Нарушенная клятва: Каз Бреккер.

Каз Казу понадобилось два дня с тех пор, как Лия вышла с хирургической каюты, чтобы заставить себя пойти к ней. Она сидела в гордом одиночестве, скрестив ноги и прислонившись к корпусу корабля, и пила чай. Бреккер поковылял к ней. – Я хочу тебе кое-что показать. – Со мной все в порядке, спасибо, что спросил, – ответила она, поднимая взгляд. – А ты как? Его губы изогнулись в улыбке. – Чудесно, – он неловко опустился рядом с ней и оставил трость в сторону. – Что, нога болит? – С ней все хорошо. Вот, смотри, – он расстелил между ними план тюремного сектора, который нарисовал Уайлен. На большинстве рисунков Ледовой Двор изображен сверху, но тюрьма была нарисована сбоку – поперечное сечение, так чтобы были видны все этажи здания. – Вижу, – кивнула Лия, проводя пальцем прямую линию от подвала до крыши. – Шесть этажей вверх по дымоходу. – Как думаешь, сестры Гафа смогут это сделать? Ее брови взметнулись вверх. – А есть другие варианты? – Нет. – Значит, если я скажу, что ни Инеж, ни Бахтья не смогут подняться, ты прикажешь Шпекту развернуть шхуну и плыть обратно в Кеттердам? – Я придумаю что-нибудь еще. Не знаю, что именно, но этот улов я не упущу. – Ты знаешь, что они способны на это, Каз, и знаешь, что ни одна из них не откажется. Так зачем спрашивать меня об этом? «Потому что я два дня искал повод, чтобы заговорить с тобой». – Хотел убедиться, что ты понимаешь, с чем придется иметь дело, и уже изучаешь планы. – А тест будет? – Да. Если ты его провалишь, мы все застрянем во фьерданской тюрьме. – М-м-м, – промычала девушка, делая глоток чая. – А я умру, – она закрыла глаза и прижалась головой к корпусу судна. – Меня беспокоит план побега к гавани. Мне не нравится, что есть только один выходной. Каз тоже откинулся назад. – И мне, – признался он, вытягивая больную ногу. – Именно поэтому фьерданцы так все и построили. – Ты доверяешь Шпекту? Каз покосился на нее. – А есть причины этого не делать? – Нет, но если «Феролинд» не будет ждать нас в гавани... – Я достаточно ему доверяю. – Он твой должник? Бреккер кивнул, осмотрелся по сторонам и сказал: – Его выперли из флота за нарушение субординации и отказали в пенсии. У него в Белендте живет сестра, и ей нужно помогать. Я дал ему денег: – Очень мило с твоей стороны. Каз прищурился. – Я тебе не какой-нибудь персонаж из детский сказок, который устраивает безобидные шалости и крадет у богатых, чтобы отдавать бедным. Ему нужны деньги, мне – информация. Шпект знает маршруты военно-морского флота как свои пять пальцев. – Ты никогда не делаешь ничего задаром, – сказала Лия, окинув его суровым взглядом. – Я это знаю. Тем не менее, если «Феролинд» перехватят, мы не сможем сбежать с Джерхольма. – Я и Бахтья вытащем нас. Ты же знаешь. «Скажи, что ты знаешь». Ему нужно было, чтобы она произнесла это вслух. Он знал, что они с Бахтей смогут это сделать. Но он хотел, чтобы Лия была в этом так же уверена, как и он. Это задание не похоже ни на оно из тех, за которые он брался раньше. Все сомнения, высказанные ею, были обоснованными, у него возникли те же мысли. Он сорвался на Лии и Бахтье перед отплытием, сказал, что найдет новых пауков на эту работу, если сестры Гафа не уверены в его силах. Он сказал, что найдет нового целителя, потому, что Лия вступилась за них. Но Казу нужно было знать, что она не сомневалась в нем и в том, что он сможет пробраться с ними в Ледовой Двор и вывести всех целыми невредимыми. Бреккер уже проворачивал подобное с другими командами, на других заданиях. Ему нужно было знать, что Лия верила в него. Но она лишь сказала: – Я слышала, это Пекка Роллинс напал на нас в гавани. Каз почувствовал разочарование. – И что? – Не думай, что я не заметила, что ты точишь на него зуб, Каз. – Он просто еще один босс, очередной бандит из Бочки. – Нет, не просто. Когда ты досаждаешь другим бандам – это бизнес. Но с Пеккой Роллинсом – это личное. Позже Каз сам недоумевал, зачем он это сказал. Он никогда никому, кроме Бахтьи этого