Бенгальские тигры

Шестилетние дети носились по утопающему в розах саду. — Рем, ты осторожней, за Деви не угнаться. — Девчушка во всю хохотала, смотря на безуспешные потуги младшего Дубея угнаться за Шармой. Весь покрасневший, растрёпанный, он сносил кусты на пути, будучи не настолько ловким и прытким, как Деви — той стоило слегка подпрыгнуть, и сам ветер подхватывал её в полёте, так невозмутимо она преодолевала препятствия. — Сколько они уже так носятся? — С час, не меньше. Твоей сестре хоть бы что, даже не запыхалась. Асура в ней поселились, точно тебе говорю! Старший Шарма только огорчённо кивал головой. Разве можно так себя вести? Унижать Дубея, да ещё и на глазах у отпрысков всей Дюжины. Свирепая Махадеви Кали, а вдруг взрослые увидят? Кара и гнев тигра лягут на головы всех членов семьи Шарма. Рем озирался по сторонам, потерял Деви из виду. Взрыв детского хохота сверстников ещё больше разозлил его, теперь он весь кипел от досады. — Ложись, граната! — Крикнула Деви сверху, с ветки могучего дерева, и запустила в Рема каштаном.  — Брось, Рем, моя сестрица — скверная проказница, перебесится и спустится сама. — Отвали, я даже имени твоего не знаю. — Рем не сводил глаз с Деви, строившей ему рожи. Он размял ладони и полез на дерево. Три раза он упал, ободрал кожу на ладонях и лодыжке, порвал мягкие туфли и едва не выколол глаз веткой. Деви не переставая швыряла в него каштаны, как павиан прыгая с одной ветки на другую. Когда Рем оказался возле неё, он схватил её за волосы и притянул ближе. — Мне бы следовало поколотить тебя, вот только отец запрещает бить женщин. — Прячешься за спиной отца, Рем? Да ты бы даже если не трусил и то не смог бы. Я сильнее, я лучше тебя! — Ах ты… Они сцепились, и кубарем полетели вниз с дерева, приземлившись в кусты. И даже там их пришлось разнимать нескольким взрослым, прибежавших на крики детей. Рем вцепился ей в волосы мёртвой хваткой, а она брыкалась и кусалась, не желая уступать. После старший Дубей не раз использовал схватку с девочкой в спорах с Ремом, то и дело макая того головой в позорное поражение. Рему было нечем парировать, и долгие годы отрочества он ненавидел и проклинал Деви, возвращаясь воспоминаниями к ней после каждой стычки и перепалки с братом, коих было немало. Теперь она сидела перед ним, спустя тринадцать лет, всё такая же: в ссадинах, порезах и синяках. «Готов поспорить, под сари у неё все колени побитые, а живот…» — Рем? Ты слышишь меня? Принеси ещё вина старшим!  — Иду. Собрание Дюжины, другие люди, дом и вместо запаха цветов по воздуху растёкся ладан и сандал. Волосы Деви струились, блики солнца скользили меж её прядей. Как красиво сложена! Тело подтянутое, жёсткое, угловатое — оно не для танцев, это склад воительницы, рефлексы отточены под саблю, не пируэты. Сколько в ней звенящей хрупкости и опасной заточки граней. Как стекло — вроде дунуть и разобьётся, зазеваешься — воткнётся в артерию и порежет до крови. Не побоялась сказать слово поперёк Басу. Вот уж что на самом деле бередит фантазии и заставляет мужчину вожделеть женщину, какая она на людях, представить страшно, что способна вытворить такая наедине, за закрытыми дверьми. В ней сочеталась мягкость и сталь, она была не Басу — они его раздражали, она была Шарма. Такую он искал и не мог найти. «Матушка… Почему ты не была настойчивей? Не вынуждай меня приползать к тебе на коленях и упрашивать организовать брак с Деви!» Изгрызанные угощения крошками осели на его одеянии. «Что же мне делать? Подойти? Заговорить? Как бы к ней подобраться, не привлекая внимания и не нарушая норм приличия?» — Рем, ты в порядке? — Не твоё дело, Шарма, знай своё место! «Рем, тупая ты бестолочь, что ты несёшь? Извинись перед ней!» Густая краска залила его лицо, делая его похожим на алтарь подношений во время Кали Пуджи.  — Деви, я… Её уже и след простыл, больше за вечер им пересечься было не суждено: брат увёз её домой, где за высоким неприступным забором её прятали от него столько лет. Как много упущено драгоценного времени! «Я не из тех мужчин, вечно не знающих, чего хотят. Свои желания я осознаю чётко, и Деви — та, кого я искал и видел рядом с собой. Как же мне перехитрить Дюжину, Басу, англичан, и заполучить её? Тёмная Мать, помоги советом…» — Рем, ты сам не свой в последнее время. Ты часом не приболел, братец? — Не выспался. Рем возвращался мыслями к Деви. Её голос ласкал слух, бархатные переливы звенели в памяти до сих пор. Как весенние ливни в джунглях и спелые плоды в урожайный год. Как дуэт тата и сушира на закате прохладного дня, когда ночь изгоняет солнечный зной. Он бы целовал каждый её пальчик с обломанными ноготками, возносил хвалу её красоте на заре каждого утра, осыпал розами и драгоценными каменьями каждый шаг её скользящей поступи. «Нежная, любимая, воздушная Деви! Моя душа знала тебя, всегда тянулась, я чувствую связь, тянущуюся сквозь жизни, воплощения и время. Я нашёл тебя, а ты меня дождалась. Клянусь, я построю для нас счастье, и больше тебе не придётся грустить ни дня в уготованой нам богами судьбе».