***
— То есть мы не выпускаем опровержение тех статьей? — уточняет Крис. — Ага. — И мы объявляем, что ты находишься в отношениях? — Верно. — Но не говорим, что это Феликс? — В точку, — подводит итог довольный Хёнджин. — А вы не могли в своих отношениях разобраться чуть раньше? — вымученно стонет Крис: ему опять придётся дёргать пиарщиков, полностью меняя их стратегический курс. Пятничное утро они проводят в конференц-зале агентства со своими менеджерами. Сынмин флегматично смотрит в потолок, будто вся эта ситуация его совершенно не касается. Хотя, по сути, так и есть. Не про его же протеже пустили слухи. — Могли бы, не будь эта каланча такой недогадливой, — пожимает плечами Феликс. На комментарий своего парня Хёнджин лишь фыркает и пихает его в бок, принимаясь жевать свежий круассан. — Надеюсь, это никак не скажется на твоём участии в грядущем показе, — Крис трёт переносицу, что-то тихо приговаривая себе под нос. — Блять, — Хёнджин вспоминает своё обещание Джонсу: ещё неделю назад он уверял его, что всё это лишь слухи и никаких отношений у него нет. — Я сказал Джонсу, что мы выпустим опровержение и проблем не будет. Он не хочет лишней любовной драмы у себя на показе. — Разве она должна быть? — спрашивает Феликс, откусывая у него кусок круассана и запивая его кофе. — Я спокойно пройду кастинг, а тебя уже приняли. Никакой проблемы нет. — Это если тебя примут. Но если нет, то… — начинает Крис. — Никакой истерики я закатывать не буду, — обещает Феликс. — Зато он, — Крис тыкает пальцем в сторону Хёнджина, — будет. — Эй! С чего я вообще должен… Менеджер прерывает его возмущения, поднимая руку и призывая к тишине. — Я тебя знаю, Хёнджин. Ты будешь бухтеть на всех моделей за то, что они не Феликс и вообще ходить не умеют, — щёки Хёнджина заливаются румянцем, а Феликс хитро улыбается, явно польщённый такими словами. — Я сейчас переговорю с пиар-отделом и до выпуска заявления свяжусь с Джонсом, буду умолять его не отказываться от работы с тобой. А вы, — Крис попеременно указывает на них пальцем, — должны пообещать, что не натворите херни. — Да когда мы вообще… — Вечеринка, — как бы невзначай пропевает Сынмин, продолжая взглядом сверлить потолок. Ответить на это нечего. Хёнджин стыдливо прячет глаза, покусывая губы. Проблем, которые до сих пор разгрести не получается, они тогда устроили много. Но ведь они с Феликсом уже всё решили между собой, верно? Причин устраивать разборки попросту больше нет. — Обещаем, — отвечает Феликс и пихает его, на что приходится согласно кивнуть. — Побудьте пока в комнате отдыха, я буду держать вас в курсе происходящего. Хёнджин начинает собирать свои вещи: упаковка с булочками, кофе и сумка забивают все руки, из-за чего приходится взять недоеденный круссан в зубы. Крис смеряет его оценивающим взглядом и добавляет: — Поменьше мучного, Хван. Выглядишь опухшим. Хочется возмутиться, но из-за булки во рту получается лишь обиженно промычать. Феликс хихикает и подталкивает его в сторону выхода из помещения; Хёнджин же сопротивляется, оборачиваясь и активно жестикулируя руками, отчего кофе грозит вылиться из стаканчика. — Мне нравится, когда его рот забит, так тихо, — комментирует Сынмин, провожая их взглядом. Внутри всё загорается: почему над ним постоянно издеваются? Хёнджин уже думает выплюнуть недоеденный круассан и ответить на колкость, но его останавливают руки Феликса, что обхватывают поперёк живота, таща на выход. — И не забудьте закрыть дверь! — кричит им в спины Крис. Пыхтящего от обиды и недовольно мычащего Хёнджина запихивают в комнату отдыха: небольшое пространство с несколькими мягкими диванами, обеденными столиками и минимальной кухонной техникой, чтобы можно было разогреть себе еду и приготовить кофе. Слышится щелчок замка — Феликс закрывает дверь от посторонних, следуя совету менеджера, и обнимает Хёнджина со спины, как только он освобождает руки от вещей. — Твой менеджер невыносим, — ворчит Хёнджин, стряхивая с себя крошки от круассана. — То же самое он думает про тебя, — Феликс опаляет своим горячим дыханием ушную раковину и оставляет влажный поцелуй за ухом. Злость отступает, стоит Феликсу спуститься губами ниже, мучительно медленно выцеловывая каждый свободный участок шеи и оставляя мокрые следы языком. Хёнджин наклоняет голову вбок, предоставляя больше пространства для поцелуев, и зарывается в светлые волосы своего парня, притягивая его к себе. Огонь внутри разрастается, он нежно ласкает сердце, что глухо бьётся в груди, отзываясь на прикосновения Феликса и желая быть к нему ещë ближе. — Думаешь, Джонс откажется работать со мной? — спрашивает он, чуть расслабляясь под нежными ласками. — Это будет огромной ошибкой с его стороны. Ты очень хорош, — Феликс трётся носом о шею, щекоча своими волосами. — Не считая частых опозданий. Хёнджин отталкивает его от себя локтем, раздражительно фыркая. Ну, подумаешь, несколько раз опоздал! На показы-то он всегда вовремя приезжал. Да и ходит отлично, не считая тех редких случаев с запинками о лампы во время прогонов, но те сами виноваты, раз стояли в ненужном месте. На фотосессиях Хёнджин держит себя в руках, полностью включаясь в процесс. Не всегда сразу получается, но всё же. Разве этого недостаточно? Разве