не рассказывал, никогда не произносил эти слова вслух. Но в тот момент Каз взглянул на паруса над ними и произнес: – Пекка Роллинс убил моего брата. Ему не нужно было видеть лицо Лии, чтобы ощутить, как она потрясена. – У тебя был брат? – У меня много чего было, – пробормотал он себе под нос. – Мне жаль. Хотел ли он ее сочувствие? Может, поэтому он ей все рассказывал? – Каз... – девушка запнулась. Что она теперь сделает? Попытается утешить его, погладив по руке? Скажет, что понимает его чувства? – Я помолюсь за него. Чтобы он обрел покой в том мире, если в этом он был его лишен. Бреккер повернул голову. Они сидели так близко друг к другу, что почти касались плечами. Ее голубые глаза, были такого насыщенного цвета, что казалось будто он смотрит на океан, а волосы в кои веки были распущены. Обычно Лия собирала их тугую косу или пучок. Даже сама мысль о такой близости с кем-то должна была вызвать у Каза отвращение. Вместо этого он подумал: «Что, если я придвинусь чуть ближе?» – Мне не нужны твои молитвы. – Тогда чего ты хочешь? На ум с легкостью пришли старые ответы: «Денег. Отмщение. Чтобы голос Джорди навсегда затих в моей голове». Но другой ответ зародился внутри него, оглушительный, настойчивый и непрошенный: «Тебя, Лия. Тебя». Парень пожал плечами и отвернулся. – Умереть под весом собственного золота. Равкианка вздохнула. – Тогда я помолюсь, чтобы ты получил все, чего желаешь. – Снова молитвы? – спросил Каз. – А чего хочешь ты, Жнец? – Повернуться спиной к Кеттердаму и никогда больше не слышать этого названия. «Хорошо». Ему нужно будет найти нового целителя, или хотя бы такого же карманника, как Лия. – Твоя доля из улова в тридцать миллионов крюге поможет осуществить эту мечту. – Бреккер поднялся на ноги. – Так что побереги свои молитвы для хорошей погоды и глупых стражников. А меня просто оставь в покое. *** Каз заковылял к носу корабля, злясь на самого себя и на Лию. Зачем он искал повода поговорить с ней? Почему рассказал о Джорди? Он был раздраженным и невнимательным уже несколько дней. Бреккер привык к тому, что Жнец всегда рядом – кормит воронов за его окном, точит свои топоры и ножи, прорицает его своими равкианскими, сулийскими и шуханскими пословицами. Ему не нужна Лия. Он просто хотел, чтобы их привычная жизнь вернулась. – Ты облажался, – сказала Бахтья и подошла к нему сзади. Только не снова. – Я не нуждаюсь в твоих советах, Бахтья. Каз оперся о перила шхуны. Он уже жалел, что рассказал о брате. Даже несколько слов пробудили в нем воспоминания, которые теперь отвлекали внимание. Что он сказал Хейлсу на Бирже? «Я один из тех подонков, которых делают только в Бочке». Очередная ложь, очередной кусочек мифа, который он сам сочинил. Их отца раздавило плугом. Его внутренности лежали по всему полю, как влажные красные цветы. После смерти отца Джоди продал ферму. Много денег с нее они не получили, потому что пришлось выплатить все долги, а ферма была заложена и перезаложена. Но им хватило бы средств, чтобы добравшись до Кеттердама, жить скромно, но достойно довольно долгое время. Казу было девять. Он все еще скучал по отцу и боялся покидать родной дом, единственный, который он знал. Мальчик крепко держался за руку брата, поа они преодолевали мили приятной холмистой местности, за которой их ждал один из главных водных путей. Там они прыгнуи на корабль, везущий урожай в Кеттердам. – Что будет, когда мы доплывем туда? – спросил он у Джорди. – Я устроюсь посыльным на Биржу, потом клерком. Стану акционером, а со временем и приличным купцом, и заработаю большое состояние. – А я? – Ты пойдешь в школу. – Почему ты не пойдешь? Брат засмеялся. – Я слишком взрослый для школы. И слишком умный. Первые несколько дней в городе были именно такими, как обещал Джорди. Они гуляли вдоль огромной выгнутой гавани, известной как Крышка, затем по Восточному Обручу, чтобы посмотреть на все игорные дома. На юг особо не совались, так кк их предупредили, что там опасно бродить по улицам. Они сняли комнату в