Подписать, не перечитывать

      С размаху приземлившись на задницу, я слегка поморщилась и вмиг поднялась на ноги, потирая ушибленное место. Мой хореограф, Лиа Галлардо, сделала короткий шаг ко мне навстречу и уточнила:       — Все в норме? Не сильно ударилась?       Я утвердительно кивнула, отняв руку от филейного места и прислушалась к своим ощущениям. Копчик слегка ныл, но я знала, что уже скоро это пройдет. Несмотря на это, Айрис, которая тоже присутствовала на тренировке, все же сбегала до ближайшего холодильника и принесла мне пакет со льдом. Подержав его несколько минут, я с улыбкой вернула его ей и дала всем присутствующим понять, что мы можем продолжить в том же духе. Нельзя было терять время теперь, когда даты стали точно известны…       Я вошла в кабинет Ливия, стены которого уже пропахли маслами и ароматическими свечами, которые он постоянно зажигал, особенно в периоды особенно напряженной работы. Кроме него здесь меня ждал Отис Гилберт, директор дивизиона лейбла, в котором состояла я и еще несколько артистов. Он был гораздо моложе, чем среднестатистический человек, которого вы обычно представляете на таком высоком посту. В частности, именно поэтому у нас с ним никогда не возникало проблем с коммуникацией. Отис всегда был готов пойти навстречу и довольно часто приглашал нас с Ливием на бранчи, где мы обсуждали все насущные дела и не только.       Перед ним на столе Ливия привычно дымилась чашка с кофе. Плотно закрыв дверь за собой, я прошла внутрь и, поздоровавшись с присутствующими, опустилась в кресло. Я уже догадывалась, что станет главной темой нашего разговора. Воодушевленный вид Ливия подсказывал, что стоило ожидать хороших новостей.       Ограничившись обменом дежурных фраз о погоде и самочувствии, мы решили перейти прямиком к делу. Отис звонко хлопнул перед собой в ладоши, отчего я несильно вздрогнула, и сообщил с не меньшей бравадой, какая присуща гонцу, принесшего своим полководцам добрую весть:       — Ты отправляешься в мировой тур.       Ожидаемо? Ожидаемо. Но мне были интересны подробности.       — Отличные новости с самого утра, мистер Гилберт! Это значит, что будут и другие регионы, кроме Северной Америки?       — Все верно, — довольный моей реакцией, кивнул Отис и пояснил. — Это решение было принято не за один день, как вы уже могли догадаться по тому, что на дворе стоит середина апреля. Прессе мы, конечно, сообщали еще до выхода твоего альбома, что планируем отправить тебя в мировой тур, но наши амбиции, как обычно, ограничивались нашими возможностями. Однако теперь сомнений не осталось. Твои песни более, чем достойно показывают себя в чартах разных стран, мы видим, что спрос есть. Поэтому твой тур охватит не только Штаты и Канаду, но и Европу, Азию и частично Южную Америку. В Рио тебя очень ждут.       — Официальное начало тура запланировано на июль, у тебя будет масштабный концерт в Лос-Анджелесе, — продолжил Ливий, глядя на меня со смесью гордости и восхищения. — Мы уже ведем переговоры о бронировании Доджер Стадиум.       Еще пару недель назад мне казалось, что смерть мамы Ливия и наложившиеся на это мои вспыхнувшие к Амену чувства отбили у меня страсть к собственной карьере и к любой деятельности, связанной с музыкой. Но, подобно тому, как времена года сменяют друг друга, эта апатия тоже прошла, уступив место предвкушению, вдохновению, устремлениям. Во многом свою роль сыграли мои сеансы с мисс Дэвис и саморефлексия, которая была бесплатным и неограниченным по времени способом справиться с внутренними демонами.       Еще я чаще, чем до этого, стала читать комментарии в Сети от моих поклонников. Сначала мне было страшно, чего уж скрывать. Я боялась того, что могу увидеть там, того, что могут писать люди, чувствующие себя безнаказанными, скрывающие свои личности за никами и пустыми аватарками. Но мои опасения, к счастью, не подтвердились. Под своими постами в Инстаграме и в Твиттере я обнаружила колоссальную поддержку и любовь к своей музыке, к тому, что я делаю, какие эмоции дарю. Мои слушатели, кажется, не осознавали, сколько всего давали мне они. Они буквально несли на своих плечах мою карьеру, как и вся моя команда, и я почувствовала, что хочу им чем-то отплатить. Чем-то большим, чем интервью и короткие видео в моих аккаунтах. Поэтому новости о предстоящем туре, тем более о таком масштабном, словно вдохнули в меня вторую жизнь.       А может, я просто привыкла с детства жить с мыслью, что не имею права никого подвести. Но в этой ситуации это играло мне на руку.       После этого началась череда бесконечных репетиций, тренировок и согласования сценических нарядов. Меня словно отшвырнуло на два года назад, когда я готовилась к своему первому в жизни туру, вот только концертов в нем было на добрых два десятка меньше. Мне некогда было задумываться о том, что, начиная с лета, я минимум полгода буду в постоянных разъездах без возможности взять передышку. Скорее всего, это даже пойдет мне на пользу. Как и сейчас — я полностью сосредоточилась на подготовке к туру, отбросив в сторону все посторонние мысли, все душевные терзания, размышления о собственных поступках. Жизнь продолжалась, и теперь я шагала с ней в одну ногу, правда, иногда все же спотыкаясь.       