, но не оскорбляй участников совета. Амлаэр, если ты увидел во мне героя — я не жажду им быть. Мне жаль. Самый молодой участник совета явно готов был провалиться сквозь ракушечные плиты пола. Теперь Амлаэр может яростно возненавидеть Маглора... либо совсем наоборот, если задумается. Герой-то из Маглора выйдет куда лучше. — Юноша задал хороший вопрос, — сказал негромко Кирдан, и все повернулись к нему. — Кажется, пора признать, что мы действительно всерьез обсуждаем предложение Феанариона. Он прав, по меньшей мере, в том, что не венец и не титул делают кого-то королем. Королем делает власть и признание народа, и никто из нас и наших народов не даст Феанариону подлинно королевскую власть. А вот право умереть вместо тех, кого он хочет защитить — возможно, и дадут. И те нандор, которых ты увела на восток, Нэрвен, против не будут. Не говоря уж о тех нолдор, что живут в Эрегионе. Хотя вот за тех, что бежали на Балар, я не поручусь. Что скажут Дормир и Морайгос? — Скажу, что полководец из Маглора Феанариона будет хорош, — сказал молчаливый Дормир, качнув каштановой головой, — а причины, по которой он участвовал в междоусобице, больше нет. И все же я не дал бы ему и капли власти. А он может заполучить ее своим опытом и умением располагать к себе. И этим опасен. — Ну уж можно не опасаться, что воинство Линдона и Гаваней позволит своему военачальнику использовать себя против любых сородичей! — вскинул голову Морайгос. — Да иные воины сами расправятся с ним, если он хоть раз скажет что-то подобное! Имя Феанариона будет как тревожный костер на башне! Все будут настороже! — Итак, — сказал Элронд, поднимаясь, — вы предлагаете обменять мою или Келебримбора безопасность на службу Феанариона таким военачальником, которого ненавидит половина населения и войска, за которым неотрывно следят свои советники, и водят, словно медведя на ремнях? И все это неопределенное время? Не высока ли цена? Я не хочу платить безопасностью за такое. — Потому что ты добр, и чужая ненависть тебе тяжела, — отозвался Маглор, — и ты не понимаешь, насколько это иначе для меня сейчас. — А что она для тебя? — Элронд почувствовал, что теряет самообладание. — Холодный душ? Гномья настойка?! — Напоминание. Не беспокойся об этом. Келебримбор вдруг оказался рядом и стиснул Элронду плечо. — Вот поэтому я готов взяться за этот воз, пока не переругался весь совет, — сказал он почти весело. — И тебя сбережем, и за помощь Маглора я расплачусь лишь недовольством. — Нет! — Маглор оказался у самого стола, между креслами Эмелле и Амлаэра. Едва не грохнул по столу кулаками, но сдержался. — Никакой половины дела, Тьелпе! Цена моей помощи — называться королем, и я не отступлюсь, потому что умрет тот, кто будет носить этот злосчастный обруч на голове! И это не должен быть ни ты, они он! И вот тут Совет наконец-то загудел. Заспорили, казалось, все со всеми, даже Кирдан с кем-то перекрикивались вслух, что-то про «капитана на верёвке не держат», и Морайгос что-то недовольно гудел Майверин, и Келеборн спорил с Дормиром, и только Галадриэль молча меряла шагами зал. — И все же, для чего ты привез его в город? — спросила она, оказавшись рядом. — Я хотел попытаться полностью исцелить его. И... Элросу осталось недолго, леди Галадриэль. — Понимаю. И все же видишь сам — Феанарион только появился и уже творится раскол и спор. — Вы и сами задумались над его словами. — Ты не опасаешься, что вот такой же раскол начнется среди всех жителей? — Если советники донесут до них свое решение разумно и преодолев раскол — не начнется. Но поэтому я и возражаю. Раскол очень глубок. — Преодолев раскол, — пробормотала Галадриэль, отступая. Мелькнули шитые серебром сапожки под подолом ее платья. Она нашла взглядом Майверин, бледную и злую, шагнула к ней. Дав Совету пошуметь как следует, Элронд вновь зазвонил в колокольчик. — Чтобы прекратить ругаться и продолжить работу, — сказал он, добившись тишины, — вам придется для начала решить, выбираем мы все же из двоих или из троих, включая Маглора Феанариона. Я не могу... Препятствовать его желанию найти себе смысл в жизни. Хотя и могу возражать. Я думаю, все понимают, что если выбором будет Маглор Феанарион, то становиться между ним и его целью после этого не стоит. И я рад, что сейчас его цель безусловно благая. Словом, давайте хотя бы ответим на вопрос — двое или трое? — А у меня право голоса есть? — спросил немедленно Маглор. — Нет, — с каким-то детским вредным удовольствием ответил Элронд. — Тебя ещё не избрали даже в короли, а тем более в советники. Подожди. Маглор, неслыханное дело, явственно фыркнул. Элронд высказался против, Келебримбор — за. Голоса раздавались, и делились отчётливо напополам, пока не воцарилась тишина, и все не посмотрели на Галадриэль. Маглор так и вовсе сверлил ее взглядом. — Да, — сказала леди Галадриэль очень медленно. Помолчала. — Согласие. Я думала о том, что на самом деле, предложение Маглора Феанариона ввергает нас в раздор самим своим существованием. Оно слишком соблазнительно для одних, и вызовет слишком много негодования у других. Просто потому, что все мы знаем, как противоречивы сыновья Феанора, как неудержимы и в добром, и в дурном. Я хочу сказать... О том, что именно может если не