***
Пятница — день, когда серые офисные клерки могут избавиться от ежедневной бумажной волокиты, а несчастные студенты от часовых наблюдений за хмурыми лицами не менее несчастных профессоров. В этот день люди радуются и отдыхают, чтобы набраться сил для предстоящей недели. Кто-то выбирает мирные сериальные марафоны, а кто-то уходит в двухдневный отрыв, о котором будет жалеть уже утром понедельника. В любом случае, и то, и другое, и, возможно, что-то третье, помогает людям чувствовать, что они живут, а не просто существуют. Эндрю же, даже не был уверен в том, что существует. Он считал пятницу переоценённой. Хотя бы потому, что именно в этот день недели его расписание выглядит как наказание грешника. Хотя бы потому, что тренировки в этот день не отменяют. Хотя бы потому, что пятница не избавляет его от нытья Аарона. Иногда и вовсе кажется, что он специально становится еще более невыносимым именно тогда, когда у Эндрю выдаётся плохой день. Например, как сегодня. День Эндрю не задаётся в тот момент, когда прямо у него в руках разбивается его любимая кружка. Затем оказывается, что пара по судебной риторике была перенесена в другую аудиторию, и он опаздывает, пока идёт в другое крыло здания, а потом ещё и мистер Тёрнер очень «тактично» объясняет, почему его эссе было оценено на С-. Мало того, что все вокруг так и норовили методично выесть мозг блондина на протяжении всей недели, пятница же была контрольным выстрелом в череде его нескончаемых пыток и оставляла за собой право добить Эндрю без возможности воскрешения. До начала следующей недели, конечно же. Вот и сейчас… — Ты не имел права так поступать! — уже в десятый раз кричит Аарон, совершенно не понимая, что его брату плевать на всё, что он твердит уже второй час. Эндрю же, настолько преисполнился в своём познании, что как запрограммированный робот, кивал ему на каждое ругательство, повторяя будничным тоном: «Мне насрать», а затем, ради разнообразия добавлял, пропевая, словно оперный певец: «Ты достоин большего, чем этой швабры. Она совершенно тебе не подходит, идиота ты кусок». Аарон почему-то продолжал всё больше злиться, а Эндрю больше негодовать: — Ты правда любишь ту чирлидершу? — наконец спрашивает он, обрывая очередную волну недовольства брата. — Ты..! Да, конечно! Именно об этом я и распинаюсь тебе который час! — Не вижу проблем, — пожимает плечами Эндрю. — Разлюби. — Это тебе игра на ромашке что ли? Почему ты притворился мной и послал её при всём колледже? А потом ещё и отрицал, что это был ты, а не я. Справедливости ради, на тот момент, никто из наблюдавших не был уверен до конца, с каким близнецом разговаривает, а это говорило не только об их поразительном сходстве. Аарон уже не мог кричать, задыхаясь от переполняющих его эмоций. Он смотрел в окно, на опускающиеся на город сумерки. Сжимая под руками подоконник, блондин чувствовал как горячие слезы, застилают глаза плотной пеленой. Отношения, учёба, долги, хронический недосып, тренировки, разногласия с братом, — всё навалилось на него. Накопилось слишком много за последние месяцы, и теперь всё выливалось в одном опасном слове, которое погубило многих людей за всё время своего существования: — Ненавижу… Как же я это всё ненавижу. Необдуманное слово разрезало воздух. Эндрю задержал дыхание, почувствовав, как неприятно кольнуло в груди. Тишина повисла между братьями тяжёлой стеной. — Ненавидишь меня только потому что… — Я всех вас ненавижу, — прошептал Аарон, беззвучно смаргивая слезы. — Ненавижу, когда люди пытаются помочь, но на деле… это не так. Эндрю поднялся с дивана, уже давно проиграв в приставку. Джойстик упал с колен на пол, когда он начал быстро натягивать толстовку, подаренную Би на Рождество. Она самолично вышила черными нитками цитату из его любимого сериала: «То есть, ты хочешь сказать, что у тебя есть проблема, которая полностью твоя проблема, но ты хочешь, чтобы твоя проблема стала моей проблемой, проблема в том, что это не моя проблема». Собственно говоря, мама открыто подчеркнула этим неповторимый характер своего любимого сына. Эндрю остановился на входе и прежде, чем покинуть комнату с колотящимся сердцем, яростно процедил сквозь зубы: — Если бы она тебя любила в ответ так же как