Возвращаясь домой, я всегда старалась чем-то себя занять в те недолгие промежутки свободного времени перед тем, как нужно было ложиться спать. Готовила, включала на фоне сериалы, всеми силами пытаясь вникнуть в сюжет и пропустить через себя чужую драму, писала песни, медитировала. Все, что угодно, лишь бы прогнать из головы образ моего викинга, который преследовал меня, не давая покоя даже во снах. То, как часто он снился мне, настолько же пугало, насколько будоражило кровь.       Гранд Каньон. Робкий оранжевый рассвет, подернутый дымкой. Машина с тонированными стеклами. И мы. Вдвоем на краю мира, тянущиеся друг к другу, как магниты, и совсем не сопротивляющиеся этому мистическому влечению.       Слишком часто я прокручивала у себя в голове этот день, мой День рождения, который теперь безвозвратно связал меня с человеком, которого прежде я даже не планировала впускать в свою жизнь. Пыталась разобраться, что чувствую к нему и как мои чувства к другому мужчине способны уживаться с любовью к Ливию. Очень быстро удалось выяснить, что уживаются они плохо. И нужно было что-то решать, но я боялась принимать решение. Да, мне было страшно. Страшно, что, если закроется одна дверь, то вторая может и не открыться. И я навсегда застряну в этом межмирье, всеми отвергнутая и никому не нужная.       Наши «свидания» с Аменом вновь были поставлены на паузу, но на этот раз Дерек не мог повлиять на обстоятельства. Мы оба были слишком заняты. Конечно же, ни мой жених, ни агент Амена не знали, что мы переписывались почти каждый день, и зачастую эти сообщения сопровождались взаимными провокациями и интимными фото. Меня это заводило — чувствовать, что меня желают так. Это было чем-то новым, неизведанным, выходящим за те рамки, в которые я сама себя загнала. Снова это ускоряющее ритм сердце при звуке уведомления, снова глупая улыбка, возникающая на лице от любого, даже бессмысленного текста на экране, снова скручивающийся узел в низу живота, заставляющий задерживаться в ванной чуть дольше положенного.       Конечно, бывали и дни, когда общение не складывалось из-за банальной нехватки времени. Бывали моменты, когда я в отчаянии кусала губы в ожидании новых сообщений, а они все не приходили. И тогда с головой накрывало неприятное, горькое ощущение, что я навязываюсь, делаю слишком много шагов навстречу, что я не так уж и нужна, раз человек способен провести без общения со мной целый день, живя своей жизнью.       А потом напоминала себе — я больше не маленькая, я не та девочка из детского дома, которая хочет быть любимой, но при этом шарахается от любых проявлений любви, потому что боится, что рано или поздно ее все равно бросят, как надоевшую игрушку. Нет, теперь я — взрослая осознанная девушка, которая понимает, что у каждого человека есть свои дела и заботы, особенно в мире шоу-бизнеса, и в этой круговерти для меня не всегда находится время. Но это не означает, что от меня хотят избавиться. Просто таковы побочные эффекты от таблетки под названием «жизнь».       И меня отпускало. Тем более, молчание Амена никогда не длилось слишком долго. Наверное, он тоже скучал по мне. Мне очень хотелось в это верить, ведь я скучала каждый день, в который его не было рядом. Даже при таком плотном графике в моем расписании всегда было выделено время для мыслей о нем.       В танцевальной студии мы с хореографом и бэк-танцорами отпахали с девяти утра и до обеда. Большего пока не требовалось, да и я не могла позволить себе целыми днями пропадать на репетициях, тем более, сроки не поджимали. Приняв душ и переодевшись в свою повседневную одежду, я пошла к лифтам, чтобы спуститься на подземную парковку. Там меня ждал мой водитель, который должен отвезти меня на съемки рекламы духов. Айрис ушла чуть раньше, чтобы приехать на место и все подготовить, поэтому в лифте я ехала в гордом одиночестве, придирчиво рассматривая себя в зеркале. Повезло, что на лице не решил выскочить, как черт из табакерки, какой-нибудь прыщик — меньше работы визажистам.       Когда двери лифта разъехались, я ступила в успокаивающую прохладу. Мне всегда нравились подземные парковки — чистые, просторные, а еще тут почти всегда приятно пахло. Если, конечно, запах резины и средства для мытья стекол можно назвать приятным.       Думая о чем-то своем, я шла мимо бетонных столбов к месту, где припарковался мой водитель, как вдруг меня что-то схватило за руку и дернуло в сторону. Я не успела даже пискнуть — широкая мужская ладонь закрыла собой рот, и я уже была готова лезть в карман за перцовым баллончиком, пока не подняла глаза выше и не столкнулась с до боли знакомым взглядом ледяных глаз.       — Тш-ш, — прошептал Амен, заговорщически усмехнувшись, и отнял руку от моего лица. Вместо этого она легла мне на талию. — Надеюсь, не сильно напугал. Знал, что кричать будешь, поэтому пришлось действовать на опережение.       Какое-то время я молча смотрела на него, не в силах подобрать нужных слов, чтобы описать тот ураган, который разбушевался внутри от его появления. От его запаха, от ощущения тепла его тела. Кажется, Амен начал отращивать волосы — платиновые пряди спадали на лоб, практически закрывая собой брови. На нем была черная футболка и такого же цвета плотная кожаная куртка — в такую-то жару! Этот байкерский образ ему невероятно шел. Стоит посоветовать ему чаще надевать черное. Что-то подсказывало, что Амен этому совету последует.       