«В конце концов все будет хорошо, а если пока не хорошо, то это еще не конец» — Оскар Уайльд
***
Все могло закончиться именно так…
Коридоры «Группы Лайтмана» опустели. Не было ни прощальной вечеринки, ни слезных прощаний. Сотрудники просто ушли и вернутся завтра. А вот Кэл не вернется. Несколько месяцев назад он решил продать компанию и в дальнейшем работать только с отдельными случаями в качестве фрилансера. Пока нет никакой концепции, откуда будут браться эти дела и как он будет с ними работать, учитывая, что у него больше не будет ни персонала, ни оборудования. Новый владелец сохраняет штат сотрудников и приобретенное оборудование, а также данные о клиентах. Поэтому люди вправе подозревать, что сценарий служит для того, чтобы скрыть, что он уходит на пенсию и не знает, чем себя занять. Кэл знает, что люди говорят за его спиной. Он просто не может заставить себя переживать. Все, кто был ему дорог, давно ушли. Джиллиан была первой. У них не было никаких серьезных разногласий. Просто так получилось. После смерти Клэр они некоторое время были очень близки. Потом повседневная жизнь заставила Кэла забыть о том, что для того, чтобы оставаться рядом, нужно работать. По правде говоря, он и не ожидал, что она уйдет. Ее присутствие было само собой разумеющимся, как и возможность дышать. Он понял, как трудно дышать, только когда ее не стало. Конечно, он пытался уговорить ее вернуться. Однако Кэл должен был знать, что сколько времени Джиллиан потребовалось на подготовку к этому решению, настолько же непоколебимым оно было и после того, как она его приняла. Она была свидетелем слишком многих проявлений его эгоизма, и в конце концов его привязанности к ней — которую он чаще всего проявлял только тогда, когда ему это было удобно, — оказалось недостаточно, чтобы заставить ее остаться. Джиллиан потеряла уверенность в том, что он сможет измениться, что бы он ей ни обещал. Он был зол — на себя, на нее, на жизнь в целом — и топил свою печаль в алкоголе. Это не помогло. Боль не уходила. Ни когда он приходил утром на работу и проходил мимо ее пустого кабинета, ни когда звонил ей поздно вечером и предпринимал очередную отчаянную попытку уговорить ее вернуться, но все было безрезультатно. Все это время он осознавал, что он — жалкий трус, что он может потерять ее не только как делового партнера. Нельзя напиваться до беспамятства из-за делового партнера. И все же прошло несколько месяцев, прежде чем он решил выложить карты на стол. Кэл признался Джиллиан в любви на пороге ее дома, оставляя в ночном воздухе ледяное облачко. Как только он заговорил, начался мягкий снегопад — романтический пейзаж, который оказался как нельзя кстати. По крайней мере до тех пор, пока за ее спиной не появился мужчина. Его вопрос: «Все в порядке?» и то, как он прикоснулся к ней, не оставили сомнений в том, что с Джиллиан его связывают отнюдь не профессиональные отношения. В то же время Кэл видел на ее лице боль, которую она изо всех сил старалась скрыть, отвечая мужчине, что все в порядке и что он может вернуться в дом. Она не представила их друг другу. Тогда Кэл понял, что все кончено. Она больше не хотела, чтобы он был частью ее жизни. — Ты любишь меня, Джиллиан, — заявил он, потому что это была правда и потому что она явно не хотела этого говорить, но эти слова оставили во рту кислый привкус, как когда-то вкусная, но теперь испорченная еда. — Да, я знаю, — сказала она. — Но это никогда не имело значения. Так почему же должно сейчас? У Кэла было миллион причин, почему это имеет значение, но он не перечислил ни одной из них. Всю свою жизнь он искал правду, прекрасно понимая, что она редко приносит счастье. Они отвергали истину по неверным причинам и были счастливы. По крайней мере поначалу и хотя бы немного. Теперь, когда правда открылась, счастья больше не было. Во всяком случае для него. Возможно, у Джиллиан еще был шанс. С кем-то другим. Если он ей позволит. Он