Бытовуха в Чернильном Мире

Когда кто-то неподалёку слышит чьё-то угрюмое бурчание, стук ботинок и треск топора по дереву, а через миг оного и след простывает, то вероятнее всего это Сэмми, особенно, если после его присутствия на полу остаются куски разбитого от удара в лицо картонного Бенди, который со своими собратьями переживал не лучшие времена. Распустив свой культ поклонения Чернильному Демону, композитор при каждом обнаружении надписи «Он освободит нас», замазывал второе слово и приписывал «предал» или «бросил», а картонки выискивал так, как разыскные ищейки не вынюхивают запрещённые вещества. Иногда по утрам, если верить часам, Сэмми сидел на своём этаже, играл на инструментах, преимущественно на пианино и душераздирающе распевал о том, как он, отдав всё, что у него было, теперь оставлен на произвол судьбы и обречён на вечные страдания, а так же вопрошал демона в песнях, за какую провинность мог всё это заслужить. Адресат же от этих песен ловил невероятную дозу испанского стыда и что-то ворчал, сидя под столом на одном из нижних этажей, и сжимая голову, мысленно проклинал свой острый слух, особенно когда в конце этого ужаса, Лоуренс вовсе избивал кулаками ни в чём не повинное пианино. Потерянные тем временем переживали анархию по своему и разделились на несколько лагерей. Кто-то продолжал хранить веру, считая что Лоуренс перед «Лордом» слишком сильно провинился и несёт наказание, а саму всю эту ситуацию видели как испытание на прочность религии от самого демона, мол, кто без пророка останется ему верен, тот будет достоин его благословения и к этим индивидуумам сам рогатый относился с опасением. Некоторые создали свои подпольные секты и скрылись от остальных, а кому-то, как оказалось, просто нравилась компания и состояли они в культе чернильного, чисто чтобы не чувствовать себя одинокими и на распад реагировали неоднозначно, но в целом даже положительно, зная что Сэмми им больше не будет полоскать мозги метафорическим освобождением, думая, что если б у демона и была сила кого-то «освободить», то сам бы он на этой помойке не торчал. Разумеется, бояться те его не перестали и завидев тени, разбегались кто куда, продолжая жить, как получится и боролись со скукой по своему, а кто-то не прекращал попыток вспомнить, кем являлся при жизни. Пережив порцию доброго утра сверху от Лоуренса, Генри собирал себе еду на день. В целом, ситуация в студии была более менее мирная, но от агрессивных Искателей и Банды Мясников всё равно приходилось обороняться, да и Демон мог быть в плохом расположении духа. Старик часто вспоминал случай, как однажды на него безоружного набросилась банда и только когда от безвыходности своего положения и невозможности спрятаться, начал обороняться от них банками с супом, те их моментально собрали и на его удивление, ушли. После этого Генри пытался изучить диковатое поведение этой троицы и пришёл к выводу, что территориальная целостность и командная работа для них важнее всего, а потому, компромисс в стычке с ними можно было найти, только позволив себя ограбить. В любом случае, нужно было оставаться начеку. — Хэй, чучело! — Ай! — Генри подпрыгнул, роняя банки и глядя на упавший рядом с ним небольшой огрызок от доски, запрокинул кверху ушибленную голову. — Это ещё за что? — Резко спросил старик сидящего на трубе чернильного чёрта, который как раз был явно в ужасном расположении духа, когда спустился вниз. — Мне надоело терпеть этого… Ты понял кого! — Прошипел он с опущенной головой и приподнятыми плечами, не желая даже произносить имя безумного композитора, предпочитая просто указать пальцем вверх и не был удовлетворен тем что в ответ старик лишь устало закатил глаза. — И чего от меня ты хочешь? — Заставь его нормально себя