Наконец вернув себе способность выдавать членораздельные предложения, я произнесла, не скрывая шока:       — Что ты здесь делаешь? Как узнал, что я тут?       — Второй вопрос является ответом на первый — пришел, потому что ты тут, — мужские пальцы коснулись моей щеки без всякой робости — теперь прикосновения словно стали естественными, не требующими разрешения. — У меня встреча в соседнем здании, и я не мог упустить возможность увидеть тебя лишний раз, — разве они могут быть лишними?       — А каков же ответ на второй вопрос? — расплывшись в улыбке, спросила я и легким движением убрала ему волосы со лба, чтобы лучше видеть его лицо.       — Это было несложно. Ты звезда вообще-то, — шутливо напомнил Амен, с чем я не могла не согласиться. — В интернете уже гуляют фотографии тебя, выходящей с репетиций, вычислить место и время не составило труда. Значит, мировой тур. Поздравляю.       — Спасибо, — на самом деле, мне хотелось как можно деликатнее съехать с этой темы, чтобы не напоминать себе лишний раз о том, что мы совсем не будем видеться, пока я буду давать концерты по всему миру. — Сама еще не до конца верю в то, что это происходит со мной.       — Этого стоило ожидать. Ты талантлива и популярна, миллионы людей захотят прийти посмотреть на тебя, — как ему удавалось делать мне комплименты так ненавязчиво? Многие мужчины были лишены этого качества, словно эту функцию убрали из их настроек еще до рождения, но Амен к их числу не относился.       — В эти миллионы входишь и ты? — уже более заигрывающе поинтересовалась я, опустив глаза на его губы. Как давно я не ощущала их на своих, хотя прошло всего две недели…       — А ты сомневаешься? Я ведь сейчас здесь.       Видимо, Амен тоже соскучился по моим губам, потому что в следующую секунду мы слились в жадном, голодном поцелуе, инициаторами которого стали оба сразу. Никаких слов не требовалось — в такие моменты нами правили феромоны, которые выделялись с космической скоростью, не позволяя сосредоточиться ни на чем другом, кроме как на объекте своего вожделения. Желали оба — и в этом тоже можно было не сомневаться, ведь Амен не давал даже вдоха сделать, неотрывно целуя, вжимая в холодную бетонную стену, позволяя рукам исследовать мое тело так, как ему вздумается. Я с охотой отвечала на все эти порывы, и если бы не запланированные съемки, мы бы обязательно уединились в машине, как в прошлый раз, чтобы сделать то единственное, чего сейчас так хотели. Но в данный момент это было невозможным, поэтому приходилось довольствоваться поцелуями, такими же безудержными и опьяняющими, как мое влечение к Амену.       Кажется, в зависимость от человека тоже возможно впасть, и она может быть еще страшнее, чем зависимость от алкоголя и запрещенных веществ. Оставалось надеяться, что светлые умы человечества в лице ученых и врачей уже изучают этот феномен, ведь кто-то может нуждаться в лекарстве от этой губительной привязанности. Себя я к этим людям пока что отнести не могла.       Взрыв эндорфинов в мозгу заставлял колени подкашиваться, а кончики пальцев неметь. Между ног стало ощутимо мокро, но и мне в живот недвусмысленно упирался отвердевший член Амена. Нам нужно было так мало, чтобы завестись, сорваться с цепи…       Поцелуй, казалось, длился вечность и одновременно с этим был чертовски коротким. Амен отстранился, в его глазах читалось легкое сожаление вперемешку с желанием. Недовольная таким положением дел, я вновь прижалась своими губами к губам Амена, провела языком по небу, а затем все же разорвала поцелуй, напоследок оттянув нижнюю губу зубами и слегка прокусив. Осторожно, чтобы не оставить кровавый след. Раздался низкий грудной смех, приятно пощекотавший щеку.       — Моя ненасытная девочка.       Моя. Моя девочка. Если бы мою жизнь можно было записать на пленку, то это стало бы одним из фрагментов, которые пересматривались бы чаще всего. Иногда и правда так сильно хотелось иметь возможность заново переживать некоторые моменты. Все может случиться в долю секунды, а после тебе остается лишь проигрывать это в своей голове раз за разом, как заевшую пластинку, придавая этому новые смыслы и очертания.       — Я скучала, — не задумываясь о том, правильным ли было это говорить, нуждался ли человек напротив в этих словах. Резко, молниеносно, искренне.       — Я тоже скучал, — этими словами Амен окончательно стер все мои сомнения и заставил прильнуть к нему, жадно втянув носом запах мирта, граната и кожи, пока они полностью не заполнили собой легкие.       — Мне нужно идти, водитель ждет, — с неохотой оторвавшись от широкой мужской груди, прошептала я. — Когда мы увидимся в следующий раз?       — От тебя зависит. Ты же знаешь, мне ничего не стоит сорваться и приехать, — заверил Амен, поймав мой сомневающийся взгляд и твердо взглянув мне в глаза, как бы заверяя в правдивости сказанного.       — Знаю.       Он прав. Сейчас все зависело только от меня. От того, какое решение я приму, с кем решу остаться. Я часто слышу, что жизнь на самом деле не такая уж и сложная вещь, это люди все усложняют. Но как прекратить это делать, никто объяснить не удосужился. Что простого может быть в выборе, который неизбежно ранит чье-то сердце и откроет внутреннее кровотечение, которое может обернуться летальным исходом?       В который раз в ушах зазвенели слова мисс Дэвис. «Чье-то сердце непременно будет разбито, но ты можешь сделать так, чтобы этим сердцем оказалось только твое».

