Под подозрением

Когда-то, еще в начале нулевых, кипел жизнью Сентябрьск — посёлок городского типа под Якутском: взрослые работали, дети после школы веселились, катаясь, как им казалось, с исполинских снежных гор на старых деревянных санках, а подростки бегали друг за другом и влипали во всякие неприятности. Небольшой старый домик покосился в сторону безжизненного серого леса. Тайга. Сложно было вообразить, как просто пропасть в этой густой непроглядной темноте. Окна, вылупив свои стёкла, денно и нощно смотрели в эту пустую тьму. Уж слишком страшной, но от того и манящей она была. Антон уныло смотрел в окно, изучая знакомые ему с детства тропинки, ветки и сугробы. Казалось, что пейзаж тут годами не менялся, а может быть и столетиями, но смотреть было больше не на что, так что каждое утро сопровождалось видами изогнувшихся в болезненном танце деревьев и белоснежных сугробов. Антон лениво перевел взгляд на висевший на старом холодильнике «ЗИЛ-Москва» календарь: на нем, затертом и с пожелтевшей бумагой, красовалась выведенная витиеватыми линиями цифра «1983». Календарю было уже почти девятнадцать лет, и никто не прекращал им пользоваться, только приписали к февралю двадцать девятое число, чтоб не сбиться со счета в високосный год. Антон все никак не мог понять, почему мама просто не купит свежий календарь, но и сам не торопился в киоск за новым, а лишь каждое утро напоминал себе об этой странности их дома — древний календарь. Быстро допив горячий чай, Антон принялся собираться в школу: чёрный плотный пакет с шариковой ручкой и парой помятых тетрадных листов — что ещё нужно одиннадцатикласснику для учебы, особенно такому, как Антон? Все равно на уроках они со своей компашкой лишь валяли дурака, и ходили курить за школу в перерывах между уроками, а порой не удосуживались даже выйти на улицу, говоря, что там слишком холодно, и курили прямо в школе: на лестничной клетке, в туалете, а иногда даже в классе, лишь снисходительно открывая форточку и выдыхая едкий дым на морозную улицу. А после занятий их развлечением было выловить какого-нибудь мальчишку из толпы спешащих домой школьников и поколотить, отняв какую-нибудь ерунду. Учителя называли их «бандиты», говоря, что никакого будущего у таких детей не будет, что всегда бесило Антона, ведь он хотел стать пилотом, а это какое-никакое будущее, неужели он его не достоин? Наконец, собрав вещи и одевшись потеплее, Антон переступил порог дома и направился в школу. На улице было темно, лишь пару фонарей у проселочной дороги тускло мигали желтым светом, остальные же давно не работали. Подальше стояли угрюмые пятиэтажки, которые казались небоскребами рядом со старыми обветшалыми домиками, которые утопали в сугробах. Дорога вела на развилку. Выбрав нужный поворот, Антон оказался на пути к школе. Там уже горел свет и виднелись силуэты бегающих друг за другом детей и снующих туда-сюда учителей. Он устало вздохнул и поплелся к парадной двери. Десять часов утра. За окном уже блестел снег, отвечая яркому солнцу, а ветки чёрных деревьев легонько скребли стёкла школьных окон, которые обрамляли сгнившие деревянные рамы. Биология. Антон все недоумевал, на кой ему сдалась биология, особенно когда пытался вслушаться в монотонный голос учителя, читающего параграф. — Э, Тох, — окликнули его с задней парты, — ты че унылый такой? — Да ниче, Сань, просто планы на завтра обдумываю, — задумчиво ответил Антон. — Понял, — Саша похлопал Антона по плечу, — короче, Миша со Славой в столовку идут на перемене, я — с ними, ты — как хочешь. Антон кивнул головой, то ли давая согласие, то ли сообщая, что принял информацию, и повернулся обратно к своей парте. Сзади послышался гогот друзей, но Антон не решил к ним присоединиться, а лишь продолжал смотреть на царапающие окно ветки. — Слышь, — послышалось в закутке коридора, недалеко от столовой, — карманы свети, дрыщавый. Хилый восьмиклассник лишь робко покачал головой, доставая из кармана мелочь. Антон скривил лицо, явно не довольный такой добычей. Он резко выхватил