для него же все отношения с людьми выстраивались по одному шаблону: или это единение душ, или чужой.
«английский пациент»
— Ты опять проиграла, Лэсси! Сегодня точно не твой день. Как только Мактавиш умудрился заставить согласиться на эту глупую игру всех, кого встретил по пути в столовую сегодняшним утром? Это оставалось загадкой. Элисон с особой заинтересованностью наблюдала за тем, как Джон, вооружившись подобием громкоговорителя, а именно — пустой жестянкой банкой из-под пива — воодушевлённо и с энтузиазмом объявлял следующее игровое действие. «Саймон говорит». Кто, чёрт возьми, дал такое название этой игре? Элис насмешливо улыбнулась, утопая в собственных мыслях и смотря в пол. Последний праздник, который в её воспоминаниях запечатлелся особенно ярко — прошлый Новый год, и после этого она вообще никогда не наблюдала в календаре особых дней. Даже собственный день рождения. Но её всё ещё удивляло, как парочка людей могли обычный для неё день превратить в особенный. Всё равно прошедший год и недавно наступивший ничем пока что её не радовали. Прайс в привычной манере закатил глаза и отмахнулся, когда, услышав чересчур громкие голоса из столовой, решил выяснить, что здесь вообще происходит. Увидев Элисон, пусть и сидящую в углу на стуле и в этом сумасшествии не участвовавшую, но присутствующую, он удивлённо вскинул брови. Элис и сама не знала, почему решила остаться здесь, а не отправиться спать. «Саймон говорит» — далеко не безызвестная игра в западных странах, но такая глупая и утомительная, думала Элисон. В последний раз она участвовала в ней, кажется, в младших классах. В игре участвуют минимум три человека. Конкретно сейчас — это измученный Газ с таким же измученным лицом, которого Мактавиш заставил участвовать почти силой; по началу радостная и даже уверенная в своих силах Хьюз, кричащая о том, что останется в игре до конца; и самый довольный из них — молодой и энергичный сержант Билл Левин. Они с Мактавишем были как две капли воды в какой-то степени — оба такие громкие и активные. Самые подходящие для игры. Правила довольно просты: «Саймон» — человек в качестве ведущего, дающий участникам очень лёгкие для выполнения действия, например, подпрыгнуть или покружиться вокруг себя. Действие нельзя выполнять, пока ведущий не скажет: «Саймон говорит…». Игрок также выбывает, если, замешкавшись, не выполнит действие за достаточно быстро. Детская игра. Повышает внимательность и реакцию. Как ещё Джон не предложил поиграть в «Угадайку?» — Ла-адно, я готов простить тебе очередную оплошность, — с иронией заключает Джон, осматривая кипящую от злости Еву. — Штраф — поцелуй в щёку, и ты остаёшься в игре! — Иди к чёрту. Кем ты себя возомнил? Почему вообще ты ведущий? Конечно, они были не совсем трезвыми. И, как считала Элисон, только Мактавиш мог преподнести такой «подарок» Еве на день всех влюблённых — опозорить её перед почти всей командой. Хотя сама Элис не считала проигрыш чем-то позорным, но Ева не любит проигрывать, потому и отобрала «микрофон» у Мактавиша и, уверенно оглядев всех оставшихся игроков, нахмурила брови, когда увидела Элисон. — Элис, почему только я должна страдать? Иди сюда! Она смиренно улыбнулась и прикрыла глаза, закусив нижнюю губу. До последнего Элисон надеялась, что тихо отсидится в уголке с бутылкой пива и пойдёт к себе в комнату. Слишком устала от работы, явно знала, что ни в какую не сравняется с активностью других. Но бросить подругу в беде Элис точно не хотела. Она с усталым вздохом встала, с молитвой о пощаде в глазах посмотрела на Еву, но та только торопливым жестом руки указала ей на место, куда нужно встать. Мактавиш менял действия быстро, говорил громко и суматошно, но, видимо, этим разозлил Хьюз настолько, что она решила отыграться на нём по полной, не обращая внимания на остальных участников. Элис едва успевала выполнять нужное действие, мысленно ругалась и размышляла, почему самое частое — прыжок. Думалось ей, что с ведущим на этот