***

      Время уже давно перевалило за полночь, стерев все краски с неба, но Голливуд никогда не спал. Особняк Дэрила Мэнсона, бизнес-магната и одного из самых влиятельных продюсеров в Лос-Анджелесе, гремел и грохотал на всю округу, а розовые лучи светодиодов плясали в хаотичном танце. Такие шумные вечеринки были привычным делом для этого места. Казалось, что без гомона голосов, перезвона бокалов и бьющих по барабанным перепонкам басов этот особняк терял свой шарм и не выполнял свое главное предназначение — увеселять.       Здесь собралась не только элита шоу-бизнеса, но и представители других ячеек разношерстного голливудского общества — предприниматели, модели, инфлюенсеры. Аш был здесь завсегдатаем, я же находилась тут впервые. Это было похоже на карнавал — все вокруг пестрило и мерцало, невозможно было сфокусировать внимание на чем-то одном. Развлечения тут были на любой вкус и цвет, начиная с двухъярусного бара и заканчивая казино в подвальном помещении. Именно там я сейчас и находилась, небольшими глотками поглощая порнстар мартини, и наблюдала за тем, как Аш и еще несколько человек пытаются обыграть крупье в блэкджек. Их игра сопровождалась выкриками, подколами и постоянными просьбами к снующему туда-сюда официанту «плеснуть еще коньяка». Прямо на зеленой поверхности игрового стола вытянулись несколько тонких белых дорожек, и кто-то из участвующих периодически снюхивал их, а затем включался в игру с новой силой.       Они играли шумно, грязно, до талого, и этим привлекли внимание многих присутствующих. Стол со всех сторон облепили зеваки, и поначалу я была в их числе, но потом от стойкого запаха перегара и дорогого алкоголя начало подташнивать, и пришлось вырваться из этого порочного круга. Теперь я стояла чуть поодаль, небрежно облокотившись на один из игровых автоматов. Компанию мне решила составить какая-то девушка, имени которой я даже не спросила, и без умолку трындела, перескакивая с темы на тему. Возможно, слишком пьяна, а может даже под кайфом, как большинство здесь. Я слушала ее вполуха, пытаясь сквозь толпу разглядеть, насколько близок к победе (или к поражению) Аш. Зная его неизменный девиз «все или ничего», следовало бы молиться всем известным богам, чтобы правильным оказался первый вариант. Вот только самому Ашеру, кажется, было совершенно наплевать, насколько большую часть своего состояния он сольет в бессмысленной карточной игре. Он искал удовлетворения, азарта, острых ощущений, и все это получал, а какой ценой — видимо, было не так важно.       — …он мне говорит: заплачу любые деньги, только держи язык за зубами и не проболтайся моей жене, — продолжала молоть языком незнакомка. Казалось, ей было совершенно плевать, слушаю я ее или нет. — А я такая думаю: каков же козел! И пытаюсь, типа, доказать, что мне от него не деньги нужны, а он сам, и что у него не получится от меня вот так просто откупиться…       — Ага, — пространно поддакиваю я, делая еще один большой глоток коктейля, и чувствую приторный вкус маракуйи на языке. — Херово.       Тут за временем никто не следил, но навскидку прошло еще минут десять, а затем Аш победно вскочил со своего места под веселое улюлюканье толпы. В правом кулаке он зажал фишки и, растопырив пальцы, стал сыпать ими на стол, как золотыми монетами. Крупье принялся судорожно отсчитывать ему купюры. Интересно, насколько высоко они подняли ставки. Когда исход игры был решен, толпа стала потихоньку рассасываться, кто-то уходил к другим столам, где проворачивались не менее интригующие аферы. Получив наконец свой приз, Аш быстро нашел меня глазами в толпе и двинулся ко мне навстречу. Не успели мы и парой слов переброситься, как девушка, все это время выполнявшая роль закадрового голоса в моем помутневшем от алкоголя сознании, повисла на моем друге, как груша на дереве. Я непонимающе выгнула бровь, Аш же оскалил белоснежные зубы в ухмылке. Его пальцы уже покоились на ее ребрах, почти у груди, которая так и норовила выпрыгнуть из декольте. Что, вот так сразу? Какой неразборчивый…       — Слышала, ты выиграл в блэкджек, красавчик, — незнакомка, кажется, была совершенно в невменяемом состоянии, потому что словно забыла, что пару минут назад плакалась мне о каком-то мужике, который ее продинамил. — Угостишь даму выпивкой?       — Сегодня в хорошем расположении духа, крошка, поэтому выбирай что душеньке угодно. За мой счет, — Аш перевел взгляд на меня и поинтересовался. — Эва, ты с нами?       Перспектива ненароком оказаться втянутой в спонтанный тройничок меня не привлекала, к тому же, после двух выпитых коктейлей ощутимо захотелось в туалет. Поэтому я отрицательно качнула головой.       — Схожу пока в уборную. Где она тут?       — На этом этаже есть, иди прямо вдоль игровых автоматов и направо, — быстро сориентировал меня Аш. — Мы будем наверху у бара, приходи, как сделаешь свои дела. Ты же не блевать собралась?       — Следи лучше, чтобы твою любимую футболку не заблевали, — хмыкнула я, недвусмысленно намекая на его новую пассию, которую он так вплотную прижимал к себе. — Скоро вернусь.       — Не задерживайся, — прилетело мне в спину, когда я уже развернулась, чтобы направиться к уборным. — Если вляпаешься во что-нибудь, Ливий мне голову открутит.       Конечно, а как иначе. Ливий отпускал меня на вечеринки только в компании кого-то, кому он доверял, иногда даже звонил, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Сам он подобные мероприятия не любил и, можно сказать, даже обходил стороной. Ему не нравились вульгарность и развязность, правящие балом, мне же иногда это было просто необходимо, чтобы разгрузить мозг и расслабиться. Кроме того, на таких тусовках можно было завести немало полезных связей. Например, мне удалось таким образом выбить себе два рекламных контракта. Аш называл это умным словом «нетворкинг». Наверное, это было единственным аргументом, которому Ливий не мог найти противовес, чтобы запретить мне ходить на подобные сборища. Понимал, что это может принести выгоду, а моя карьера стояла для него далеко не на последнем месте. Возможно, даже на первом.       