Вернувшись от Дмитрия Сергеевича, Витя сразу же принялся за оставшуюся работу. Его выводили из себя поручения, за которые ему дополнительно не доплачивали. Он служит на благо общества; построение коммунизма, все дела, но жрать тоже на что-то надо. Отчëтов и шифров на столе был непочатый край; целый океан, в котором куратор тонул без каких-либо шансов на спасение. Надо было идти на инженера: сейчас бы писал коды, возился с роботами и радовался жизни. От постоянной работы с бумагами у Петрова часто болела голова. Она болела настолько часто, что тот здорово подсел на обезболивающее, что было не совсем полезно для его и так хилого здоровья. За последствия от частого приëма препарата придётся заплатить здоровскую цену. Помимо этого Витя не мог не жаловаться на боль в спине. Всë же нужно было брать путёвку в санаторий и пройти всевозможные процедуры. И ему хорошо, и для здоровья полезно. К тому же, он ещё и вкусно поест за всë то время, которое будет там находиться. Это ли не счастье?
Виктор уже который час копошится с бумагами и слышит, как дверь приоткрылась и кто-то заходит в кабинет. Он сидит спиной к двери, поэтому не может увидеть этого человека. Судя по звуку шагов — это мужчина. Странно, что он молчит. Мужчина не поворачивается; ждёт, пока незнакомец первым нарушит молчание. Всë-таки Петров нужен ему, а не наоборот.
— Товарищ Петров, мне нужна ваша помощь, — нарушает молчание, как оказалось, очень даже знакомый человек.
Витя хмыкает. Человек, считающий, что у него «подозрительная рожа», просит о помощи. Смешно. Нет, Виктор не будет терпеть, а сейчас возьмëт и всë ему выскажет. Пусть этот цепной пëс знает, что обсуждать людей за их спиной — некрасиво. Петров поворачивается и с издевкой смотрит на Нечаева. А тот стоит и пронзает его своими лазурными глазами, смотрит с некой надеждой, будто только мужчина может ему помочь; только Петров ему в данный момент нужен и больше никто другой. Витя в ответ пронзает его зеленой своих глаз и хмурится; в его взгляде явно читается: сейчас придушу. Они играют в гляделки. Играют в такую игру, где не будет победителя.
— А чего это вы, товарищ Нечаев, просите помощи у людей с подозрительной рожей? Разве к таким обращаются не в самую последнюю очередь? А по вашему запыхавшемуся виду я вижу, что неизвестное мне поручение выдали вам совсем недавно.
Серëжа закусывает губу. Петров читает его насквозь. Стыдно. Стыдно не за то, что он так думает о Викторе, а за то, что тот всë слышал. Однако у П-3 осталась в рукаве последняя карта, которую он собирается использовать. Пусть лучше мужчине будет стыдно, чем ему.
— Вообще-то, подслушивать некрасиво, Виктор Васильевич.
Витя едва заметно улыбается. Нет, пëс, такой трюк с ним не сработает. У него всегда на всë найдётся ответ.
— Да, некрасиво, но я ведь и не подслушивал. Лишь ненадолго остановился, чтобы завязать шнурки, — Виктор встаëт и подходит к Нечаеву, старается надавить на него. — А вы, Сергей Алексеевич, едва только человек покинул ваше поле зрения, тут же начинаете трепаться о нëм. Это, по-вашему, красиво?
Серëжа не находит, что ответить. Он только смотрит в зелëные глаза и не может оторвать взгляд. Красивые глаза. Майор мотает головой, отгоняя странные мысли.
Витю вовсе не устраивал такой расклад. Он требовал ответов на все свои вопросы здесь и сейчас. Он кладëт руки на майоровские плечи, слегка сжимает их и начинает трясти. Даже смешно. Он еле добивается, чтобы Нечаева начало мотать туда-сюда.
— Отвечай мне, пëс. Красиво обсуждать за спиной, да ещё и говорить, что у меня рожа подозрительная? Я почëтный гражданин Советского Союза, а ты несëшь бред, который придумал твой крошечный мозг. Не стыдно обвинять без доказательств?
Снова молчит, однако сравнение с псом бьёт по и так нестабильной нервной системе агента. Выходит из своего состояния только после того, как его нехило ударили по голове. П-3 хмурится. Такое он явно не будет терпеть.