он не хорош в своём деле? Другие же в разы хуже него. Невольно взгляд перемещается на Феликса, который со всей своей грациозностью устраивается на диване, доставая из пакета новый круассан. Он движется так плавно, будто плывёт по волнам. Вот уж кто тут точно идеальный. И как у него всегда это получается? Феликс отлично выступил на показе, даже когда его родители умерли. Находясь в тысячах километров от дома, где его сëстры оплакивали свою потерю, он вышагивал на подиуме так, словно ничего и не случилось. Едкая зависть заполняет разум. Так хочется быть на одном уровне с Феликсом, да хотя бы на ступень пониже, чтобы прикоснуться к его величию. — Нет, правда. Он не найдёт никого лучше, — жуя, добавляет он. «Тебя» звучит в голове ответ, ввинчиваясь прямо в мозг. Если Джонс выберет Феликса вместо него, это действительно выльется в любовную драму, как бы не хотелось этого признавать. И Хёнджин не уверен, что их едва зародившиеся отношения выстоят перед таким испытанием. Чувства чувствами, а собственные комплексы отступать не готовы. Он всё ещё не чувствует себя таким, как Феликс: уверенным, целеустремлённым, компетентным. — Всё в порядке? — из мыслей выдёргивает Феликс — что выглядит слегка обеспокоенным, — внимательно всматриваясь в его лицо. — Ага, — тупо отвечает Хёнджин, пялясь в одну точку. Нужно бы собраться. В конце концов, он ведь действительно одна из лучших моделей — по крайней мере, Крис об этом постоянно напоминает, — да и самому Джонсу с его помощником понравился — о чëм-то это да говорит. Хёнджин отряхивается от навязчивых мыслей и садится рядом с Феликсом, принимаясь за свежую выпечку. Что там Крис говорил про мучное? Хёнджин не расслышал. Он кладёт телефон на маленький журнальный столик, время от времени бросая взгляд на дисплей в ожидании новостей. Феликс, словно бы чувствуя его тревогу, мягко поглаживает по спине. Это немного успокаивает, но недостаточно, чтобы полностью расслабиться и не думать о работе. На кону слишком многое. Если он не попадёт на показ, то до самого отпуска будет подрабатывать в качестве манекена. Работа эта, конечно, оплачивается достойно, но никакой известности не приносит. Ещё и каждый раз Хёнджин чувствует себя неодушевлённым предметом, которым пользуются для своих нужд. Никакого человеческого отношения: просто стой и не двигайся лишний раз, а ещё лучше — не дыши. — Хёнджин, — Феликс пододвигается ближе и оставляет поцелуй на его плече, — всё будет хорошо. Зачем он вообще решился рассказать о своих отношениях? Никто бы всё равно не узнал. Подумаешь, слухи. Совесть приподнимает голову и выписывает на очередной табличке «врать фанатам нехорошо, ты всё правильно делаешь». Хёнджин морщит нос. Лучше бы не слушал её. Он запихивает в себя остатки булки ровно в тот момент, когда телефон вибрирует. Хёнджин хватает его, тут же открывая сообщение от Криса. MrBang: я поговорил с Джонсом, он не очень доволен. Всё выпытывал у меня, кто твой парень MrBang: он согласен работать с тобой дальше, но если заметит любовные флюиды, быстро найдёт тебе замену Волна облегчения проносится по телу. Если Феликса возьмут, то для них главным будет не попасться на глаза сотрудникам. — Джонс согласился со мной работать, — сообщает он Феликсу. Тот обнимает его, в голосе слышится радость: — Я же говорил, что никто в здравом уме не откажется работать с тобой. Телефон вибрирует ещё раз, и теперь Хёнджин замирает в восторженном предвкушении. MrBang: он хочет, чтобы ты открыл показ Сердце делает кульбит. Хёнджин ещё ни разу не открывал показы, в основном этой чести удостаивался Феликс. Волнительно. Это его шанс доказать самому себе, что он достоин называться одной из лучших моделей Франции. — Кажется, я буду открывать показ. — Чего? — лицо Феликса появляется из-за его плеча, заглядывая в телефон. — Что ж ты ему там наговорил такого, раз он в таком восторге от тебя? — Да вроде пару раз тупо пошутил, — Хёнджин пожимает плечами. Он и сам не может понять, чем так зацепил модельера. — Ты же знаешь, что достоин этого? — спрашивает Феликс, зажимая его в крепких объятиях. Хёнджин неопределённо мотает головой. Решение Джонса кажется сомнительным — он ведь совершенно не видел его в деле. Всё это напоминает времена, когда Хёнджина постоянно хвалили — порой незаслуженно, когда он откровенно лажал, но вывозил ситуацию своим красивым лицом, — отвешивая тонны комплиментов его внешнему виду. Однако никто и никогда не говорил о его навыках. — Он не видел, как я хожу, — озвучивает свои сомнения Хёнджин, покусывая губы. — Ты участвовал в куче показов. Он мог посмотреть записи, — Феликс явно хочет его успокоить и вселить уверенность. — Да и фотосессию уже точно глянул. Желания продолжать эту тему — как и накручивать себя — нет, поэтому Хёнджин, соглашаясь, кивает и откидывается на спинку дивана вместе с Феликсом. Он зарывается носом в светлые волосы парня, растворяясь в нежности и аромате сандала. Они включают очередную серию на телефоне Феликса и окунаются в просмотр, ожидая выхода статьи. Благо на сегодня у них нет никакой работы, кроме как запостить пару фотографий в социальные сети с рекламой недавно вышедшей коллекции Louis Vuitton. Сериал позволяет немного отвлечься от гнетущих мыслей, увлекая