***
Подготовка показа начинается через несколько дней после кастинга. Несмотря на то что Хёнджин и Феликс остаются ночевать друг у друга время от времени, до работы приходится добираться на разных машинах: лишние слухи им ни к чему. Угроза Джонса нависает над головой грозовой тучей, и Хёнджин не готов отказываться от своей главной роли на подиуме, поэтому всячески избегает Феликса, стоит им переступить порог модного дома Dior. Вот только у Феликса свои планы: он то и дело оставляет украдкой поцелуи на лице Хёнджина, жмётся с объятиями, проводя ладонями по животу или пояснице, а также призывно кусает свои губы, бросая взгляды, полные похоти. И ладно бы, он всё это делал, когда они остаются одни — так нет же, Феликс совершает свои манипуляции, стоит только кому-то из стаффа отвернуться на пару минут. — Прекрати себя так вести, — просит Хёнджин, прижимая к груди своего парня. После долгого рабочего дня они решают расслабиться в горячей ванне за просмотром сериала. Цитрусовая бомбочка окрашивает воду в оранжевый цвет, наполняя комнату лёгким запахом апельсина с примесью лимона. Оказывается, принимать ванну с кем-то ещё приятнее, чем одному: так интимно и доверительно, что аж сердце трепещет от такой близости. — Как? — Ты липнешь ко мне у всех на виду. Если Джонс узнает, я лишусь работы. Феликс поворачивает голову вбок, ведя своим пятнистым носом по его подбородку. Ладонями он стискивает бёдра Хёнджина, вжимаясь спиной в его грудь сильнее — кажется, внутренности совершают акробатический кувырок, щекоча полость живота и грудины. — Мне вести себя как последняя сука, чтобы ты опять орал в ярости? — в его голосе слышатся заигрывающие нотки. — Боже, Феликс, — дыхание сбивается, стоит Феликсу потереться ягодицами о его пах. — Просто не делай того, из-за чего нас обоих выпрут. — Ты иногда слишком правильный, — низкий бас ласкает ушные перепонки — хочется раствориться в нём, словно та самая цитрусовая бомбочка в воде. — Неужели тебя это не заводит? Хёнджин чувствует, как кончики ушей вспыхивают. Признаться честно, заводит. И в то же время ужасно раздражает. Видимо, с Феликсом всегда будет так. Потирания тем временем лишь усиливаются, кровь теперь приливает не только к ушам, но и спускается ниже, скручиваясь в клубок томительного ожидания. — Бесишь, — обрывчато выдыхает Хёнджин и оставляет несколько дразнящих поцелуев на тонкой шее. Градус в ванной комнате значительно повышается, поэтому они выбираются из тёплой воды, наспех вытираясь от влаги и подсушивая друг другу волосы феном, чтобы чуть позже вновь стать влажными только уже от пота и быстрых движений, сливаясь в единое целое. Они отдаются своей страсти почти до рассвета, из-за чего на следующий день Хëнджин получает очередной нагоняй от визажисток за тёмные круги под глазами, а Феликс удивительным образом остаëтся бодрым, словно у него был здоровый восьмичасовой сон, а не от силы — трëх. Когда до показа остаётся неделя, нервы у Хёнджина начинают сдавать. Тревожность растёт в геометрической прогрессии, как и желание вытрахать из Феликса всю его дурь с глупыми шуточками и издёвками. Иногда его слишком заносит: Феликс не замечает, что Хёнджину действительно паршиво и сейчас не время для подобного. — Как же ты заебал, — зло шипит Хёнджин, меча в своего парня молнии из глаз за очередную колкость. Феликс, растягиваясь в улыбке, толкается языком за щеку и, когда стафф отходит к другим моделям, подходит к Хëнджину вплотную, низко шепча на ухо: — Не ты ли просил меня ночью не останавливаться и умолял втрахать тебя в матрас три раза подряд? Хёнджин чувствует, как лицо загорается от смущения, а раздражение вспыхивает, опаляя разум. Он недовольно отпихивает от себя Феликса и оборачивается по сторонам — вроде бы никто не заметил. — Даже не думай, что останешься сегодня у меня, — тихо отвечает он, наблюдая, как вытягивается лицо Феликса. — Тогда ты можешь остаться у меня, — быстро выходит из ситуации Феликс, нахально усмехаясь. Но Хёнджин не остаётся. Нужно же наказать Феликса за его поведение — будет знать, как продолжать соблазнять прямо на рабочем месте. Да и отдохнуть друг от друга им стоит. Последнюю неделю они всё время проводили вместе: утром до работы, днём на работе и ночью после работы — Феликса слишком много. Поэтому, не отступаясь от своего решения, Хёнджин отвечает чёткое «нет» на предложение остаться сегодня у Феликса. Тот, кажется, даже немного обижается: уголки губ опускаются, брови сходятся к переносице, а между ними залегает морщинка. Смотря на него, Хёнджин хочет тут же взять свои слова обратно, но лишь вызывает такси, пока чувства не взяли над ним верх. — Он невыносим, — жалуется Хёнджин в трубку телефона, принимаясь за готовку, когда оказывается дома. В ответ раздаётся гнусное хихиканье — Хёнджин отчётливо представляет, как Минхо в этот момент хитро щурится. — Ты говоришь о своём парне, между прочим. — О моём невыносимом парне, — он вздыхает, признавая поражение. В отношения Хёнджина никто не тянул, сам решил прибавить себе страданий. Любовь зла, как говорится. — Он сегодня затащил меня в гардеробную, пока там никого не было. — Хёнджина, надеюсь, вы предохраняетесь? Я не готов становиться дядей. Невыносимый у Хёнджина не только парень. — Иди к чёрту! — восклицает он под смех лучшего друга. — Мы ничем таким там не занимались, — добавляет уже тише. — Просто расслабься и получай удовольствие. Первые месяцы самые горячие. — Ну не на рабочем месте же, — бурчит он. Конечно, поведение Феликса вносит некоторую пикантность, и порой Хëнджин сдаëт свои позиции, позволяя ему больше, чем следовало бы. Но каждый раз перед глазами возникает суровое лицо Джонса, и Хëнджин спешит остановиться. — На