His job is just beach

Эд лежит свернувшись клубочком на Его кровати и не может дышать. Хватает ртом застоявшийся воздух. Давится сухими слезами. Каюта заперта изнутри, можно не бояться что кто-то увидит, разве что всхлипывать постараться потише. Эд хочет перестать слышать свой идиотский пульс в висках. Кажется, что с каждым ударом сердца в него втыкают еще одно лезвие. Эд хочет погрузиться под воду, в полнейшую обволакивающую тишину. Может там наконец ему не будет так больно. Эд знает, что он жалок. Слаб, бессилен, отвратителен. Слезы чертят угольные дорожки по щекам. Ладонью он размазывает соль вместе с сажей по лицу. Ему хочется стать еще ужаснее, чтобы не было шанса выбраться из этой трясины. Чтобы все вокруг запомнили какой он на самом деле и перестали проявлять деланное великодушие. Никакого больше лицемерного сочувствия. Только страх и отвращение в их глазах. Это даже будет приносить извращенное удовольствие. Темное жестокое наслаждение от собственной агонии. Эд раньше думал, что так долго испытывать боль нельзя. В какой-то момент она должна исчезнуть: впитаться в кожу, сравняться с морской гладью, выветриться бризом и вымыться литрами рома. Ее же не может быть так много так долго. Она должна либо иссякнуть, либо перелиться через край. Оказалось, это невидимое каленое железо может жечь тебя изнутри гораздо дольше чем предполагалось. Рана в левом боку, и та зажила бы за это время уже несколько раз. А вот ломать себе кости и втыкать в себя ножи почему-то никак не расхочется. Равно как и умирать. Эд чувствует на себе тяжелую каменную плиту и не может пошевелиться. Он ощущает, как по щекам начинают катиться горячие слезы, не принося даже толики облегчения. Эдвард готов пролежать так час, день, всю оставшуюся жизнь, до тех пор, пока каюта постепенно не заполнится солёной водой, стены не прогниют насквозь, и его постель не заполнят морские гады. Иногда он не в силах даже думать. Эд просто смотрит пустыми глазами на светлую картину с маяком и обнимает себя ватными руками. Иногда появляются мысли, и, Боже, лучше бы на них по-прежнему не было сил. Он думает о том, что те несколько недель были какой-то вселенской ошибкой, подарком, которого он не заслуживал. В темной пелене мыслей рождаются образы. На смену сценам физических мучений приходит что-то новое: самое счастливое в его жизни. Те самые моменты, которых больше никогда не будет. Это режет получше любого ножа. Тепло рук, лучистый взгляд, смех, неподдельный интерес, что-то невыразимое. Все это показали ему однажды, это никогда не повторится. Эд же знает, что на самом деле он грязный и жестокий убийца, умеющий только разрушать. Таким как он не светит ничего хорошего. Ему бы довольствоваться тем, что есть, и не замахиваться на что-то что можно сломать одним своим присутствием. Эдвард Тич знает, что все происходящее - его вина. Он старается держать лицо и мстить за унижение изо всех сил: уничтожает все Его вещи, всё, что Ему было дорого. Но на самом деле он выкидывает за борт всё, что делало счастливее его самого. Ведь такие как он не заслуживают радости. Эд отправляет на корм рыбам весь корабельный запас джема, за ним идет секретный гардероб из лучших тканей. Люциус тоже теперь где-то там захлебывается своей гребаной жалостью. Где-то между этим на голый клочок суши посреди океана отправляются Его любимые идиоты вместе со своей тягой к кривляниям и завываниям. Даже мерзкий кусок шелка не мог оставаться у Эда, слишком уж хорош. Слишком тепло к нему прикасался Стид. Эд втайне рассчитывает на то, что в одном из рейдов рапира какого-нибудь зажравшегося французишки угодит в его правый бок вместо левого. Или сразу прямо в сердце. Да, так было бы даже сподручнее. Кажется, Иззи что-то подозревает и не дает ему участвовать в заварушках. Этот засранец говорит, что все и так обделываются от страха при виде флага Черной Бороды и его присутствие в гуще событий необязательно. Эд и рад бы встретить грудью клинок, но не может подняться с кровати и пройти больше десяти шагов. Эд замечает, что так сильно он себя еще не ненавидел. И когда, через месяц, а может два или три, чёрт его знает, Эду приносят новость о том, что Стид погиб, он испытывает противоречивые чувства. Боль, грусть и… облегчение? Чем меньше людей знает про наличие у него чувств, тем лучше. А еще меньше соблазнов ввалиться в Его особняк и умолять вернуться на коленях. И больше подтверждений тому, что все хорошее стремительно исчезает с лица Земли только появившись в его жизни. Эд расправляет плечи и чувствует, что все вокруг начинает приходить в порядок. Вязкий, серый, тошнотворный порядок, в котором ему просто нужно делать то же что и раньше: пытаться умереть наименее мучительным способом. Иззи не может скрыть торжествующей улыбки. Он выглядит абсолютно счастливым, когда Эд наконец показывается на палубе и обходит свои владения со скучающим видом и початой бутылкой рома в руке. - Следующий корабль мой. – тихо говорит Эд с непроницаемым лицом и делает глоток. Следующий корабль идет под флагом торговой компании. Такие должны иметь с собой небольшой отряд охраны, их не так уж сложно грабить… Но, если постараться, вполне можно упасть на чью-то шпагу. Эд почти воодушевлён. Стоит ясное солнечное утро. Прекрасная погода для мародерства и непреднамеренных смертей. Они поднимают флаг и быстро нагоняют торговое судно. Команда с удивлением наблюдает, как корабль с готовностью спускает паруса и сбавляет ход. Эд чертыхается и пинает ближайшую бочку, та отзывается гулким стуком. - Они что, увидели мой флаг и бросили корабль? - Похоже на то, - Иззи кивает и прикладывается к подзорной трубе. На палубе стоит один единственный человек в голубом камзоле. Стид Боннет приветственно машет рукой.