Наш флаг означает смерть / Our Flag Means Death / сериал, 2022 – 2023

Стид долго смотрит в потолок, кривясь от запаха табака, мысленно отправившись куда-то дальше, и уже не вслушиваясь в слова мужчины. — Ты порядке, приятель? Он чувствует, что должен сейчас ответить, но ком горле, не даёт ему этого сделать. То, что сейчас в его голове - слишком, чтобы произнести это в слух. (au, в котором Стид, вспоминает своё юнешество, когда родители решаются на переезд. И там Стид встречает друга, только этот друг не так уж и прост, как может показаться на первый взгляд)

Работа по заявке. Милота и доброта. "Рандеву" - это ещё и встреча двух кораблей в запланированном месте)

Стиду всегда было предназначено стать рыцарем и преумножить славу фамилии Боннетов, а особенно - своего прапрадеда, известного всему Континенту последнего победителя дракона. Вот только то, что все называют подвигами и защитой мирных людей от чудовищ, Стид называет геноцидом магических существ, которых и так уже не отыщешь даже по самым дальним закоулкам. <...>

Эд любит секс. Он, блять, обожает его. В частности, оргазмы. Он любит и несколько других вещей, но, боже, как же он любит секс. Но когда дело доходит до близости со Стидом, что-то сдерживает его, и он не может понять что. И после всех остановок и стартов и всего нарастающего напряжения, Эд никогда бы не подумал, что именно ЭТО поможет преодолеть препятствие. (Или: Эд разыгрывает маленькую глупую ролевую игру, испытывает несколько оргазмов и размышляет о вещах, ради которых стоит жить.)

Из-за навязчивого присутствия джентльмена-пирата Иззи буквально лез на стену от ярости, а когда к нему прибавился его приёмный сын законник, то задумался о потолке.

Воля случая, дерьмо иногда случается. Стид съедает пирожное, в котором был спрятан афродизиак.

Фик, в котором Эд мельком видит член Стида после того, как спас его от испанцев и принес обратно на «Месть», и приступает к важной миссии.

Люциус поспорил с Френчи, что за неделю сможет завалить Иззи. Выиграет он спор или нет? И так ли будет важен для него этот спор?

Все видят этот взгляд. Вся команда уже давно обо всем догадалась. Этот взгляд ни с чем не перепутать. Вот только Эд ничего не знает.

Иззи — глубоко страдающий владелец зоомагазина, в котором живут кот с кучей наград по кличке Эд и золотая рыбка Стид. У Иззи есть огромная кипа бумажной работы, которую нужно закончить до выходных. Этот день будто бы не может стать ещё хуже. К сожалению, у двух покупателей совершенно другие планы...

История о том, как Принц пиратов потерял все, но обрел намного большее. Или меняющее жизнь влияние Стида Боннета на самых успешных пиратов Карибского моря.

— Тут только Роуч, капитан! — кричит Иззи в сторону открытой двери, заставляя кока вздрогнуть. Это звучит слишком знакомо. Тот же поворот головы, тот же крик куда-то в сторону. Будь Роуч чуть пониже, то решил бы, что вернулся в прошлое на мгновение.

Стид Боннет не думал, что однажды проснётся в одной постели с тем, в кого влюблён уже долгое время, со знаменитым шеф-поваром по прозвищу Чёрная Борода, — Эдвардом Тичем. Эдвард Тич не думал, что однажды проснётся в одной постели со... Стидом Боннетом. Или история о том, как сложно строить жизнь и справляться с проблемами, когда, разменяв пятый десяток, теряешь голову как четырнадцатилетний парнишка.

Мальчик ведёт два бортовых журнала, один — как сказочная приключенческая версия другого. Один — как жестокое, темное и изуродованное её отражение. Контекстное АУ, в котором всё произошедшее в сериале — это одна из интерпретаций событий в книге Люциуса. В одной из многих книг Люциуса.

Эд — отшатывается и смотрит на ножницы в своих руках, Иззи не знает, что того так шокирует — кошмары о несбыточном слегка вибрируют, Хорниголд ничего не говорил про осознанность — Хорниголд рассказывал, как перед взором проносятся упущенные возможности. Может, Иззи более организован. Может, Иззи переживает то, что мог бы исправить, чтобы сожалений было больше. Может, Хорниголд просто не был ранен достаточно сильно — в конце концов, он-то выжил, чтобы рассказать, какой ад уготован им всем.

Мальчик ему говорит, и мальчик — такой счастливый, чуть дрожит, чуть смеется, улыбается — мальчик такой красивый, мальчик такое солнце, пахнет морем, и ветром, и яркой свободой. Мальчик ему говорит. Иззи сцеловывает слоги, буквы и звуки. — Думал, не выживем. Пуля вошла у лба, пуля прошла навылет, он умер раньше — упрямое преданное сердце выгнало слишком много. Мальчика съело море, мальчика сбросил монстр — в пенную ненасытную глотку бескрайней соленой бездны. Иззи не говорит — не выжили.

— Мужик, слушай, я не знаю, что происходит, — говорил Эдвард обеспокоенно и что-то мудрил с крестом. — Стид напуган. Уверяет меня, что ты вернулся приведением, потому что мы отказались за тебя мстить, и теперь ты... гневаешься. Называет тебя Приззи. Призрак-Иззи. — Эдди, Эдди, ты ёбнутый? Ну какие призраки? — ворковал ему Иззи, с ленцой облетая чуть сгорбленную фигуру. — Ты прав, конечно прав, я тоже не верю, — соглашался Эдвард. — Не хватает тебя, мужик. Не думал, что буду скучать по тебе.

Нижней губы коснулся большой палец, Люциус чиркнул подушечкой и разжал хватку, с интересом вглядываясь в оставшийся на коже красный след. Иззи приподнял бровь, наблюдая за тем, как Люциус растирает краску подушечкой большого пальца по подушечке среднего. — Надо же, действительно помада, — растягивая слова, заметил Люциус. — Я не был уверен. Думал, ты кому в горло вцепился, а умыться забыл. Чем ты шантажировал Ви Джона, чтобы он поделился?

Люциус питается дымом и солнцем, немного — соленой водой, что летит в лицо, когда стоит на самом носу корабля. Он говорит, что ему хватает. Все верят. Иззи видит его там каждый раз, когда весь экипаж — в камбузе, Иззи видит его там каждый раз, потому что он тоже не ест с остальными.

Три месяца ада оказались реальностью, а не прихотливым затянувшимся видением — кто бы мог подумать, что подобные кошмары умеют оказываться настоящим. Это был не сон. Даже сверкающий новой сталью во взгляде переломанный мальчик — какое клише, — оказался и вправду жив. Злобный, как положено каждому, кто вышел из ада, и бессильный, как положено каждому, у кого закончилась воля к сопротивлению, когда ад был уже позади.