Солнечный Сын. Сны Силы

6 лет, после основания Империи, спустя. Татуин. Оуэн Ларс копался во влагодобывателе, который вышел из строя. Опять.       Мужчина вынырнул из-под технического устройства и стёр пот со лба. Несмотря на то, что дело шло к вечеру, всё ещё было жарко. И пусть ночи Татуина бывают холодны, пустыня это пустыня. Из размышлений Ларса вывел скрип песка от шагов. Оуэн обернулся, думая, что увидит свою любимую жену, Беру, однако его улыбка померкла, к мужчине приближался тот, кого он никогда не хотел видеть. – Здравствуй, Оуэн, – говоривший устало скинул капюшон.       Собеседником Ларса оказался мужчина средних лет, в его каштаново-рыжих волосах играло заходящее солнце, но на висках уже проступала седина. Под глазами собралась едва заметная сетка морщин, но с годами они обещали стать заметнее. О здоровье и энергии мужчины говорили только его серо-голубые глаза, лучащиеся энергией и, всё же, казалось, что когда-то они горели гораздо ярче. – Я говорил тебе сюда не приходить, – произнёс фермер едва сдерживая вспыхнувший гнев. Этот человек всегда ассоциировался у Оуэна с бедами, с тех пор, когда появился на их пороге с младенцем на руках. В день, когда всё навсегда изменилось. – Как Люк? – сходу задал вопрос мужчина, не обращая внимания на эманации враждебности, исходившие от фермера. Как только он упомянул имя племянника в Оуэне что-то щёлкнуло и он с яростью откинул гаечный ключ. – Не говори о нём! – фермер обвинительно тыкнул пальцем в кажущегося абсолютно безмятежным собеседника. – Ты и твой проклятый орден, вы погубили его отца, а я не позволю сделать то же самое с сыном!       Ларс прикрыл глаза и постарался нормализовать дыхание. У него было не много воспоминаний о юноше с пшеничными волосами и нахальной улыбкой. А после произошедшего в песчаном море он вообще не видел Скайуокера улыбающимся. И всё же он бережно хранил воспоминания о своём брате, с которым даже не был связан кровными узами, но всё равно продолжал считать Энакина братом, наверное, потому что Шми заменила ему мать.       И когда Оби-Ван передал ему племянника, Оуэн поклялся самому себе, что не допустит повторения для сына судьбы отца. Однако самого джедая это не сильно волновало. – Мальчика надо учить, – повторил как мантру, безмятежным голосом Кеноби. И пусть голос бывшего магистра был лишён эмоций, глубоко внутри него клокотал целый океан печали и вины.       Бен старался отгородиться от болезненных мыслей о прошлом, начитывал строки кодекса, даже выбрал новое имя, не столько для маскировки, сколько желая перестать ассоциировать себя с тем, джедаем-генералом, Оби-Ваном Кеноби, известным дуэлянтом и переговорщиком. Переговорщик…Энакин частенько посмеивался над таким мирным прозвищем с учётом того, что большая часть дипломатических миссий Оби-Вана всегда заканчивалась активацией светового меча. Энакин…он подвёл его. Их всех подвёл. Квай-Гона, не сумев сдержать обещание и достойно воспитать Избранного. Падме, разделив её детей и решив превратить их в оружие в борьбе против Императора и Дарта Вейдера, ибо магистр Йода мудр и если он так решил, значит так правильно. Сатин, единственную женщину, которую он любил, погибшую по его вине. Его братьев и сёстёр по ордену, погибших от рук его ученика. Энакина, окончательно смирившись с тем, что его падаван был уничтожен тёмной стороной и для него нет спасения. Он подвёл их всех и самого себя. Но мальчика не подведёт. – Не говори этого, – Ларс вновь обвинительно тыкнул пальцем в Бена. – Люк рос нормальным ребёнком, но этот ваш дар не мог не проявиться, верно?!       Оуэн не знал, что одарённость не передаётся по наследству, на самом деле родиться чувствительным к Силе это лотерея, когда-то можно было сказать, даже удача. Неодарённому всё равно не понять, что значит быть единым с Великой. Иногда даже сами одарённые не понимают. Однако дети Энакина не могли быть неодарёнными, не с его неописуемым потенциалом. «Мальчик сильнее, сын отца превзойдёт», – так сказал ему Великий Магистр.       