колебался совсем недолго, прежде чем сделать шаг вперед и мимолетно поцеловать ее в щеку, вспоминая момент в другой вселенной, когда они стояли на одном пороге и их тела исполняли завораживающий танец. Тогда он не хотел уходить, а она хотела, чтобы он остался. Только бы она не ответила: «Да, конечно» на его: «Можно я переночую в свободной комнате?» Это был последний раз, когда Кэл видел Джиллиан, последний раз, когда они разговаривали. Она поддерживает связь с Эмили и каждый год присылает ему открытку на день рождения с душевными словами, написанными аккуратным почерком. Ей по-прежнему не все равно, но она никогда не отвечает на телефонные звонки, когда он звонит, чтобы сказать спасибо. Ему достаточно ее голоса в голове, который читает ему слова. Торрес и Локер покинули группу вскоре после Джиллиан. Кэл осознает, что у него были странные отношения любви-ненависти с обоими сотрудниками. Они восхищались им как ученым и не переносили его как человека — по крайней мере иногда, если быть честным. В конце концов не важно, что они о нем думали. Джиллиан была для них как связующее звено. Как только ее не стало, их связь начала разрушаться. Вот к чему все это привело. Джиллиан не вернется. А без Джиллиан Фостер не будет Кэла Лайтмана. По крайней мере не будет той его версии, которая готова возглавить компанию в одиночку. В названии было и есть только его имя, но без нее «Группа Лайтмана» никогда не станет прежней. Его имя написано на дверях. Он создал эту компанию своим потом. Есть слова, которые нельзя забрать, как бы сильно ты о них ни сожалел. Может быть, эти слова и не имели никакого значения в общей картине, однако они ознаменовали момент, когда отношения между ними начали идти по наклонной. В их взаимном доверии и привязанности возникла трещина, которую он так и не смог залатать. Иногда любви бывает недостаточно. Неоновую вывеску с названием компании нужно будет заменить — такое решение было принято в результате переговоров о будущем компании. Люди могут покупать его книги (вторую он так и не написал), могут изучать науку, которую он изобрел, но будь он проклят, если позволит кому-то другому использовать название его компании, их компании. Никакой «Группы Лайтмана» больше не будет. Сегодня — последний день. Джиллиан наверняка слышала о его решении продать компанию. Такие новости не оставить в тайне. И если до нее не дошли слухи, то, должно быть, она узнала об этом от Эмили. Кэл не может поверить, что даже таких значительных перемен в его жизни для нее недостаточно, чтобы позвонить. Его пальцы замирают над выключателем. Только когда тишина становится слишком громкой, наполненной множеством болезненных воспоминаний и сожалений, он выключает свет и выходит. Когда двери лифта закрываются за ним, телефон в его кабинете издает привычный звонкий звук, но он его не слышит.***
…или так…
Прохладное утро. Клубы тумана тихо движутся между надгробиями. Никто не приходит сюда так рано. Именно поэтому Кэл выбирает это время суток для своего еженедельного визита. Он хочет побыть с ней наедине. Он заменяет розу у надгробия свежей. Это особая роза, усыпанная пятнышками шоколада. Кэл убежден, что это заставляет ее улыбаться. Он не может представить себе, что она грустит, так же как не может думать о ней в прошедшем времени. Затем он начинает говорить. Ничего особенного: он рассказывает ей о своей неделе, о том, что произошло после того, как он приходил в прошлый раз. Забавно, что изо дня в день думаешь, что все изменится, а в итоге, в буквальном смысле, конец, наступивший слишком рано и неожиданно, ничего не изменил, потому что просто не хватило времени. С одной стороны, того, что у них было, было достаточно — они работали вместе, были близкими друзьями, всегда полагались друг на друга. Больше, чем многие могут надеяться. Она любила его. Он любил ее. Они оба знали это. Только никто из них не говорил об этом вслух. Никогда. После смерти Клэр они