вести! — Генри отшатнулся в испуге от этого вскрика, но тот не прекращал тираду и гневно дрожал, расхаживая вокруг него, уже воспринимая как должное, что художник пытался когда-то всем помогать легче жить, пока на него половина студии не начала смотреть косо от частого общения с главной угрозой всего этого места. — …То же мне, сам потравил себя чернилами при жизни, а я ещё и виноват! — Штейн хмуро отвёл взгляд при этих брошенных на ветер словах, вспоминая, откуда ему вообще впервые пришлось узнать об этом пристрастии Лоуренса и мысли сами по себе утекли в другое русло. Генри помнил Сэмми совсем другим и не мог винить его одного в том что с ним произошло. Чернила быстро захватили его разум и из-за их близкой связи с демоном, он не мог отвязаться от мысли, что это был его план, хотя и это имело свои противоречия, как например, почему они заставили Лоуренса убивать сотрудников, а не просто сразу освободить своего хозяина. Он ответил хмуро, сложив на себе руки. — Если тебя это так волнует, иди и сам с ним разберись, это не моя проблема больше. Раз уж решил строить из себя козла отпущения, за столько лет не давая ему понять, что тебе не нужны жертвоприношения, то и незачем говорить так, словно ты тут вообще не причём. — Старик просёк сразу — эти слова подействовали, когда демону тут же захотелось отвести взгляд, но затем он просто с громкой усмешкой развёл руками. — Ну, да, веселиться с теми, кто не способен убежать или дать отпор конечно скучновато, но признай, когда ради тебя кто-то готов принести в жертву чью-то жизнь — это приятно, так зачем я должен был его останавливать? — Чернильный даже удивился тому, как резко Генри помрачнел, собирая обратно банки с пола. — Эй, что это такое, куда ты от меня уходишь, я ещё не закончил! — А о чём мне с тобой говорить, если спустя столько лет, ты продолжаешь считать, что тебе все должны? — Генри не стал бойкотировать и направляясь на кухню, нехотя продолжил этот неприятный для него разговор, так как игнорировать демона было почти так же опасно, как и просто грубить словами. Тот был в целом не против и просто шёл за ним, когда художник решил спросить иногда волнующий его вопрос уже напрямую, раз уж представилась возможность. — А, ну что? Скольких невинных людей ты убил лично, а не руками Сэмми, может расскажешь наконец? Или тот парень, Даниэль, был единственным? — Улыбка рогатого в этот момент дрогнула, словно он оскалился, но не рычал, пытаясь вспомнить, о ком это старик завёл речь. — Да-ни-эль…? — Словно прожевав это имя, демон так глубоко задумался, что потерял ориентацию в пространстве и не заметил, как впечатался в стену. Услышав этот шлёпающий звук, Генри из любопытства вытянул голову, но увидев, как тот вылезает из стены, вернулся к подогреванию супа и расспросам. — Не пытайся только уйти от темы, я не могу доверять тебе, если ты будешь и дальше скрывать от меня такие вещи. — С этими словами он зачем-то направился в другую комнату, пока чернильный только пытался сообразить, откуда Генри знает это имя, после чего тот вышел с аккуратно сложенной стопкой из сотен или больше листов. — Почему я об этом узнаю лишь спустя столько времени? — Спрашивал он, ударяя макулатурой об стол. Несильно, но проигрыватель слегка подпрыгнул, от чего на всякий случай, Генри убрал его подальше, так как разговор предстоял серьёзный. — И что я должен тут увидеть? У Борисов почерк хуже чем у Сэмми. — Пробубнил демон, припоминая как иногда от скуки незаметно следил за бывшим хозяином этого убещища и примечал несколько моментов, когда тот сидел над написанием чего-то, но тогда рогатый читать не умел, да и не особо ему было интересно, что там писал этот Борис, если и так следил за ним и был свидетелем всего, что с ним происходило