маленьком пансионе неподалеку от Биржи и пробовали любую новую еду, которую видели, набивая животы до отказа айвовыми конфетами. Казу нравились небольшие стойки с омлетами, у которых можно было самому выбрать начинку. Каждое утро Джорди уходил искать работу на Бирже и говорил Казу, чтобы тот сидел дома. Кеттердам небезопасен для детей, гуляющих в одиночку. Улицы кишели грабителями, карманниками и даже людьми, которые хватали маленький мальчиков, чтобы потом продать по самой высокой цене. Поэтому Каз оставался в пансионе. Он придвигал стул к раковине и забирался на него, чтобы видеть себя в зеркале, а потом пытался сделать так, чтобы монетки исчезали у него в руках, как фокусника, устроившего представление перед одним из игорных домов. Мальчик мог бы смотреть на него часами, но в конце концов Джорди потащил его домой. Карточные трюки тоже были неплохими, но именно фокус с монеткой не давал ему покоя всю ночь. Как фокусник это делает? Монетка была у него в руках, а в следующую секунду - исчезала. Катастрофа началась с заводного песика. После очередного, потраченного впустую дня Джорди вернулся домой голодным и раздраженным. – Они говорят, что у их нет работы, но имеют в виду, что нет работы для такого, как я. Там все чьи-то кузены, братья или лучшие друзья сыновей. У Каза не было настроения, и он даже не попытался подбодрить брата. Он капризничал после стольких часов, проведенных в запертой комнате, в компании с одними лишь монетками и картами. Ему хотелось отправить в Восточной Обруч и найти фокусника. В последующие годы Каз часто задавался вопросом, как сложилась бы их судьба, если бы Джорди не поддался на его уговоры и они пошли бы к гавани, чтобы посмотреть на лодки, или просто прогуливались по другой стороне канала. Ему хотелось верить, что все могло быть иначе, но чем взрослее он становиться, тем больше сомневался, что могло бы быть по-другому. Они прошли мимо зеленого буйства «Изумрудного дворца» и прямо по соседству, напротив «Золотого улова», увидели маленьких механических собак. Игрушки заводились бронзовым ключом и ковыляли на неуклюжих лапках, хлопая оловянными ушами. Каз присел перед ними и повернул все ключи, пытаясь завести всех собак одновременно, а у продавца и Джорди завязалась беседа. Оказалось, тот жил всего в двух городках от того места, где выросли мальчики, в Лиже, и знал одного человека, который искал себе посыльных – не на Бирже, а в одной из контор дальше по улице. Он посоветовал Джорди зайти туда следующим утром и пообещал, что они могут вместе поговорить с этим человеком. Парень тоже надеялся получить работу посыльного. По пути домой брат купил каждому по горячему шоколаду, а не, как обычно, один, которым пришлось бы делиться. – Удача наконец-то улыбнулась нам, – сказал он, когда мальчик, сжав в руках дымящиеся стаканчики, сели на мосту, свесив ноги, и стали наблюдать за бликами на воде от фонарей Обруча. Каз взглянул на их отражение на светлой поверхности канала и подумал: «Я уже чувствую себя счастливым». Паренька, который продавал заводных собачек, вали Филип, а его знакомый – Якоб Герцун – был коммерсантом средней руки, владевшим небольшой кофейней возле Биржи. Там он искал мелких инвесторов чтобы разделить траты на торговые рейсы, проходящие через Керчию. – Видел бы ты это место! – восторженно рассказывал Джорди, вернувшись домой поздно ночью. – Там круглые сутки люди общаются, обмениваются новостями, покупают и продают свои акции и доли. Самые обычные люди – мясники, пекари и работников доков. Господин Герцун говорит, что любой может стать богатым. Нужны только удача и правильные друзья. Следующая неделя была похожа на счастливый сон. Джорди и Филип работали посыльными господина Герцуна, разносили письма в доки, иногда размещали для него заказы на Бирже и в других торговых офисах. Пока они были заняты, Казу позволяли оставаться в кофейне. Мужчина, который разливал напитки за барной стойкой, разрешал ему сидеть на ней и тренироваться, показывая свои фокусы, а