***
Сегодня кондиционер в кабинете мисс Дэвис работал слишком шумно. Свежезаваренный кофе казался слишком горячим, настолько, что обжигал язык и нёбо. Уже обжитое мной кресло — слишком некомфортным. Но я все же пришла на прием, спустя неделю после того, как вернулась из Рабата в Лос-Анджелес и попыталась притвориться, что все в порядке. Пока мир продолжал жить своей жизнью, я не могла стоять на месте без движения. Мне нужно было куда-то бежать, стремиться к чему-то вместе с ним. Я дала себе достаточно времени на скорбь по Фатиме Табори. Послушно работала по обновленному Айрис графику. Как ни в чем не бывало улыбалась на фотосессиях, активно продвигала свой предстоящий полноформатный альбом. До его выхода оставались считанные недели. Дата была назначена на конец марта, и передвинуть ее не представлялось возможным — в промоушене было задействовано слишком много сторон. Я не могла соскочить, и Ливий тоже. Мы вновь вернулись к ролям, которые получались у нас лучше всего — певицы и пиар-менеджера. Но то, что случилось, не прошло бесследно ни для одного из нас. Даже для… — О чем ты переживаешь больше всего, Эва? — я одновременно находилась здесь, сидя напротив мисс Дэвис, и где-то далеко отсюда. Странное состояние, будто все это — симуляция, а я оказалась в ней заточена против своей воли, но вынуждена была подстроиться под правила новой реальности. — О многом, — отрешенно ответила я, водя пальцем по подлокотнику кресла. — О том, что мне несколько месяцев придется часто бывать на публике под пристальным вниманием, а я к этому не готова. О том, что Ливий стал совершенно повернут на работе и все меньше вспоминает о том, кто мы друг другу на самом деле. О том, как он переживает утрату мамы. Об Амене… Я беспокоюсь, что он сейчас чувствует. Мы еще не виделись с тех пор, как я приехала. Мне кажется, я делаю ему больно. Но если Ливий узнает… Ему тоже будет больно. Я в гребаном тупике, мисс Дэвис, — мое лицо исказила горькая усмешка, полная презрения к себе. — Так что же вы мне посоветуете? — Ты перечислила достаточно много вещей, которые вызывают у тебя беспокойство, — пристальный взгляд карих глаз через очки с тонкой оправой сканировал меня. — Но какая из них, на твой взгляд, является наиболее значимой? — Честно? — я покачала головой, понимая, что задала глупый вопрос. — Вы, наверное, будете испытывать ко мне отвращение, если я скажу. — Ты одна из самых безобидных моих клиентов, Эва, уж прости за такую характеристику, — мисс Дэвис слегка улыбнулась, чтобы приободрить меня, заставить открыться ей. — Я здесь не для того, чтобы судить тебя. Я хочу помочь. Ей хотелось верить. Ее голос расслаблял, убаюкивал, практически гипнотизировал. Не зря Аш посоветовал мне именно мисс Дэвис как высококлассного специалиста. Возможно, мне и правда стоило сказать все, как есть, иначе как она сможет помочь мне разобраться в себе? — Наиболее значимой, — я умышленно тянула с ответом, не желая озвучивать вслух то, что уже вполне четко сформировалось в моей голове, — является то, что мне плевать на успех альбома. Представляете? Мне все рав-но, — отчеканила я. — Мы готовили его целый год. Я каждую ночь перед сном представляла, как он прогремит на весь мир, а теперь хочу лишь, чтобы он никогда не выходил. Слишком много улыбаюсь, когда хочется плакать, а если хочется смеяться — рядом нет никого, кто бы подхватил мой смех. Я снова перескакиваю с темы на тему, да? — мисс Дэвис отрицательно качнула головой, позволяя мне продолжить. — А знаете, почему я не хочу выхода альбома? Потому что мне нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах к двум мужчинам. Научиться жить с мыслью, что я изменила тому, кто меня любит. Свыкнуться с тем, что несмотря на его любовь ко мне, я ищу чего-то еще на стороне, — я говорила быстро, но не повышала голос. Со стороны могло показаться, что я нахожусь в крайней степени апатии. Это было правдой, отчасти. — Все это взаимосвязано, — мисс Дэвис специально подалась чуть вперед, демонстрируя заинтересованность в нашем разговоре. — Сейчас я задам тебе серию коротких вопросов, на которые ты должна будешь ответить максимально быстро. Не все из них могут показаться тебе этичными, но так нужно. Готова? Я молча кивнула. — Ты не хочешь, чтобы Ливий узнал о вашей с Аменом связи? — Нет. — Ты