в своё повествование — к третьей серии Хёнджин даже перестаёт поглядывать на свой телефон каждые пару минут. Они с Феликсом пускаются в обсуждение происходящего на экране, иногда начиная спорить о действиях Кэрри, на что Хёнджин возмущённо восклицает, что всё на самом деле не так. Очередной вырывающийся из него спойлер затыкается поцелуем — Феликс явно не из тех, кто любит знать всё наперёд. — Какой он ублюдок, — Феликс, хмурясь, сводит брови к переносице. — Как можно было выбрать работу во Франции вместо Кэрри? Хёнджин неловко улыбается. Сам он со своим партнёром поступил так же: предпочёл в своё время модельный бизнес и Париж, оставив отношения позади. — Я бросил Мёнсу ради карьеры и переезда сюда, — тихо говорит Хёнджин, опасаясь осуждения. Феликс поворачивается к нему лицом и поджимает губы, ненадолго задумываясь. — Хёнджин, тебе было шестнадцать, и ваши отношения длились лишь несколько недель. Не думаешь, что это странно сравнивать? Он не знает. Хёнджин задумывается, как бы он поступил, будь они с Феликсом вместе уже год, но не может ответить сам себе. От необходимости продолжать разговор его спасает входящее сообщение: всего лишь ссылка от Криса, ведущая на статью с официальным заявлением. — Опубликовали, — оповещает он Феликса. Хёнджин бегло проходится глазами по тексту, в котором кратко подтверждают его отношения, не упоминая имени избранника, и просят воздержаться от негативных комментариев, подчёркивая важность поддержки. Быстро сделав скриншот, Хёнджин публикует его в своём инстаграме, приписывая пару благодарственных слов. Профиль тут же взрывается тысячами лайков и сотнями комментариев. Одни фанаты поздравляют, другие — пишут свои догадки, третьи — отправляют плачущие смайлики, сетуя, что Хёнджин достался не им. Оскорбления тоже проскальзывают, но тонут в потоке поддерживающих слов. Неплохо. Тем временем Феликс останавливает сериал и присоединяется к скроллингу социальных сетей. — Глянь, — хихикает он, протягивая Хëнджину свой телефон. На экране высвечивается красивый рисунок, на котором изображены они, стоящие на подиуме в объятиях друг друга и ослеплённые вспышками десятков фотокамер. — Миленько. Мои практически убеждены, что я встречаюсь с тобой. Действительно, большую часть комментариев с предположениями занимает Феликс. В целом реакция ровно такая же, как и при первых статьях со слухами. Хёнджин как-то и не волновался, что фанаты воспримут новость плохо — вышло ожидаемо хорошо, — а вот реакция представителей брендов беспокоит: некоторые, по типу Джонса, не любят служебные романы, отказывая из-за этого моделям, хотя большинство всё же хватается за свежие сплетни, присоединяясь на волне пиара. По итогу Хёнджин должен быть в выигрыше. — Мои тоже. Даже несколько фанфиков скинули, где мы влюбились друг в друга с первой же фотосессии. Знали бы они правду, — он хмыкает и откладывает телефон, пристраиваясь своей головой на плече Хёнджина. — Но меня всё устраивает и так. Согласиться с ним Хёнджин не может: всё же он бы предпочел более романтичную историю их отношений, с замирающим сердцем при первой встрече и бабочками в животе. Однако жизнь не фанфик. Последние часы рабочего дня они проводят в комнате отдыха, которую всё же приходится открыть для других сотрудников. Хёнджин разбирается с социальными сетями и просматривает поступающие после выхода объявления предложения об интервью, а Феликс подготавливает презентационную речь для грядущего кастинга. И вроде бы ничего не меняется, но в голове постепенно формируется осознание: они теперь пара.***
Следующие две недели проходят в работе. Хёнджин мотается по примеркам для грядущего показа Dior — ответственность на нём теперь большая, и спрос, соответственно, выше. Его как только не крутят, снимая мерки, заставляют стоять часами в самых неудобных позах, пока прикидывают костюм для показа. До выпуска коллекции ещё месяц, но портные пыхтят второпях, отправляя все данные закройщикам. Иногда в мастерскую заглядывает Джонс, то и дело выпытывая у Хёнджина имя его парня. — Я его знаю? Он придёт на кастинг? Я уже работал с ним? — Мсьё Джонс… — жалобно стонет Хёнджин, уставший от расспросов. — Я не могу Вам сказать. И так раз семь за две недели примерок. Помимо подготовки к показу, Хёнджин соглашается на несколько интервью, где немного приоткрывает завесу своих отношений, рассказывая об их длительности и о том, каково это — работать вместе со своим парнем. На вопрос «это Ли Феликс?» Хёнджин предпочитает не отвечать, прося уважения к выбору его партнёра не разглашать своё имя — интервьюеры провожают его недовольным взглядом: видимо, каждый из них надеялся выведать самую горячую информацию, но потерпел фиаско. С самим Феликсом отношения постепенно продвигаются. Изредка пересекаясь в агентстве, они не упускают шанса запереться в комнате отдыха, чтобы выцепить несколько горячих поцелуев во время перерыва. Несмотря на всю свою внешнюю холодность, Феликс оказывается горячим. Очень. Он не смущается прижимать Хёнджина к двери подсобки — ключей от которой, чтобы запереться, у них нет — и залезать руками под ткань брюк, сжимая ягодицы, пока горячими губами он выцеловывает шею. Один раз они настолько увлекаются, что Хёнджин остаётся без