Høstkveld

      Пауль проснулся, едва встало солнце. С тех пор, как он стал ближе с отцом-настоятелем, жизнь обрела новые краски. Разве могло быть иначе, если сердце радуется, а душа поёт от одной мысли о близком человеке.       Пока не очень понятно, что чувствует Пауль, что происходит между ними сейчас и что может ждать в будущем, но ясно одно — те откровения изменят жизнь мальчика навсегда. И только в лучшую сторону. Пока Кристиан не пришёл будить учеников, а Оливер слегка улыбается во сне, даже не думая вставать, Пауль имел редкую в общежитии возможность: побыть наедине с самим собой. Когда тебя окружает толпа мальчишек самого разного возраста и характера, не то, что уединиться и подумать, даже пройти к своей кровати бывает сложно.       И теперь, радуясь тишине, Пауль стал прокручивать в голове недавние события. Его пороли и виноват в этом, как казалось, был Кристоф. Но это было вовсе не так. Он тоже, как и Пауль, страдал от этих наказаний. Тяжело приходилось обоим.       И после откровения отца на душе было паршиво. Сгорела картинка мира. Кто виноват, кто плохой, что делать, что чувствовать? А главное как? Ответов ни у кого не было, и даже Оливер был бесполезен в этой ситуации. Он всегда был «за» своего друга, всегда мог поддержать и дать напутствующий совет. Но мог ли он сделать Паулю, буквально, жизнь? Мог он дать Паулю нового, «нормального» Пауля?       «Нет. И даже если да, то какое я имею право просить это?» — Хайко медленно перебирал складки тонкого одеяла с запахом плесени. Нужно было вытряхнуть его как следует и проветрить. Когда-нибудь…       За всеми мыслями и выводами Пауль не заметил, как уснул вновь. Без снов, без фантазий. Но это лучше, чем навязчиво думать о смерти, и лучше, чем видеть одни лишь кошмары. Пустота всегда лучше страха и боли.

***

      Кристиан разбудил всех и собрал на водные процедуры. Пауль едва смог открыть глаза, пара часов мыслительных процессов — хватит с него активности на сегодня. И на ближайшие пару дней тоже! Отмените школу, ранние подъёмы и молитвы! Да будет сон в одно лишь удовольствие!       Но это было совершенно невозможно, даже на выходных нельзя было поспать лишнего часа. Ребята с режимом, каких звали просто «идиотами», вставали рано и в выходные и на импровизированных каникулах, мешая тем, кто мог пропустить все на свете приёмы пищи, только бы поспать.       — Собирайтесь на уроки, — проговорил Лоренц в своей пассивной равнодушной манере. В какой-то момент он бросил взгляд на Пауля и ухмыльнулся.       — Нет, ты видел? — встревоженно прошептал Оливер, беря друга за плечо. — Видел? Видел?!       Пауль вскинул брови и опустил взгляд.       — Уверен, они с отцом, как мы с тобой. Он тоже, быть может, рад, что мы обговорили наше… Что мы смогли поговорить. Не знаю, как это. Погоди, — он потер лицо руками, предпринимая тщетную попытку проснуться. — Это даже не конфликт…       — Понял, не суть. Возможно, но я теперь волнуюсь, чего он так лыбится… Опасно?       Ландерс махнул рукой и пошёл по коридору к учебному кабинету.       — Плевать, мы всё равно все умрём.       Оливер жутко не любил такое настроение у его милого солнышка. Оно не предвещало ничего хорошего, но м поделать с ним Ридель ничего не мог.       Все по очереди зашли в кабинет и сели на места. Урок начался, отец Кристоф зашёл и поздоровался со всеми.       — История…       Это всё, что услышали Пауль и Оливер. Одного единственного слова было достаточно, чтобы эти двое отключили мозги, предавая всё внимание и интерес к какой то глупости, прилагая все умения, чтобы заниматься пустыми делами и оставаться незамеченными.       Сегодня они играли в морской бой, постоянно передач друг другу листочек.       «А5».       «D3».       «J1».       «Попал…»       «J2».       «Убил…»       И Шнайдер видел это. Самому не совсем не хотелось прерывать оживлённую игру, тем более Оливер грозился вот-вот раскрыть положение пятипалубника Хайко!.. Но кто-то из класса мог нажаловаться Хейдену. Это, в свою очередь, значит лишь одно: Пауля снова будут бить. Самого Кристофа, конечно, тоже, но разве это могло волновать его сознание?       Подойдя к парте Оливера и Пауля, Кристоф вырвал листки из их рук, стараясь при этом никого не поранить, но быть на вид грозным.       — Останешься после уроков.       Пауль весело взглянул на Шнайдера и, кратко кивнув, тихо произнёс:       — Конечно, Кристоф, — он продемонстрировал свою уверенность в том, что ничего ему не сделается. По крайней мере от самого Шнайдера проблем не будет.       Оливер с завистью посмотрел на друга. Отлынивает от молитв, ещё и делать это будет со своим любимчиком. Разве это честно?       «Хотя где ты видел в этом мире честность?..»

***

      Урок тянулся неимоверно долго. А потом ещё несколько, по расписанию. Они все слились в какое-то бормотание, шуршание бумаги и непонимание, что происходит и зачем всё это. Ближе к вечеру, когда уже темнело (а темнело осенью рано), Кристиан вновь пришёл за своей группой.       Они перекинулись с отцом парой фраз, и молодой учитель улыбнулся, попадая этой улыбкой в самое сердце Хайко.       — Каков, — усмехнулся Оливер, снова толкая Пауля в плечо.       Тот пробубнил что-то нечестное, но согласное и встал у края парты. Он ведь никуда не идёт.       Хайко проводил взглядом свой класс, а потом перевёл взор на Кристофа.       — Итак, — Шнайдер взял листы бумаги с полем и кораблями. — Что скажешь?       — Ненавижу историю, — пробубнил Хайко. Он надеялся на что-то, но в итоге действительно получает выговор.       — Понимаю, — кивнул Шнайдер. — Но и ты меня пойми, если ты будешь вечно нарушать правила кто-то может тебя сдать, и нас обоих будут наказывать: тебя за нарушение, меня за то, что не предотвратил их и сам не сообщил ничего. У меня только-только начала заживать спина. Давай пока что оставим её в покое?       Пауль кивнул и устремил взгляд к окну, давая понять, что ему не особо интересно то, что происходит.       — Кто побеждал? — спросил Кристоф после недолгого молчания.       — Оливер.       Шнайдер кивнул и, отдавая листы мальчику, поцеловал его в лоб. Жест, показывающий симпатию, когда-то нужно было начинать.       Пауль улыбнулся, но сразу же скрыл улыбку, поцеловал отца в руку, ведь выше не смог бы дотянуться, и ушёл. Он мог прогулять молитвы — это его действительно радовало! Он немного пообщался с отцом, пропустил молитвы, смог его поцеловать, сам получил краткий поцелуй. Это ли не хорошо? Это ли не составляет прекрасной счастливой жизни?       Мысли эти были приятными. Пауль оставил из на ночь или же на следующее раннее тихое утро.