стали очень близки, и все думали, что скоро они станут парой, но этого так и не произошло. В некоторые дни Кэл с болью осознает, что то счастье, которое они испытали, было лишь малой частью того, каким оно могло бы быть. Но подходящий момент так и не наступил, и казалось, что рисковать не стоит. Они всегда думали, что у них есть время. — Я люблю тебя, Джилл, — произносит Кэл, как и всегда, когда приходит сюда. В первый раз, когда он это сделал, он услышал ее ироничный ответ у себя в голове — тот, который она бы дала — и вынужденно улыбнулся. Ему нравится ее остроумие. Перед тем как уйти, он целует кончики пальцев и поглаживает край надгробия, уверенный, что где-то там она чувствует его прикосновение. Он вернется на следующей неделе.***
…но вместо этого…
— Я не могу этого сделать, — напряженно произносит Джиллиан, кажется, в тысячный раз. Полный зал. Ни одного свободного места, некоторым даже приходится стоять. Организатор сказал ей, что они перестали пускать людей из соображений безопасности. Это значит, что на улице больше людей, которые хотели бы услышать то, что она скажет — или, скорее, прочтет — через пару минут. Она не ожидала такой бурной реакции. Джиллиан делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, и ее мысли возвращаются к тому моменту, когда около полутора лет назад все это началось.***
Кэл раздражает ее и в хорошие дни. В такой день, как этот, он — мягко говоря — выводит ее из себя. На самом деле, безумие — это очень точное описание того, что она сейчас чувствует. Их отношения превратились из напряженных в близкие на какое-то время после смерти Клэр, затем снова стали напряженными, и с тех пор такими и остались. Грань того, хороший у них день или нет, зависит не от их близости, а от того, насколько часто они не ссорятся. У них по-прежнему есть привязанность и взаимное уважение друг к другу, но иногда Джиллиан задается вопросом, насколько долго они будут вместе, потому что в такой день она так злится на него, что уже не помнит, что заставляет ее остаться несмотря ни на что. — Мы разорены, Кэл, — повторяет она. — Если тебе не удастся сегодня написать первый вариант своей книги, мы окажемся на мели. Агент Кэла связался с ней, поскольку он сам избегал ее звонков и писем. Как оказалось, в течение нескольких месяцев. Джиллиан этого не знала. Завтра истекает срок, который они и без того не раз продлевали… В какой-то момент во время их разговора Джиллиан сбилась со счета, сколько раз агент уступал Кэлу отсрочку. Однако было ясно, что другой не будет: для переговоров не осталось места. Если завтра в девять утра агент Кэла не будет держать в руках нечто, хотя бы отдаленно напоминающее черновик его книги, Кэл должен будет вернуть деньги, полученные в качестве аванса. Деньги, которых больше не существует, деньги, которые были нужны для поддержания работы компании. Возврат денег означает потерю компании. Кредитные линии уже достигли предела — как и их личные. Это принципиально важно, это перевернет их жизнь, если они не найдут решения. Поиск верного решения должен быть единственным, о чем он постоянно думает — Кэл ведет себя именно так, но он понятия не имеет, знает ли она, что ему не все равно. Конечно, знает. В конце концов, это его компания. Вернее, их, несмотря на название. Все в нем раздражает — и то, как он, как обычно, откидывается на стуле, и то, как он притворяется равнодушным, потому что чаще всего именно так он и поступает — чтобы почувствовать свое превосходство или чтобы защитить себя. Джиллиан не знает, да сейчас это и не важно. Все, чего она хочет, — это накричать на него. Да отнесись же ты уже к этому серьезно, черт возьми. Он видит ее гнев и в конце концов сдается. — Я поговорю с ней, — находится Кэл, имея в виду своего агента. — Она не будет отвечать на твои звонки, если ты не пришлешь ей черновик. — Так оно и происходило. Только когда Кэл вздрагивает, Джиллиан улавливает тон ее голоса — разочарованный, настороженный, граничащий с презрением. Она не извиняется. Так ему и надо. — Я разберусь, — повторяет Кэл, но это пустая фраза. Как он это сделает? Что он сделает? Здесь и сейчас Джиллиан не может представить себе ни одного сценария, который спасет их, и в этом виноват он. Он спокоен, насторожен, наблюдает за ней. Это не помогает успокоиться. Более того, это еще больше разжигает ее гнев. Если она ему так дорога, как он не устает уверять ее в этом всякий раз, когда они ссорятся, то почему он не может вести себя ответственно? Хотя бы раз? Ей невыносимо находиться с ним в одной комнате. — Конечно. — Джиллиан не пытается сдержать язвительные нотки в голосе, хотя знает и видит, что ее поведение задевает его. Затем она разворачивается и уходит. И не только из его кабинета. Она хватает свое пальто и сумку и заканчивает рабочий день. Они с Кэлом много кем приходятся друг другу — двумя самыми важными партнерами по бизнесу и друзьями, — но сейчас на всех этих понятиях висит ярлык, обозначающий их прошлое. Как и ожидалось, Кэл звонит ей, как только понимает, что ее больше нет в офисе. Между ними всегда происходило и происходит то самое «отталкивание». Она перестает считать после десятого звонка и ждет, что он придет и постучит в дверь, даже посреди ночи, если понадобится. На самом деле, драматическая сцена посреди ночи перед тем, как все, что их связывало, вот-вот рухнет, вполне соответствует ее настроению. Она могла бы послужить определенным послаблением, хотя она не представляет, кем они будут друг для друга, когда все закончится. Но этого не произойдет. Кэла нет. Нет никакой драматической сцены. Только она и ее мысли. Джиллиан слишком измучена, чтобы проливать слезы, и борется с бессонницей, пока ей, наконец, не удается заснуть. В обычный день Джиллиан приходит на работу не позднее 8:30 утра. Однако на следующее утро она появляется позже и даже не знает, есть ли ей куда приходить или уже нет. С таким же успехом Кэл мог бы уже объявить о своем банкротстве. Но ведь административными делами занимается она, а не Кэл. Она удивляется еще пуще, когда, войдя в свой кабинет, обнаруживает там Кэла, ждущего ее и улыбающегося во все тридцать два. Что за причина у него так лыбиться? — Разве ты не хочешь знать? — поддразнивает он ее, когда она никак не реагирует, ее усталость и гнев борются с инстинктивной реакцией поддаться его обаянию. Злость и усталость победили. Пока что. — А должна? — Лишь на миг ей удается разглядеть за его фасадом уверенность в себе и уловить неуверенность и настороженность. Не вообще, а конкретно к ней. Что происходит? — Что ты натворил? Джиллиан подходит к Кэлу, и он отступает назад, поднимая руки в защитном жесте. Их обычный ритуал, только в обратном порядке. — Позволь мне объяснить, — начинает он, но она не дает ему этого сделать. В любой другой день Джиллиан нашла бы это интересным, даже захватывающим — внезапное изменение баланса сил. Но не сегодня. Сегодня ей нужны ответы, нужна искра надежды на то, что у нее есть финансово стабильное будущее. Что угодно, только не очередная игра Кэла. — Я не хочу этого слышать, — перебивает она его, прежде чем он успевает продолжить. — Если только ты действительно не написал эту книгу за ночь. — Ну… — Отступает. Покачивается. Жестикулирует. Активно жестикулирует. Таков язык общения Кэла без слов, и она устала его расшифровывать. — Это не «да», Кэл. И если у тебя нет для меня «да», то я не хочу сейчас вести этот разговор, потому что мне нужно связаться с банком и выяснить, как заплатить за квартиру в следующем месяце, не говоря уже о том, что мы должны сообщить нашим сотрудникам о том, что им пора искать новую работу. — Не нужно, — практически выкрикивает он слова в одну из ее пауз. — И по поводу банка, и по поводу новой работы, если… Конечно. Когда речь идет о Кэле, всегда есть «если». — Ты вообще меня слушаешь? — В голосе Джиллиан звучит опасное спокойствие перед