часто вспоминаешь то, что между вами было? — Да. — Ты бы хотела повторить это? На этот раз случилась заминка, но я все же выдавила из себя: — Да. — Но при этом ты не готова отказаться от интимной связи с Ливием? — Нет. В смысле, не готова, — спешно пояснила я. — Почему? — голос мисс Дэвис оставался беспристрастным, но мне казалось, что с каждым вопросом она давит на меня все сильнее. — Потому что не хочу, чтобы он начал что-то подозревать. И потому что не вижу смысла отказывать ему, — мне было стыдно за эти слова и за то, какой я стала. По-настоящему стыдно. — Если Амен предложит тебе расстаться с Ливием, ты это сделаешь? Мои глаза непроизвольно расширились. Я не знала, как реагировать на этот вопрос. Мне еще не довелось порассуждать об этом всерьез. — Я, — продолжала судорожно подбирать в своей голове правильные слова и в конечном итоге выпалила, — не сделаю. А почему должна? — Чтобы быть с тем человеком, который тебе по-настоящему нравится, разве нет? — сощурилась мисс Дэвис. — Быть… быть вместе с Аменом? — переспросила я, пытаясь распробовать на вкус эту мысль, и тут же поморщилась. — Не уверена, что это возможно. — Но он ведь всячески показывает, как ты важна для него, — напомнила психолог. — Вдруг это все временно? Вдруг контракт закончится, и он не захочет больше иметь со мной дело? Сам не раз говорил, что я его развлекаю, — некстати вспомнились многочисленные колкие фразочки Амена в мой адрес, которые лишь подстегнули обоснованность моих переживаний. — Ну вот, поразвлечется и бросит! — Тебе страшно, — медленно произнесла мисс Дэвис, а затем что-то записала у себя в блокноте и вновь обратила свой взгляд на меня. — Страшно, что ты уйдешь из насиженного места в неизвестность. Тебя пугают перемены, Эва, и это естественно. Новые отношения могут и не сложиться, а старые будет уже не вернуть. — Не вернуть, — эхом повторила я, почти перейдя на шепот. — Ливий, он… Никогда не позволяет мне достигнуть предела, понимаете? Стоит мне как следует задуматься, что с нашими отношениями что-то не так, как он тут же сглаживает все углы. А я потом спрашиваю себя: идиотка, как ты могла подумать, что он не любит тебя? — Дело не в наличии или отсутствии любви, — направила меня в нужное русло мисс Дэвис, — а в том, какая она, эта любовь. Я задумалась. Какой была наша любовь с Ливием? И с чем мне нужно было ее сравнивать? С тем, что происходило между мной и Аменом — непозволительно. Разве может любовь встать в один ряд со страстью, влечением, зависимостью? Казалось, что я вот-вот должна прийти в нужную точку, выбраться из этого лабиринта Минотавра, сматывая клубок, но в последний момент спасительная ниточка оборвалась, и мысль была потеряна. Тягостно вздохнув, я откинулась обратно в кресло, обмякнув. — И вновь не самый этичный вопрос, — мисс Дэвис выглядела совершенно невозмутимой, постукивая ногтем по твердому переплету блокнота. — У вас с Ливием была близость после того, что произошло между тобой и Аменом? Хотела бы я соврать, да не могла. Оставшиеся крупицы совести не позволяли. — Была.***
Три дня назад. Мне не спалось. Мой временный дом теперь казался еще более пустым и нагоняющим тоску, чем обычно. Я около часа простояла под горячим душем и теперь дымилась, словно курица на вертеле. Мне нужно было вставать через шесть часов на съемку, но мозг упорно продолжал работать, не позволяя телу окончательно расслабиться. Еще какое-то время я пялилась в свой блокнот, куда обычно записываю лирику, но ничего путного в голову не приходило. Не выдержав, я психанула и швырнула его в стену, будто он совершенно ничего для меня не значил. Но потом, перед тем, как спуститься на первый этаж, все же подняла его с пола и положила на привычное место — тумбу возле кровати. Чайник как раз вскипел, когда в дверном замке повернулся ключ. В доме было так тихо, что я расслышала даже этот звук. Я медленно обернулась, но это было не обязательно — я и так знала, кто был моим ночным гостем. Лишь у одного человека, кроме меня, был ключ от этого дома. Судя по его виду, Ливий приехал прямо из аэропорта. При себе у него был один небольшой чемодан, и он был одет слишком легко для середины марта в Лос-Анджелесе. Чай был забыт. Не говоря ни слова, я подошла к нему и обняла, прижавшись к нему так крепко, как только могла. Его ответные