усмирить, то сгладить этот раздор, а ещё — испытать лорда Маглора. Насколько он действительно готов закрыть собой своих близких, а не ради гордости и воинственности своей здесь, как опасаются многие. И выскажу это я. Меня ему будет проще ненавидеть. Она повернулась к настороженному Маглору. — Да, я голосую за выбор из троих. Да, я отдам голос за тебя, и корону и опасность для тебя, а не для них. Но ты не примешь корону под своим именем. Половина населения откажется подчиняться гордецу и убийце Маглору Феанариону. Но если ты примешь корону и новое имя короля... Если ты в память об Эрейнионе назовёшься именем Гил-Галада... Тогда мой голос и моя поддержка будет с тобой, потому что я тоже с радостью уберегу от предсказанной смерти и Элронда, и Келебримбора. Теперь можешь ненавидеть меня, — добавила она, сдвинув брови. — Согласен, — уронил Морайгос. И они закивали — синдар и нолдор из погибших Гаваней Сириона. Маглор замер. Время тянулось, и даже без зловещей тишины. Элронд ошеломленно потёр виски. — Я. Должен. Подумать, — выговорил Маглор с каким-то невероятным усилием. Развернулся и выбежал прочь, проломив заросли шиповника вокруг колоннады Летнего зала. Отпихнув стул, Элронд бросился за ним. …Если бы Маглор закутался в плащ, то легко затерялся бы в дворцовом саду на склоне, но ему не было до того дела. Он стремительно и открыто промчался через ближний ярус, соскочил ниже, перепрыгнул через заросли шиповника, алевшего плодами, и скрылся в беседке. Вряд ли он хорошо успел изучить сад, значит, он перебрался через стену где-то поблизости, подумал Элронд, замедлив шаг. Из беседки донёсся глухой удар и треск. И ещё один. Когда Элронд вошёл, на полу уже валялись обломки узорных решёток. Казалось, здесь должна была быть кровь от разодранных рук, но ее не было. Мечущийся внутри Маглор на глазах Элронда ударил с силой рукой в колонну... Основанием ладони. Настолько сильно, что дерево от удара пошло трещиной. Новый удар, резкий, короткий, пришелся в решетку, и пробил ее насквозь. Лицо Феанариона было страшным. Обломков становилось все больше. Узорная беседка на глазах превращалась в развалину. Все же совсем уберечь руки в этой буре не удалось, и некоторые обломки окрасились кровью. — Побереги руки, — попросил, наконец, Элронд. Маглор вздрогнул, словно лишь сейчас его заметил. — Не надо! — прорычал он. — Не смей беречь меня, мальчишка!!! Видишь, к чему это привело! — Да, мне тоже жаль. Поговорим, когда остынешь, — ответил Элронд, садясь на ступеньки. Привалился к одной из колонн. Они из цельных стволов, обрушиться не должны. Время шло, Маглор метался среди оставшихся колонн, ударяя в них то основанием ладони, то ребром, то кулаком. Все украшения были снесены, удержалась лишь крыша, и колонны все же украсились кровавыми следами от содранной кожи. Но и только. — Побереги руки, — попросил он ещё раз некоторое время спустя. Маглор перевел дух и сколько-то постоял, уткнувшись лбом в колонну. Затем подошёл и тоже опустился на ступени, обхватив голову руками. Все костяшки его пальцев были содраны, но других ран не было видно. Повязка, скрывающая ожог, была мокрой от сукровицы. Два стража стояли поодаль и наблюдали за всем этим с недоумением и опаской. — Пошлите в мой дом, — велел им Элронд, — пусть приготовят все для перевязки, и побольше горячего вина на вечер. Маглор молчал, и тишина наливалась новым напряжением. — Я очень хочу убить ее сейчас, — сказал он глухо. — Ты же понимаешь, что я встану у тебя на дороге. Не говори глупости. Иначе я решу, что убийство родичей — дурная тяга, как к выпивке у смертных. Ты знаешь же, что некоторые из них не могут от нее освободиться? — Забыл. — Напоминаю, — сказал Элронд очень жёстко. — Мне нужен твой голос, Элерондо. — Ты так хочешь... умереть? Маглор поднялся. Посмотрел на закатное солнце, сам бледный, как после долгой зимы, а не в разгар плодородной осени. — Ты ещё не понял. Я так хочу жить. Соловей опустился на обломок решетки, посмотрел на обоих блестящими глазами. Свистнул возмущённо: где мои любимые насесты? Перепрыгнул на ветку яблони и ругательно оттуда затрещал. — Мой голос будет у тебя, — вздохнул Элронд. — И не смей даже думать... О мести. — Думать я иногда буду. Идём. Расправив нетерпеливо плащ, повисший нелепой серой тряпкой за плечами, Маглор двинулся обратно. С таким же вот каменным лицом Элросов тысячник Харвел шел на орков. Совет ждал. На столах Элронд увидел пустые бокалы и резные блюда для закусок — кто-то расторопный позаботился, чтобы ожидание было удобным. При виде кувшинов и кубков захотелось пить. К ним повернулись все, но только Келебримбор радостно и нетерпеливо улыбнулся. Галадриэль была бледна, но упрямо сжимала губы. Интересно, чья же это была мысль на самом деле? Маглор подошел и опёрся на стол своими окровавленными руками. Вскинул голову. — Я принимаю ваши условия, — сказал он сквозь зубы с яростью. — И выдвигаю встречное. Смерть я приму только под своим именем! И на моем могильном камне напишут — Маглор Феанарион! И никак иначе! Слышите меня? Ты, Нэрвен, прежде всего! Воевать и защищать я готов под любым именем, но умирать — только под собственным! — Да будет так, — сказала Галадриэль, вставая. И остальные поднялись следом за ней.