Сергей отпихивает от себя мужчину с такой силой, что тот падает и глухо ударяется телом об поверхность. Выдыхает и трëт ушибленный бок, смотрит на Нечаева уже не со злостью, а с страхом. Всë-таки сначала нужно было нарыть хоть какую-нибудь информацию об агенте, а уже потом наезжать.
Нечаев смотрел на него с такой же злостью. Казалось, что сейчас разорвëт на части несчастного Петрова, а после о нём даже никто не вспомнит. Витя пытается встать, игнорируя ноющую боль, но П-3 опережает его в этом плане. Он поднимает куратора за шкирку, словно маленького котëнка, а после облокачивает на тот самый стол, за которым Виктор сидел ещё совсем недавно и мирно работал. Он закручивает руки Петрова за спину, наваливается на него всем своим весом, и Вите становится действительно страшно. Мужчина хочет закричать, дëргается, борется за свою жизнь, но Нечаев обрезает все пути на спасение. Серëжа закрывает рот Вити рукой, а тот в ответ кусает еë. Сейчас он готов был побороть всю свою брезгливость, лишь бы сохранить драгоценную жизнь. Он боится умирать, очень боится.
Серëжа видит, что не на шутку напугал мужчину, но отступать не собирался. Раз Петров не хочет помогать по-хорошему, то будет по-плохому. Он не может оставить поручение невыполненным.
— Слушай меня внимательно, Петров: ты расшифруешь шифр как можно скорее, иначе я тебя убью. Мне за это ничего не будет, уж поверь, — в ответ на эти слова Витя снова кусает руку, но на этот раз сильнее, за что получает нехилый подзатыльник. — Хватит кусаться. Даже не вздумай жаловаться кому-либо, тебе всë равно не поверят. Я найду такую информацию о тебе, что тебя или убьëт верхушка, или выгонят из Союза. Ты меня понял?
Серëжа отпускает Петрова, а после кладëт шифр рядом с ним. Ненадолго засматривается на него и вновь мотает головой. Фу, мерзость.
Витя поднимается со стола и отходит к стене, будто она его может спасти от разъярённого агента. Он в ужасе. Ему настолько страшно, что он не может ничего сказать. Дышать тяжело. Очень тяжело.
— Ты меня понял, Петров? — с ноткой угрозы спрашивает П-3.
— Понял.
Сергей покидает кабинет мужчины, довольный маленькой победой. Одной проблемой стало меньше, что не могло не радовать.
Витя в это же самое время опускается на колени, сжимает руки в кулаки и дышит тяжело-тяжело. Он не знал, что было на уме у Нечаева, не знал, насколько были правдивы его слова, но проверять не хотел. Виктор оглядывает кабинет и судорожно вслух начинает произносить названия всех предметов, пытаясь отогнать от себя нахлынувшие эмоции, которые Петров прятал глубоко-глубоко, надеясь, что они никогда не выйдут наружу.
Витя продолжает проговаривать вслух, но это не помогает. На пол падают слëзы. Петров не может их сдержать, да и не хочет. Он просто устал. Устал буквально от всего: устал от работы, устал бояться таких амбалов, как Серëжа, устал, что он такой размазня. Он всë же мужчина, а сейчас сидит и рыдает, как девчонка.
Петров вытирает слëзы, но они, как назло, продолжают течь в более обильном объëме. Позорище.
Витя со всей силы ударяет рукой об пол, надеясь, что так все эмоции выйдут наружу, и он успокоится. Бок всë ещё продолжает саднить, будто он не просто упал, а Нечаев со всей дури ударил его. Отвратительно.
Дверь кабинета распахивается. Чëрт. Чëрт. Чëрт. Только не сейчас. Нет. Не надо.
— Витя?
Петров поднимает заплаканные глаза и смотрит на Филатову. В глубине души он был рад, что это Лариса, а не кто-то другой. Перед ней не придётся объясняться, а если и придётся, то не будет так стыдно. Они дружили с самого детства, и между ними возникла нить доверия, которую было не так просто разорвать.
Девушке ничего не нужно было объяснять, она и сама понимала, что случилось, однако оставалось загадкой кто довёл друга до такого состояния.
— Расскажешь? — Лариса не давит, даёт Петрову всё обдумать.