интересного до прихода Генри. Однако он всё же опустил голову в сторону бумаги, пытаясь что-то разобрать, но художник быстро закрыл её руками и отодвинул, чтобы чернила с его головы не запачкали содержимое к некоторому недовольству улыбающейся бестии. — Это ежедневник? — Последовал язвительный вопрос, когда демон оценил количество исписанной бумаги. — Он что, записывал каждую увиденную доску и прорванную трубу? — Нет, он записывал здесь свои дни работы в этой студии… — Ну да, очередной идиот. — Тот непринуждённо фыркнул, перебивая его, так как не в первый раз насмехался над пленниками студии за то что они когда-то по собственной воле решили в ней работать и по его мнению, сами же подписались на всё, что с ними произошло. — …и последние дни жизни в человеческом теле, прежде чем ты убил его. — Мрачно продекламировал Генри, прижимая к себе кипу бумаги, наблюдая как демон дрогнул каждой каплей своих чернил. — Так, дай мне это сюда! — Он резко потянул руки к бумаге, но старик воспротивился, отвернувшись. — Эй, не так быстро! — Тот чуть не крикнул, вставая из-за стола. — Я уже всё вчера дочитал. И долго ты собирался молчать? Я… Я думал, ты не убивал людей в прошлом, по крайней мере, я, чёрт возьми, был уверен, что ты не убивал невинных детей! — О, понимаю теперь, почему ты сегодня весь день мрачный такой. — С раздражением ответил чернильный, садясь за стол и отводя взгляд. — Ну да, вспомнил я этого твоего Даниэля. И чего он там про меня написал? — Ничего такого, знаешь, в определённый момент мне показалось, что ты вообще не собирался трогать его, но, но… Агрх! — Старик с разочарованием вздохнул и тоже рухнул на стул, не представляя, как Чернильный Демон в прошлом мог дойти до такого и теперь задней мыслью начал думать, что, быть может, он заслужил своего заточения в Цикле, так как не знал, чего тот ещё за эти годы мог успеть натворить. — Ладно я, меня ты ненавидишь, но мальчика то за что? Он не причастен к созданию Бенди, он не причастен к созданию… Тебя. — Генри, жестикулируя, указывал на демона ладонью и чувствовал, что может сорваться, а это могло быть для него смертельно опасно. — Если хочешь знать, он, и ещё кто-то с ним, собирались убить меня! Мне надо было их обнять за это? — Протестовал тот, понятное дело, глядя на ту историю со своей точки зрения, где все кругом выступали злодеями в его сторону. — Ещё чего удумал, сначала выпускает меня, а затем издевается и пытается топором зарубить. — Генри ничего против этого не говорил, так как об этом было сказано в дневнике, к тому же понимал теперь, почему демон так напрягался при виде его с этим инструментом, даже если он просто рубил им доски. — Только не оправдывайся, ты напал первым, не говори что не убил бы их просто из «веселья» — Генри начал кавычить пальцами, не меняя своего гневного тона и закладывая дневник в рядом стоящий ящик. — Не остановив тебя, они б оба погибли и неизвестно что бы ты натворил в городе! — Во-от значит как! — Искажённый перебил его и подался вперёд, напрягшись при этом так, что на миг словно собрался перейти в звериную форму. — Можешь мне не верить, но этот Даниэль мне не был нужен! Он вытащил меня из того отвратительного лазарета, где изо дня в день мне приходилось слушать, как сверху носятся люди, как не прекращаются разговоры, как гудят трубы, гремит музыка и как создатели ненавидят меня! — Демон рычал негромко, чтобы никто не сбежался сюда снизу, но Генри с силой вцепился в сидение стула, едва держась от привычного порыва сорваться с места и бежать, пока чернильный продолжал его третировать. — Что, хочешь сказать, мне следовало бы чаще спать и просто не обращать на это внимания? Даже во сне я их слышал, я всегда слушаю, всегда что-то слышу. — Он тихо посмеивался с опущенной