раз повезло: глаза Хьюз были прикованы к Мактавишу практически полностью, она, как голодная змея, наблюдала в вымученном ожидании, когда же он, наконец-то, сдастся и проиграет. — Саймон говорит: руки вверх! Руки вниз! И Мактавиш, опустив руки и не успев вовремя среагировать, тихо матернулся под нос и хлопнул себя по лбу. Элисон и остальные рук не опустили. — Я говорила, говорила, что ты неумёха! — вовсю засмеялась Ева и подалась назад, довольная проигрышем Джона. Игра была закончена. Элис опустила руки на колени и старалась отдышаться: каждое действие менялось с периодичностью всего в пару секунд, её и без того уставшее тело подавало сигналы о необходимости отдыха. Пока Мактавиш и Хьюз принялись между собой ругаться о «несправедливой ловушке», Элисон, взяв свои вещи со стула, оглянулась назад, увидев, что в помещении больше никого нет, и направилась к выходу. За приоткрытой дверью остались лишь чужие громкие возгласы и возмущения, и Элисон, прикрыв глаза, облокотилась на стену. Она услышала какое-то движение в стороне, подумав, что узнала эту походку, и, не открывая век, спросила: — Забыл что-то, Билли? Там наша парочка ругается, не совет… — Забыл, — приглушённо ответил Саймон. Элисон резко открыла глаза, столкнувшись со взглядом лейтенанта, и усмехнулась, когда поняла, что ошиблась. — Ты его называешь «Билли?» — вновь подал голос Саймон и подошёл ближе к ней. — Он же младший, — пожала плечами Элис и опустила глаза. — Что ты тут делаешь? — Вас на всю базу слышно. Сложно уснуть. Очевидно. Лейтенант и засыпал, и просыпался раньше всех, как заметила Элисон. Хорошо, что только мы мешаем ему спать, а не бессонница. — Я вела себя тихо, — непонятно зачем ответила Элис и подняла голову. Глаза Саймона были заспанными, прищуренными, и смотрел он на Элисон так, будто что-то искал в её взгляде и хотел что-то спросить. — Ты играла в эту… — приподнимает бровь. — Игру? — Ты всё слышал, — на выдохе протянула Элисон и улыбнулась. — Почему не заглянул? Было весело. — У меня другие дела есть. — Например? Его ответ затянулся, и Элисон ощутила странный трепет в груди. Конечно, она не и не надеялась, не ждала, что сегодня для них двоих будет что-то особенное — они ведь не влюблённые подростки. Какой подарок она вообще могла придумать для Саймона, как и он для неё? Это всё не для них. Не для таких, как они. — Пойдём, — спустя минуту послышался ответ, и лейтенант зашагал по коридору. — Куда? — сквозь улыбку спросила Элисон и направилась за ним. — Я хочу спать. Уже полночь. Она едва успевала за его широким шагом, прижав кофту к груди, и смотрела на крепкую спину лейтенанта, раздумывая, почему в итоге оказалась перед дверью в его комнату. Незастеленная кровать говорила о том, что он и правда пытался уснуть. Как же они шумели, что даже смогли разбудить его? Но Саймон не выглядел злым. Уставшим, но не злым. — Хотел показать тебе кое-что, — сообщает лейтенант и закрывает дверь. Элис хмурит брови и, не отрывая взгляда, наблюдает за тем, как он копошится в прикроватной тумбе. — Что это? — Открывай. Элисон и так уже поняла, что это книга, но развернула крафтовую упаковку и на минуту замолчала. Она неконтролируемо улыбнулась, будто получила заветный подарок на Новый год, вернулась в беззаботное детство, где таким вещам уделялось намного больше внимания, чем во взрослой жизни. «Военный свет». И он подарил её мне. — Это… Где ты её взял? — Случайно нашёл, когда в городе был. Не нравится? — он присел возле неё на кровать. — Нравится. Но почему она? — «Английский пациент» этого же автора. Ты говорила, что… — жмёт плечами и слегка разводит в стороны руки. — Ищешь интересную книгу. Элис, кажется, засмущалась больше, чем сам лейтенант. От Мактавиша, Евы или Прайса — кого угодно на этой базе — можно было ожидать подарка с большей вероятностью, чем от Саймона, и это было для неё настолько непривычным жестом внимания, что она закрыла глаза и всплеснула руками, вполголоса рассмеявшись. «Случайно нашёл». Так