и ты её, я бы отступил, но она даже не в силах отличить тебя от меня, Аарон. Такая любовь пусть валяется на помойке, потому что грош ей цена. А, точно… спроси как-нибудь у нее о Дилане Байерсе — крутом баскетболисте в два метра ростом. Эндрю с силой захлопнул дверь комнаты, заставляя всё общежитие содрогнуться. А Кевина в соседней комнате разразиться в потоке брани и послать громкого соседа на три заманчивых, но непостижимых буквы. — Сам туда иди, придурок, Аарон, если что, в комнате! — язвительно крикнул Миньярд напоследок в коридор, чтобы весь этаж услышал. Лифт с лязгом захлопнулся, отправляя блондина на первый этаж к Ники, который заберёт кузена с собой в клуб, чтобы развеяться.***
От Ники пахло малиной и амброй, а от Эндрю спиртным и ванильным мороженым. Последние несколько часов парни разъезжали по клубным кварталам в поисках того самого заведения, которое могло бы понравиться Эндрю. Но везде всё было не так. Конечно, кое-где они задерживались на один или два шота, но в большинстве случаев разворачивались чуть ли не на самом входе. Миньярд бесился от всего, чего только можно. Не та музыка, отстойный диджей, дорогая выпивка, мало места, «здесь воняет», «а тут грязные столы на которых судя по следам уже кто-то повеселился». Когда Ники привёл кузена в гей-клуб ради забавы, Эндрю вытянул удивленно лицо, смотря на шесты с высокими и подтянутыми танцорами. — Уходим. — А что здесь-то не так? — отстранённо спросил кузен, не отрывая взгляда от всё тех же танцоров. — Здесь может пострадать моя самооценка. Хэммик с хохотом кивнул и они отправились в следующее заведение. — Это последний клуб, Эндрю, больше вариантов у меня нет. По слухам, он реально хорош, дай ему шанс. — Эндрю отворачивается, не желая давать каких-либо обещаний. — Не понимаю, почему ты не захотел ехать в Сумерки? — Не Роланда смена. — Ясно, и тут причину нашёл, — закатив глаза, произносит Хэммик и паркует машину у очередного клуба. Fernweh. Неплохо. Возможно, это действительно будет что-то стоящее, хотя Эндрю уверен, что как минимум половина посетителей даже не знает, как правильно произносится название заведения. Парни вошли в здание клуба с хрустальными люстрами у потолка. Пошатывающийся Эндрю оглядел пространство, сияющее в фиолетовых огнях. Когда те резко сменились на красный свет, он зажмурился, от рези в глазах. — Ники, мне тут тоже не… — но прежде, чем он успевает закончить мысль, в Миньярда врезается чья-то туша, едва не сбив его с ног. Крепкая рука вовремя придерживает его за плечо, предотвращая падение. Эндрю приходится открыть глаза, чтобы знать, куда бить паршивца. В алых огнях вспыхивают рыжие волосы, завившиеся на концах от влажности в воздухе. — Приношу свои извинения, — торопливо, но вежливо говорит ему парень в чёрном фартуке со звенящими ремешками и золотыми клепками. Он по-прежнему придерживает Эндрю за плечо, чтобы тот не упал. Блондин молча смотрит на него, не обронив ни слова. В толпе раздаются крики и звон чокающихся бокалов. Рыжеволосый оборачивается на звук, вспоминая, что у него есть срочная работа. — Извините, — ещё раз склонив слегка голову, он отпускает блондина и быстро удаляется прочь. Ники постучал пальцами по подбородку, оценивая всю ситуацию. — Наверняка, в этот раз тебе не угодили бармены. Всё, почапали на выход. — Чапай, если так хочешь, а я останусь здесь подольше, — отмахнулся Эндрю, направляясь к барной стойке. — Задолбал меня таскать по всему городу, знаешь сколько машина топлива жрёт? — Дрю, тебе не кажется, что ты уже напился? Поехали в общагу, мне Аарон уже сотый раз звонит из-за того, что у тебя в кои-то веки отключён телефон. — Не бери трубку, пусть думает, что его брат мёртв. — Ну, Эндрю-ю-ю, почему ты так жесток с ним? Он же любит тебя. — Ничего, от горя он явно не помрёт. Раз уж у него с той чирлидершей такая страстная любовь, пусть она его и утешит, или она даже на это не способна? Блондин фыркнул, отворачиваясь от кузена. Он подошёл к длинной стойке, просматривая барную карту. Эндрю не знал и половины напитков, поэтому, как только рыжеволосый вернулся от столиков на своё рабочее место, он прищелкнул пальцами перед его носом. — Эй, красавчик, налей мне пойла от разбитого сердца, и побыстрее.