вечеринке тебе это не помешало, — вновь хихикает Минхо, но затем серьёзно добавляет: — Кстати, ты уже думал, чем займёшься в отпуске? Можно съездить на пляж, давно никуда не выбирались. Или у вас с Феликсом уже есть планы? Овощи с рыбой тушатся на сковородке, и Хёнджин в задумчивости подвисает, наблюдая за клубящимся паром. Планов на отпуск у него нет. К родителям Хёнджин решил не ехать: всё равно увидятся осенью, когда он приедет для показа. А вот с Феликсом вопрос остаётся открытым: он ведь так и не наладил отношения с сёстрами, да и на могилах родителей не был. — Я думаю остаться во Франции. Насчёт Феликса не знаю, ему бы в Австралию слетать, он ведь так и не попрощался, — Хёнджин поджимает губы: за своего парня больно. Пусть Феликс больше и не поднимал тему смерти родителей и ссоры с сёстрами, Хёнджин нутром чувствует, что его это беспокоит. — Верно, — задумчиво тянет Минхо и ненадолго замолкает. — Но, если что, можем съездить все вчетвером в Ниццу. Мысль о тёплой морской воде, горячем песке и Феликсе в одних плавках заставляет широко улыбнуться. Пожалуй, было бы здорово вырваться из душного Парижа на остаток лета. Он уже хочет ответить Минхо согласием, но его останавливает короткая вибрация, щекочущая ухо. — Погоди, мне кто-то написал, — просит Хёнджин и отрывается от телефона, проверяя сообщение. OnlyOneFelix: ты обиделся? Хёнджин фыркает и быстро печатает ответ.fabulous_jin: ещё чего
Не проходит и секунды, как дисплей подсвечивается снова. OnlyOneFelix: чем занят? В груди теплеет. Несмотря на вредность Хёнджина, Феликс всё равно пытается поговорить. Наверное, только они такие странные: наслаждаются тем, что доводят друг друга, а потом тянутся навстречу. Из трубки слышится голос Минхо, который пытается докричаться до него — приходится вернуть динамик к уху. — Ты где там застрял? — недовольно ворчит друг. — Феликс написал. Я сегодня отказал ему в ночëвке, и, кажется, теперь он думает, что я обиделся, — Хëнджин показательно фыркает, закатывая глаза. — А ты обиделся? — Нет, просто… — он набирает в грудь побольше воздуха и выдаëт на выдохе: — его слишком много, понимаешь? Мы последнюю неделю вообще не расставались, он заебал меня во всех смыслах. Минхо заходится громким смехом, чуть ли не похрюкивая, и, как только отсмеивается, говорит: — Так бывает поначалу в отношениях, Джин. Главное, не забывай о встречах с друзьями, — он выделяет последнюю фразу, явно намекая, что они слишком давно не виделись, — и о своих интересах. Со временем разберëтесь. А вообще я рад за тебя, правда. Ты даже меньше ворчать стал. — Иди в задницу, — бурчит в ответ Хëнджин, чувствуя разливающуюся от поддержки друга благодарность. — О нет, Джин, это задачка для тебя. Хëнджин уже упоминал, что Минхо невыносим? Щëки припекает от его слов. И чего он опять о сексе? Хотя Минхо прав: это та ещё задачка. Несмотря на эти несколько недель отношений, позициями они всё ещё не менялись. Не сказать, что Хëнджину не нравится, но… Порой действительно хочется вытрахать из Феликса всю его придурь. — Хэй, ты тут? Или уже мыслями в одной надоедливой заднице? Кажется, он опять задумался. Хëнджин бормочет что-то невнятное в ответ, на что друг снова хихикает. У кого-то очень хорошее настроение из-за предстоящего отпуска, по всей видимости. Они проводят за разговором ещё минут десять, коротко обсуждая надоедливых клиентов Минхо и такого же надоедливого начальника. — У меня Мишель скоро придёт, пойду встречать, — в завершении своего рассказа говорит Минхо. — Передавай Феликсу привет, и подумайте насчёт Ниццы. Хёнджин обещает поговорить со своим парнем и быстро прощается, мешая чуть ли не пригоревшие овощи и возвращаясь к переписке. Феликс уже успевает написать ещё несколько сообщений, не дождавшись ответа. Похоже, он решил, что Хёнджин его игнорирует. OnlyOneFelix: ну прости OnlyOneFelix: я буду стараться вести себя сдержаннее OnlyOneFelix: просто ты так мило реагируешь, что я не могу удержаться 😈🤭 OnlyOneFelix: Джин?fabulous_jin: я просто говорил с Хо, тебе привет от него
fabulous_jin: он предлагает съездить в Ниццу всем вместе во время отпуска
fabulous_jin: но постараться держать себя в руках тебе всё же стоит 👺
OnlyOneFelix: я подумаю насчёт Ниццы OnlyOneFelix: но хотя бы обнимать тебя можно, когда никого нет в гримёрке?fabulous_jin: ты неисправим
fabulous_jin: мы расстаёмся
В ответ прилетает тонна смеющихся смайликов. Разговор завязывается в длительную переписку, обмен голосовыми и видеосообщениями. Хёнджин понимает, что миссия «отдохнуть от Феликса» провалена, когда слушает длинное голосовое с пожеланием спокойной ночи. Наверное, Минхо прав, и постепенно они смогут отлипнуть друг от друга, вспомнив о собственных интересах, а пока Хëнджин ставит запись с чарующим низким голосом Феликса на повтор и проваливается в крепкий глубокий сон с лёгкой улыбкой на губах. Если и тонуть в этой влюблëнности, то с головой.***
