Твои мечты найдут тебя

Прочитав записку, Витя ненадолго впал в ступор. «И от кого же это?» — проносилось в голове куратора. Единственный человек, который перед ним провинился в последнее время — Нечаев. В голове тут же всплыли вчерашние события, где Серëжа смотрит с яростью, где Серëжа готов убивать, а после его ухода идëт паническая атака. Отвратный день, отвратные события. Но Петров был уверен, что это не от П-3, потому что Сергей выглядел, как настоящая машина для убийств, а об извинениях, наверное, вообще никогда не слышал. Вновь встал вопрос от кого же данный подарок. Даже если и от Нечаева, то мужчине было приятно, что тот не просто сказал самое обычное «извини», а принëс ему конфеты, словно парень, провинившийся перед своей девушкой. Так, стоп. О таком даже думать противно, а на практике применять просто омерзительно. У человека, занимающего высокую должность, даже не должны возникать такие мысли. Виктор открывает упаковку и достаëт оттуда фигурку шоколадного слона. Прикольный, даже есть жаль. Но шоколад был для него чем-то вроде серотонина: после дозы шоколада он чувствовал себя лучше и не так сильно нервничал. Петров садится за стол и мысленно смиряется, что проведëт здесь снова весь день, служа на благо всего общества. Как-то даже у Вити была мысль уехать в США, чтобы начать новую жизнь, всë-таки язык он знал, чем не любил хвастаться по очевидным причинам. Он даже поделился этой идеей с Филатовой, но та быстро его отговорила. Это было очень рискованно, второго шанса не было бы, и в случае неудачи он стал бы предателем Родины. Лариса часто отговаривала Петрова от необдуманных поступков, за что он был ей очень благодарен. Витя съедает сладость и только сейчас до него доходит, что изделие может быть отравлено, и сейчас с ним может что-то случиться. Ещё повезëт, если всë закончится не летальным исходом. Виктор не знал, что ему делать. Кого звать? Куда обращаться? А вдруг он себя просто накрутил и с шоколадом всë нормально? Если он поднимет кипишь, то опозорится на всю жизнь. Нет, лучше сидеть на жопе ровно, уж будь что будет. Петров решает отвлечься от навязчивых мыслей и берëт в руки вчерашний шифр, который вчера притащил Нечаев. Чем раньше он с ним справится, тем раньше от него отстанут, и он сможет дальше существовать без опаски за свою жизнь. Проходит минута, пять, десять, а он живее всех живых. Выходит, что просто накрутил себя. Хорошо, что не поднял панику. Тогда б точно не смог после этого смотреть в глаза людям. Петров смотрит на шифр, принесëнный Нечаевым, и изучает его. В целом, ничего сложного, стандартный шифр ROT1, где каждая буква заменяется на следующую за ней в алфавите. «И из-за такого пустяка он грозился расправиться со мной? Неужели самому сложно разгадать шифр, которым пользуются даже дети?» — задавался вопросами Витя. «Как же меня всё это достало» — уже после с раздражением думает Виктор и пододвигает к себе лист с алфавитом. Он на дню разгадывал таких штук по десять точно, поэтому не видел необходимости убирать буквы куда-то далеко. Шифр гласил следующее: «Раупё йяма. Мёбнс йнёщй Нбкй Ржйтёчлпк. Б нпзём й щё раупё, нпзём сбщэщё. Ефнбк вьтусёё». Так, тут всё достаточно просто. Р — это П, А — это Я, У — это Т. Сейчас Витя с этим справится буквально за пять минут, а дальше сможет заняться уже другой работой, за которую, в отличии от этой, ему заплатят. Виктор, как и предполагалось, быстро закончил с ним и получил непонятное для него сообщение: «Пятое июля. Театр имени Майи Плисецкой. А может и не пятое, может раньше. Думай быстрее». Что за бред? Если Нечаев решил таким образом подшутить над ним, то пусть идёт в задницу. И так работы дохера, а он ещё со своими детскими глупостями тут. Пусть только попробует прийти к Петрову, ух он ему устроит, мало не покажется. Швырнёт этот шифр в лицо и пошлёт в пешее путешествие. В этот раз он не будет бояться. Ну, хотя бы постарается. Виктор отшвыривает лист на край стола, старается скорее забыть о нём и принимается за оставшуюся работу. *** — Харитон, Муся опять мне обволосила все вещи. Мне вот что с этим делать? — Ну так не оставляй их где попало. К твоему сведению, Дима, существует специальная щëтка, убирающая шерсть. Вроде умный человек, а задаëшь такие элементарные вопросы, — отвечают ему из кухни. Сеченов лишь вздыхает. Захаров иногда был невыносим. Из-за ремонта в его доме учëный временно поселился у него. И ладно, если бы спросил, ну или хотя бы предупредил! Но он бесцеремонно, на ночь глядя, зашëл в квартиру академика, держа в одной руке переноску с Мусей, а в другой сумку с вещами. Конечно же Дима спросил что случилось, но друг на это лишь помотал головой, мол «не сейчас». Пришлось приютить. Ну а что ещё сделаешь? Он же не выгонит друга на улицу. На следующий день Харитон, конечно же, поведал Сеченову и о ремонте, и о том, что шум мешает светлому уму. И на том спасибо. Дальше Захаров, без лишнего стеснения, занял зал и разложил все свои вещи, будто потом и вовсе не собирался уезжать обратно к себе. Дима и не был против, но всë же Харитону следовало научиться хоть каким-то нормам приличия. — Чай будешь? — вытащил из раздумий чужой голос. — Буду. — Ну, поставь чайник. Заодно и мне сделай. Сеченов закатывает глаза. Он забирает свои слова обратно. Мужчина не иногда, а всегда невыносим. Дмитрий заходит на кухню и застаëт Захарова за плитой. В ногах у того трëтся кошка. Для полноты картины учëному не хватает розового фартука и ребëнка, сидящего за столом. Ну точно счастливая семья. Академик улыбнулся своим мыслям. Лучше другу о них не знать. — Ты серьёзно сказал мне самому ставить чайник, находясь при этом рядом с плитой? — недоумевает Сеченов. — Ну да. Я ж тебе не крепостной. Крепостное право отменили в тысяча восемьсот шестьдесят первом году, если ты, Димочка, до сих пор не усвоил курс истории. Димочка. Дима всегда поражался, что для почти всех он Дмитрий Сергеевич, а для Захарова Дима, Димочка. Возможно, из уст другого человека это звучало бы ласково, но только не от Захарова. От Харитона, скорее, это звучало с издевкой. — Подвинься, — Дмитрий решает не продолжать данную бессмысленную дискуссию, подходит к плите, набирает воду в чайник и ставит его на плиту. — Сейчас ты у меня спросишь хочу ли я есть и скажешь, чтоб я готовил сам? — Именно, Дима. Ты читаешь меня насквозь. — Бессердечный ты, Харитон. — Знаю. Учëный заканчивает с приготовлением еды и, на удивление, достаëт две тарелки, а после кладëт в них еду. Это не уходит от внимания Сеченова. Он решает подстраиваться под правила Захарова. — Надо же, уже ешь из двух тарелок. Совсем буржуем стал. — Это тебе, но учти, я подсыпал яд, — с равнодушием отвечает мужчина, будто у него спросили какая погода на улице. — Как любезно. Дима дожидается, пока закипит чайник, а после заваривает чай не только себе, но и Захарову. За многолетнюю дружбу он уже изучил все вкусы товарища, и спрашивать лишний раз какой тот предпочитает чай не было необходимостью. Академик садится напротив Харитона, который уже обедал, и начал изучающее на него смотреть. Захаров выглядел уставшим, хотя, наверное, мало чем отличался от друга. Сеченов выглядел ничуть не лучше: уставший взгляд, синяки под глазами. Ежедневная работа по тринадцать часов в сутки давала о себе знать. Да, сейчас он работал меньше, чем десять лет назад, но возраст давал о себе знать. Чем старше Дмитрий становился, тем сложнее было функционировать весь день. Часто хотелось прилечь на несколько минут или выпить кофе, забывая обо всех рабочих обязанностях. Увы, это останется лишь мечтой, которая осуществится только на пенсии. И то, если он доживёт до неё, а не умрёт прямо за своим рабочим столом. Сеченов первым решается нарушить молчание: — Ты в последнее время часто где-то пропадаешь. У тебя всё хорошо? Захаров раздражённо выдыхает, но быстро берёт себя в руки. Он пообещал себе больше не срываться на Диме. Он не заслужил такого холодного отношения к себе. Харитон поправляет сползшие на кончик носа очки и поднимает взгляд на товарища. — Спасибо за беспокойство, но всё хорошо. У меня, как и у тебя, много рабочих обязанностей, вот и пропадаю. Впредь буду уделять внимание только тебе, а то вдруг снова потеряешь и будешь охать и ахать. Учёный уже злится на себя. Ну вот, в очередной раз не сдержался и съязвил. Ну почему он не придумал устройство, чтобы вовремя затыкать себе рот? Другим можно грубить сколько угодно, но Сеченову нельзя. — Прости, замотался. Дима кивает, но дальше ничего не говорит. Он никогда не обижался на друга. Они всё-таки взрослые люди и им не по пять лет, чтобы играть в молчанку и строить из себя обиженок. Даже если что-то задело, то нужно обсудить ситуацию и отпустить её, а не пускать на самотёк, а дальше скучать друг по другу из-за того, что просто-напросто не поговорили. Нельзя так. Дмитрий доедает, убирает за собой и уходит в свою спальню. Харитон явно что-то скрывает, но не расколется, пока сам не захочет об этом рассказать.