Уборных на цокольном этаже было всего две, и обе оказались закрыты. Прижавшись ухом к первой двери, я услышала характерные звуки выворачивающихся наизнанку внутренностей. Проще говоря, кого-то смачно рвало. Поджав губы, я прислушалась к звукам, доносящимся из второй двери, и почти сразу отпрянула. Несмотря на громкую музыку, невозможно было спутать звуки жаркого спаривания ни с чем другим. Могли бы найти местечко и поцивильнее! Неужели во всем огромном особняке не нашлось свободной комнаты?       Прикинув, что обе уборные освободятся еще нескоро, я решила подняться на первый этаж и поискать ванную комнату там. Здесь было не менее суматошно — громкие разговоры обо всем и ни о чем, содрогающийся под тяжестью десятков пар ног танцпол, неугомонный кутеж у барной стойки. Краем глаза я подметила знакомую красную макушку, которая бы непременно затерялась в скопившейся у бара толпе, если бы ее обладатель не был ростом больше шести футов. Аш, точно почувствовав на себе мой взгляд, обернулся. Мы смотрели друг на друга пару секунд, а потом я пошла дальше, вглубь коридора, где народу было уже немного меньше.       Все еще не найдя ни единого намека на ванную комнату, я уныло слонялась по этажу, пока меня кто-то не окликнул. Обернувшись, я присмотрелась и увидела, что это был Дэвид Айзенберг, собравший вокруг себя шумную компанию из таких же влиятельных толстосумов, как он. Мне ничего не оставалось, кроме как подойти к ним. Я сразу же заметила, что режиссер был без своей жены. Она куда-то отлучилась, или же он решил вовсе не брать ее с собой?       — Давай, давай, идем к нам, чего как не родная? — весело зазывал меня Дэвид. Судя по раскрасневшимся щекам, он порядочно выпил. Подойдя ближе, я тут же оказалась прижата к нему почти вплотную, ведь он по-хозяйски обхватил меня за талию. — Неимоверно рад тебя видеть. Эвтида Перес, дамы и господа. Еще одно юное дарование нашей необъятной, — он хрипло рассмеялся, кто-то из компании вторил ему тем же басистым смехом.       — Веселитесь на всю катушку, мистер Айзенберг? — стараясь не выдавать своего смущения, как бы невзначай спросила я, пытаясь отвести фокус внимания от себя.       — Брось, называй меня просто Дэвид, к чему эти хреновы формальности, — отмахнулся он и чуть не разбрызгал по дорогому ковру виски, плескавшийся в его бокале. Мой вежливый вопрос он предпочел оставить без ответа. — Ты мне уже практически как невестка.       — Я чего-то не знаю? Амен — ваш внебрачный сын? — усмехнулась я, прекрасно понимая, что ни при каком раскладе это не могло быть правдой.       — Я его так воспринимаю. Славный, очень славный парень, — язык Дэвида еле ворочался, но это не помешало ему сделать еще несколько уверенных глотков. Бокал был опустошен до дна. — Если бы моя жена не была бесплодна, я бы хотел себе такого сына. Сниму его в своем следующем фильме. Для тебя роль тоже найдется, дорогуша.       В нем говорил алкоголь, вне всяких сомнений. Уверена, уже на утро он не вспомнит об этом разговоре. Поэтому я лишь отшутилась:       — Забегаете вперед, Дэвид. И у меня нет актерского образования.       — Кого оно волнует в наши дни? — подал голос незнакомый мне мужчина, стоящий напротив. Он выглядел более трезвым, чем все остальные. — Индустрия сильно изменилась за последние десять лет. Теперь мало кого интересует, насколько ты профессионален, все смотрят на популярность. Если твое имя на постере заставит людей пойти смотреть фильм, значит, тебя с руками и ногами оторвут.       Возможно, мне бы хотелось развить эту тему и обсудить ее со знающими людьми, но беседа уже успела свернуть в другое русло, пока я обдумывала, что на это ответить. Простояв в этом элитном кругу еще пару минут, я осторожно выпуталась из объятий Дэвида и сообщила, что мне нужно отойти.       — Возвращайся потом к нам, — режиссер подмигнул мне. — Мы хоть для тебя и старики, но с нами может быть весело.       — Даже не сомневаюсь в этом, — я натянуто улыбнулась. — До встречи, Дэвид.       Я завернула за угол и прижалась спиной к стене, чтобы отдышаться. Это было неожиданно. Казалось, я все еще могла ощущать цепкие пальцы Дэвида на своей коже. Его жена явно бы не одобрила таких обжиманий с молоденькими девушками. Мог ли он… изменять ей? Впрочем, не мне было об этом судить, я и сама завязла в этом болоте по уши.       Повернув голову вбок, я заметила лестницу, ведущую на второй этаж. Что ж, там точно найдется свободная ванная комната. И гораздо ниже шанс наткнуться на знакомые лица. Отлепившись от стены, я решительным шагом направилась наверх.

***

      Здесь было тихо — даже слишком. Также играла музыка, но совершенно другая — мерная, спокойная, даже гипнотизирующая. Под такую мы с тренером обычно завершали наши занятия по пилатесу, чтобы расслабить тело и поблагодарить его за проделанную работу. Я шла вперед по пустому коридору с бесконечным количеством дверей, но ни за одной из них не было того, что мне нужно. Да что за херня? Или в этом гигантском особняка и правда была напряженка с туалетами? Тогда неудивительно, что какой-то парень в пьяном угаре решил помочиться прямо на газон. Правда, за это охрана тут же его вывела. Подобное поведение на частной территории Дэрила Мэнсона было непозволительным.       Переваривая в голове теперь казавшуюся весьма заманчивой мысль незаметно справить нужду в бассейне, я не сразу заметила идущих навстречу людей. Кажется, какая-то парочка. Я решила попытать удачу и спросить у них, где можно найти уборную, но слова так и не сорвались с языка, потому что я нутром почуяла неладное. Что-то было не так. Что-то было неправильным в той картине, которая предстала перед моими глазами.       Это действительно была пара, но очень странная. Меня смутила разница в возрасте — мужчине было на вид примерно тридцать с хвостиком, девочке же, покорно идущей за ним, не больше четырнадцати. Мой еще не до конца разучившийся думать мозг подкинул мне мысль, за которую можно было бы попытаться ухватиться, как за спасительную соломинку — чья-то дочь потерялась, а этот мужчина — охранник, которому было велено ее найти и вернуть непоседу родителям. Вот только пазл все никак не хотел складываться. Кому взбредет в голову брать ребенка на такие вечеринки, где переступали каждую черту?       