День показа подкрадывается слишком незаметно. Ещё вчера казалось, что до него неделя, а вот уже остаются считанные минуты до выхода на подиум. Джонс мельтешит между моделями, оглядывая своё творение — выглядит весьма довольным. — Хёнджин, ну посмотри на себя. Как же ты хорош в этом костюме, идеально сидит, — щебечет над ухом модельер, поправляя цепочку на его пиджаке. Костюм и правда ему подобрали шикарный: полностью чёрный, с кожаными брюками и пиджаком, что сочетает в себе несколько видов тканей, а тонкий разрез на рёбрах вносит нотку пикантности. Ещё и волосы уложили в небольшой хвостик, оставив спереди несколько прядей. Вот только Хёнджину сейчас не до своего внешнего вида. Его всего трусит, ладони потеют, а в горле образуется засуха. Страшно. Хоть это и не первое участие в показе, но первый раз, когда он является главной моделью и открывает его. — Всё благодаря Вам, мсьё Джонс, — голос надламывается, становясь совсем высоким к концу фразы и выдавая нервозность Хёнджина с потрохами. — Ну что ты так нервничаешь, — Джонс приободряюще его обнимает, похлопывая по спине. — Ты отлично справлялся на прогонах, всё будет хорошо. Хёнджин мямлит тихое «да, спасибо», но легче от слов Джонса не становится. С другого конца закулисья кто-то зовёт Джонса, и модельер, сжав его плечи напоследок, с извинениями удаляется прочь. Правда, надолго Хёнджин один не остаётся: сбоку подходит Феликс, опьяняя своим ароматом сандала. Он встаёт вплотную и незаметно переплетает их пальцы, поглаживая большим костяшки. Мандраж не отступает, но дышать становится как будто бы чуточку легче. — Волнуешься? Отрицать очевидное — когда собственная рука мелко подрагивает в тёплой ладони Феликса — смысла нет, поэтому Хёнджин кратко кивает. — Ты справишься, — тихо говорит Феликс. — А если… — Без если. Ты делал это сотни раз, сделаешь и сейчас. Хочется просто забить на всё и обнять Феликса, растворяясь в его руках, но Хёнджин продолжает стоять на месте: сейчас не время и не место для сентиментальностей, когда вокруг куча людей. Он лишь окидывает взглядом своего парня, что просто потрясающе смотрится в чёрно-белом пиджаке с огромным вырезом, оголяющим рёбра, и пытается выдавить из себя улыбку. — Я справлюсь, — говорит сам себе Хёнджин. В конце концов, он действительно всегда хорошо выкладывался на показах, и этот раз не должен стать исключением. Это его шанс показать себя, доказать свою профессиональность, продемонстрировать мастерство на новую аудиторию. Хёнджин справится — и никак иначе. — Главное, не запнись о светильники, шпала, — смешок срывается с губ Феликса. — Иди нахуй, — Хёнджин немного раздражается и стискивает его ладонь сильнее. Феликс неисправимо бесяч со своими подколами, и с этим остаётся лишь смириться. — Если на твой, то обязательно, — этот засранец, видимо, специально понижает свой голос, заставляя забывать и о раздражении, и о нервозности. Мысли утекают в совсем другое русло, где Феликс низко выстанывает его имя, рассыпаясь от горячих прикосновений. Может, однажды и Хёнджину перепадёт быть сверху — надо бы поговорить об этом на досуге. Приходится встряхнуть головой, когда на горизонте вновь появляется Джонс, он привлекает внимание моделей — Хёнджин отпускает ладонь Феликса, — чтобы сказать последнее напутственное слово: — Мы все большие молодцы и много трудились. Так давайте же покажем остальным плоды наших трудов. За работу! Феликс подталкивает его вперёд к сцене, мазнув пальцами по пояснице. Время пришло. Хёнджин делает глубокий вдох, пока поднимается по ступенькам на подиум, и выдыхает, как только оказывается под светом софитов. Музыка сменяется на нужный трек, и Хёнджин — до автоматизма выученными движениями — шагает по подиуму под вспышки фотокамер журналистов. Глаза слепит от яркого света, но он не теряется, а лишь продолжает свой путь, останавливаясь на ключевых точках: здесь несколько полуоборотов, здесь безумная улыбка, что подчёркивает концепт новой коллекции Dior, а здесь Хёнджин замирает с непроницаемым лицом, наслаждаясь всеобщим вниманием. В толпе он замечает Минхо, из-за чего уголки губ дёргаются, а грудь наполняется радостью. Он едва заметно кивает ему перед тем, как продолжить показ. Та пара минут, что занимает его проходка, кажется вечностью, что пролетает за мгновение. Хёнджин возвращается за кулисы на подрагивающих ногах, под шум колотящегося где-то в горле сердца, довольно улыбаясь: у него всё получилось. Джонс внимательно следит за остальными моделями, но всё же успевает показать ему большой палец — гордость за себя заполняет грудную клетку. Хёнджин оборачивается к сцене, полностью концентрируя своё внимание на Феликсе. Тот, как и всегда, идёт резко; он словно бы разрезает воздух своим телом, двигаясь чётко и в то же время грациозно. В его способностях Хёнджин и не сомневался. Зависть пытается прорваться наружу, но Хëнджин вспоминает их разговор, не позволяя старым комплексам одержать над собой победу и сломить. Он засматривается на Феликса: на его обтянутые чёрной кожей бёдра, плечи, что кажутся шире из-за фасона пиджака, и острые скулы — дыхание сбивается. Феликс красивый. Очень. Если бы ещё не этот отвратительный характер… Хёнджин мягко улыбается, когда Феликс начинает спускаться в закулисье — теперь грудную клетку заполняет гордость не только за себя, но и за своего парня, перемешиваясь с невероятной странной нежностью. — Ты потрясающе прошёл. — То же самое я могу сказать и о тебе, — Феликс тянется к нему, но останавливается под грозным взглядом Хёнджина. — Джонс, — напоминает он, глазами указывая в сторону модельера. Феликс недовольно морщит нос и фыркает: — Сейчас он тебя уже не снимет с показа. Он, конечно, прав, но любовные объятия всё ещё не кажутся уместными. Да и помимо Джонса тут с десяток моделей и столько же сотрудников, которые станут источниками новых сплетен, заметь они между ними что-то большее, чем служебные отношения. — Феликс, мы же говорили об этом. Чуть позже расскажем о наших отношениях, когда… — Да, знаю, — вздыхает он и встаёт рядом, тоже поглядывая на подиум. — Просто это злит. Тут некоторые думают, что ты встречаешься с Паскалем, — в голосе Феликса отчётливо слышится раздражение, вот только на что именно — непонятно. — Какого они плохого мнения обо мне, — весело хмыкает Хёнджин. — Я с ним даже парой слов не перебросился, когда мы работали у Фаррелла. — Зато я — да. Они считают, что наши ссоры из-за Паскаля. Типа ты бесишься на меня, потому что я невзлюбил твоего