Антидрама с привкусом мела

      Неожиданно тяжёлая пятница (контрольные — стресс не только для учеников, кто бы что ни говорил, а тут ещё ученики из параллельных классов на совмещённой физкультуре не то подрались, не то слишком увлеклись спортивным выяснением, кто сильнее, ещё и парочка Ли-Хон подкинула загадок) закончилась мини-корпоративом. То есть так его для себя назвали учителя, завернув коллективно в давно присмотренный ресторанчик с самгепсалем вместо того, чтобы разъехаться по домам.       Учитель Бен Бэкхён снял галстук и спрятал его в портфель. По лицам коллег было заметно, что выпить не откажется никто, но — после плотного ужина. А Бэкхён никуда не спешил, предвкушая длинные выходные, тем более что дежурить завтра не ему.       Напротив Бэкхёна уселся Пак Чанёль, который присоединился к коллективу с этого учебного года, но как-то быстро влился и сдружился. Как учителя литературы, Бен Бэкхёна интересовали рассказы нового коллеги и почему-то его уши. Вот не давала покоя мысль, сбылась ли примета про удачу или эти «эльфийские» уши только на визуальное сужение лица работали. Пак Чанёль же пока ни единой историей не намекнул, везло ему или нет в личной жизни. Лишь загадочно ухмылялся и маячил по коридорам высокой башней, на голову выше учеников. Чужому росту Бэкхён давно уже не завидовал, привыкнув к свой «изящной» фигуре, но вот уши учителя Пак… Они бросались в глаза.       Чанёль привычно улыбался и будто бы подмигивал всем вокруг. Бэкхён знал, что без истории он не останется, и гадал, о чём та будет. А заодно наблюдал, как вокруг него и Чанёля усаживались теснее. Рядом с Чанёлем скучковались преподаватели-мужчины, а к Бэкхёну подсели дамы. И медсестра Мин.       Тесное соседство в виде прижавшегося колена и лёгких задеваний локтя чуть волновало, но Бэкхён запретил себе отвлекаться. Он смотрел на Чанёля и изредка на стол, куда уже подавали мясо, рис, листья салата, соевую пасту, кимчи, маринованный лук. Хозяйка ресторанчика не скупилась на закуски, а её работники ещё и жарили мясо изумительно, точно попадая в предпочтения гостей. Хотя можно было и самим пожарить, коллеги Бэкхёна обычно с «самостоятельности» и начинали, это потом соджу мягко расслабляло и пробуждало лень одновременно с аппетитом и желанием взять от жизни всё.       И вот наконец, после первого круга соджу и первой съеденной порции мяса, когда на стол принесли добавки того и другого, но желание самостоятельно жарить, переворачивать и раскладывать мясо по тарелкам не угасло, учитель Пак озорно улыбнулся.       — А знаете, о чём я подумал? — протянул он хорошо поставленным голосом.       Бэкхён прикусил прожаренный до хруста бекон, завёрнутый в лист салата и дополненный маринованной редькой, и прищурился. Началось! Пак Чанёль так обычно и переходил к своим байкам, которые у него не заканчивались.       Никто, разумеется, не догадывался, о чём мог подумать коллега Пак. Впрочем, попытались дежурно угадать, поперечисляв свежие школьные события.       — Во-о-от! — протянул Чанёль, будто кто-то и правда угадал его мысли. — И я о том же! Многие наши проблемы решились бы сами собой, если бы наши мальчики учились отдельно от наших девочек. В моей прошлой школе учились исключительно мальчики, и несмотря на все минусы в этом было что-то положительное.       Это не тянуло на историю, но вполне могло в неё перерасти. И Бэкхён отправил в рот новый завёрнутый в лист салата бекон — снова прожаренный до хруста, такой, какой ему сейчас и хотелось. Он жевал, когда узрел перед собой ещё один «свёрточек», заботливо протягиваемый женской рукой.       — Ой, простите, я съел ваш? — опомнился Бэкхён и рискнул развернуться к соседке. К медсестре Мин, чьё тесное присутствие он старательно выгонял из мыслей, чтобы под алкоголем не натворить лишнего.       Чёрные глаза загадочно мерцнули, прежде чем спрятаться за длинными ресницами.       — Это было вам, — тихо ответила медсестра Мин. И добавила ещё тише, так что Бэкхён невольно склонился, чтобы расслышать: — Если вы не против.       — Спасибо, — растерялся он, не зная, что подумать. Потому что медсестра Мин тут же ловко завернула кусочек бекона в зелёный лист и подала своей соседке, учительнице Ким. А он-то себе уже столько навоображал! — Очень, очень признателен.       — Во-вторых, дисциплина! — ворвалось в круговорот мыслей о медсестре Мин и беконе голосом Чанёля. — Очевидно же, что при всём уважении к ученикам в чисто женском и в чисто мужском коллективах можно эффективнее использовать направленные средства убеждения. И поймут правильно!       «Дисциплина? — отозвалось Бэкхёну. — Это хорошо бы. Но при чём тут мальчики и девочки…»       — Только представьте, — продолжал учитель Пак, и теперь сосредоточиться на его голосе было проще, — что никто не отвлекается на соседнюю парту только потому, что там юбка короче обычного.       — Не поверю, что только короткие юбки отвлекают учеников. — Учительница Ким решила не молчать. — Разве в чисто мальчишеском классе не нашлось других интересов, которые оказались занимательнее уроков?       — Нашлись, — моментально согласился учитель Пак. — Журналы, скажем так, про айдолов и девочек. То есть всё-таки короткие юбки!       — Но позвольте! Чем это лучше?!       На медсестре Мин юбка короткой не была, Бэкхён это помнил. Он, собственно, и не видел толком ничего, когда медсестра Мин садилась рядом. Но представилось, что край скромной юбки всё же приоткрыл колени, и те касались его брюк… как-то беззащитно. Интересно, как колени медсестры Мин ощущают ткань его брюк? Немного колючей из-за шерсти в составе? Или мягкой и тёплой из-за той же шерсти? Он к своим брюкам привык, и не его грубой коже оценивать деликатность прикосновения…       Он покосился вбок и чуть под стол, но ожидаемо ничего не увидел — медсестра Мин сидела близко к краю стола. Лишь бедро её почти прижималось к бедру Бэкхёна, будя воображение.       — То есть у вас опять девочки виноваты? Даже там, где их нет? — не сдавалась учитель Ким. Бэкхён слабо улыбнулся, истории сегодня не будет, будет обсуждение. Что, впрочем, тоже занятно, потому что по Пак Чанёлю не понять, когда он шутит. А учительница Ким вряд ли уступит, после соджу точно нет.       — Разве я их обвиняю? — отозвался Пак Чанёль. — Я про короткие юбки говорил.       — Но их носят девочки.       — Верно. И я бы не хотел, чтобы их в школе носили мальчики.       — Но…       — Подозреваю, это отвлекало бы сильнее.       — Но…       — Есть разница, объяснить, что не надо отвлекаться на живую девочку, которая вот она, совсем рядом, за соседней партой весь день, и что не стоит отвлекаться просто на, скажем так, постороннее. В случае, когда девочка в классе есть, надо вести мальчика в учительскую и уже там втолковывать про порядочность и сосредоточенность. Это ли не урон его репутации? А когда в классе одни мальчики, можно сразу сказать всё, остальным даже полезно будет. Потому что можно общие вопросы не конкретизировать, а именно так и озвучивать, для всех.       — Кажется, вы пытаетесь меня запутать.       — И хорошо, если получается. — Чанёль улыбнулся, поднимая пустой стакан. — Представляете, если мы вдруг договоримся до оскорбления всех, кто в юбках?       В его стакан плеснули соджу, потому Пак Чанёль счастливо зажмурился и выдал:       — За короткие юбки, от которых никому нет вреда!       В стакан Бэкхёна соджу подлила медсестра Мин. Впрочем, она и учительнице Ким налила, и всем, кто сидел дальше. Бэкхён успел отпить за короткие юбки, а Чанёль продолжил:       — Представляете, какая травма у девочки, когда ей говорят про слишком короткую юбку?       — Но позвольте, — тут же откликнулась учительница Ким. — Если вы про раздельное обучение, то причём тут травма у девочки? И длина юбки это вопрос дисциплины.       — Конечно! Я с вами полностью согласен! Стандарт школьной формы предусматривает, чтобы юбка укрывала и берегла всё важное, без ущерба для свободы движения, придавала аккуратный вид и настраивала на учёбу. Но все мы знаем, что редкая девочка носит юбку той длины, которой ей пошили.       