несколько монет из хлипкой руки школьника, сунул себе в карман и продолжил: — Это все? — недовольно протянул Антон, — че, ниче больше нету? — намекал он. — Б-булочка еще ест-ть, — дрожащим голосом отозвался восьмиклассник и достал из бокового кармана сумки сверток салфеток. — Нахуя нам твоя черствая булка?! — вскрикнул Слава и резким движением смахнул сверток так сильно, что тот отлетел в стену. — Да пошли, ребят, — лениво отозвался Миша, — нет у него нихера, малой же ещё, а было бы — отдал давно, вы посмотрите, — он кивнул в сторону бледного восьмиклассника, — он от страха уже обделался. Антон потёр затылок, изображая бурную мозговую деятельность, и бодро выдохнул: — Ладно, хуй с тобой, вали, — он махнул рукой в сторону, указывая куда конкретно мальчик должен «валить». Восьмиклассник уже хотел было убежать, но тут его за шкирку схватил Саша: — Че за хрень у тебя на сумке? — кивнул он на брелок, прицеленный к собачке одной из молний. На нем красовалось сердечко выведенное розовым блестящим шрифтом. Мальчик вжался в ворот пиджака. Его начало трясти еще сильнее, а кожа стала не то что бледной, она будто посинела от страха. — С-сестра п-подарила, — шепотом пытался оправдаться он. — Сестра значит, — угрожающе вслух размышлял Миша. Его лицо сменилось с безразличного на злобное, — а нацепил зачем? Педик что ли? Восьмиклассник шумно сглотнул, боясь лишний раз шевельнуться, чтоб не показаться каким-то не таким. Ребята возвышались над ним высокой стеной: нависали, не давая уйти. Будто хищники, загнавшие свою добычу, они были готовы напасть в любой момент. А любая попытка бегства обернулась бы лишь бóльшими проблемами. — Н-нет, — еще тише пискнул мальчик. — А пищишь, как баба, — усмехнулся Миша, — Ниче-е. Щас тя поправим. Его кулак мигом прилетел мальчику в живот, Слава дополнил его ударом в челюсть. Школьник болезненно простонал и согнулся, падая на пол. Он что-то скулил под задорный гогот старшеклассников, которые продолжали его пинать до ссадин, сочащихся кровью, и синяков. Заскучав от монотонных ударов по дрожащему мальчишке, парни развернулись и начали уходить. Только Саша задержался, чтоб дополнить композицию смачным плевком на рюкзак. Ребята весело смеясь, шли по коридору в сторону столовой, оставляя закуток с лежащим на полу восьмиклассником позади. — Неплохо ты ему в живот прописал, — восторгался Саша, глядя на Мишу. — А с ними по другому нельзя, — ответил он и широко улыбнулся. Антон задержал взгляд на этой лучезарной улыбке и где-то глубоко внутри что-то екнуло. Такое наблюдалось и раньше, но Антон не придавал этому значения, думая, что просто рад видеть друга счастливым, но он никогда не допускал, что за этим чувством может скрываться что-то большее, просто не мог в силу специфики своих взглядов. Антон ещё немного поизучал друга глазами: широкие плечи, почти зажившие ссадины от ударов на костяшках длинных и изящных, но в тоже время сильных пальцев, светящиеся глаза и лучезарная улыбка, от которой на душе становилось спокойно. Он легонько мотнул головой, словно пытаясь выкинуть странные мысли из головы. Антон до конца не понимал, что они значат, но предчувствие было недобрым, поэтому он старался на них не зацикливаться. В столовой, как обычно, толпилась куча школьников, спешащих поесть. Все толкались, ругались, а порой и кидались ложками с подносами — ничего особенного. Старшие ребята обычно уходили с уроков пораньше, чтоб успеть до толкучки и спокойно взять поесть, поэтому в этом множестве человеческих тел в основном пребывали дети среднего звена с вкраплениями нечаянно занесенных сюда ребят из младших классов, но парням было все равно: куда бы они ни шли — все расступались перед их грозным видом, никто не хотел схлопотать себе лишних проблем, поэтому и не перечили желанию этих старшеклассников пройти первыми к раздаче. Антон вальяжно прошел к стойке, лишь изредка задевая расступающихся детей. Они остановились у стойки, за которой стояла угрюмая повариха. Она лишь закатила глаза на их просьбу о четырех порциях