объятия не заставили себя долго ждать. Уткнувшись носом в мое плечо, Ливий глубоко дышал. Он гладил меня по волосам, по спине. Я делала то же самое. — Ты, наверное, устал с дороги, — взволнованно произнесла я, слегка отстранившись, чтобы иметь возможность видеть его лицо. — Поесть хочешь? Или сразу спать? Рука Ливия замерла на моей пояснице и сжала ее увереннее. Я непонимающе смотрела на своего жениха, пытаясь прочесть его мысли. Смысла спрашивать, почему он приехал, не предупредив, не было. Как будто могло быть иначе. Разве он бы захотел оставаться один в огромном доме после того, как потерял самого близкого человека? Ему нужен был тот, кто встретит его, окутает заботой и теплом. И этот человек — я. «Врунишка», — будто насмехаясь, прошептал мне внутренний голос. — «Думаешь, если будешь просто молчать, он ничего не узнает? Брось, тебе больше не шестнадцать, пора перестать верить в сказки». — Лив, — тихо обратилась к нему я, несмело коснувшись его лица. — Что ты хочешь? Только скажи, и я все сделаю. «Прям-таки все? А как насчет… рассказать правду? Или это звучит слишком невыполнимо?» — Хочу, — дыхание Ливия стало сбивчивым, — тебя. Тебя всю. Мой мозг не успел до конца обработать эту мысль, когда наши губы соединились в поцелуе. Ливий целовал меня исступленно, неистово, почти с отчаянием, а я не просто позволяла ему это делать, но и с тем же рвением отзывалась на его ласки. Что-то в нем изменилось, и я это почувствовала. Он не был со мной так же нежен, как обычно, и не желал тратить время на прелюдии. Неудивительно — я даже не помнила, когда у нас в последний раз был секс. Ливий хотел меня, здесь и сейчас. И мое тело жаждало его не меньше, хоть мне и казалось, что после секса с Аменом что-то во мне необратимо изменится, и я больше не буду той девушкой, которую знал Ливий. Выходит, я ошиблась. И это испугало меня сильнее всего. То, как легко для меня оказалось переключиться с одного мужчины на другого, будто ничего и не было. Как далеко я способна зайти, ведя двойную игру? — Иди в душ, — я уже стягивала с него футболку, пока он развязывал пояс на моем шелковом халате, — я буду ждать тебя в постели. Когда вся наша одежда была раскидана по прихожей, Ливий, наконец, выпустил меня из своих рук и ушел в ванную комнату. Я же на негнущихся ногах побрела на второй этаж. Все мое тело было покрыто мурашками. Это от возбуждения или от холода? Я медленно опустилась на постель, глядя вперед немигающим взглядом. Дрожащей рукой потрогала себя между ног. Я была мокрой. Мокрой, черт возьми. Я просидела, не двигаясь, все время, пока в комнату не зашел Ливий. Вокруг его бедер было обернуто белое махровое полотенце. Он приблизился ко мне, все такой же молчаливый и серьезный, но его взгляд… был голодным, как у дикого зверя перед долгожданной охотой. Я посмотрела на него снизу вверх и, тоже ничего не говоря, потянулась руками к полотенцу на его бедрах, чтобы убрать его. Когда я это сделала, то увидела, что у него уже стоял. — Хочешь, сделаю тебе приятно? — мой голос будто мне не принадлежал, настолько чужим казался. — Как ты любишь. Едва заметно качнув головой, Ливий поддел пальцем мой подбородок, заставив меня запрокинуть голову. Его губы тронула печальная усмешка. — Не в этот раз, — палец переместился с подбородка выше, очертил контур моих губ. — Сейчас я хочу просто трахнуть тебя как следует. Мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться, но что было куда более невообразимым — мне нравилось, когда Ливий вел себя так. Это было правильным? Неправильным? Где же эта чертова грань, которая должна разграничивать черное и белое? Мы упали на кровать, и Ливий оказался сверху. Впрочем, судя по выражению его лица, так и было запланировано. Лив не давал мне сделать и вдоха, требовательно целуя, пока его пальцы, едва касаясь кожи, спустились от груди к лону. Он провел ими по моим половым губам, нарочно не спеша вставлять их, и на считанные секунды разорвал поцелуй, чтобы пощекотать смехом мою щеку: — Ты уже вся течешь. Мне приятно, что ты такая податливая. И тут я поняла — никакой грани не существовало. Два противоположных цвета в палитре перемешались, все вокруг окрасилось в серый. И в этом сером мире Эвтида Перес хотела получить обоих. Стоило догадаться, что солнце и луна не могли находиться