парня, — Феликс закатывает глаза, всем своим видом показывая пренебрежение. — Надеюсь, эта версия не выйдет за рамки обсуждения на работе. Не хотелось бы, чтобы фанаты поддержали слухи. — Мы всегда можем рассказать правду, — тихо говорит Феликс, посматривая на сцену. Разговор не удаётся продолжить, так как последняя модель спускается, завершая показ. Джонс собирает их всех вместе, чтобы под руку с Хёнджином вернуться на подиум для финальной проходки. Они делают круг по сцене и останавливаются на середине для последних фотографий полной коллекции. Хёнджин наслаждается своей минутой славы: Джонс указывает на него руками, демонстрируя свою главную работу, и рассыпается хвалебными одами в его сторону, пока говорит завершающую речь. Щёки горят, радость заполняет изнутри, формируясь в смущённую улыбку. Когда последние снимки сделаны и благодарственные слова сказаны, все отправляются на афтепати, где их уже поджидают журналисты, чтобы взять небольшие интервью для своих аккаунтов в социальных сетях. Они с Феликсом пробираются сквозь толпу, иногда останавливаясь, чтобы заснять короткие видео и сделать фотографии своих образов, рекламируя новую линейку одежды Dior. Всё это затягивается на час: желающих отхватить хороший материал журналистов много, как и богатеев, что, флиртуя, утягивают их в беседу. Хочется уже просто прижать свою задницу к креслу и не двигаться ближайшую вечность. — Смотри, наши там, — указывает рукой Феликс в сторону столика, где сидят их менеджеры с Минхо. Они движутся в сторону своих друзей, попутно уворачиваясь от новых расспросов: на сегодня с них хватит. — Отлично выступили, — Крис салютует им бокалом шампанского, а Сынмин поддерживающе кивает. — Мой мальчик был бесподобен, — смахивая несуществующую слезу и притворно всхлипывая, говорит Минхо. Хёнджин лишь закатывает глаза и принимает два бокала шампанского у проходящего мимо официанта, протягивая один из них Феликсу. — Джонс готов его с ног до головы облизывать. Слышали бы вы, как он хвалил его сейчас за кулисами, — хмыкает Феликс, делая глоток пузырящегося напитка. Кажется, у Хёнджина загораются даже уши. Джонс действительно облизал его с головы до ног, как только они всей гурьбой завершили показ. Даже сомнения в собственных навыках забились в дальний угол, заливаясь слезами. — Заслуженно. Надеюсь, они решат и дальше с нами сотрудничать, — Крис явно доволен их новыми образовавшимися с представителями Dior связями. Сынмин принимается зачитывать вырезки из уже вышедших статей, на которые своими комментариями реагирует Феликс, Крис продолжает потягивать шампанское, а Минхо посмеивается со смущённого до ужаса Хёнджина. Обсуждение показа плавно перетекает в беседу о жизни и грядущем отпуске, о котором грезит каждый из них. То и дело Хёнджин поглядывает на своего парня: его светлые волосы зачëсаны кверху, обтягивающие штаны утончают и без того шикарные ноги, а пиджак оголяет участок кожи, внося в образ долю эротичности. До дрожи в пальцах хочется прикоснуться, чтобы выбить из Феликса протяжный вздох. Но вокруг куча людей, присутствие которых раздражает в эту минуту. И чего им дома не сидится? — Мне нужно отойти, — говорит Феликс посреди разговора, отвлекая Хёнджина от его интимных фантазий. На выгнутую в вопросе бровь Феликс лишь загадочно улыбается и желает всем хорошо провести время. И куда он собрался? Хёнджин сверлит взглядом спину, что удаляется в сторону помещений для сотрудников, привлекая взгляды гостей и его самого. Оторваться от созерцания собственного парня сложно. Стоит Феликсу скрыться за дверью, как телефон вибрирует, оповещая о новом сообщении. OnlyOneFelix: жду тебя в гримёрке через полчаса Что этот засранец задумал? Явно ведь ничего хорошего. Хёнджин закусывает губу, чувствуя толчок в бок. Он поднимает взгляд на Минхо, который игриво дёргает бровями и наклоняется ближе к нему, спрашивая: — Вы уже решили, чем займётесь в отпуске? Закрыться в квартире и трахаться круглыми сутками не считается. — Блять, Хо. Ты невыносим, — бурчит в ответ Хёнджин. — Феликс сказал, что подумает насчёт Ниццы. — Обсудите в ближайшее время. Пора бы уже номера бронировать. — Да знаю, — вздыхает Хёнджин. — С этим показом не было особо шанса, чтобы нормально спланировать август. — Ну как-то же вы успевали зажиматься в гардеробной, — Хёнджин пинает его ногой под столом с победной улыбкой, слыша стон Минхо. — И как вы ещё не поубивали друг друга с такими характерами? Хёнджин фыркает и поглядывает в телефон, отсчитывая необходимые полчаса — время, как назло, ползёт слишком медленно. Он вполуха слушает разговоры менеджеров с Минхо, порой невпопад кивая головой и получая на это насмешливые взгляды своего лучшего друга. Ну влюбился, с кем не бывает? Минхо же не упускает шанса поиздеваться над его трепетными чувствами. И почему Хёнджина окружают люди с такими говнистыми характерами? Он словно магнит для засранцев. Когда до назначенной встречи остаётся пять минут, Хёнджин поднимается со своего места и неловко переминается с ноги на ногу. — Я это… Пойду, переоденусь, — мямлит он, надеясь, что никто ничего не поймёт. — До дома сам доберусь, не ждите. — А Феликс тебе в этом поможет, да? — хихикает Минхо, заставляя смущённо отвести взгляд. — Дверь закрыть не забудьте, — добавляет Сынмин, и под хохот этой троицы Хёнджин спешит удалиться. Он быстро пересекает просторный зал, движется по узким коридорам в сторону гримёрки, то и дело натыкаясь на коллег и сотрудников. Хëнджин даже вдалеке замечает Джонса, но успевает скрыться в комнате, которая оказывается пустой. Он сверяется со временем — полчаса уже прошло, а Феликса всё ещё нет, поэтому Хëнджин быстро печатает ему сообщение.fabulous_jin: ты где?