тем, как она готова сорваться. — Я не хочу слушать отговорки или твои «если». Есть ли книга, чтобы не возвращать предоплату — да или нет? — Да, — говорит он, оставляя ее без слов. Да? Значит, он действительно написал ее за ночь или уже хранил черновик на жестком диске. — Но… Конечно. Опять. Сначала «если», теперь «но». — Ладно, — перебивает она его снова. — Книга есть. Мы не разорены. Прекрасно. Правда. Мне не нужно знать большего. Я не хочу. Она достигла своей цели. Кэл замолчал и теперь просто стоит и смотрит на нее. Джиллиан чувствует, как ее энергия уходит, недостаток сна дает о себе знать. Гнев и усталость уступают место тем эмоциям, что она обычно испытывает, когда он рядом, когда он не злит ее или когда она не держит между ними невидимый щит. Она — словно воск в его руках. Податливый и понятный. Их глаза встретились, и она поняла, что он видит, как колеблется ее решимость. — Джилл… В конце концов дело не в его словах, а в его умении уговорить ее, не говоря ни слова. Черт бы его побрал. Джиллиан сдается: — Ладно… Что за «но»? Он держит дистанцию. Осторожно. — Можно? — Кэл жестом указывает на ее ноутбук, и она кивает. Он знает ее пароль, как и она — его. На всякий случай. Легкое раздражение охватило ее, когда он вошел в систему. Значит, она все-таки была права. Что он сделал? — Я хотел узнать твое мнение по делу Гибсона, — объясняет он. Речь идет об одном из их текущих дел, над которым ему почему-то захотелось поработать после их спора накануне. Возможно, чтобы отвлечься. — И, когда я не нашел его на сервере, я открыл твой жесткий диск. — Джиллиан сохраняет файлы на сервере только тогда, когда довольна результатом. Это ее потребность в совершенстве. Никаких черновиков на сервере. Никогда. Только идеальная окончательная версия, в то время как Кэла это не волнует. Она не раз клялась себе в этом, открывая файл за файлом, которые он сохранял на сервере, чтобы найти нужный. Кэл щелкает по ее жесткому диску. Заглянув ему через плечо, Джиллиан поняла, что произошло, за мгновение до того, как он щелкнул по файлу. О нет. Файл помечен как: «Гибсон_x». Это не тот файл, который он искал. Ему нужен был файл с названием: «Гибсон». Простая ошибка. Но теперь он знает. — Кэл… — начала Джиллиан, но на этот раз он не дал ей договорить. — Великолепно, — говорит он, глядя на нее с гордостью и волнением, как маленький ребенок, нашедший банку со сладостями. — Почему ты не сказала мне, что делаешь это? Это началось несколько месяцев назад, через некоторое время после смерти Клэр. Джиллиан нужно было на чем-то сосредоточиться, что-то новое. Далеко идущие события часто дают такой эффект. Внезапно она увидела то, чем они занимались, под другим углом и начала записывать. Это было описание их работы, а также того, как они работали вместе. Научно обоснованное, но в то же время глубокое и забавное, когда речь заходила об их клиентах, предоставлявшее предостаточно материала для их создания. Кэл, Локер, Торрес и она сама — все они приложили руку к их созданию. Поэтому в каждом деле было две версии: официальная и версия «х» — ее версия, так сказать. Информация о том, что Кэл нашел файлы еще вчера, медленно проникает в ее сознание, и она сопоставляет это с его хорошим настроением и настороженностью, когда речь идет о ней. Вывод напрашивается только один. — Не может быть! — Кэл должен был отправить ее файлы своему агенту, и, учитывая его приподнятое настроение, она должна была принять их как черновик его новой книги. Выражение его лица говорит о том, что так оно и есть. — Ей нравится, — добавляет он, пожимая плечами, как будто все так и должно было случиться, а он всего лишь посланник судьбы. Он снова начинает жестикулировать, и на этот раз Джиллиан не в силах остановить его, сделать или сказать что-либо. Она совершенно ошеломлена. — Я сказал своему агенту, что это написала ты, а не я, и она предложила скорректировать контракт. Так что ты получишь