рубашки, а Феликс — на коленях перед ним. Но они останавливаются. Каждый чёртов раз Феликс тормозит на всей скорости со словами «нам нужно успокоиться». Кому «нам», Хёнджин не понимает. Он устал просыпаться в мокро-липких трусах после очередной ночной поллюции — ему двадцать два, в конце концов, а секса, после полугода воздержания, не прибавляется даже с началом отношений. Бесит. Но бесит это ровно до того момента, пока Феликс не просыпается с ним в одной кровати весь такой домашний, уютный и мягкий. Хёнджин засматривается на его веснушки, стекающую на подушку слюну, лохматые волосы и не может найти своё сердце. Тело наполняется теплом, в голове царит розовая дымка первой влюблённости — Хёнджин пропадает. Даже желание оседлать его или прогнуть под собой отходит на десятый план, стоит Феликсу потянуться за целомудренным утренним поцелуем в щёку, нелепо тыкаясь носом куда угодно, кроме этой самой щеки. Всё медленно — почти незримо, — но меняется, становясь глубже. И на этой глубине Хёнджин кончиками пальцев нащупывает что-то колючее, скребущее по рёбрам, однако ухватиться и рассмотреть не может. Попытки добраться до истины сами собой откладываются в дальний ящик, когда приходит время прослушивания. Весь понедельник Хёнджин проводит как на иголках, ожидая сообщения от Феликса с результатами кастинга. Он каждый раз тревожно дёргается, стоит телефону завибрировать, но, даже когда рабочий день подходит к концу, новостей от Феликса так и не поступает. Неужели ему отказали? Желая хоть немного отвлечься от гнетущих мыслей, Хёнджин затягивает Минхо в кофейню, заказывая себе два куска торта. Должно же быть что-то хорошее в этом дне? — Ты так переживаешь за своего парня, — хмыкает Минхо, наблюдая, как Хёнджин накидывается на тирамису. — Да больно мне надо думать об этом засранце, — врёт Хёнджин, потирая в смущении нос. — Его возьмут, вот увидишь. Хёнджин кивает. Он и сам уверен, что Феликс пройдёт кастинг. Не брать такую именитую модель — глупость, тем более они себя прекрасно показали на фотосессии для Dior. Но просочившиеся слухи об их ссоре с Паскалем заставляют тревожиться, поэтому Хёнджин уже думает, как будет штурмовать кабинет Джонса в случае отказа, хоть и обещал Крису, что обойдётся без истерик. — Как у вас вообще? — Если честно, мне всё ещё непривычно, что мы встречаемся, — откровенно отвечает Хёнджин. Смысла утаивать что-то от друга попросту нет, для разговора он его ведь и позвал. — И он часто бесит. Порой хочется его придушить. — Тебе нужно снять стресс и как раз с причиной этого стресса, — то ли в шутку, то ли серьёзно говорит Минхо. — С этим у нас проблема, — тихо произносит Хёнджин. — Что, Феликс плох в постели? Или не любит меняться позициями? Хëнджин неловко мнëтся, вспоминая все эротические сны с Феликсом и их постоянные торможения, стоит кому-то из них лишиться части одежды. Он отламывает кусок торта и тычет в него ложкой перед тем, как сказать: — Мы ещё не спали. — Вы что? — глаза Минхо заметно округляются, он неверяще смотрит на Хёнджина. — Уже ведь прошло… Несколько недель? Или сколько там? — Почти три. Может, я его не возбуждаю? Он каждый раз останавливается, когда мы доходим до чего-то большего, чем просто поцелуи, — Хёнджин закусывает губу. Тема его эта активно беспокоит, как и мокрые трусы по утрам. — Или ещё рано? Через сколько вообще пары переходят к сексу? — У всех по-разному. Мишель затащила меня в кровать на второй неделе знакомства, — хмыкает Минхо, а Хёнджин морщится: представлять его друзей голыми не очень хочется. — Может, он из тех, кто к этому идёт месяцами? — Столько я точно не выдержу, — вымученно стонет Хёнджин и опускается грудью на обеденный стол, поглядывая на друга. — Мало того, что он во снах меня возбуждает, так ещё и в жизни не даёт. — Поговори с ним. Через рот, Хёнджин. Так обычно делают взрослые люди, хоть ты таким и не являешься, — за гаденькую ухмылку Минхо расплачивается пинком под столом. Слышится кряхтение. — За что вообще? — За то, что ты отвратительный друг. — Был бы я отвратительным, не выслушивал бы всё твоё нытьё по поводу Феликса, а я, мало того, что выслушиваю, ещё и советы даю, — Минхо с укором смотрит на него, явно призывая к совести, которая поднимает новую табличку «я на его стороне». Предательница. — Просто поговорите, мало ли какие у него причины есть для этого. Нужно признать: Минхо прав. Вот только Хёнджин не то чтобы отличается способностью прямо говорить о своих чувствах и переживаниях, пока не доходит до крайней точки, когда держать в себе уже невозможно. Но, кажется, он уже близок. — Я попытаюсь, — обещает Хёнджин, в первую очередь, самому себе. За разговорами время незаметно приближается к девяти, на улице темнеет, а тревожность растёт. Кастинги — это всегда долго, особенно если дело касается брендов, знаменитых во всём мире. Моделей, желающих отхватить кусочек славы, слишком много, из-за чего отбор может затянуться на несколько дней. От нервозности Хёнджин вновь начинает покусывать ногти, сверля взглядом телефон. Пора бы уже Феликсу объявиться, последний раз он писал лишь в обеденный перерыв. — Всё будет хорошо, вот увидишь, — успокаивает его Минхо, накрывая ладонью дисплей, который в этот же момент загорается от входящего сообщения. Хёнджин откидывает руку друга и снимает телефон с блокировки, пробегаясь глазами по тексту. OnlyOneFelix: мы закончили OnlyOneFelix: еду домой И ни слова о том, как всё прошло. Тревога забивается в душу. Неужели ему отказали? Или он сегодня не успел? Но мысли не успевают утечь в пучину мрака, так как приходит ещё одно сообщение. OnlyOneFelix: я буду участвовать в показе — Взяли, — облегчённо выдыхает Хёнджин. С плеч словно спадает неподъёмный груз, а грудную клетку перестают стискивать стальные цепи. Они с Феликсом вновь будут работать вместе. — Передавай ему мои поздравления, — бросает Минхо, поедая свой кусок торта. Хёнджин быстро печатает ответ, на последнем сообщении нерешительно медлит, но всё же отправляет.fabulous_jin: поздравляю! 