на небе в одно время, ведь это означало лишь одно — затмение. Но могло ли это остановить меня? Я осталась лежать на спине, а Ливий навис надо мной и, уперевшись руками по обе стороны от меня на матрас, немного просевший под весом наших тел, вошел в меня. С моих губ сорвался стон. Ливий задвигался во мне, сперва медленно, но почувствовав, что я вся теку, ускорился. Смотрел при этом на меня, и от того, сколько трепетной, обнаженной любви было в его взгляде, меня бросило в холодный пот. Выражал ли мой взгляд то же самое? Я обвила его торс ногами, приподняв таз, чтобы он входил в меня под другим углом. Наши губы вновь сошлись в ненасытном поцелуе. То, как Ливий двигался во мне, все еще доставляло мне удовольствие. То, как его руки касались самых интимных мест, все еще заставляло меня изгибаться, кусать губы, сжимать пальцами постельное белье до боли от впивающихся в кожу ногтей. Это служило напоминанием о том, что мое тело все еще принадлежало ему. Ливий кончил быстро, а затем довел меня до оргазма пальцами. За четыре с половиной года он выучил меня слишком хорошо. Он знал наизусть все мои эрогенные зоны, знал, как довести меня до пика наслаждения. Ему нравилось наблюдать, как я кончаю, как извиваюсь от его умелых движений. Да, Ливий определенно давал мне то, что я так хотела получить. Ни больше, ни меньше. На этот раз он не стал лежать рядом со мной, как это обычно происходило, а почти сразу встал с кровати. Я не шевелилась. Ливий посмотрел на меня долгим взглядом, а потом вдруг наклонился и, поцеловав меня в лоб, сказал: — Ты у меня самая лучшая. Не забывай об этом, ладно? — Да, — только и выдавила я, натянуто улыбнувшись. — Ты тоже лучший. — Я иду в душ, ты со мной? — Подойду через пару минут, надо прийти в себя. Когда Ливий ушел, я заставила себя перевернуться на бок и, уткнувшись лицом в подушку, беззвучно заплакала. Сама того не подозревая, я загнала себя в ловушку, из которой невозможно будет выбраться без потерь.***
Я отхлебнула остывший кофе под пристальным взглядом мисс Дэвис. Мои пальцы била мелкая дрожь, из-за чего чашка стучала о блюдце. Я была готова к шквалу огня критики и осуждения, но ни того, ни другого не произошло. С другой стороны, было бы странно, если бы меня осуждал собственный психотерапевт, верно? — Знаешь, Эва, самым худшим решением в такой ситуации было бы отрицать свои чувства. Признание существования проблемы — это первый шаг на пути к ее решению, — мисс Дэвис деловито закинула ногу на ногу и сложила руки перед собой в замок. — Тебя влечет к ним обоим, такое бывает. И скажу тебе еще кое-что, — она опустила глаза на блокнот со своими заметками, — ты не обязана делать выбор прямо сейчас. Я посмотрела на нее растерянно. — Вы предлагаете мне просто оставить все, как есть? — Не навсегда, разумеется, — многозначительно хмыкнула мисс Дэвис. — Но ты слишком долго подавляла в себе влечение к Амену. Мы называем это абстиненцией. Дай себе время на то, чтобы разобраться, что ты испытываешь к нему, идентифицируй свои чувства. Поговорим о твоем прогрессе на следующем сеансе. У тебя остались еще какие-то вопросы ко мне? — Пожалуй, только один, но вряд ли вы сможете на него ответить, — мой голос дрогнул. — Как не разбить никому сердце, пока я буду выяснять, к кому и что я чувствую? Мисс Дэвис устремила свой взгляд в окно, из которого открывался вид на пляж Малибу и плескающийся о каменистый берег океан. Что-то в ней на секунду изменилось, и хоть изменение это было едва уловимым, она на мгновение стала более живой, человечной версией себя. Это дало мне понять, что она все же беспокоится обо мне — пусть и в рамках положенного, как врач о своем пациенте, но все же, мои проблемы волновали ее не меньше, чем то, как щедро я ей плачу за наши сеансы. — К сожалению, на это у меня есть ответ, — пространно произнесла она, продолжая смотреть в окно. — В подобных ситуациях, когда трое оказываются в одной связке, каждый зависим друг от друга в той или иной степени. Чье-то сердце непременно будет разбито, но ты можешь сделать так, чтобы этим сердцем оказалось только твое. Время покажет, Эва. Из дома мисс Дэвис я выходила с тяжелой головой. С одной стороны, наш сеанс помог мне переосмыслить многие вещи, но с другой — это породило ворох новых вопросов. Где искать на них ответы, я