Однако и через пару минут сообщение светится непрочитанным. Хёнджин устраивается у гримёрного столика, продолжая сверлить глазами фотографию Феликса в ожидании появления зелёной точки. Он настолько сильно сосредотачивается на дисплее, что дёргается от неожиданности, стоит двери приоткрыться. За яркой полоской света из коридора в комнату проникает Феликс с хитрой ухмылкой на лице и щёлкает замком: — Извини, задержался. — Что ты задумал? — спрашивает Хёнджин, подозрительно наблюдая за Феликсом, который подходит к нему вплотную и расставляет свои руки на столике по бокам. — А ты как думаешь? Хёнджин чувствует, как горячее дыхание щекочет шею, после чего к ней прижимаются мягкие губы, скользя по открытым участкам кожи. Приятно до одури — Феликса, честно, хочется, особенно в этом шикарном костюме, что каждый раз притягивает взгляд и подкидывает в голову пикантные картинки. Но рациональная часть кричит о том, что им нужно остановиться. — Мы на работе, Феликс, — Хёнджин пытается сопротивляться удовольствию, которое плавно растекается по телу от лёгких ласк. — Всем сейчас не до нас. Губы движутся так тягуче медленно вдоль шеи и поднимаются к подбородку, оставляя влажные следы языком, аж бесит. Раздражающе приятно. — Нас могут спалить в любой момент, — хрипло выдавливает из себя Хёнджин, предпринимая новую попытку притормозить. — В этом и смысл, — так же хрипло отвечает ему Феликс, дёргая бровями и подмигивая. Совесть в голове мечется, призывая к рациональности, но проникающий в рот язык не даёт и шанса воспротивиться происходящему. Феликс дразнится, проводя кончиком по кромке зубов и задевая нёбо. Хёнджин цепляется за его шею, притягивая ближе и отвечая на поцелуй — всё внутри вспыхивает от жгучего желания, которое тлело углями в животе весь вечер. Тела прижимаются друг к другу, сердце бешено бьётся о рёбра в очередной попытке добраться до Феликса, по венам разгоняется страсть. Хёнджин плавится под его ладонями и губами, теряя остатки разума. Он руками беспорядочно шарит по любимому телу, кончиками пальцев проводя по оголённой коже на боку, из-за чего Феликс, вздрагивая, шумно выдыхает в поцелуй — именно так, как и хотел Хёнджин. Это заставляет довольно улыбнуться и проникнуть под ткань пиджака, чтобы затем огладить поясницу Феликса. Сладко, горячо, желанно, но… — Лучше дотерпеть до дома, — Хёнджин чуть отстраняется, чтобы посмотреть в глубокие карие глаза. — Мне нужно подготовиться. — Не нужно, — Феликс обнимает его за талию и меняет их местами, теперь он сам прижимается спиной к столику. — Я уже. Фраза слишком медленно оседает в голове. Хёнджин подвисает, обрабатывая информацию, а затем приоткрывает рот в удивлении. Перед глазами вспыхивают картинки, каким Феликс может быть податливым и нуждающимся, как он будет хвататься за него пальцами и просить быть быстрее — от предвкушения начинает сладостно тянуть внизу живота. — Когда ты вообще… — А чем, ты думаешь, я занимался эти полчаса? Повезло, что уборная была свободна, — Феликс закусывает губу и принимается расстёгивать пуговицы на его пиджаке. — Ты хренов обольститель. — Сочту за комплимент, — весело хмыкает он, стягивая с Хёнджина верх и спускаясь руками к брюкам. Телефоны откладываются на стол, одежда — на высокое кресло. Феликс принимается за застëжки на своëм пиджаке и уже хочет снять его, как Хёнджин останавливает: — Оставь. Тёмная бровь выгибается, Феликс окидывает его игривым взглядом и, оставаясь в пиджаке, снимает с себя брюки, из которых достаёт несколько пакетиков презервативов и смазки. Хёнджин опасливо оглядывается на дверь: если кто-то решит вернуться в гримёрку, не спасёт и замок — сразу будет понятно, чем они тут занимались. — Ты слишком переживаешь, — поворачивает его к себе Феликс. — Может, мне стоит пофлиртовать с кем-нибудь, чтобы ты завёлся, как в тот раз? — Иди нахуй, — воспоминания об Эстер поднимают в груди волну злости: Феликс должен быть только его. — С удовольствием. Он вжимает в себя Хёнджина, вовлекая в жадный поцелуй, который превращается в яростную битву, подгоняемый неприятными отрывками с вечеринки. В ход идут зубы — они кусают друг друга, заставляя постанывать от слабой, но приятной боли. Пальцами Хёнджин цепляется за талию Феликса, сжимая и выбивая из него новые вздохи. Чувства вновь смешиваются: зачатки злости превращаются в страсть, желание обладать — в возбуждение, страх быть пойманными — в азарт. Ладони спускаются на ягодицы Феликса, проникая под ткань нижнего белья и стягивая ненужный элемент одежды. Хёнджин чуть отстраняется, чтобы снять трусы и с себя под вожделеющим взглядом своего парня. — А тебя заводит злость, да? Как и мысли о том, что я могу касаться кого-то ещё, — Феликс явно с ним играется, ходя по острию ножа. — Ненавижу, — шепчет Хёнджин и подхватывает его под бёдра, усаживая на туалетный столик. — Признайся себе, что тебе это нравится, — томно вторит ему Феликс. Хёнджин не отвечает, присасываясь к тонкой шее, что приманивает к себе пульсирующей от напряжения ярёмной веной. Губами он чувствует струящуюся жизнь и напитывается ей, надавливая на неё языком. Феликс обхватывает его ногами, делая их ещё ближе — сандал пьянит, как и прикосновения к горячей карамельной коже. Всё нутро кричит о соитии, и Хёнджин поддаётся ему, шаря рукой по столику — ладонь натыкается на шуршащие пакетики. Он вскрывает один с лубрикантом, смазывая свои пальцы и кружа ими у входа. — Ну же, — Феликс подталкивает его пятками в поясницу. Первый палец входит плавно, чуть растягивая мышцы, чтобы сразу проникнуть внутрь вторым. Хёнджин следит за выражением лица своего парня, но не видит и капли дискомфорта — Феликс закатывает глаза и слегка прогибается в спине, насаживаясь на пальцы глубже. Его потрёпанные, липнущие ко лбу и вискам светлые волосы, приоткрытые — смачивающиеся языком — губы, дёргающийся острый кадык и хриплые вздохи вызывают новую волну удовольствия, которая от груди расходится рябью по всему телу. Феликса хочется до дрожи в коленках. Хёнджин проникает в него палец за пальцем, любовно оглаживая стенки, массируя и