🥳 и Хо тоже
fabulous_jin: надеюсь, мы хорошо поработаем и не убьём друг друга 🔪❤️🩹
fabulous_jin: может останешься сегодня у меня?
Они уже несколько раз ночевали друг у друга, и просыпаться вместе, оказывается, очень приятно. Феликс по утрам до ужаса смешной: волосы постоянно превращаются в спутанное гнездо, на лице остаются красные следы от подушки, глаза затягиваются сонной поволокой, из-за чего его парень выглядит ещё милее, а голос… Его голос становится таким хриплым, низким и рычащим, что Хёнджин еле сдерживается, чтобы не зацеловать Феликса до смерти. Или не раздвинуть перед ним ноги с призывом взять его так, без подготовки. OnlyOneFelix: окей OnlyOneFelix: только домой заеду за вещами Сердце заходится в учащëнном ритме, разгоняя горячую кровь по телу. Это его шанс поговорить с Феликсом. Хёнджин быстро запихивает в себя остатки торта и ищет наличку в кошельке, чтобы расплатиться. — Эй, ты куда спешишь? — Минхо приподнимает бровь, наблюдая за его сборами. — Феликс ко мне приедет, я побежал. — Вот так друзей и меняют на члены. — Прости, — Хёнджин порывисто обнимает друга на прощание. — Передавай Мишель привет. Губы Минхо растягиваются в ухмылке, он кивает и кричит вслед уже уходящему Хёнджину на корейском: — Хорошенько подготовь свою сладкую задницу! Хоть вокруг никто и не понимает, что сказал Минхо, Хёнджин всё равно краснеет и, показав другу средний палец, вылетает из кофейни в сторону трамвайной остановки. Под шум колёс и проплывающие за окном улицы он продумывает план, пытаясь выстроить в своей голове разговор с Феликсом.***
Тело немного подрагивает от предвкушения, смешанного с небольшой нервозностью. После десятка эротических снов с Феликсом ощутить его хочется полностью: изучить каждую клеточку кожи и дать изучить себя. Лишь бы Феликс не спасовал в очередной раз. Хёнджин постукивает ногой по полу, отсчитывая секунды до прихода своего парня, но всё равно испуганно дёргается, как только в гостиной раздаётся приглушённая мелодия дверного звонка. Он мельтешит, быстро перебирая ногами, в сторону коридора и, сделав глубокий вдох, открывает замок. Выглядит Феликс довольно уставшим, но воодушевлённым. Он стискивает его в своих объятиях, как только проходит внутрь, из-за чего в груди расплёскивается радость. Хёнджин чувствует себя маленьким щенком, что с восторгом встречает своего хозяина, и насупленно морщится. Сравнения в голову лезут странные. — Привет, — хриплый бас проходится вибрациями по телу, в нос ударяет уже такой знакомый запах сандала, как только Хёнджин прижимается к его плечу. — Я тобой очень горжусь, — через силу выдавливает он из себя, чувствуя, как кровь подступает к лицу. Ужасно странно быть милым с Феликсом, говорить ему что-то хорошее: намного привычнее перекидываться язвительными комментариями. — Хочешь есть? Феликс качает головой и клюёт его в уголок губ: — Я ел пару часов назад, как раз перед тем, как меня вызвали на прослушивание. Уже думал, на завтра перенесут, но успел одним из последних. Остаток вечера они решают провести за просмотром «Секса в большом городе», развалившись на диване в гостиной. Руки и ноги сплетаются, Хёнджин устраивается головой на груди Феликса, слушая глухие удары его сердца. Расслабляет. Тусклый свет и повисшая тишина заставляют глаза предательски слипаться, но Хёнджин старается удержаться в сознании: им нужно поговорить или без разговоров и без одежды переместиться в горизонтальную плоскость. Он ненавязчиво проводит ладонью по низу живота Феликса — сердце парня сбивается с ровного ритма. Это его шанс. Хёнджин осторожно проникает пальцами под ткани толстовки и футболки Феликса, кончиками пальцев оглаживая мягкую кожу — теперь сбивается и дыхание. В местах соприкосновения появляется тепло, что по капиллярам и венам доходит до собственного сердца. Ладонь скользит выше, оглаживает проступающий рельеф пресса, а затем устремляется к груди. Хёнджин рукой ощущает чужое биение и сам наполняется трепетом от такой желанной близости. Он осторожно очерчивает затвердевший сосок, но всё ещё не встречает сопротивления, поэтому смелеет, сжимая его пальцами — из Феликса вырывается вздох. Улыбнувшись ответной реакции, Хёнджин губами припадает к шее своего парня, целуя совсем невесомо, иногда проводя языком по доступным участкам. Такие лёгкие ласки затягиваются минут на десять — в паху начинает тяжелеть, возбуждение растягивается по всему телу мелкими покалываниями. Хёнджин приподнимается и