знала. Просто продолжать эту чертову игру. Ни Амен, ни Ливий не заслуживали, чтобы я так с ними поступала. Неужели мне не хватит силы воли, чтобы отказаться от кого-то из них ради их же блага? Задумчивая, я брела по подъездной дороге к своей машине, пока не услышала чьи-то шаги. Кто-то шел мне навстречу. Я подняла глаза и едва не споткнулась о собственную ногу от неожиданности. — Агния? Я сразу узнала ее несмотря на то, что на ней была мешковатая одежда, скрывающая изящную фигуру, и капюшон, опущенный чуть ли не до самого носа. Валентайн, судя по ее реакции, тоже не ожидала столкнуться со мной здесь. Мы обе резко затормозили. — Боже, серьезно? Это похоже на гребаную шутку, — Валентайн будто была чем-то расстроена, или же мне показалось. Так или иначе, она не собиралась вступать со мной в полемику и попыталась обойти меня. — Не так быстро, — я преградила ей путь. — Ты пришла на сеанс к мисс Дэвис, ведь так? Почему именно к ней? — Я не обязана ничего тебе объяснять, — клацнула зубами Агния, нетерпеливо постукивая ногой по брусчатке. — Ты же понимаешь, как это выглядит в моих глазах, да? — уже более спокойно поинтересовалась я, не желая слишком сильно давить на нее. — Мир не крутится вокруг тебя, Перес. Я пришла к ней, потому что мне ее посоветовали, и у меня хренова туча проблем, которые не дают мне спокойно существовать в этой клоаке. А теперь отвали, — с силой пихнув меня плечом, чтобы я отошла в сторону, Агния направилась ко входу в дом мисс Дэвис. Я озадаченно посмотрела ей вслед. Не верю в подобные совпадения. Стоит ли мне начать беспокоиться еще и из-за того, что отвергнутая Аменом девушка и я теперь делим одного психотерапевта на двоих?***
Неделю спустя. Вскоре после того, как Ливий вернулся из Марокко, с ним связался Дерек Сильва, агент Амена. Он «вежливо» напомнил об условиях контракта и потребовал, чтобы мы с Аменом появились вдвоем на публике в ближайшее время, чтобы не плодить слухи о разладе в наших «отношениях». Повод для совместного выхода быстро нашелся — благотворительный гала-ужин, посвященный борьбе с раком крови. Ливий отпустил меня, а во мне тем временем продолжали спорить две неравных половины. Одна хотела, чтобы я навсегда вычеркнула Ван Дейка из своей жизни, а пока это невозможно, до истечения срока контракта держалась от него подальше. Другая же половина более реалистично смотрела на вещи и понимала, что меня слишком сильно к нему тянет, а потому наоборот, подталкивала к нему навстречу. Мне оставалось лишь надеяться, что, когда мы с ним встретимся вновь, что-то в моей голове прояснится. Согласно дресс-коду, все женщины должны быть одеты в красное, а мужчины — в черное. Пока меня собирали стилисты, я боролась с желанием выкурить пару сигарет. Пришлось придумать более безобидную альтернативу — кофе. Тоже вызывало привыкание, но хотя бы не убивало легкие. Так, всего лишь провоцировало тахикардию. Пока личный водитель вез меня в место проведения мероприятия в Западном Голивуде, я размышляла о том, как теперь нам с Аменом стоит себя вести. Что я скажу ему, когда увижу? Как он теперь будет ко мне относиться? Эти вопросы не давали мне покоя. Наконец, мы приехали. Водитель обошел машину и открыл пассажирскую дверь, чтобы я могла выйти. Я была на высоких каблуках, поэтому он вежливо подал мне руку, чтобы я могла взяться за нее и безопасно вылезти из машины. Однако я не успела этого сделать, потому что рядом внезапно возникла другая рука — а следом я услышала его глубокий голос, который заставил мое сердце совершить мертвую петлю: — Дальше я сам о ней позабочусь, сэр. Спасибо. Водитель понимающе кивнул. Придерживая длинный подол мерцающего красного платья, я вложила свою руку в раскрытую ладонь Амена и ступила на землю. Наши пальцы разъединились не сразу. Я крепче сжала клатч в руке, когда Амен остановился прямо напротив меня, и медленно прошлась взглядом по его телу. Строгий черный смокинг, белоснежная рубашка с золотыми запонками, скрепляющими манжет и рукав. Пиджак, очевидно, был подогнан под его параметры, но его плечи были настолько широкими, что ткань в некоторых местах слишком сильно обтягивала его мышцы. Воспоминания о том, как его сильные руки держали меня за ягодицы, захлестнули меня, и мне пришлось ущипнуть себя за бедро, чтобы вернуться в настоящее. — Изумительно