Бэкхён жевал, растягивая удовольствие, и ловил себя на том, что нить рассуждений учителя Пака от него ускользает. Хотя кому как не учителю литературы разбираться в замудрённых словесах. Юбки, школьные и не школьные, мельтешили перед внутренним взором, накладываясь на образ коллеги Пак, справа учительница Им насмешливо фыркала, слева медсестра Мин успевала подливать соджу и заворачивать мясо. Учительница Им, кстати, предпочитала брюки, может, поэтому её тесное соседство никак не трогало?       — Получается, нет особенных плюсов в раздельном обучении. У вас мальчики остаются такими же заинтересованными в юбках, только без опыта общения. Я бы сказала, что тут почва для романтизации или, наоборот, для опошления. Хотя учтите, что это выводы из ваших доводов, а не моё мнение о раздельном обучении.       — Ну что вы, учительница Ким. Разумеется, навыки общения с противоположным полом вполне реально привить. И сделать это контролируемо, обдуманно. Нельзя же сказать, что в школе для мальчиков совсем не было кого-то женского пола.       — Учитель Бен, вам не понравилось? — коснулась его запястья медсестра Мин, и Бэкхён выплыл из очередного тумана бессвязных размышлений. Короткие розовые ноготки, аккуратные и ладные, зависли возле его запястья, будто медсестра Мин намеревалась ещё раз дотронуться, привлекая его внимание. — Вы ничего не едите.       — Я ем, спасибо вам за заботу, — склонился к ней Бэкхён. Соджу уже разбавило кровь, Бэкхён чувствовал тепло и некую смелость, недавние намерения не делать глупости казались смешными. Какие ещё глупости? С чего бы? Он очень разумный мужчина. А медсестра Мин разливала, подавала и заворачивала, конечно, как самая младшая. В этих условиях разве он сделает что-то «не то»? Разве ему придёт в голову?       А её колено касалось его ноги без тонкого слоя юбки. Иначе бы не скользило так легко по шерстяной ткани, иначе не горело бы так в месте соприкосновения.       — У вас…       — Вот давайте спросим медсестру Мин, — одновременно с Бэкхёном произнёс учитель Пак, но зычнее и увереннее. — В той школе тоже была медсестра, и она виделась с учениками очень и очень часто, постоянно практически. — Учитель Пак чуть ли не перегнулся через стол, проигнорировав блюдо с сырым мясом и бутылки соджу, оказавшиеся на его пути. — Медсестра Мин, посмотрите же на меня! Мне нужна ваша помощь.       Бен Бэкхён замер, не веря глазам и ощущая странную боль в рёбрах. Медсестра Мин, чьё колено так уютно притулилось у его бедра, вскинула взгляд на учителя Пак и нежно порозовела. Она молча ждала слов учителя Пак, а Бэкхён чувствовал, как подрагивало её колено.       — Уважаемая медсестра Мин, подскажите, сильно надоедают ученики? Вы так молоды и привлекательны, что наверняка лучше понимаете школьников.       Ресницы медсестры Мин дрожали, это Бэкхён видел отчётливо, прямо в фокусе, хотя остальное странным образом расплывалось. И ещё её колено, оно тоже оказалось точкой, в которой для Бэкхёна сходилось восприятие настоящего. Колено дрожало. И прижималось.       — Я… Я не знаю, — ответила медсестра Мин, и Бэкхён нашёл её голосок милым. — Я… Давайте я вам подолью, учитель Пак.       Она привстала, держа бутылку, и аккуратно плеснула в стакан Пак Чанёля, не дожидаясь согласия.       — И вам. — Соджу полилось в стакан учительницы Ким. — И вам. Пожалуйста. Прошу.       Бэкхён устало прикрыл глаза, но и без того различил, когда и в его стакане прибавилось. И если бы не колено, которое снова пристроилось у его бедра… Если бы не ровный жар, расползающийся от точки соприкосновения… Если бы не розовые ноготки, оказавшиеся рядом с его запястьем… Он бы чувствовал себя дураком, чья девушка ушла к «счастливым» ушам.       Наверное, и правда в жизни мальчиков многое зависит от длины юбки. И с годами меняются лишь детали, ибо все проблемы кроются в нашем воображении.