устраивается на бёдрах Феликса, утягивая того в глубокий поцелуй. Воздух вокруг искрится, как и сам Хёнджин, готовый в любой момент загореться от нахлынувшего желания. Он жмётся ближе, кончиком языка проводя по зубам Феликса, а пальцами цепляя края толстовки и тяня её вверх. Стоит ему отстраниться, чтобы снять ненужный элемент одежды, как Феликс его останавливает: — Хёнджин, — хрипло зовёт его он, — нам стоит притормозить. И Хёнджин загорается, однако не от страсти. Раздражение из-за очередной остановки бурей вырывается наружу: — Да в чём, блять, дело? Я тебя не привлекаю? Феликс выгибает бровь и взглядом указывает на свой пах: ткань спортивных штанов заметно оттопырилась, намекая на вставший член. — Очень даже привлекаешь, — он медленно гладит Хёнджина по пояснице и смотрит с таким спокойствием и нежностью, что хочется рассыпаться. — Просто не хочу, чтобы твой первый раз прошёл так спонтанно. Не торопись. Теперь приходит очередь Хёнджина удивлённо выгибать бровь: первый раз? — Я, по-твоему, девственник, что ли? — Ты же говорил, что у тебя отношений не было — только в школе, — вот я и подумал, — щёки Феликса заливаются румянцем, Хёнджин же наполняется желанием треснуть ему. — Ты сам говорил, что мой член побывал во рту у шлюх! — недовольно восклицает он и стукает Феликса диванной подушкой. — Я просто побесить тебя хотел! — Феликс громко смеëтся, пытаясь увернуться от ударов, но из-за сидящего на нём Хёнджина получается слишком плохо. — И это ты меня ещё идиотом называешь? — Хёнджин тяжело дышит от злости и разочарования: они столько раз останавливались только из-за тупых выводов Феликса. — Боже. — Так ты не девственник? — Иди нахуй отсюда, — злобно бурчит Хёнджин и пытается слезть с бёдер, но Феликс крепко обхватывает его за талию, не давая сдвинуться с места. — Если только на твой, — низко шепчет он, проводя языком по ушной раковине. По телу мелкими разрядами проходит ток. Хёнджин зарывается в короткие светлые волосы своего парня и прижимает его голову к своей шее, которую Феликс тут же принимается вылизывать, доставляя мучительное наслаждение. — Только я не готовился, знаешь. Не ожидал, что сегодня мы… — Феликс смущённо замолкает, теребя зубами свои губы. Прелестный. И до ужаса бесячий. — Зато я подготовился, — так тихо говорит Хёнджин — даже боится, что Феликс его не услышит. Но Феликс слышит и подхватывает его крепче под бёдра, чтобы затем, кряхтя, подняться с дивана и двинуться в сторону спальни, держа его на руках. Хёнджин пугается, крепче хватаясь ногами и руками: Феликс не выглядит таким уж крепким, но держит его уверенно, ничуть не морщась от тяжести. Сердце внутри радостно подпрыгивает, пульс учащается, волнение от такой долгожданной близости захлёстывает с головой. Они проходят в спальню, что тускло освещается уличными фонарями и луной через большое окно. Феликс аккуратно сажает его на кровать, и Хёнджин тянется к прикроватной лампе, наполняющей комнату дополнительным светом. Воздух плавится от томящегося ожидания, смешиваясь с нотками похоти. Смущение отражается горящими щеками — так глупо хочется погрузить комнату обратно в темноту, чтобы даже стены не стали свидетелями того, что будет происходить дальше. Из стеснения его выдёргивает Феликс, что стягивает с себя толстовку, оставаясь в одной футболке, и небрежно бросает её на пол. Он устраивается между разведённых ног Хёнджина, укладывая руки ему на плечи и мягко массируя. Они встречаются взглядами — Хёнджин замечает, как у Феликса чуть расширились зрачки, заполняя собой радужки глаз. Руки тянутся к ягодицам, приближая к себе, и Хёнджин упирается носом в живот своего парня, вдыхая лёгкий аромат сандала. — Я хоть и не девственник, но у меня давно никого не было, — он прячет покрасневшее лицо в ткани футболки, но Феликс тянет его за подбородок назад, заставляя смотреть на себя. — Если будет что-то не так, сразу же говори. Кивнув, Хёнджин приподнимает его футболку, оголяя торс, и оставляет несколько поцелуев на карамельной коже: живот Феликса поджимается от такой ласки, покрываясь мурашками. Они — под пристальными взглядами друг друга — снимают с себя одежду, оставаясь лишь в нижнем белье. Хёнджин достаёт из тумбочки смазку с презервативами и залезает с ногами на кровать, поудобнее устраиваясь на подушках. Мандраж такой, словно это действительно его первый раз: даже тошнота от волнения подступает к горлу, а в пальцах начинается лёгкий тремор. Феликс садится напротив, замечает дрожащие руки и берёт их в свои, успокаивающе поглаживая. — Как я и сказал, мы можем не торопиться. — Я хочу, — чрезмерно быстро отвечает Хёнджин. Он слишком этого ждал, чтобы отказываться из-за глупой реакции организма. Феликс прижимается к нему губами, обводя языком по контуру, но стоит Хëнджину приоткрыть рот, как язык тут же врывается внутрь. Феликс буквально вылизывает его, отчего все мысли разлетаются, а страх мельчает под натиском растущего вожделения. Хёнджин хватает Феликса за плечи, заваливая на себя, позволяет вылизать теперь и шею, на которой остаются мокрые следы от слюны. Как только Феликс переходит к его соскам, обхватывая губами и слегка прикусывая зубами, из Хёнджина вырывается тихий вздох — это самое чувствительное место. Он видит