выглядишь, — Амен мазнул губами по тыльной стороне моей ладони, заставив мои щеки слиться по цвету с моим платьем. — Спасибо, ты тоже, — незамедлительно ответила я. — Тебе очень идет костюм такого кроя. — М-м, правда? — его пухлые губы растянулись в дразнящей ухмылке. — Возможно, но есть то, что идет мне больше. — Что? — непонимающе спросила я. — Ты, — наклонившись к моему уху, шепнул он с придыханием. Моя шея моментально покрылась мурашками. — Решил соблазнить меня прямо здесь, на улице? — мой вопрос был задан в шутку, но судя по сверкнувшему в глазах Амена дьявольскому огоньку, он воспринял это всерьез. — Поверь, сдерживаюсь изо всех сил, — он деликатно положил руку на мою спину чуть ниже лопаток и, прижав меня к себе крепче, повел в сторону входа. — Тебе повезло, что у меня хороший самоконтроль. Я хихикнула, но тут же одернула себя. Теперь мы флиртуем, вот так просто? Что за черт? Как только секьюрити осмотрели нас и пропустили внутрь, мы были ослеплены вспышками фотокамер. Фотографов, по ощущениям, было не очень много, но они рассредоточились по всему периметру, чтобы снимать гостей с разных углов. Поначалу я пыталась вежливо улыбаться, но потом у меня заслезились глаза, и мне пришлось прикрыть их рукой. Заметив это, Амен тут же увел меня подальше от фотографов. — Хватит акулам на сегодня крови, — недовольно произнес он, а затем осторожно отодвинул в сторону мою руку, которой я закрывала глаза, и всмотрелся в мое лицо. — Все нормально? Обычно твои глаза не чувствительны к вспышкам камер. — Ты прав, — я проморгалась и, почувствовав, что вновь могу нормально видеть, кивнула. — Такое случается очень редко и, как правило, быстро проходит. Спасибо, что увел меня оттуда. У меня тушь не потекла? — Нет, — почти сразу ответил Амен с усмешкой, — не потекла. Во имя всего святого, если он продолжит смотреть на меня так, потечет кое-что другое! Несмотря ни на что, я была рада находиться на благотворительном вечере. Нам было предложено сделать взнос в фонд борьбы с лейкемией, и мы с Аменом оба внесли щедрые пожертвования. Я даже задумалась над тем, потянет ли мой банковский счет ежемесячные взносы вдобавок к тем, которые я перечисляла в египетские фонды для детей. Мне определенно хотелось стать частью этого движения, благодаря которому сотни людей получили шанс на выздоровление от страшной болезни. Будь я на их месте, мне бы хотелось, чтобы нашелся ангел-хранитель, который спустится с неба и поможет мне. Наш мир таков — чтобы бороться, одной веры в лучшее мало, нужны деньги. Прошел час или, может, чуть больше с того момента, как мы сюда пришли. Я оказалась невольной участницей беседы с Андреа Локвуд, основательницей фонда и организатором этого гала-ужина. Я прочитала в Интернете, что ее муж, довольно известный Голливудский композитор, умер от рака крови, и что она открыла этот фонд в память о нем и его жертве. Обсуждать смерть, когда сама недавно потеряла важного человека, было довольно тяжело. Несмотря на то, что миссис Локвуд открыто улыбалась всем, я могла видеть в ее глазах едва заметный оттенок печали. Верно, у скорби не бывает срока годности. Подошедший к нам официант предложил какое-то премиальное шампанское, и я не стала отказываться. Оно не так сильно пузырилось и очень освежало. Опустошив бокал, я поставила его на поднос уже другого официанта и стала бродить по залу в поисках Амена. Будет подозрительно, если мы так долго пробудем порознь. Мне удалось найти его почти сразу — в его руках тоже был бокал, но налитое в него шампанское казалось нетронутым. Амен общался с какой-то девушкой с белокурыми волосами, напоминающей лебедя — настолько длинной и точеной была ее шея, а в каждом ее движении, даже незначительном, чувствовалась грациозность. Подумав, что неловко будет стоять в стороне и наблюдать за тем, как они воркуют, я набрала полные легкие воздуха и подошла к ним. — А я тебя везде ищу, — вежливо напомнила о себе, а затем посмотрела на его собеседницу и улыбнулась как можно более дружелюбно и располагающе. — Познакомишь нас? — Разумеется, — Амен вновь по-хозяйски положил руку мне на талию, заставив покраснеть до кончиков ушей. — Эва, это Элеонор Картер. Элеонор, это моя Эва. Она певица, ты наверняка слышала о ней. Моя Эва. Я зависла на несколько секунд, пропуская