я тебе и поверила. — Что смешного? — Ничего. Ничего, Саймон. Спасибо. Я её уже читала. — Значит, — она шумно выдыхает, — это подарок? — В честь чего? — Ну… Неожиданно как-то? — наконец, повернув голову, Элисон решилась посмотреть ему в глаза и озадаченно вскинула брови, ожидая ответа. Нет, Элис, Саймон явно не хотел, чтобы это выглядело как подарок. — Тебе нравится или нет? — снова спросил лейтенант, не отводя настойчивого взгляда. — Да. Очень. Давно хотела… почитать ещё что-нибудь от Майкла. Элисон опустила голову, погладив большим пальцем выгравированные на мягкой обложке буквы названия. Решила для себя, что перечитает книгу — просто потому, что ей слишком нравится стиль писателя. Не потому, что это подарок от важного для неё человека, совсем не поэтому. Тем более — если это действительно было непреднамеренно. — Должна ли я что-нибудь тебе взамен? — отложив книгу в сторону, Элис сложила руки на колени и, склонив голову набок, посмотрела на Саймона, стараясь сдержать счастливую улыбку. — Нет, — почти мгновенно ответил лейтенант и слегка качнул головой. Элисон поджала губы, несколько раз кивнув. — Хорошо. Тогда… Я пойду. Пока её щёки не покраснели слишком заметно, пока сонная голова не забилась мыслями о каких-нибудь неуместных вопросах и действиях, Элисон решила уйти. — Не знал, что ты играешь в такое. Он не может сказать ей «не уходи» или «останься» напрямую. Находясь рядом с ним уже долгое время, Элисон уже с уверенностью может сказать, что знает все его привычки и фразы, которые трактует по-разному. Диалог заканчивается тогда, когда Саймон не отвечает. Всё просто. — В «такое» — это какое? — заинтересованно спросила Элисон и, подвинувшись назад, облокотилась спиной о стену. — Мне понравилось. Я бы ещё сыграла. — Правда? — Да. Это интересно. На секунду замолчав, Саймон отвёл взгляд, словно о чём-то раздумывая, и Элисон нахмурилась брови, не понимая, почему он вдруг стал таким вовлечённым. Она потёрла ладонью лицо и прикрыла глаза, смахивая усталость, и поджала под себя ноги. Последнее, что увидела Элисон перед тем, как Саймон выключил прикроватную лампу, — его губы и приподнятую чёрную маску. — Саймон говорит, Элисон, — едва слышно произнёс лейтенант, без единой нотки сомнения в голосе, — остаться здесь. — Ты серьёзно? — она не сдержалась и улыбнулась сквозь смешок. Наверное, в середине февраля расцветёт вишня или растает снег: что ещё подкинет этот день, кроме неприсущего — чересчур несерьёзного — поведения Саймона? Элисон провела языком по сухой губе и на секунду даже дышать перестала. Она прокляла эту гробовую тишину, в которой можно было услышать, как застучало её сердце — почти бешено, с болезненной пульсацией, отдающей в рёбра. Саймон придвинулся к ней ближе, кровать примялась под его весом, и Элисон вздрогнула, когда почувствовала его осторожное прикосновение к своим волосам. — Что ещё Саймон говорит? — задала наводящий вопрос Элис и слегка наклонилась вперёд. Тянет, тянет ближе почти смертельно, и ей больше не хотелось ни спать, ни говорить — только тянутся к нему, как мотылёк летит на ослепляющий свет горящего огня. Пусть её затянет в эту обжигающую смертельную спираль, пусть она сгорит в свирепом пламени — ей было всё равно. Даже ожидание ответа в течение нескольких секунд казалось настолько долгим и мучительным, что ей хотелось ускорить время, посмотреть, что же произойдёт через пару минут. — Помолчать. Был ли хотя бы один поцелуй, во время которого Элисон не ощущала это распирающее изнутри нечто, горячими волнами разливающееся по всему её телу? Каждый раз, каждый чёртов раз она не могла сдержать ни улыбки, ни своих жадных касаний к его плечам, линии челюсти, широким и крепким ладоням — хватило всего нескольких секунд для выброса бешеной дозы адреналина и сладостного головокружения. Особенно ей нравилось, когда Саймон сам это начинал. Просто с ума сводило. Элис уже давно потеряла счёт времени — сколько они целовались, переплетая руки и дыша