Но Оби-Ван колебался, не приступал к обучению Люка долгое время, терзаемый чувством вины, особенно после того, как дар мальчика пробудился, три года назад. – Он всё ещё не просыпался? – с горечью поинтересовался мужчина. – Третий день спит, – выдохнул Оуэн, оперевшись о корпус влагодобывателя.       Тому, что происходило с Люком, не мог дать определение даже Оби-Ван. Когда юному Скайуокеру исполнилось три года, в день своего рождения он заснул, а на следующий день Кеноби впервые увидел Ларса, переступившего порог его дома. Невероятно испуганного Оуэна. Кеноби тут же устремился на ферму, пробежал мимо находившейся на грани истерики Беру и зашёл в комнату Люка. Обстановка в помещении была по пустынному аскетичной, самой оживлённой его частью были модели истребителей, некоторые подаренные роднёй или друзьями, а некоторые созданные самим мальчиком. Он грезил полётами также как и его отец. Сам Люк лежал на небольшой кровати и, казалось, просто спал. Его дыхание было размеренным, веки колыхались в такт вдохов и выдохов. Бен попробовал разбудить Скайуокера, бесполезно.       Тогда, быстро приструнив клубящиеся эмоции, и взяв их под контроль, Оби-Ван принялся исследовать состояние мальчика. Кеноби всегда был посредственным целителем, предпочитая оставлять это занятие более сведущим одарённым и всё же кое что умел, война не оставила выбора. Осмотр ничего не показал, пока джедай не перешёл на поле Силы мальчика. Тогда всё стало ясно. Что бы ни происходило с Люком, за это отвечал его пробудившийся дар. Это обстоятельство успокоило Оби-Вана, пусть и ненадолго.       Всё же Бен никогда не слышал, чтобы одарённые впадали в нечто вроде комы или летаргического сна, вызванного силой, а состояние Люка было похоже именно на это. Подобное он наблюдал во время войны с клонами, и даже некоторыми джедаями, но тогда они были помещены в резервуары с бактой и искусственно усыплены. Кеноби был с Люком всю ночь и весь следующий день, затем мальчик очнулся.       Скайуокер был удивлён, когда, проснувшись, обнаружил над собой отшельника, с которым ему запрещал общаться дядя, а затем, вбежавших в помещение дядю и тётю, которые наперебой принялись интересоваться его самочувствием. Люк огорошено заявлял, что с ним всё в порядке и, честно не понимал, почему все такие испуганные и лишь когда узнал, что несколько дней спал, сам знатно перепугался. Успокоил всех Оби-Ван, заявив, что это не болезнь, а связано это состояние с особенностью Люка. Сам мальчик тут же начал интересоваться, что за особенность и Кеноби был готов рассказать, пока не столкнулся с предостерегающим взглядом Оуэна, поэтому пришлось солгать. Пусть, с определённой точки зрения он и сказал правду, сославшись на то что его состояние, — наследие, полученное от отца.       С тех пор Оуэну и Беру доставалось вдвойне от, желавшего узнать об отце побольше, Люка. Даже отговорки про водителя фрахтовика уже было недостаточно. Скорее всего, Ларс сам был не рад, что не позволил рассказать молодому Скайуокеру про его дар.       Годы шли, но состояние Сна-Силы, как его окрестил Оби-Ван, не отпускало мальчика, иногда держа его неделями, что казалось невозможным, но во время сна все жизненные показатели Люка замедлялись, Сила заботилась о нём. Хотя джедай до сих пор не понимал, что происходит, поэтому и медлил с обучением Люка, стараясь выкорчевать из своей души семена страха. Он даже не мог посоветоваться с магистром, так как лишь Сила знает, куда направился Йода после принятия решения разделить близнецов. Тяжёлое молчание, повисшее между мужчинами и думы Оби-Вана разбило присутствие вышедшей из дома Беру. Кеноби кивнул молодой женщине, она улыбалась. – Беру? – внимательно посмотрел на жену Ларс. – Люк очнулся, – она всегда с улыбкой реагировала, когда племянник просыпался, будто каждый раз боялась, что он уснул навсегда.