раздвигая; он давит на простату и получает на это затуманенный взгляд карих глаз, в которых когда-то были лишь айсберги. Равномерно подготавливая Феликса к проникновению, он замечает, как тот тянется к презервативу. Упаковка вскрывается, и Феликс натягивает резинку на собственный член. Хёнджин в немом вопросе выгибает бровь, а Феликс хрипло отвечает: — Не хочу запачкать пиджак. Стоит ли говорить, что от обилия пота и следов смазки его всё равно придётся отдать в химчистку? Хёнджин последний раз проводит подушечками по стенкам мышц, расширяя, и вынимает пальцы. Он раскатывает презерватив по своему члену, добавляет ещё геля, но замирает головкой около входа. — Я могу?.. — Давай, — утвердительно кивает ему Феликс и давится воздухом, стоит Хëнджину толкнуться внутрь. Жар обволакивает его член и растекается лавой по нервам. Перед глазами вновь вспыхивают фейерверки от яркого удовольствия — Хёнджин откидывает голову назад, жадно глотая кислород и входя до упора. Хватка на плечах усиливается, ноги вокруг талии сжимаются плотнее, Феликс тянется губами к его ключицам, оставляя влажные следы от слюней. Хёнджин наклоняется ближе к нему и сталкивается взглядом с собственным отражением в зеркале. Его глаза стали темнее — в них плещется дикая жажда и похоть, — по лицу стекает пот, хвост на голове почти растрепался, а щёки раскраснелись. Смотреть на себя слишком смущающе, странно, поэтому Хёнджин отводит взгляд, утыкаясь носом Феликсу за ухо и наполняясь таким знакомым любимым ароматом. Он на пробу подаётся тазом назад и жалобно стонет от сводящей с ума узости. — Ты потрясающий, — сбивчиво шепчет он, вновь толкаясь внутрь. — Самый лучший, скажи ведь? — Феликс умудряется даже посмеяться между тихими стонами. — Самый бесячий. Хëнджин ускоряется, ладонями шаря по худощавым, но крепким бёдрам. Хочется слиться в нечто целое и неотделимое. Ближе, быстрее, сильнее. Пиджак начинает раздражать из-за невозможности быть кожа к коже — не выдерживая, Хёнджин расстёгивает замки по бокам и стягивает его с Феликса, отбрасывая куда-то в сторону. Так лучше. Губы сразу же оказываются на новых оголённых участках, покрывая их поцелуями. Хёнджин скользит взглядом по спине Феликса через зеркало: его мышцы становятся чётче от напряжения, россыпь веснушек на плечах покрывается влагой — хочется провести языком меж лопаток, и он даёт себе обещание сделать это однажды. Гримёрка наполняется звуками шлепков тела об тело, несдержанными стонами и мольбами быть побыстрее. Не смея перечить своему парню, Хёнджин срывается на бешеный темп, вжимая Феликса в прохладную древесину стола. Нити нервов завязываются в узлы, организм требует разрядки, мышцы начинают ныть. Феликс крошится в его руках, обмякает, он откидывается затылком на зеркальную гладь, утягивая за собой и Хёнджина. Глаза в отражении вновь пересекаются со своими собственными — кажется, в них не осталось ничего разумного, человеческого, лишь животное желание и нотки безумия. Снаружи раздаются голоса людей, но Хёнджин не останавливается, лишь лучше прислушивается к происходящему за дверью. Близость посторонних людей подстёгивает сильнее, он опускает ладонь на член Феликса, начиная двигать ею в такт своим движениям. Феликс срывается на громкий протяжный стон, сжимая член Хёнджина внутри себя — перед глазами мутнеет и становится слишком тихо, словно в уши залилась вода: то ли сотрудники прошли мимо, то ли невероятное удовольствие заглушило всё вокруг — Хёнджин не знает и сейчас ему слишком плевать. Сейчас, когда Феликс выстанывает его имя на ухо; сейчас, когда он сжимает его в своих объятиях; сейчас, когда нечто похожее на любовь заполняет собой сердце. — Ненавижу тебя, — чуть ли не скуля, произносит Хёнджин: Феликс заставляет чувствовать слишком много разного, и это бесит. — Люблю тебя, — отвечает ему Феликс, притягивая для поцелуя. Его губы выглядят совсем раскрасневшимися и припухшими от обилия поцелуев, щёки покрыты румянцем, из-за чего веснушки кажутся ещё ярче, а сам вид такой открытый и нуждающийся, что Хёнджина затапливает с головой. В груди что-то трепещет, щекочет плоть и взрывается, рассыпаясь на мелкие кусочки, которые соединяются в одно-единственное слово. — Кажется, я тебя тоже, — признаётся он, выплёскивая это странное чувство в поцелуй. Феликс вздрагивает от его слов или от надавливающих на головку пальцев, закатывая глаза и выгибаясь в пояснице — он замирает; Хёнджин же чувствует, как резинка контрацептива в руке наполняется тёплой жидкостью, а собственный член сжимают стенки мышц. Он толкается ещё несколько раз перед тем, как окончательно провалиться в яму удовольствия, подрагивая всеми конечностями. Они проводят несколько минут в объятиях, пытаясь отдышаться. Грудные клетки вздымаются от тяжёлого дыхания и громко бу́хающих сердец. Хёнджин откидывает с лица выбившиеся пряди волос и отстраняется, чтобы снять с себя презерватив. Осознание недавнего случайного признания заставляет покраснеть от смущения: Хёнджин не хотел этого говорить, он даже не до конца уверен, что это любовь, но забирать свои слова назад совсем уж паршиво. Феликс же, по всей видимости, его метаний не разделяет. Он со свойственным ему спокойствием грациозно спускается со стола и, словно совсем ничего не случилось, начинает что-то строчить в телефоне. Переступая с ноги на ногу, Хёнджин не знает куда себя деть. Неловко. — Как насчёт небольшого свидания на крыше? — спрашивает Феликс так внезапно, что Хёнджин чуть подпрыгивает на месте от испуга. — Или повторим? Феликс взглядом спускается к его паху и толкается языком за щеку — жар приливает к лицу. На второй заход Хёнджин точно не готов, а вот свидание звучит весьма заманчиво. Последний раз они ходили… А когда, собственно? Кроме того раза, что они провели на крыше таунхауса семейства Ким, в голову ничего не лезет. Их совместные вечера же не считаются, верно? — Если устал, можем просто пойти ко мне, — предлагает Феликс, видимо, улавливая смятение Хёнджина. — Посмотрим пару серий и ляжем… — Нет, я хочу. — Тогда надевай трусы, шпала. В лицо прилетают