всё шумнее и чаще, было для неё неважно. Его напряжённые, массивные плечи и стройный высокий корпус — по сравнению с ней — заставлял Элисон вжиматься в кровать до такой степени, что даже дышать становилось труднее. Не было ничего принудительного, ни намёка на грубость в мужских действиях по отношению к ней, и даже если в какой-то момент Элис могло показаться, что Саймон слишком настойчив и находится на грани несдержанности, она уже привыкла к этому настолько, что готова была сама просить его двигаться быстрее, чтобы пальцы, вжимаемые в её бёдра сильными руками, приносили ещё большую боль. Так, чтобы получше запомнилось. Ей не хватало самообладания, чтобы не выражать эмоции так громко и ярко — вообще никогда, — но когда Саймон сказал «быть тише», ей стало так стыдно за собственное слабоволие, что с губ только сорвался вымученный, звонкий от удовольствия стон. Они поменяли позу, и Элисон оказалась на столе, обхватив мощный торс ногами и ослабленно уложив ладони на его вспотевшую шею; даже когда изменился угол проникновения, от которого всё тело бросило в трепетную и постыдную дрожь, Саймон не позволил ей выразить всю полноту сокровенных чувств. — Ты знаешь, что терпение — очень ценное качество для солдата, Элисон? — уверенным голосом спросил Саймон возле её уха. Волны колких мурашек пробежали по её зажатой от напряжения спине; от щекочущего кожу шеи дыхания она откинула голову назад, приоткрыв губы и тяжело выдохнув. Пульсирующая внутри плоть настолько кружила голову и не давала нормально мыслить, что Элис стиснула до скрежета челюсть и прикусила нижнюю губу ровно настолько, чтобы не застонать во весь голос, а только сдержанно и едва слышимо всхлипнуть. — Хочу посмотреть на тебя, — требовательно произнёс Саймон и, взяв решительно Элисон за подбородок, поднял её голову ровно настолько, чтобы их губы оказались на одном уровне. Она не желала открывать глаза: хотела, чтобы вместо зрительных ощущений обострились все остальные, хоть и казалось, что дальше просто некуда. — Саймон говорит, Элис, — он беззастенчиво провёл губами по её шее, и Элисон откинула голову назад ещё больше; от переполняющих не только тело, но и душу эмоций её вело так сильно, что было почти приторно-тошно. — Взгляни на меня. И она открыла глаза как по приказу, словно безвольная кукла: Саймон знал, что — и самое главное как — нужно ей говорить, за какие ниточки дёргать, чтобы контроль над собственным телом — последнее, о чём могла подумать Элисон, находясь рядом с ним. Но она и не была против. Не тогда, когда в слабо освещённой комнате, вглядываясь в тёмные, выразительные и вспыхнувшие огнём пылкого влечения глаза, теряет остатки разума. Не тогда, когда каждый дюйм желания разжигался в измождённом теле всё сильнее; вспотевшая кожа горит так ощутимо, что дыхание перехватывает, и будь проклят этот чёртов День влюблённых, если не будет проходить именно так каждый год.⚜ ⚜ ⚜ ⚜ ⚜ ⚜ ⚜ ⚜ ⚜ ⚜
— Саймон, — тихо зовёт Элисон лейтенанта и кладёт свою руку ему на грудь. Он почти уснул, и она только прислушивалась к его всё более тихим вдохам-выдохам, прикрыв глаза. Засыпала Элис гораздо легче, когда было… вот так. Тепло. Безопасно. — Да. — Ты правда случайно нашёл книгу? — Да. Не веришь? — Верю. Думала, это… всё-таки подарок. Саймон слегка приподнялся, положив свою тёплую ладонь на её руку. — Сегодня праздник? — спросил он сонным голосом. — Ты не знал? День святого Валентина. Ответ послышался не сразу; Элис могла поклясться, что Саймон ухмыльнулся и отвернул голову. — Нет. Я не знал. Она бы разозлилась, если бы эти слова не звучали из его уст так смешно, но уверенно. — Ты меня не из-за книги позвал, да? — спросила Элис нарочито обиженно. — Из-за книги. Спи. Элисон никогда не знала, что такое подростковая влюблённость и как проводят такие дни семейные пары. Зато теперь она знает, что в их отношениях не нужно ждать особенного праздника, чтобы провести вечер настолько хорошо и влюбиться в Саймона как в первый раз.