А потом наши с девочкой взгляды встретились. Меня испугало то, каким был ее взгляд. Пустым, холодным, отрешенным. Словно она не понимала, где находится. Моргнув несколько раз, я обратила внимание и на другие детали — она была ярко накрашена и одета слишком вызывающе для той, кому полагается ходить в среднюю школу. И пусть современные тренды заставляют девочек нацеплять на себя черте что, в моих консервативных представлениях дети так не одеваются.       Следом вдоль позвоночника пробежали мурашки, весьма красноречиво и безошибочно сигнализирующие о том, что мои подозрения были небезосновательны. Этой девочке не положено быть здесь. Она здесь не по своей воле. И, пока алкоголь в крови придавал достаточно смелости, я окликнула их прежде, чем они скроются из поля моего зрения:       — Эй! — подошла ближе, обращаясь непосредственно к девочке. — Ты в порядке? Куда этот мужчина тебя ведет?       Она ничего не ответила, лишь медленно повернула голову в мою сторону, точно механическая кукла. Ее движения были заторможенными, как будто нервная система с запозданием реагировала на сигналы мозга. Лишь сейчас я заметила, что зрачки ее были неестественно расширенными.       Блять. Она… она под веществами?       — Иди, куда шла, — грубо бросил мужчина, даже не взглянув в мою сторону, а затем крепче сжал тоненькое запястье девочки и потянул ее за собой.       — Никуда я, твою мать, не пойду, пока ты не объяснишь мне, куда ведешь ее, — я в два шага нагнала их и преградила им дорогу. Мой взгляд снова неизбежно вернулся к несчастной, которая застыла, продолжая стеклянными глазами смотреть перед собой. — Милая, ты знаешь этого человека?       — Еще одно слово, и я вызову охрану, — угрожающе предупредил мужчина, взглядом просверливая во мне дыру.       — Отлично, вызывай. Им будет очень интересно посмотреть, как ты тащишь куда-то маленькую девочку, одетую как танцовщицу из французского кабаре, — во мне не на шутку разыгралась злость, а вместе с тем и лихорадочная, холодящая внутренности тревога. В голове крутилась, точно хулахуп, одна и та же затмившая собой все остальное мысль: девочку нужно спасать. Ее молчание — это крик о помощи.       — Ты… — начал было изверг, но его прервал знакомый мужской голос за моей спиной.       — Эва? Ты тут? — это был Аш. Наверное, заметил, что я долго не возвращаюсь, и пошел меня искать. Облегчение захлестнуло как волна, с головой. Свидетелей уже двое. Теперь этот урод точно не отвертится. Честно говоря, я не горела желанием выслушивать его оправдания, самым главным сейчас было спасти девочку и отвести ее в безопасное место.       — Да! — с готовностью выкрикнула я, и не дожидаясь, пока Аш подойдет, взяла девочку за свободную руку и сплела наши пальцы. Она не сопротивлялась. — Пойдем со мной, ладно? Я отведу тебя домой. Где ты живешь?       — Она останется, — слова сопровождавшего ее мужчины ножом разрезали плотно сгустившийся между нами от напряжения воздух. А затем, неожиданно для меня, он обратился к Ашу, который подбежал сюда чуть ли не трусцой. — Забери свою неугомонную девку, если не хочешь проблем.       — Повтори, что ты сказал? — вскипела я и упрямо потянула девочку за руку, отчаянно надеясь, что вовремя подоспевший друг мне поможет отбить ее у извращенца.       Но произошло совершенно противоположное.       — Эва, отпусти ее, — тихо, со смирением в голосе произнес Аш. Когда я повернула голову в его сторону и посмотрела на него вопросительно, словно проверяя, что не ослышалась, он повторил, уже более ультимативно. — Отпусти.       — Какого черта? — не веря своим ушам, прошипела я. — Ты не видишь, в каком она состоянии? Да ее же чем-то накачали и ведут неизвестно куда!       — Вижу. Я все вижу, — с отчаянной, почти болезненной злобой выдохнул Аш, а затем подошел ко мне вплотную и силой расцепил наши с девочкой руки. Глаза его метнулись к мужчине, который все это время не сводил с нас сурового, испепеляющего взгляда. — Мы уходим. Нас тут не было, и мы ничего не видели.       — Уж надеюсь, — выплюнули в ответ.       Меня словно взбили и перемешали внутренние органы, как коктейль. Немой крик застрял где-то в горле. Крик не то ярости, не то безысходности. Может быть, все и сразу. Сжав кулаки с такой силой, что ногти вонзились в кожу, я дернулась вперед, собираясь наброситься на мужика, упивающегося своим превосходством, но Аш не позволил — его руки заковали меня в кольцо и стали оттаскивать назад. Прочь от девочки, от спасения, в котором она так нуждалась, но не имела возможности попросить.       — Отпусти! Блять, отпусти же! — я брыкалась и вопила, как заведенная, в безуспешных попытках вырваться из чужой хватки, пока мне не закрыли рот. Тогда я, озверев, укусила Аша за ладонь, и ему пришлось отдернуть руку. Вновь закричала, пытаясь достучаться до девочки, пытаясь сделать хоть что-то, лишь бы не стать соучастницей непоправимого. — Пожалуйста, пошли со мной! Ты не должна оставаться тут! Пожалуйста!       Ответом мне послужили невыносимо умиротворяющие звуки льющейся из колонок мелодии и огромные детские глаза, с которых, казалось, ненадолго спала наркотическая пелена. Теперь в них застыли безмолвные хрустальные слезы.       Я продолжала дергаться во все стороны и беспомощно пинать ногами воздух, пока Аш рывками тащил меня куда-то. Когда тело обдало вечерней прохладой, я поняла, что он вывел меня на улицу. Весь мир вдруг стал нечетким, расплывчатым, и до меня не сразу дошло, что это из-за слез. Они струились по моим щекам, обжигая кожу.       Неправильно. Это все неправильно. Так не должно быть.       Не должно, не должно, не должно.       Аш ненадолго ослабил хватку, и очередным рывком я высвободилась из его рук, упав на газон и разодрав оголенные колени. На это мне было сейчас насрать. Поднявшись на дрожащих ногах, я, шатаясь, побрела обратно в дом, не до конца понимая, что сейчас в силах сделать. Позвать охрану? Дэвида? Или вызвать полицию? А что, если они все заодно? Что, если все знают, но им плевать?       