головой, окружая её дрожащими руками. — И меня это злит. — Сделав паузу и видя, что Генри продолжает на него таращиться с ужасом в глазах, тот отсранился от него, закончив свою спонтанно вырвавшуюся наружу мысль. — Этот человек, о котором ты говоришь, хоть на какое-то время позволил мне быть свободным. Конечно, он не стал бы открывать ту дверь, зная, что за ней заперто, но я бы отпустил его, если б он потом не начал мешать мне и не попытался убить. — Чернильный Демон тяжело и хрипло дышал, ожидая от Генри хоть каких-то слов, пока тот лихорадочно пытался найти нужные слова для правильного ответа, чтобы сочувствие не перевесило справедливую оценку ситуации, но уж точно не стал бы советовать что-то настолько глупое как «чаще спать» Затем он нервно сцепил немного тёмные от впитавшихся в кожу чернил пальцы в замок и сделал медленный глубокий вдох, прежде чем высказать свой ответ, который оказался вопросом. — Ты… Нет, ты понимаешь, что он сделал это не из ненависти к тебе, а лишь хотел спасти остальных сотрудников. Зачем было убивать его за это, когда они честно остановили тебя? Разве ты не приверженец правил честной битвы? — На этих словах чернильный наклонил голову, словно слова старика его не удовлетворили, но позабавили. — Оставить их обоих жить и радоваться мысли, что они смогли одолеть меня? — Снова хриплый смешок. — Ну нет, если б я захотел, то и девчонку забрал с собой. Я хотел, чтобы она никогда не забыла тот день и меня, чтобы она рассказывала другим обо мне. — Демон жутко расширил свою улыбку, внутренее радуясь какой-то своей мысли. — Если её не убил кто-то позже или, скажу я тебе, в нашем мире, если ты пытаешься убедить кого-то в том, чего не видел сам, но никто тебе не верит, это прямой путь в психиатрическую лечебницу, а это место куда хуже, чем тот лазарет. — Холодно, но с сочувствием в голосе по отношению к той девушке и её возможной судьбе после того кошмара, Генри парировал самодовольство рогатого, заставив его снова сесть. — Ну, ладно, скорее всего Дрю с ней разобрался. В любом случае, достаточно людей пережили встречу со мной, мне нравится думать, что они ждут, когда я приду за ними, хехе. — Он немного посмеялся, затем указал на кипящую кастрюлю. — Но я не вернусь в твой мир, и лучше обернись, у тебя обед сейчас сгорит. — На радость чернильного, это подействовало словно обливание холодной водой, когда старик резко ударил себя по лбу, ругая за такую оплошность, быстро убежал на «кухню», чтобы выключить плиту, пока неподалёку раздавался искажённый смех. Вернувшись ко столу с двумя тарелками супа, он всё ещё находился в состоянии некоторого оцепенения от того что чернильный забрал Даниэля по сути просто как трофей. — Получается, ты просто хотел внимания, чтобы тебя запомнили, да? — Этот, на первый взгляд обычный вопрос вызвал у демона такой гнев, что одна из тарелок с кувырком подпрыгнула, после удара его ладонями об стол. — Да, я хочу, чтобы меня помнили! — Закричал рогатый, с шипением соскакивая со стула, так как приличная часть горячего супа попала ему на руки. Второй тарелке повезло больше, её Генри держал в руках, с пониманием о бесполезности уже искать конкретного виновника той трагедии, и того что ему снова придётся убирать весь бардак. Демон не ведал того что одному человеку другой может быть так дорог, что за него не задумываясь, можно быть готовым отдать даже свою жизнь, а некоторым следовало сдаться, когда это было нужно. Генри сел за стол, размеренно помешивая суп и поглядывал на рогатого, который тоже нехотя забрался с ногами на стул, пряча чуть обожжённую руку без перчатки. — Знаешь, чем ты похож на мультяшек? — Как старик и ожидал, этот вопрос заставил его пасть угрожающе задрожать. — Генри, не зли меня. — Так же