собственные боксеры — губы Феликса тянутся в усмешке. Вот же говнюк. Они быстро одеваются в свою повседневную одежду, вешая сценичные костюмы на рейл. Хёнджин несколько раз осматривает гримёрный стол на наличие следов их страстного пребывания — вроде бы чисто, но он ещё раз проводит влажной салфеткой по древесной поверхности. На всякий случай. — С него уже можно есть без тарелок, — комментирует Феликс, закатывая глаза. — Ты бы так протирал его перед тем, как мою голую задницу туда пристроить. Хёнджин придумывает едкий ответ, но его прерывает стук в дверь. Сердце уходит в пятки. Мозг рисует самые страшные картины, а совесть с победным видом поднимает табличку «я же говорила». Плохо дело. Нужно придумать правдивую версию того, чем они тут занимались, но Феликс, не медля и секунды, движется в сторону выхода. — Не ссы, это Сынмин, — бросает он через плечо. Сердце возвращается на место. Ощущение, будто Хёнджин прокатился на американских горках за считанные мгновения. За дверью правда никого не оказывается, лишь пакет, висящий на дверной ручке, который и забирает Феликс. — Попросил его стащить нам еды, — объясняет он, складывая всё в свой рюкзак. — Ты готов? Хёнджин кивает, скидывая грязные влажные салфетки, использованные презервативы и упаковки из-под них в маленький пакетик, чтобы выбросить где-нибудь по пути: оставлять их в гримёрке не вариант. Застегнув толстовки, они покидают комнату и поворачивают в сторону чёрного выхода, но… — Так и знал, что это Феликс. Голос Джонса заставляет врасти в пол. Хёнджин медленно оборачивается, чувствуя, как внутри всё обрывается от страха. — Мсьё Джонс. Мы не… — мямлит он. Мы не что? Что сказать ему и как оправдаться? Но вообще их не поймали с поличным, а значит, все его подозрения беспочвенны. Так ведь? — Да ладно, — машет рукой модельер. — Давно уже догадывался, у вас не очень-то получалось скрываться, хотя некоторых удалось обдурить. Слышал я тут слухи, которые ходят. Занятные версии. Становится очень стыдно. Можно ли как-то переместиться отсюда куда подальше? — Простите, пожалуйста, — извиняется Хёнджин и пихает Феликса, чтобы тот повторил за ним. — Вы отлично поработали — это главное. Если решите объявить о своих отношениях, пусть ваши менеджеры свяжутся с моим помощником, сделаем отличную рекламу, — Джонс расплывается в хитрой улыбке — ищет выгоду во всём. — Если ваше предложение будет выгодным, — так же хитро улыбается ему Феликс. Джонс заливается смехом, одобрительно кивая: — Отличная хватка, Феликс. А теперь идите и не попадайтесь другим на глаза. Они быстро прощаются, говоря слова благодарности, и спешат покинуть модный дом Dior, пока их не заметил кто-нибудь ещё.***
— Да блять! — вскрикивает Хёнджин, потирая ушибленную голень. Очередной чердак настолько завален старыми ненужными вещами, что даже яркое освещение не спасает от увечий. Хёнджин злобно посматривает на ящик, о который ударился — лёгкая боль неприятно пульсирует в ноге. Хочется треснуть его в ответ, вот только вряд ли этой деревяшке будет больно. — Ты так и не научился управлять своими конечностями, — хмыкает Феликс, окидывая Хёнджина взглядом. — Я не виноват, что эта ëбаная хуйня стоит посреди прохода, — шипит в ответ он. — Просто с твоей высоты сложно заметить, что там происходит внизу, каланча. Выбешивает теперь не только этот противный ящик. — Отъебись от моего роста, — на что Феликс лишь гадко хихикает. Они протискиваются сквозь затхлую мебель к вертикальной лестнице, которая ведёт на крышу. Феликс поднимается первым, с кряхтением открывая люк, и протягивает Хëнджину руку, как только оказывается снаружи. Быстро преодолев ступеньки, Хёнджин выбирается на поверхность, принимая помощь своего парня, и оглядывается по сторонам. Эта крыша оказывается прямой, она покрыта мелкой галькой и освещается большим прожектором, не хватает только удобного дивана, как у Сынмина, но и так неплохо. Феликс устраивается у стены, из которой торчат мелкие трубы, и принимается доставать закуски, стащенные его менеджером с афтепати. Хёнджин присаживается рядом, откидываясь спиной на стену и устремляя свой взор в ночное небо. Звёзды еле виднеются из-за включённых на улице фонарей, зато яркая луна приманивает взгляд — как всегда, такая далёкая и холодная. Снизу слышны весёлые голоса прогуливающихся компаний, не они одни с Феликсом решили насладиться летней ночью Франции. Хёнджин осматривает другие крыши парижских домов, на одной из них он обнаруживает влюблённую пару, что милуется, наслаждаясь открывшимися видами. Чëртов город романтики. Засмотревшись на парочку, Хёнджин вспоминает о своём случайном признании — становится стыдно. Он не может с уверенностью сказать, что именно чувствует, опыт-то у него нулевой. Все эти чувства так новы для него, поэтому разобрать, что есть что, трудно: то ли влюблённость, то ли любовь. Минхо всегда говорит, что откровенность — залог успешных отношений, так что Хёнджин вдыхает поглубже, прежде чем начать непростой разговор: — Слушай, насчёт тех слов, что я сказал в гримёрке… — Не парься, я понимаю. Страсть, все дела. Во время секса чего только не скажешь, — Феликс пожимает плечами, выглядя при этом совершенно спокойным. Вот только легче от его слов не становится. Забирать своё признание в любви назад как-то уж совсем некрасиво, ещё и совесть осуждающе выглядывает из глубины души. — Только не подумай, что я ничего к тебе не испытываю. Для меня это не просто секс, — спешит объясниться Хёнджин. — Я немного запутался. — Я знаю, Хёнджин, — Феликс сжимает его ладонь и дарит мягкую улыбку. — Не беспокойся, я подожду. — А ты… Ты сам… Это… — сложить слова в цельное предложение не получается, и Хёнджин морщится от своей же бестолковости. — Люблю ли тебя? — получив от него кивок, Феликс отвечает: — Люблю. Слова мёдом обволакивают сердце, которое тут же реагирует учащённым биением на признание. Внутри всё подрагивает, перехватывая дыхание. Приятно, но… Как-то неловко не отвечать взаимностью. И почему он такой сложный, чёрт возьми? — Хёнджин, я слышу, как ты грузишься, — привлекает его внимание