также потчевал Каза неограниченным количеством горячего шоколада. Они были приглашены на ужин к Герцунам – в большой дом на Зельверштрате с синей входной дверью и белыми кружевными шторами на окнах. Господин Герцун был крупным мужчиной с румяным, дружелюбным лицом и пушистыми седыми бакенбардами. Его жена, Маргит, ущипнула Каза за щеку и угостила гюцпотом с копчеными сосисками. А еще он играл на кухне с их дочерью Саскией. Ей было десять лет, и Каз считал ее самой красивой девочкой, которую он когда-либо видел. Сейчас он думает, так о Лии. Они с Джорди засиделись допоздна и пели песни под аккомпанемент Маргит на пианино. Их большой охотничий пес стучал хвостом, отбивая забавный ритм. Последний раз таким счастливым Каз чувствовал себя еще в ту пору, кода был жив отец. Господин Герцун даже разрешил Джорди положить крошечную сумму в фонд компании. Брат хотел вложить больше, но хозяин посоветовал всегда быть осмотрительным: «Маленькими шагами, дружок. Маленькими шагами». Дела пошли еще лучше, когда друг господина Герцуна вернулся из Нового Зема. Он был капитаном керчийского торгового суда и, похоже, случайно пересекся в земенском порту с фермером, которой выращивал сахар. Тот уже принял на грудь и вовсю жаловался, что у его соседа затопило поля сахарного тростника. Пока цены на сахар оставлял низкими – но когда люди узнают, насколько тяжело будет достать сахар в ближайшие месяцы, они взлетят до небес. Приятель господина Герцна планировл скупить весь сахар, какой только можно, пока новость не дошла до Кеттердама. – Похоже на мошенничество, – прошептал Каз Джорди. – Это не мошенничество, – фыркнул брат. – Просто хороший бизнес. Как еще должны обычные люди продвигаться в этом мире, если не с небольшой помощью со стороны? Господин Герцун велел Джорди и Филипу разместить заказы в трех разных офисах, чтобы стоь большие объемы не привекли излишнего внимания. Вскоре новости о загубленном урожае дошли и до Кеттердама, и, сидя в кофейне, братья с ликованием в душе наблюдали, как растут цифры на доске цен. Как только господин Герцун решил, что акции достигли своего максимума, он послал мальчиков все их продать и собрать деньги. Когда они вернулись в кофейню, хозяин вручил обоим их часть прибыли, достав деньги прямо из своего сейфа. – Что я тебе говорил? – обратился Джорди к Казу, когда они вышли в кеттердамскую ночь. – Удача и хорошие друзья! Еще через пару дней господин Герцун рассказал им об очередной весточке от своего друга-капитана, который поведал о похожей истории с урожаем юрды. – В этом году дожди нещадно бьют по каждому из нас. Но на сей раз испорчены не только поля, но и склады неподалеку от доков Эймса. Тут пахнет крупными деньгами, и я намерен серьезно взяться за дело. – Тогда и нам стоит поступить так же, – сказал Филип. Купец нахмурился. – Боюсь, эта сделка вам не по зубам, мальчики. Минимальный взнос слишком велик для любого из вас. Но не расстраивайтесь, будут и другие возможности! Филип впал в ярость. Он накричал на господина Герцуна и обвинил его в несправедливости. Сказал, что он ничем не отличался от купцов на Бирже, которые хапают все богатство себе, и назвал хозяина такими именами, что Каз съежился. Когда парень хлопнул дверью, все в кофейне посмотрели на залитое краской, униженное лицо господина Герцуна. Он вернулся в свой кабинет и устало развалился в кресле. – Я... я не виноват, что так делается бизнес. Люди, работающие в торговле, хотят иметь дело только с крупными инвесторами, которые смогут защитить их от рисков. Джорди и Каз просто стояли, как истуканы, не зная, что делать. – Вы тоже на меня злитесь? – спросил мужчина. Конечно же, нет, заверили они Этот Филип был несправедлив к нему. – Я понимаю, почему он зол. Такие возможности нечасто подворачиваются, но с этим нечего не поделаешь. – У меня есть деньги, – отозвался Джорди. Господин Герцун снисходительно улыбнулся. – Джорди, ты хороший парень, и однажды, не сомневаюсь, ты станешь королем Биржи, но у тебя нет тех