***

Сергей вновь бесцеремонно врывается в кабинет Петрова, заставая того в том же самом положении, в котором тот был вчера. Витя на этот раз сам поворачивается и дёргается, видя Нечаева. Вся смелость, о которой он говорил ранее, куда-то быстро улетучилась. П-3 подходит ближе и склоняется над Виктором. Тот вжимается в офисное кресло и становится похожим на запуганную добычу. С одной стороны Нечаев гордился, что производит такое впечатление, а с другой это его пугало. Как ему осваивать социальные навыки, если все, кроме сослуживцев, его боятся? — Как там мой шифр? — интересуется Сергей, ещё больше наклоняясь, ставя Виктора в максимально неудобное положение. — Будет нормально, если не будешь дышать мне в ухо, словно псина, которая хочет жрать, а хозяин никак не додумается покормить. Витя лишь сейчас осмысливает сказанное. Теперь ему точно конец. Даже не успеет написать завещание. Сравнение с псом вновь бьёт по расшатанной нервной системе Сергея. Он сжимает руку в кулак и ему хочется одного. Хочется вмазать по самодовольной роже, чтоб её обладатель даже больше не открывал рот в его сторону. Агент тяжело дышит и разжимает руку. Он видит шифр Молотова и тянется к нему другой рукой. Видя, что ему даже не собираются препятствовать, он хватает его, складывает и убирает в нагрудный карман. — Нам надо будет поговорить. Сегодня вечером я буду ждать тебя около выхода, и только попробуй улизнуть. Нечаев выходит из помещения, оставляя Виктора наедине со своими мыслями. А Витя, в свою очередь, начинает нервничать. Он терпеть не мог эту фразу. Его томило ожидание и пугала неизвестность. Выбора не было. Придётся ждать вечера.