как и они, из серии в серию… Ты не меняешься. — Художник не был уверен, насколько сильно демон будет гневаться на него после этого заявления, но вытерев стол, он решился снова показать ему дневник, аккуратно сложив листы. — Прочитай его. Прошлое нельзя изменить, но можно взглянуть на него по другому. — Поникший в своих мыслях, искажённый глянул на бумагу, как бы исподлобья на какой-то скучный мусор. — И что мне за это будет? — Пожалуйста, ради меня. — Мягко настаивал Генри, с надеждой глядя на него и хитро добавил. — Либо это, либо поговори с Сэмми. — Зачем мне вообще делать что-то ради тебя, старик? — Прорычал демон, не оценив его шутку, но она всё же смогла его немного успокоить, да и Генри знал, что он предпочтёт первое, чем попробовать завести разговор, который обязательно развернётся в драку, при которой один как обычно умрёт, а второй уйдёт с кучей больно регенерирующих ран. — Ну, я научил тебя говорить. — Ответил художник, недолго думая и преспокойно поправил воротник на рубашке, когда услышал смех. — Немого меня боялись сильнее. — Горделиво ответил чернильный, всё ещё улыбаясь шире обычного, но признавая, что теперь не может снова начать молчать, несмотря на то что голос у него был не самый разборчивый. Не зная, что на это ответить, Генри решил сменить тему и спросил. — Значит, говоришь, не хочешь покидать это место? — Он примерно понимал причину тех его слов, но у него всё равно в голове это не укладывалось, когда абсолютно каждый только и мечтал выбраться отсюда, даже через смерть. — Тебе нравится здесь? — Тесновато, но лучше тут, чем там, где могут посадить в клетку потеснее. — Буркнул тот в ответ, поддерживая инициативу смены темы, хотя и тон голоса явно помрачнел. — Но даже если убрать этот нюанс, здесь я силён, все меня знают и я всё прекрасно вижу. В твоём мире слишком мало чернил, я без них слаб и мне пришлось бы ориентироваться в основном по запаху и звукам. — Понятно. — Генри отпивал из своей уцелевшей порции, решив немного пофантазировать, так как видел, что из-за постоянных заключений, у демона сложилось очень скудное и предвзятое представление о его мире. — Но если б тебе действительно никто не стал бы угрожать? Мой мир обширен, ведь он не состоит из одной студии, тем более её больше не существует. Тебе там точно не было бы скучно, ну, только при условии, что ты не будешь никого убивать. — В ответ послышался смешок. — Хаха, знаешь что? Я не против, просто пусть будет много чернил! — Он мечтательно развёл руками. — Да-да, поменьше людей и побольше чернил, вот тогда бы я остался! — Увиливая от темы убийств, так как сам не знал ответа, рогатый вместо этого весело начал расписывать вслух прекрасный внешний мир, где вся вода превращена в чернила. — Спасибо, я застрелился бы тогда. — Сухо отметил старик с саркастичной улыбкой и они оба разразились смехом. Генри был довольно чистоплотным и дело не в брезгливости по отношению к чернилам, он работал с ними всегда, хотя, конечно, не с теми, которые могли тебя сожрать, но точно не стал бы больше голыми руками собирать для преобразователей тёплые чернила из колодца на одном из самых нижних этажей, если б узнал, что демон давно периодически устраивал себе там персональное джакузи. Тем временем он рассказывал старому художнику, как когда-то его держали на некой заброшенной фабрике под землёй далеко от Нью-Йорка и там, через один из ходов наружу, однажды наткнулся на обширный, падающий вниз водоём солёной воды, от которой ему становилось неприятно, однако зрелище было впечатляющее. В целом, дал понять, что будет иногда рассказывать о некоторых подробностях своего нелёгкого прошлого, а дневник Даниэля всё же решил прочитать из интереса, что там о нём может быть написано, но как-нибудь позже.