Феликс. Приходится посмотреть в глаза — невероятно красивые и глубокие глаза — своего парня. — У меня было много времени, чтобы отрефлексировать свои чувства, а ты только недавно начал. Я понимаю это и не тороплю тебя, всё в порядке. В завершение своей речи он оставляет сладкий от винограда поцелуй на губах Хёнджина и ехидно добавляет: — Я же знаю, что твой мозг ушёл в ноги. Придётся запастись терпением. — Ты невыносим, я пошёл домой, — обиженно ворчит Хёнджин, он даже начинает приподниматься для правдоподобности, но крепкие руки не дают ему сдвинуться с места. — Почему моё сердце выбрало именно тебя? За что такие страдания? Раскатистый смех проникает прямо в ухо. Феликс зарывается носом в его светлые волосы и начинает нашёптывать извинения вместе с милыми нежностями — Хёнджин оттаивает. Они принимаются за поедание сворованных закусок, обсуждая прошедший показ и походки моделей, с которыми довелось поработать у Dior. Даже вспоминают Паскаля, перемывая ему косточки и гаденько посмеиваясь. Ну а что? Заслужил. Когда темы с работой исчерпаны, Хёнджин задаёт вопрос, который однажды остался без ответа: — Ты так и не расскажешь, откуда у тебя куча ключей от всевозможных крыш? — Да никакой тайны нет, на самом деле, — отвечает Феликс, засовывая в рот кусочек сыра. — Всё решают деньги, главное — найти подходящего человека. Хотя, когда я только приехал и был без денег, приходилось искать открытые чердаки через интернет, но в таких местах обычно полно людей. В Париже нелегко найти уединение. — Сложно было тут одному поначалу? — Не просто. Первое время я жил с группой таких же, как и я, начинающих моделей в небольшой двухкомнатной квартире. Это был ад, если честно. На чем только они не торчали, чтобы быть в форме, — он в воздухе очерчивает невидимые кавычки, выделяя последнее слово. — Я не хотел пользоваться их методами, поэтому довольно быстро съехал. Правда, денег хватило лишь на комнатку с клопами и тараканами. Хёнджин с ужасом слушает его рассказ: не то чтобы для него такие условия новость, но сам он с подобным не сталкивался. Ему очень повезло, что Минхо, уехавший во Францию на год раньше, приютил его у себя по старой дружбе, пока Хёнджин не встал на ноги. — Звучит паршиво. — Так и было, — Феликс утвердительно кивает. — Но я рад, что не сдался. — Я тоже, — говорит Хёнджин и чуть тише добавляет: — Без тебя было бы не так весело. В ночной тишине раздаётся звонкий смех Феликса. Он с улыбкой смотрит на Хёнджина — такой открытый и красивый, аж в груди начинает приятно тянуть. — Говорил же, что тебе нравятся наши срачи. — Ещё чего, — бурчит Хёнджин, но чувствует, как щёки предательски краснеют. Пытаясь скрыть своё смущение, он запихивает в рот корзиночку с жульеном — несмотря на то что закуска уже остыла, грибы, курица и сыр потрясающе сочетаются вместе. Хёнджин довольно мычит, прикрывая в блаженстве глаза. Впереди целый месяц отпуска, когда можно себя не ограничивать в еде. Кайф. Кстати об отпуске. — Ты решил насчёт Ниццы? — спрашивает он, когда дожёвывает последние кусочки. — А, да, — Феликс заметно мрачнеет: сводит брови к переносице и покусывает нижнюю губу. Явно о чём-то серьёзно задумался. — Прости, я не могу поехать. Мне нужно в Австралию, поговорить с сёстрами, и… — он запинается, делает глубокий вздох и продолжает: — Я должен навестить могилы родителей. Что ж, Хёнджин этого ожидал. Он понимающе кивает, уверяя, что всё в порядке: — Тогда в следующий раз. Однако Феликс всё ещё выглядит задумчивым. Хёнджин замечает, как тот начинает заламывать пальцы, продолжая терзать свою губу. После весьма продолжительной паузы Феликс всё же говорит: — Вообще-то, я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. А вот это уже неожиданно. Хёнджин давится новой корзиночкой, глаза от этого застилает влагой. — Чего? — сипит он, откашлявшись. — Если ты не готов, то не нужно. Но мне будет легче, если ты… — Феликс тушуется, замечая его реакцию, и спешит взять своё предложение обратно: — Чёрт, прости. Я слишком тороплюсь. Хёнджин задумывается: к знакомству с семьёй Феликса он и правда не готов, но… — Я поеду. Думаю, Крис сможет помочь с необходимыми документами. — Ты… — Феликс запинается, а Хёнджин замечает, как его глаза слезятся от подступающих слёз. — Спасибо. Это очень важно для меня. Так много времени Хёнджин считал Феликса огромной глыбой льда, которую невозможно растопить, но сейчас, смотря в его блестящие от слёз глаза, он понимает, как же сильно ошибался в своих выводах. Феликс самый обычный, со своими комплексами, заморочками, плюсами и минусами; он, как и все, нуждается в банальной поддержке, когда плохо, жаждет любить и быть любимым. Такой простой, но в то же время особенный. Он необходим Хёнджину со своими раздражающими комментариями и пошлыми шутками, счастливый и разбитый, жутко уверенный в своём профессионализме и такой неуверенный в своих просьбах. Любой. Наверное, это и называют любовью? Феликс тянется к нему в объятия, а Хёнджин с готовностью раскидывает в стороны свои руки, притягивая его ближе к себе. Он чувствует, как намокает горловина толстовки, как подрагивает спина Феликса от беззвучных рыданий и как рвётся к нему наружу его собственное сердце. Они встречают рассвет на очередной крыше Парижа, даря друг другу краткие поцелуи и ласку, шёпотом переговариваясь о грядущих планах. Феликс рассказывает ему о своих сёстрах, вспоминает тёплые моменты с родителями, изредка всхлипывая, и произносит по меньшей мере десяток благодарностей. В груди лучится нежность, разнося по венам тепло, а романтичность момента отпечатывается где-то на подкорке. Они прошли долгий путь от ненависти, что зародилась на почве взращённых, непроработанных комплексов, и дошли до этой точки принятия. Неидеальные, но какие есть. Солнце постепенно появляется на горизонте, выглядывая из-за крыш и отражаясь на их блестящих поверхностях. Хёнджин знает, что они ещё не раз встретят рассветы в объятиях друг друга и неважно где: на холодной крыше или в тёплой постели, ведь главное — утро всегда наступает, даже после самой мрачной ночи.