явно довольную улыбку на любимом лице и выгибается навстречу губам: хочется ещё. Феликс намёк понимает и помогает себе рукой, играясь со вторым соском, из-за чего обжигающая волна удовольствия проходит прямо от груди к низу живота, где вспыхивает настоящий пожар. Кажется, что руки и губы Феликса везде: на рёбрах, животе, бёдрах, он даже пробирается к ягодицам, с силой сжимая их и выбивая очередной стон. Член твердеет, поднимается — ткань трусов неприятно давит. Мешает. — Сними эти блядские трусы, — хрипло просит Хёнджин, не имея возможности пошевелиться под тяжестью тела своего парня. Феликс послушно отстраняется и стягивает с них обоих остатки ткани, взглядом приковываясь к подёргивающемуся члену. Он оценивающе осматривает его, примеряется ладонью и выдаёт: — Всё же не только ноги у тебя длинные. Вот же говнюк. Нашёл что припомнить. В глубине вспыхивает злость, словно спичка — Хёнджин пихает его стопой в плечо. — Иди нахер. — Сегодня это сделаешь ты, шпала, — ухмылка на красивом лице бесит ещё больше. Хёнджин вытаскивает из-под себя подушку и вновь кидает её прямо ему в лицо, но Феликс лишь низко смеётся. — Терпеть тебя не могу. — Врёшь ведь, — говорит он, нависая сверху, прямо как во сне. Яркие картинки со вжимающим его в кровать Феликсом мелькают перед глазами, вынуждая член дёрнуться. Хёнджин так близко к тому, чтобы они претворились в жизнь. — Несносный, — шепчет он сквозь сбившееся дыхание. — Каланча, — отвечает колкостью Феликс. От каждой его ехидной фразы внутри всё загорается сильнее, жаром обдавая внутренности, — Хёнджин хватается за Феликса всеми своими конечностями, притягивая к себе вплотную. Пальцы с силой сжимаются в волосах, зубы смыкаются на плече, колени сдавливают таз: Феликсу хочется сделать больно, но так, чтобы было приятно. Они сталкиваются в яростном поцелуе, чуть ли не залезая языками в глотки, и шарят ладонями по оголённой коже, словно пытаясь пробраться в саму плоть, оставив следы своего пребывания в виде мелких синяков. Хёнджин обхватывает поясницу Феликса ногами, вдавливая его в себя, и нетерпеливо толкается тазом — они оба протяжно стонут в поцелуй, прижимаясь к возбуждению друг друга. Яркие вспышки удовольствия от несдержанных потираний мелькают перед глазами, отчего даже мышцы ног подрагивают, но этого всё ещё недостаточно. — Пожалуйста, — Хёнджин не узнаёт свой собственный голос: такой хриплый, надломленный, жаждущий. — Пожалуйста, Феликс. Имя с непривычки режет слух, они оба замирают — Феликс выгибает бровь, заглядывая ему в лицо, и задаёт самый бесячий вопрос, на который способен: — Пожалуйста, что? Забытое желание придушить его возвращается с новой силой. По всей видимости, эмоциональные качели — залог их своеобразных отношений. Пыхтя от злости, Хёнджин тянется к смазке и вручает тюбик в руки своего невыносимого парня. Феликс самодовольно хмыкает, распределяет гель по пальцам, но, перед тем как приступить к растяжке, повторяет: — Если что-то будет… — Да-да, я скажу. Давай уже, — он нетерпеливо ёрзает, однако останавливается, стоит первому пальцу проникнуть внутрь. Дискомфорта ощущения не вызывают: не зря он немного растянул себя, пока подготавливался. А вот на третьем пальце уже становится слегка неприятно — Хёнджин хмурится и громко выдыхает сквозь стиснутые зубы. Феликс внимательно следит за выражением его лица, и эта обеспокоенность плавит саму душу. Несмотря на ругань, Феликс со всей своей аккуратностью разводит пальцы, плавно растягивая тугие стенки, а когда надавливает на простату, Хёнджин сжимается от столь неожиданной, но приятной стимуляции. — Полегче, Хёнджин, — просит он. Приходится собрать себя в кучу и расслабиться, правда, поцелуи в живот заставляют раз за разом замирать в напряжении. Феликс цыкает и прекращает свои ласки, видимо, понимая, что это лишь производит обратный эффект. Он возвращается к разрабатыванию мышц, постепенно растягивая вход. Медлительность его действий сокращает терпение до нуля. Хёнджин понимает, что Феликс хочет как лучше, но ждать уже не остаётся сил. — Все нормально, я готов, — однако Феликс не соглашается, отрицательно качая головой. — Ну же. — Ты завтра будешь стонать от боли. — Уже четыре свободно проходят, хочешь в меня кулак запихнуть? Ты слишком уж большого мнения о своём члене. — Какой член — такое и мнение, — тихо бурчит Феликс, немного краснея, но всё же вынимает пальцы. Хёнджин хихикает, оценивая размеры: нет уж, эго у Феликса явно побольше. Смеяться он прекращает, когда Феликс, надев презерватив и добавив смазки, размеренно толкается внутрь — вдох застревает где-то в горле. Пальцы немеют от крепкой хватки, напряжение вытягивает позвоночник в струну, наслаждение током бьёт по нервным окончаниям. От распирающего изнутри чувства Хёнджин давится воздухом, жадно глотая живительный кислород. Феликс входит до упора и ненадолго останавливается, чтобы затем податься назад — так мучительно медленно, что хочется взвыть во всё горло, но Хёнджин лишь сдавленно мычит, притягивая его в свои объятия. Движения туманят разум, сознание где-то на грани реальности происходящего — кажется, будто бы это очередной сон, но резкий толчок приводит в чувства. Удовольствие тягучей лавой растекается по мышцам, Хёнджин