через себя эти слова и ласковый тон, которым Амен произнес это. Бесспорно, он хороший актер. Элеонор, конечно, не в курсе, что у нас пиар-отношения, и нам нужно разыгрывать перед ней любовь. Так ведь? Это все — лишь часть представления? — Кажется, видела тебя на вечернем шоу у Джимми. Ты была неотразима, — Элеонор улыбнулась мне, как мне показалось, искренне и протянула руку. Я пожала ее. — Приятно лично познакомиться с девушкой, благодаря которой Амен так расцвел. — Взаимно, э-э, — я стрельнула глазами в сторону своего «бойфренда», — простите, не припомню, чтобы Амен о вас рассказывал. Мне стоит устроить ему промывку мозгов из-за этого? — Для профилактики полезно будет, — заливисто рассмеялась Элеонор. — Боже, только прошу, обращайся ко мне на «ты». Мне ведь и тридцати нет. И без того невыносимо думать, что каждый новый день неминуемо приближает меня к этой цифре… — После тридцати жизнь только начинается, — попытался приободрить ее Амен. — У мужчин, — саркастично хмыкнула та. Мы еще минут пять пообщались втроем, а потом внимание Элеонор перетянул на себя какой-то мужчина с забавными усами, как у Чарли Чаплина. Убедившись, что знакомая Амена нас не услышит, я спросила: — Ты так и не сказал, кто она такая. Утолишь мое любопытство? — А ты, как всегда, нетерпелива, — протянул Амен, одновременно с этим заправив мой выбившийся из прически локон за ухо и очертив пальцем линию от скулы до подбородка. — Скажем так, она мой деловой партнер. Мы знакомы уже пять лет, и я знаю, что на нее можно положиться. — У тебя есть бизнес? — нахмурилась я. — Не совсем. Скорее, проект, который требует вложения средств и времени, — видимо, озадаченность, нарисовавшаяся на моем лице, была слишком красноречивой, потому что Амен тяжело вздохнул и постарался объяснить. — Я расскажу тебе подробнее, когда придет время. На самом деле, я бы даже хотел, чтобы ты поучаствовала в этом. — Ну, если будет такая возможность, — я задумчиво постучала указательным пальцем по подбородку, — то я совсем не против. Ты меня заинтриговал. — К слову об интригах, — Амен чуть понизил голос, хотя вокруг было слишком шумно, чтобы нас мог кто-то расслышать, — отойдем? Он уверенно направился вглубь холла к лестнице, ведущей на второй этаж. Я тенью следовала за ним, воровато оглядываясь по сторонам, как будто мы делали что-то противозаконное. Но все были слишком заняты праздными беседами, чтобы обращать на нас внимание. Амен одной рукой приоткрыл вельветовую ширму глубокого красного оттенка и пропустил меня внутрь первой. Мы оказались в небольшой комнатке с открытым нараспашку окном, винтажным диваном и столом, на котором стояла пепельница, полная окурков. Судя по всему, сюда приходили курить те, кому было лень выходить на улицу. Пока я осматривала помещение, Амен опустился на диван, закинул одну руку на его изголовье, а другой похлопал рядом с собой. Я послушно опустилась на диван около него. — Зачем мы здесь? — стоило мне спросить это, как сердце ускорило свой ритм. Находиться с Аменом наедине после того, как мы переспали, стало еще опаснее, чем прежде. — Я не видел тебя почти две недели. Все это время ты переживала потерю человека, который был для тебя далеко не чужим. Поговорить хочу, Эва, только и всего, — он без промедления взял мою руку в свою, погладил мои пальцы. — Узнать, как справляешься. Я позволила ему держать мою руку, словно это было в порядке вещей. Его кожа была, как обычно, холодной, а моя теплой. Я надеялась, что хоть немного согрею его. — Как видишь, неплохо, — облокотившись на спинку дивана и подперев голову рукой, я опустила глаза вниз, на наши переплетенные пальцы. — Первые дни было очень тяжело. Находиться в Рабате, в доме их семьи, где еще недавно была хозяйка, а теперь ее не стало… Но я надеюсь, что ее душа обрела покой, и что мы все сможем двигаться дальше. Действительно ли обрела? Вдруг Фатима осуждала меня с того света, глядя на то, как бессовестно я изменяю ее сыну с другим? Узнай она об этой ситуации… Это бы уничтожило ее. — Женишок, наверное, был на седьмом небе от счастья, что ты приехала, — Амен произнес это демонстративно равнодушным тоном, но я заметила, как потемнели его глаза, когда он упомянул Ливия. — Не могу судить. Но, как ты и сказал мне тогда по телефону, я была нужна ему там, — мягко напомнила