средств, которые требуются от инвесторов. Парень поднял голову. – Есть. От продажи отцовской фермы. – Полагаю, это все, на что вы с Казом живете. Таким лучше не рисковать в торговле, несмотря на уверенность в прибыли. Ребенку твоего возраста нечего делать... – Я не ребенок. Если это хорошая возможность, я хочу ею воспользоваться. Каз навсегда запомнил тот момент, когда увидел, как жадность овладела братом – невидимая рука, подталкивающая его вперед. Рычаг начал работать. Господин Герцун долго сомневался. Они вернулись на Зельверштрат и обсуждали детали до глубокой ночи. Каз уснул, устроившись головой на собаке и сжимая в руке красную ленту Саскии. Когда Джорди наконец разбудил его, свечи почти догорели, а за окном начало светать. Господин Герцун позвал в гости своего делового партнера, чтобы составить договор о получении кредита от Джорди. Из-за юного возраста парню пришлось дать ему деньги взаймы, а он уже должен был вложить их в дело. Маргит принесла им чай с молоком и горячие блинчики со сметаной и вареньем. После этого они все вместе пошли в банк, в котором хранились средства от продажи фермы, и Джорди передал свои права на них. Господин Герцун настоял на том, чтобы проводить их до дверей пансиона, и крепко обнял братьев на прощание. Затем отдал Джорди кредитное соглашение и предупредил, чтобы он хорошо его спрятал. – Послушай внимательно, Джорди. Вероятность того, что торговля пойдет плохо, невелика, но она всегда есть. Если так случиться, я надеюсь, ты не воспользуешься этим документом, чтобы отозвать кредит. Мы оба должны пойти на риск. Я тебе доверяю. Парень засиял от счастья. – Сделка есть сделка. – Сделка есть сделка, – гордо повторил торговец, и они пожали руки как настоящие купцы. Господин Герцун вручил Джорди плотную пачку крюге. – На праздничный ужин. Возвращай в кофейню через неделю. Будем вместе смотреть, как растут цены. В ту неделю они играли в «Риддершпель» и «Шпейкер» в аркадах Крышки. Купили Джорди красивое пальто, а Казу – пару удобных кожаных ботинок. Ели вафли и жареную картошку. Джорди заказал себе все книги, которые хотел, в книжном магазине на Вейнштрате. Через неделю мальчики зашли в кофейню, держась за руки. Там было пусто. Передняя дверь оказалась заперта на засов. Когда они прижались лицами к темным окнам, то увидели, что все исчезло – столы, стулья, большие бронзовые кофейники, доска, на которой ежедневно писали цифры сделок. – Мы не туда свернули? – спросил Каз. Но они знали, что не ошиблись. В напряденном молчание братья направились к дому на Зльверштрат и постучали в синюю дверь. На их стук никто не ответил. – Они, наверное, вышли куда-то ненадолго, – сказал Джорди. Мальчики прождали на ступеньках целый час, пока солнце не начало садиться. Никто не приходил и не ходил. В окнах не загорались свечи. Наконец Джорди набрался смелости, чтобы постучать к соседям. – Да? – ответила ему служанка в маленьком белом чепчике. – Вы не знаете, куда делись ваши соседи? Герцуны? Женщина нахмурила брови. – По-моему, они приплыли сюда ненадолго из Зирфорта. – Нет, – возразил Джорди. – Они живут здесь много лет. Они... Служанка покачала головой. – Этот дом пустовал почти год после прошлых владельцев. Его сняли в аренду всего несколько недель назад. – Но... Она закрыла дверь прямо перед его носом. Каз и Джорди не произнесли ни слова, пока шли домой. Поднявшись по лестнице в свою маленькую комнату в пансионате, братья долго сидели в сгущающейся темноте. С канала внизу доносились голоса людей обсуждающих свои планы на вечер. – С ними что-то случилось, – наконец выдал Джорди. – Несчастный случай или неотложные дела. Он скоро напишет. Или пошлет кого-то за ним. В ту ночь Каз достал красную ленту Саскии из-под подушки. Скпутил ее в аккуратную спираль и сжал в ладони. Мальчик лежал в кровати и пытался молиться, но все его мысли были заняты монеткой фокусника: вот она здесь, а в следующую секунду – исчезает. – Я ей не нравлюсь, Бахтья, – сказал Каз, после долгой паузы. – Я все испортил.