оставшуюся часть денег и все лавры. Я должен написать только предисловие, потому что мое имя связано с наукой и все такое. Если ты не против. Его слова попеременно становятся то тише, то громче, по мере того как Джиллиан приближается и отдаляется от того, что говорит ей Кэл. Ей трудно переварить все это, но в итоге все сводится к следующему… — Значит, я напишу твою книгу. — Это утверждение, а не вопрос. О, типичный Лайтман. Ее недоумение сменяется чувством небывалой легкости, словно связка воздушных шаров вот-вот поднимет ее в воздух. Джиллиан фыркает от смеха. — Вот это я понимаю «но», да уж. — Так что ты скажешь? — интересуется Кэл. Он все еще насторожен, его не успокаивает ее реакция. — Нам разрешили еще раз продлить срок. Говоря нам, я имею в виду тебе. Даже если у нас уже достаточно материала, чтобы сделать из него книгу, если хочешь знать мое мнение. — Должно быть, вчера он провел за чтением кучу времени, а может быть, и всю ночь. — Что, по-твоему, я говорю? — Не нужно облегчать ему задачу, даже если она начинает волноваться так же, как и он. Если в ближайшие пару минут кто-нибудь не ущипнет ее так, что она проснется… потому что это точно похоже на сон, хотя и очень приятный. — Ты знаешь, что я могу читать почти все, дорогая: слова, лица, даже голоса, раз уж ты меня научила, но ты… Я не могу читать тебя, ты же знаешь. — Очаровательно. О том, как быть воском в его умелых руках. — Тогда попробуй угадать. — Джиллиан отталкивает Кэла, прижимаясь маленькими пальчиками к его груди — это движение, отработанное годами, когда он подходил близко. Но в данном случае это не попытка создать дистанцию между ними, это один из их ритуалов, призванный показать ему, что они все еще остаются теми, кем были раньше — деловыми партнерами и друзьями — все еще здесь, вместе, несмотря ни на что. Он делает шаг вперед, прямо в ее личное пространство. — Спасибо, что устранила мой косяк, Джиллиан.***
И вот как Джиллиан Фостер написала книгу. Даже если она уже проделала большую часть сложной работы, а именно творческий процесс и написание книги, это было нелегко. Мучительные этапы редактирования. Юридические вопросы. Они должны были сделать так, чтобы ни один из их клиентов не были идентифицированы, за исключением тех нескольких клиентов, которые согласились, чтобы их упомянули в книге. Торрес, Локер и Кэл также подписали соглашение. Когда Джиллиан взяла в руки первый отпечатанный вариант своей книги, они встретились вчетвером и прочитали ее вместе. Это заняло всю ночь, но одна бессонная ночь стоила того. И вот теперь она здесь. В одном шаге от первого чтения. Реакция общественности после начала рекламы была ошеломляющей. Людям нравится сочетание научного подхода с реальным взглядом на их работу. Не говоря уже о взаимодействии между уникальными персонажами, работающими в «Группе Лайтмана». Из-за бешеного спроса будет выпущено точно более одного издания. За это время Джиллиан получила еще один аванс, который позволил им расплатиться с долгами. Возможно, им даже удастся расширить штат. Катастрофа, грозившая уничтожить их, больше им не угрожает. — У тебя все получится, — обнимает и целует ее Кэл, пытаясь развеять ее сомнения. — Просто будь собой. Легко сказать. Но вот наступает момент истины, и она вынуждена выйти, встреченная горячими аплодисментами. Когда Джиллиан открывает книгу, чтобы прочитать выбранные отрывки, она бросает взгляд на кольцо на пальце левой руки. Прошло уже три месяца. Она уже почти привыкла к нему. Красивое, но незатейливое кольцо, как и их красивая, но незатейливая церемония. И все же кольцо сверкает на видном месте, напоминая ей о ее положении в жизни, причем не только в профессиональной сфере. Ей свойственна здоровая застенчивость, но в каком-то смысле оно олицетворяет тот дополнительный блеск, который способен придать ей только Кэл и который ей удалось вложить в эту книгу. Джиллиан улыбается аудитории и приступает к чтению.