котлет с макаронами и лениво принялась раскладывать еду по тарелкам. Когда ребята оплатили обед, в том числе украденной недавно мелочью, и отправились к ближайшему столу, который так мило для них освободила какая-то девочка из шестого класса, заметив направляющихся в ее сторону парней: она округлила глаза и мигом шмыгнула за стол в другом конце столовой. Парни расслабленно откинулись на стульях и принялись разбирать порции. — Слышь, — отозвался Саша, — Мих, ты сегодня с нами или «занят»? — подмигнул он. — Да-а, «занят», — гордо отозвался Миша. Парни одобрительно заокали и похлопали друга по плечам. Миша лишь важно улыбнулся. — Вот это я понимаю — хорошая делюга, — ответил Слава, запихивая в рот пару макаронин, — нам-то с тобой просто баб склеить, а Саню мне жаль — рылом не вышел, — шутил Слава, изображая наигранную жалость, — а Тоха, вон, вообще на бабу похож. — Э-э, — весело возмутился Антон и пихнул друга в плечо, — нахуй иди, чучело. Ребята ещё долго смеялись и шутили, но Антону все никак не давало покоя чувство, саднящее изнутри, он понял, что оно отзывалось на «занят», но не мог разобрать, что конкретно оно значит: может он боится, что Миша «братву на юбку променяет»? А может он был тайно, даже для самого себя, влюблён в эту «занятость»? Она правда была красивой. Многие парни были готовы на все, лишь бы такая девушка с ними встречалась, не странно было к ней что-то чувствовать, скорее даже наоборот — странно было не чувствовать что-то к такой красотке: блондинистые волосы, собранные в высокий хвост, фигура — песочные часы, большие голубые глаза с пышными ресницами. — Ну, че, может потопаем? — спросил Антон, — А то, как говорится, после сытного обеда по закону… Э-это… Короче, погнали курить? — Не, ребят, без меня, — кинул Миша, вытерев рот рукавом, — у меня дела. — Э! Сейчас что ли?— возмущенно начал Слава, — Че на сиськи нас променять вздумал? — Да я не в жизни, — отвечал Миша, — но за базар отвечаю, а я Светке уже обещал, — он пожал плечами и встал из-за стола, — бывайте! — и, крикнув вслед прощание, растворился в широком дверном проеме. — Ну, ладно пацаны, значит без него, — выдохнул Слава. — Как без него? — разочарованно протянул Антон, будто загипнотизированный смотря вслед Мише, которого уже давно там не было. — Не кисни, — начал Слава и «разбудил» друга резким хлопком по плечу, от чего Антон аж вздрогнул, — Миша — пацан ровный, не кинет. Пошли. Одинаковые окна плыли по стенам, сменяя друг друга. Они жалостливо смотрели на коридор школы своими мутными стеклами, на которых едва различимо зимний мороз вырисовывал свои изящные узоры. Едкая зеленая краска осыпалась со стен острыми кусками, отвечая на порош штукатурки с потолка. Ребята шли в туалет, игнорируя мерзкий вой звонка на урок. Саша и Слава что-то весело обсуждали, пока Антон, лишь изредка кивая на их слова, был погружен в свои раздумья: «И на кой ему эта Светка сдалась? Че с нами уже скучно что ли?» — все не мог он отделаться от мысли о новой подружке Миши. Они стояли у порога пустого туалета, который всегда с радостью принимал курящих школьников, а может и не с радостью... В любом случае выбора у него не было — его стены могли лишь молча наблюдать за ребятами. Они расположились на подоконнике одного из окон, а Антон принялся доставать сигареты из кармана олимпийки. Открыв пачку, он с грустью обнаружил, что сигарет осталось ровно четыре, но ни Слава, ни Саша не предали этому значения и начали доставать белые палочки из картонной коробки. Антон, вздохнув, словно пытаясь сдуть грустные мысли из головы, последовал примеру друзей и достал сигарету. Он курил, выдыхая едкий дым в потолок, и пропускал мимо ушей все разговоры друзей: о «телках», о «батином Москвиче», о прочих мелочах. Антон сунул руку в другой карман и достал нож-бабочку: гладкая сталь переливалась в свете мигающих туалетных ламп. Он вертел его в руках, наблюдая за быстрым танцем бликов на лезвии; голова в такие моменты освобождалась. Под веселый гогот друзей Антон погрузился в глубокий транс.