подаётся навстречу толчкам: хочется глубже, сильнее, чтобы слиться в единое целое и утонуть в ослепительной эйфории. — Сильнее, — просит он, пытаясь ухватиться за спину, но соскальзывает с влажной от пота кожи. От ускорившихся толчков зрение становится туннельным, и всё, что видит перед собой Хёнджин, — это красивое лицо с десятками маленьких крапинок, что так похожи на звёзды. Сердце колотится, как бешеное, оно рвётся наружу, пытаясь выломать рёбра, к другому — такому же сумасшедшему — сердцу. Хёнджина наполняет дикая страсть и зачатки формирующейся любви, которые вынуждают глаза предательски заслезиться от переизбытка чувств, прорывающихся наружу солёными дорожками, громкими стонами и мольбой. — Люби меня, — просьба, произнесённая прямо в сухие губы, оседает на языке горечью. И Феликс любит, утягивая его в жадный поцелуй, от которого становится приторно сладко. Противоречия ощущений смешиваются, образуя нечто новое, что Хёнджин не может описать словами. Слишком хорошо, правильно, необходимо и в то же время щемяще горько. Он путается в себе, как и их тела путаются между собой. Разрядка пробирается щекоткой вниз живота, Хёнджин протискивается рукой к своему члену и обхватывает его ладонью, двигая ею в такт толчкам. Он раздвигает бёдра шире и сжимает внутри себя член Феликса от подступающего оргазма, на что получает протяжный гортанный стон в поцелуе. Они совсем близко, и хочется увидеть глаза Феликса в этот момент, поэтому он отстраняется, чтобы пропасть в их глубине. Глаза Феликса совсем почернели, в них не видно и проблеска сознания, лишь безумную похоть и вожделение — Хёнджин окончательно тонет, нажимая на головку и чувствуя, как растекается тёплое семя по ладони. Сокращающиеся мышцы ещё сильнее сжимают Феликса, отчего тот даже чуть замедляется. Хёнджин готов поклясться, что Феликс где-то не здесь: настолько он выглядит отрешённым, подрагивая от накатившего оргазма. Когда он ложится рядом, глубоко дыша и выбрасывая завязанный презерватив, в Хёнджине что-то окончательно рвётся. Все те подавленные обиды на Феликса, злость, зависть, нежность, необходимость быть с ним выливаются наружу вместе со слезами. Его дробит на мелкие кусочки от настолько полярных ощущений, и он наконец отпускает себя, позволяя показать это Феликсу, который обеспокоенно поворачивается к нему. — Я сделал тебе больно? — в его глазах можно увидеть неподдельный страх. Хёнджин качает головой и тянется за объятиями. — Просто… Просто я чувствую к тебе так много, — со вздохом начинает он. — Ты столько раз меня задевал, а я копил в себе это, растил обиду и ненависть, поэтому сейчас меня разрывает. Я не разбираю, что чувствую. Всё перемешалось. — Понимаю, — Феликс целует его в лоб, перебирая светлые пряди. — Я тоже был запутан, пока не начал ходить на терапию. Мы долго распутывали этот клубок с моим психологом, — он заглядывает в глаза Хёнджину и со всей серьёзностью добавляет: — Прости меня. Я мог бы сказать, что не хотел делать тебе больно, но я… Хотел. И Хёнджин его понимает. Он так долго убеждал себя, что это всего лишь обмен колкостями, заталкивая куда-то в глубину души желание причинить страдания другому человеку, чтобы возвыситься, чтобы почувствовать себя лучше, спрятав свои комплексы и обнажив чужие. — Ты тоже прости меня, — искренне шепчет он. — Исправим всё вместе? Феликс согласно кивает. Этой ночью они выворачивают себя наизнанку, вспоминая обиды и унижения, что им пришлось испытать в начале карьерного пути. Вываливают друг на друга свои комплексы, рассказывают, не утаивая, о пережитой боли и просят десятки раз прощения, срываясь на слёзы и крики. Израненные души кровоточат от воспоминаний, которые они залечивают нежностью и зарождающейся любовью. — «Ты красивый». Я слышал это постоянно. Когда впервые пришёл на кастинг, я не успел даже рот открыть, а мне уже протянули контракт со словами «отличная фигура и лицо». Меня ни разу не похвалили за навыки, — Хёнджин шумно выдыхает куда-то в волосы Феликса и шмыгает носом. — Прости, наверное, ты считаешь меня глупым. Как вообще можно жаловаться на такое… — Это не глупо. Совершенно нормально хотеть признания своего мастерства, — Феликс целует его в ключицу и ведёт руками по пояснице, прижимая крепче в объятия. — Мне все говорили, что у меня ужасные пятна на лице, я их даже стал тональником замазывать, пока Лукас не сказал, что это моя изюминка. Жаль, что с ростом нельзя было провернуть подобный трюк, — он посмеивается и чуть толкает Хёнджина, заставляя лечь на спину, чтобы самому устроиться у него на груди. — У тебя потрясающие веснушки, — шепчет Хёнджин, ведя пальцами по ярким крапинкам на лице своего парня. — А у тебя прекрасные навыки. Не смей никогда в этом сомневаться, — Хёнджин не отвечает, поджимая губы. — Да, ты не без изъяна, но, поверь, ты лучший, с кем мне доводилось работать. Возможно, он однажды сможет переломить в себе эти комплексы. Возможно, в этом ему поможет Феликс. Они сливаются в нежном поцелуе, делая первые шаги к исцелению и примирению. Луна оказывается не такой уж величественной, а солнце — не таким уж сжигающим. К Хёнджину приходит чёткое понимание, что мир не может существовать без этих двух небесных тел, как и они, кажется, друг без друга.