Витя взвешивал все «за» и «против». Жаловаться подруге, что его обидел другой мужик, хотя он и сам был уже давно не маленьким, — глупо. Да, он доверял ей, но это было чересчур. С Нечаевым он сам разберётся. У него есть время, чтобы придумать невероятную историю, предшествующую его панической атаке.
— Лар, всё хорошо. Просто в отпуске давно не был, вот и накопилось, — Витя говорит первое, что пришло в его светлую больную голову.
Филатова смотрит с недоверием, сомневаясь в словах Петрова, но устраивать допрос не собирается. Он обязательно расскажет сам, когда придёт время.
— Ладно. Рабочий день, кстати, закончился двадцать минут назад. Если ты так устал от работы, то сейчас самое время идти домой и не трудиться на благо общества, противореча всем коммунистическим стандартам.
Витя едва заметно улыбается, оценивая шутку девушки. Видя, что другу стало лучше, Лариса покидает кабинет, больше не напрягая мужчину своим присутствием.
Куратор расстёгивает рубашку, наконец собираясь оценить масштаб повреждений, которые были нанесены Сергеем, но замечает лишь едва покрасневший бок; ничего серьёзного, но почему так болит-то блядь? А вдруг это всё просто-напросто психосоматика и он, как дурак, разглядывает свои тощие бока посреди кабинета? Неловко.
***
Нечаев давным-давно вернулся к себе домой и выкуривал уже третью сигарету. Сегодня был слишком нервный день, а присутствие никотина в организме действовало очень успокаивающе.
Сергей прокручивал в голове события сегодняшнего дня: разговор с Дмитрием Сергеевичем, церемония награждения, теракт, просьба Молотова, испуганный Петров. Точно, Петров. В его памяти чётко отпечатался образ запуганного Виктора: его подрагивания и испуганный взгляд. Этот взгляд он явно запомнит надолго.
Обычно Серёже было плевать на чувства тех, у кого он пытается выпытать информацию или же устранить, но с Витей было иначе. Чувство вины поглощало его всё сильнее и сильнее. Виктор ведь ничего ему не сделал, а П-3 пригрозил ему расправой. Фразы явно достойные героя Советского Союза. Он буквально вывалил на него работу и даже ничего не объяснил. Они ведь могли поговорить нормально, но язвительность со стороны Петрова выбила агента из колеи.
Сергей тушит сигарету и скидывает бычок вниз. Ну а что? Вовчики всё равно убираются здесь несколько раз на дню. Ничего страшного с ними не случится, если они уберут лишний мусор.
П-3 заходит обратно и закрывает дверь на балкон. Из головы по-прежнему не выходит образ Петрова. Нужно было извиниться, но Серёжа понятия не имел, как это нужно делать и что вообще нужно говорить в таких случаях. Сказать «извини» слишком тупо, будто «на отвали».
Сергей пару раз слышал, как его товарищи извинялись перед своими девушками: они покупали цветы и конфеты. У Серёжи где-то завалялся набор фигурного шоколада, который он очень любил. Был прикольным. П-3 нравилось сначала откусывать головы шоколадным фигуркам, а после съедать тело целиком чуть ли не за один укус. Он даже не помнил кто ему подарил данный набор, но пусть идёт на благое дело. Агент, если что, сам может купить таких хоть сто штук.
Было решено: завтра рано утром он проникнет в кабинет Виктора и оставит свой подарок.
***
Сегодня Петров нехотя пошёл на работу. Мало того, что нужно было выполнять свои обычные рабочие дела, так ещё и Нечаев со своим шифром. Петров даже не смотрел что там. Вдруг там такой шифр, на которые уйдут недели? Тогда Сергей точно прикончит его прямо на месте и не станет разбираться. За какие грехи ему всё это? Он в прошлой жизни что ли был террористом, который в последствии покончил с собой, чтобы не отвечать за свои поступки? Другого объяснения у Петрова не было.
Виктор заходит в свой кабинет и видит на столе коробку. Подойдя ближе, он понял, что это коробка с фигурным шоколадом. Он ему нравился, потому что был очень сладким и вкусным. А ещё зверушки прикольные, милые такие. Даже жаль было есть.
Рядом лежал клочок бумаги, и кривым почерком было написано:
«Прости меня, ебучие пироги».