Виски пронзила острая боль, едва я ступила на лестницу, и мне пришлось вцепиться рукой в перила, чтобы снова не упасть. Аш уже был тут как тут — я снова оказалась в ловушке его рук, но на этот раз сил вырываться значительно поубавилось.       — Не трогай. Не трогай, говорю! — мой голос едва ли мог звучать грозно, когда я давилась слезами, а в горле образовался мерзкий комок. — Мне нужно вернуться. Нельзя оставлять ее там…       — Никуда ты не пойдешь, — оборвал меня Аш так, словно возвращение в особняк сулило мне верную смерть. — Успокойся, Эва.       — Как ты можешь говорить мне успокоиться? Бессердечная сволочь, вот, кто ты! Ее же там… — продолжать было страшно, хотя мысленно я уже закончила это предложение до конца. От этого осознания стало так отвратительно, так мерзко и погано, что ком в горле уплотнился и поднялся выше. Кажется, меня сейчас стошнит.       — Знаю, Эва, — Аш принялся убаюкивать меня в своих руках, как маленькую, приговаривая, — знаю.       — Ни хрена ты не знаешь! Ты даже представить себе не можешь, какого это, — от того, что меня качали из стороны в сторону, блевать тянуло еще сильнее, а руки тем временем уже чесались врезать Ашу по лицу и сломать нос. Но прежде, чем я успела сделать хотя бы одну из этих двух вещей, раздались слова, заставившие весь мир перестать кружиться перед глазами и замереть неподвижно:       — Я был на ее месте.       Дышать вдруг стало очень трудно, словно грудь придавило тяжелой бетонной плитой. Я перестала дергаться, перестала пытаться вырваться из державших меня рук и замерла вместе с остальным миром. Даже слезы, до этого хаотичным, неконтролируемым потоком льющиеся из глаз, застыли на кончиках ресниц.       «Я был на ее месте».       Такая короткая, но несущая в себе так много фраза, вместившая сотни оттенков человеческих эмоций — и боль, и сожаление, и ненависть, и отвращение к самому себе. Фраза, перечеркнувшая все мои представления о человеке, находившего рядом. Фраза, которая разделила все на «до» и «после».       Заметив, что я больше не пытаюсь сбежать, Аш нервным движением поправил разлохматившиеся волосы и опустился на одну из ступенек, согнув ноги в коленях перед собой. Его загорелое лицо приобрело зловеще холодный оттенок. Я немигающим взглядом смотрела на него, пытаясь собрать себя в кучу, чтобы хоть как-то отреагировать на услышанное, но, кажется, ему вовсе не требовалась какая-либо реакция. Не думаю, что он вообще собирался рассказывать мне об этом.       Обессиленная и выжатая, как лимон, я тихонько села рядом, чувствуя, как тошнота постепенно отступает. Но лучше от этого не становилось, только хуже. Ведь теперь ничего не отвлекало от разъедающих мозг мыслей, оставаться наедине с которыми было все равно, что раз за разом опускать руку в кипяток. Адски больно.       Где-то за нашими спинами раскатами молнии грохотала вечеринка, вокруг нас же словно образовался плотный вакуум, приглушивший все звуки. Или это заложило мои уши от слез? Обхватив себя руками, чтобы прогнать озноб, я уставилась на идеально выстриженный газон. Роса на травинках слегка мерцала в свете ночной луны.       — Я надеялся, что тебе повезет никогда не столкнуться с этой стороной Голливуда, — спустя какое-то время нарушил воцарившуюся тишину Аш. — То, что ты попыталась спасти эту девочку, было чертовски опасным.       — Почему? — спросила я севшим голосом. Отдаленно напоминало жалобный писк котенка.       — Потому что ты понятия не имеешь, кто за этим стоит и насколько влиятельны эти люди. Если ты посмотришь им в глаза, ты не увидишь там ни жалости, ни сочувствия.       — Значит, они не люди, — отрешенно заключила я.       — Нет, как раз-таки люди, — губы Аша изогнулись в кривой, отдающей горечью ухмылке. — Нет зверя страшнее, чем человек.       Если посмотреть по сторонам, то можно было увидеть веселящихся гостей особняка Мэнсона, проживающих этот вечер так, словно завтра никогда не наступит. Они пили, танцевали, веселились и подолгу целовались, наверняка чувствуя себя королями этого мира. Сильными, властными, неприкасаемыми. Задумывался ли кто-то из них хоть раз, что происходит за закрытыми дверьми? Я и сама лишь сегодня задумалась впервые. Многие ли были в курсе? И если да, то почему просто позволяли таким вещам происходить?       — Детей легче сломать, подчинить своей воле. Ими легче манипулировать. Если взрослые вокруг твердят, что все в порядке, что так и должно быть, ты рано или поздно начинаешь верить этому, — Аш делал недолгие паузы между предложениями, словно каждое слово, которое выходило наружу, давалось ему с огромным трудом. Я молча слушала. — Если бы моим предкам было на меня не насрать, они бы никогда не отпустили своего единственного сына-тринадцатилетку в эту клоаку. Но в то время мы с ними хотели одного и того же — денег, как можно больше денег, чтобы покончить с ненавистной нищетой. Я искал любые способы заработка, пока в отеле, где я подрабатывал портером, меня случайно не занесло на какую-то элитную закрытую вечеринку. Там я впервые попробовал кокс. Я совершенно не вписывался в эту обстановку, но почему-то никто не был против, чтобы я там находился. «Симпатичная мордашка, далеко с ней пойдешь, если будешь играть по нашим правилам». С этого все и началось.       Не зная, что сказать и стоило ли сейчас что-то говорить, я молча положила голову на плечо друга и заметила, как его пальцы тряслись мелкой дрожью. Глаза снова наполнились слезами, но я всеми силами старалась остановить их неминуемое приближение. Потому что чувствовала, что если я сорвусь, то Аш тоже не выдержит. Я должна оставаться сильной ради него.       — Фишка в том, что, пока все происходит, ты практически ничего не чувствуешь. Точнее, тебе не позволяют чувствовать. Накачивают наркотиками до такого состояния, в котором ты и мать родную не узнаешь, — Аш снял с указательного пальца перстень и принялся вертеть его в руках. — Я мало что помню из того периода моей жизни и, честно говоря, охренеть как рад этому. Вспоминать… невыносимо. Проще притвориться, что это все было сном, а я в один день проснулся знаменитым, потому что способен и талантлив. А не потому что… — он умолк, с шипением выпустив из себя воздух. Его грудь вздымалась и опускалась, он учащенно дышал, и я испугалась, что у него может случиться паническая атака. Положила свою руку поверх его, стала осторожно поглаживать, показывая этим жестом: я здесь, я рядом, тебе больше ничего не угрожает.       — Когда я повзрослел, обзавелся собственными деньгами и связями, то захотел разоблачить их. Искал лазейки, собирал вокруг себя единомышленников, мы пытались нарыть компромат на этих педофилов. Как будто это могло быть просто, — очередная горькая усмешка, маскирующая боль. — Потом моего приятеля, с которым мы вместе работали, убили. Все выглядело так, будто он повесился, но я знал, что он бы никогда не стал делать этого. После убрали еще одного. И тогда мы поняли, что нужно сворачиваться. Слишком боялись за свои жизни. Можешь называть меня трусом, но что еще я мог сделать? Я, блять, не хотел умирать, Эва.       — Я тебя не осуждаю, — выпалила я едва ли не испуганно.       — Осуждаешь, где-то в глубине души, — возразил Аш, но без обиды в голосе. — Думаешь, что можешь что-то исправить. У других не получилось, а у тебя получится. Нет, ни хрена. В лучшем случае — забвение, в худшем — морг. Вот, что тебя ждет. Помнишь, в прессе как-то написали, что я умер?       — Помню, — тяжело сглотнув, кивнула я. — Я тогда не на шутку перепугалась, когда ты не ответил на звонок с первого раза. Подумала, что и правда… случилось с тобой что-то.       — Так они предупреждают. «Ты зашел слишком далеко, отступи, или мы придем за тобой», — ядовито выплюнул Аш. — Это стало последней каплей, и после этого я решил завязать со всеми расследованиями. Своя жизнь дороже. Честно сказать, не думаю, что это бы к чему-то привело. Столько разоблачений выходит каждый год, а всем до ебени фени. Они видят только то, на что падает свет.       Строчка из его песни. Было достаточно первых двух слов, чтобы я узнала ее — слишком часто переслушивала. Даже представить себе не могла, что в этом кроется что-то настолько сокровенное.       — Я никому не рассказывал. Ни одной живой душе. Знала только мисс Дэвис. Теперь знаешь и ты, — Аш слегка поддел меня за подбородок и повернул мою голову в его сторону, заставив посмотреть на него. — Надеюсь, урок ты усвоила? Не вздумай лезть во все это, Эва. Радуйся, что тебя это обошло стороной, но не пытайся плыть против течения — захлебнешься.       Разве я могла что-то обещать сейчас, когда перед глазами все еще стоял образ той маленькой девочки? Сколько раз ей приходилось проходить через настоящий ад? Сколько раз еще предстоит пройти? И на пути ей встретилась всего лишь я — вроде бы взрослая, но на самом деле такая же беспомощная и беззащитная, как она сама. Не в силах спасти, не в силах уберечь. Могло ли все сложиться иначе? Представив, что с ней сейчас происходит, как ее касаются чужие грязные руки, я вновь ощутила тошноту.       Может, для нее еще не все потеряно? Аш ведь сидит сейчас рядом, целый и невредимый. Нет, резко нанесла самой себе мысленную пощечину. Невозможно пережить все это и выйти во взрослую жизнь нормальным человеком. Человеческая психика способна выстроить защитные барьеры, притупить боль, но это не лечит. Аш, конечно, не лишился способности улыбаться, смеяться беззаботно, заразительно. Не утратил тягу к музыке, к сцене. Возможно, иногда он даже искренне радуется, что живет. Но была и обратная сторона медали — алкоголь, наркотики, беспорядочные половые связи, регулярные посещения мозгоправов и ворох ментальных расстройств. Шрамы от пережитого неоднократно насилия, которые не заживут никогда.       — Мне жаль, — уткнувшись носом в его плечо, я дала волю слезам. На губах появился привкус соленой влаги. — Мне очень жаль, что меня не было рядом, когда с тобой все это происходило. Ты не заслужил всего этого. Никто не заслуживает.       — Тише, тише, цветочек, — Аш принялся гладить меня по волосам, успокаивая то ли меня, то ли себя самого. — И хорошо, что ты рядом не была, а то бы и тебя утянуло. Знаю, что совет паршивый и не рабочий, но постарайся забыть об этом. С этим знанием жить неимоверно тяжело. А когда осознаешь в полной мере, насколько беспомощен, такая тоска накатывает, хоть дуло к виску приставляй и спускай курок. Нам обоим это не нужно, — говорил ласково, словно с несмышленым ребенком. — Хорошо все-таки, что Ливий тебя с самого начала под свое крыло взял. Если бы не он, для тебя все могло сложиться иначе.       — Что ты имеешь в виду? — оторопела я, резко подняв голову и перестав слюнявить рукав его футболки. Мысли в голове спутались в клубок.       — Подробностей я не знаю. Слышал только, что ты кому-то очень сильно приглянулась, и этот человек весьма настойчиво добивался встречи с тобой в номере отеля. Взамен обещал свое покровительство и помощь с раскруткой первого альбома. Стандартная схема. Многие на такое соглашаются добровольно, — с пренебрежением в голосе бросил Аш и дернул плечами. — Ливий и с Рэем тебя свел по большей части, чтобы он за тобой присматривал первое время. Не думал, наверное, что вы настолько сдружитесь. Я рад, что ты встретила правильных людей в начале своего пути. Этому миру не нужна еще одна поломанная судьба.       Осознание пришло не сразу. На языке осела неприятная горечь, а все тело в тиски сковало чувство вины. Ливий действительно спас меня, возможно, сам не до конца понимая, какой кошмар мог поджидать меня, если бы он не вмешался. А чем отплатила ему я? Обманом и изменой.       Возможно, для кого-то это в порядке вещей. Возможно, кто-то не видит в этом ничего зазорного, особенно в развращенном Голливуде, где каждый, казалось, слетел с катушек. Но я не хотела становиться таким же человеком. Я должна быть лучше, чем все они.       В эту злополучную ночь мной было принято решение, окончательное и бесповоротное — рассказать Ливию обо всем. Пусть возненавидит меня каждой клеточкой тела, пусть больше никогда не захочет меня видеть — он заслуживает знать правду.       Мы просидели на ступеньках еще какое-то время, оба заплутавшие в своих тяжелых размышлениях, а потом Аш слегка дотронулся до моей спины, вырывая из оцепенения.       — Давай убираться отсюда, цветочек.