я. — И я была рядом. — Да, — скулы Амена сжались, и он бросил едва ли не пренебрежительно. — Повезло ему. — Не говори так, пожалуйста. Он потерял самого близкого человека, и пусть даже я была рядом, это не способно компенсировать его утрату, — почувствовав, что в горле скапливается неприятный ком, я умолкла и стала покусывать нижнюю губу от стресса. — Не хотел задеть твои чувства, — голос Амена немного потеплел, но взгляд оставался острым, пронзительным, как у ястреба. Между нами повисло напряженное молчание. Я специально смотрела в окно, из которого открывался вид на холмистую местность Лос-Анджелеса и небольшие одноэтажные постройки. Беспрестанно сигналили машины, периодически слышался отдаленный смех. Периферийным зрением я чувствовала, что Амен все это время смотрит на меня. А еще я чувствовала, как его близость будоражит меня. И пусть он не делал ничего особенного — просто сидел рядом, — само его присутствие, его энергетика заставляли желать его до дрожи в коленках. Запах мирта и граната кружил голову. Да, во всем был виноват именно он, ведь я не могла опьянеть от одного бокала шампанского. — Эва, — одного слова было достаточно, чтобы я мгновенно обратила на него все свое внимание, — у тебя мурашки, — он закинул мою правую ногу себе на колени и пробежался пальцами от щиколотки до колена, — вот здесь. И здесь, — он, едва касаясь, провел линию от моей шеи до плеча. — Ты замерзла? — Нет, не замерзла, — я не сводила взгляда с его руки, лежащей на моем колене в собственническом жесте. — Тогда, — он подался чуть вперед, и его ладонь одновременно с этим тоже скользнула выше, к моему бедру, — в чем же дело? Он провоцировал меня, и теперь это казалось очевидным. Я могла бы сделать вид, что не понимаю его намеков, но мне слишком хотелось продолжить нашу игру, чтобы спустить все на тормозах. — В тебе, — порывисто сглотнув, вымолвила я. Амен продолжал медленно, но неумолимо сокращать расстояние между нами, пока я оказалась лежащей на спине. Он же навис сверху, уперевшись рукой справа от меня и тем самым отрезав мне путь к отступлению. Моя нога продолжала покоиться на его коленях. С замиранием сердца я ждала, что он будет делать дальше. Птичка попала в клетку. Снова. Разглядывая меня совершенно бесстыже, Амен провел большим пальцем по моей нижней губе, а затем спустился ниже и поддел мою цепочку с аметистом. — Все еще носишь его, — его голос был полон самодовольства, но одновременно с этим и удивления, как будто он не ожидал такого. — Ношу, — стоически произнесла я. — Я же обещала. — Женишок оценил? — Не обратил внимания. — Вот как? — Амен недовольно сощурил глаза. — Видимо, в следующий раз нужно подарить что-то более заметное. — Зачем? — я резко приподнялась на локтях, и наши лица оказались преступно близко друг к другу. — Хочешь вызвать у него ревность? — Хочу показать, что он теряет тебя. — Что ты… — я не успела договорить, потому что в следующую секунду Амен закрыл мой рот поцелуем. Вовсе не нежным и аккуратным, а жестким и требовательным. Меня охватило внезапное, жаркое и ни с чем не сравнимое наслаждение, парализовавшее волю, точно молния, которая выпустила разряд прямо в центр моего мозга. Незамедлительно ответив на поцелуй, я обмякла под его напором и сама не заметила, как моя рука оказалась сперва в его волосах, а затем на рубашке, расстегивающей пуговицы, которые никак не хотели поддаваться. Вдруг Амен перехватил мою руку и буквально пришпилил ее к дивану, а сам, как мне показалось, с трудом оторвался от моих губ и, улыбнувшись, прохрипел: — Раскрасневшееся лицо. Учащенное сердцебиение. Блестящие от возбуждения глаза. Говорю же, теряет. — Тебе нужны какие-то доказательства? — возмущенная тем, что он прервал наш поцелуй, я выдернула свою руку из его хватки. — Я хочу тебя, Амен, и ты это прекрасно знаешь. — Знаю, — усмехнулся он. — Но тебе следует все тщательно обдумать. Потому что… — Ты не приемлешь полумер, — закончила я за него. — Помню. — Верно. И если мы с тобой ступим на эту дорожку, Эва, уверяю тебя — ты больше не сможешь даже смотреть в его сторону. Тебе будет мало того, что дает он, и утолить твой голод смогу только я. Чем это закончится, несложно догадаться. Амен давал мне последний шанс отступить. Но как по своей воле закончить танец, когда танцуешь с Дьяволом?