Детства беззаботная пора

Сегодня приходить в агентство было особенно не в охоту: усталые лица омрачались еще больше, когда коллеги проходили мимо пустого стола Дазая. Когда он был цел и здоров, это место пустовало и того чаще, но знать, что его обладатель в непростом положении, было тяжело. На этом фоне все словно ходили по минному полю. А маленький Дазай держал в ручках взрыватель. Ранпо изначально не был в восторге от идеи провести с ним утро. Во-первых, он слегка проспал и ввалился в офис на десять минут позже положенного, едва отдышавшись. В связи с этим он не выпил кофе с утра с любимыми сладостями, и мозг работал из рук вон плохо. Во-вторых, у него были свои планы, и Фукудзава добавил ненавистной бумажной работы. Однако он не был бы хорошим руководителем, если бы не находил подход к каждому. — Дядь, ты издеваешься? — мягко, но прямо спросил Эдогава. — Я с детьми вообще не лажу. Лажаю только разве что. — Ты ведь знаешь, что я вознагражу тебя должным образом, Ранпо-кун, — ответил Фукудзава. На его лице детектив заметил крошечную улыбку. — О нет! — Ранпо замахал руками. — Ты не посмеешь! — Ведь в это тяжелое время нам так отчаянно требуется помощь великого детектива… Такого как ты, Ранпо. — Не-е-ет! — взвыл тот, закрывая ладонями лицо, чтобы скрыть довольную широкую улыбку. — Ты играешь нечестно. — Ответственного, умного, — продолжал директор, хитро щурясь, — такого, какого во всем мире больше не найти. Сколько золотых слов я сказал, а сколько смогу сказать, если ты справишься с Дазай-куном… Взвыв, Ранпо поднял руки ладонями вперед. Сдался. Перед лестью со стороны любимого начальника он был бессилен, в каком бы возрасте ни находился. Фукудзава нашел ключ к его сердцу и бесстыдно открывал его, когда хотел. — Хорошо, дядь, все будет в лучшем виде, — улыбнулся детектив, показывая большие пальцы вверх. — Дазай-кун будет в целости и сохранности. За всех остальных не ручаюсь, но постараюсь, чтобы офис выстоял хотя бы денек. Спустившись к Йосано, он приветливо пожелал подруге хорошего дня, но та молча прошла мимо и закрылась в медкабинете. Дазай подошел ближе, вопросительно посмотрел в глаза, и Ранпо неловко пожал плечами, осунувшись. Быть детективом иногда значит отодвигать в сторону личные проблемы и выполнять свою работу, вот только это не всегда дается легко. — Хочешь кофе, Дазай-кун? — попытался отвлечься Ранпо. — Или чай… детям, вроде, нельзя кофе. Или тебе уже можно? — Я пил кровь своих врагов, — заявил ребенок. — Кофе, думаю, мне не повредит. В ответ ему Эдогава невольно улыбнулся. Занятный малый. С ним надо быть внимательным и осторожным, но это все еще их Дазай — стоящий в начале жизненного пути, неопытный, но уже омраченный какими-то сложностями. И пусть он исчезнет, когда их коллега очнется, стоит поговорить с ним и извлечь что-то для себя. — Тогда обоим кофе. Пойдем, возьмем из автомата. Взяв себе эспрессо, а мальчику латте, Ранпо вернулся на рабочее место. В агентство медленно стягивались остальные сотрудники: мимо прошел, перечитывая что-то на ходу, Куникида и кивнул им обоим. Ацуши что-то искал на столе Дазая, осторожно убирая в стороны бумажных журавликов, а Кека стояла рядом. Увидев коллег, она помахала ладошкой и указала на документ, который Накаджима отложил в сторону, не прочитав. Детектив поздоровался со всеми в ответ и плюхнулся в свое кресло, проследив, чтобы Осаму взял стульчик и сел рядом. Кофе ребенку не понравился. Он подул на напиток через дырочку, отхлебнул и скривился. При виде этой рожицы Ранпо чуть не засмеялся, а потом глотнул свой и чуть не выплюнул обратно, чувствуя сильную сладость и обилие молока. — Черт возьми, — хохотнул он, — я перепутал! Держи, это твой. Он должен быть послаще. Дазай брезгливо снял крышечку и, посмотрев в стаканчик, попробовал латте. Этот вид кофе понравился ему, судя по всему больше: мальчик одобрительно кивнул и слизал с губ пенку. Ранпо же достал из ящичка пачку печенья, открыл и поставил на середину, сразу взяв одну и обмакивая в напиток. Ребенок жадно посмотрел на сладости, но не взял. — Можешь угощаться, Дазай-кун, — предложил Эдогава, враз подобревший после утреннего ритуала. — Или, может, хочешь что-то еще? Тот помотал головой и повернулся со стаканчиком в руках, рассматривая членов агентства. Они собрались и поспешно ушли из офиса. Это заставило ребенка обернуться с вопросом к детективу, который единственный остался на месте. — Куда они все спешат? — Каждое утро в агентстве проводится собрание, — объяснил Ранпо, продолжая завтракать. — А я остался, чтобы приглядеть за тобой. К тому же, я знаю заранее все, о чем там будут говорить, так что все равно скучал бы там. Или доспал лишние пятнадцать минут. Оглянувшись, Дазай долго смотрел на рабочее место его взрослой версии. Лицо у него при этом было задумчивое — наверняка, думал детектив, пытается представить себя через двенадцать лет. Он открыл ящик и вытащил фотографию, где все члены агентства стояли вместе. — Вот таким красавцем ты будешь, когда вырастешь, — сказал Ранпо. — Как тебе? — Что это на нем? — явно не обрадовался ребенок. — Какая безвкусица. Кот здесь самый красивый. — Кот? Ацуши-кун, что ли? — спросил Эдогава, поворачивая фото к себе. Действительно, на подоконнике офиса уместилась трехцветная кошка. — Ха-ха, Нацумэ-сенсей и здесь решил покрасоваться! Ты очень внимательный, Дазай-кун. Тот фыркнул и кинул в рот печенье. Ранпо даже не заметил, как тот стащил его из коробки. Не только внимательный, но и хитрый… Не удивительно, почему Йосано он разозлил: она и так с коллегой не была в лучших отношениях из-за любви к черным шуткам и пронырливости, а тут его младшая версия… Лет вдвое меньше, наглости вдвое больше. — Расскажи мне, как он живет, — попросил Осаму, отхлебывая кофе и облизывая губы. — Мне интересно, как его еще не прибили его коллеги, если даже меня тут терпеть не могут. — Тебя? Не могут терпеть? — Ранпо вскинул брови. — Ерунда, малыш. Просто людишки не самые умные существа, мы с тобой это знаем. К тебе всего-то нужен подход, и все более-менее его находят. Дазай-кун счастлив быть здесь и усердно трудится во благо агентства. Скептический взгляд и сморщенный нос выдавали отношение ребенка к этим словам, однако он ничего не сказал — только взял еще печенье, задумчиво захрустел. Ранпо выбросил стаканчик в ведерко рядом и откинулся на спинку кресла, подложив руки под затылок. — Хочешь сыграть в одну игру? — улыбнулся он. — Я буду описывать тебе каждого члена агентства, а ты — угадывать их способности. Дазай пожал плечиками и кивнул. Для него, в глаза не видевшего половину его коллег, это действительно составит какую-то сложность, зато игра займет неугомонного ребенка хотя бы на время собрания. Оно затянулось уже на лишние пять минут, но Ранпо знал, что потребуется еще: положение непростое. Потом он просто скинет вверенного ему мальчика на кого-нибудь другого и уйдет делать свою работу, чтоб после обеда подремать… Справятся и без него, не дети, в конце-то концов. Настоящий ребенок сидит сейчас перед ним, пиная от скуки стену носком ботиночка. — Итак, у нас есть мальчик, который думал, что его преследует тигр, — Эдогава сцепил пальцы в замок. — Его выгнали из приюта, потому что тигра замечали в тех местах, где он появлялся. — Легче легкого, — фыркнул Дазай. — Он и есть тигр. Иначе ребенка просто не выгнали бы из приюта. — Верно, Ацуши-кун обладает способностью превращаться в Зверя лунного света, — улыбнулся Ранпо. — Молодец! Он заметил, что Осаму едва уловимо изменился после похвалы: чуть подобрался, стал слушать более внимательно. Тоже слабое место? Интересно. Он и подумать не мог, что они настолько похожи. — Итак, продолжим, начинающий детектив! У Ацуши-куна была проблема: свои превращения он не контролировал. Поэтому его выгнали из приюта, и ему некуда было идти. Дазай-кун привел его в агентство, и теперь он счастлив, работая с остальными. Вопрос: какова способность нашего директора? Ребенок склонил голову набок, допил кофе и точным броском закинул стаканчик в то же ведерко. — Позволяющая контролировать способности? Раз уж Ацуши-кун счастлив, значит его главная проблема решена. — Тоже верно! — воскликнул Ранпо. — Смекалка у тебя неплохо работает, Дазай-кун. Тот хмыкнул — деланно безразлично, но Эдогава все равно заметил крошечную улыбку на его губах. Маленький Осаму еще не научился профессионально владеть лицом и лгать, жаль, что заметно это не всем. Мальчик угадал все способности: в некоторых Ранпо давал крошечные подсказки, чтобы у него получилось, но Дазай не обиделся. Наоборот — угадав все, он заулыбался. Наверняка подумал, что и правда хороший детектив. Не лучше него, конечно! Но для своих лет уже довольно умный. — У меня есть два вопроса, — сказал Осаму, сложив ручки на груди. — Первый: если Йосано-сан обладает способностью лечить, то почему просто не отправится в больницу и не применит ее на взрослом Дазае, пока он в отключке? Вам так нравится надо мной издеваться, что ли? Подавив смешок, Ранпо помотал головой. Вот же самокритичный ребенок. Любовь к странному юмору у коллеги, как оказалось, с детства. — Ее способность работает только на тех, кто желает жить, Дазай-кун. Она не может применять ее на тех, кто пытается умереть. — Но он же попал под взрыв, а не пытался покончить с собой, — возразил мальчик. — По крайней мере, когда я появился там, он лежал в обломках. — Ты и правда очень умен и наблюдателен, Дазай-кун, — улыбнулся детектив. — Но здесь тоже есть свои нюансы. Поверь, если бы Йосано-сан могла, она бы кинулась делать это первым же делом. Вскинув брови, ребенок ненадолго замолчал. В этой тишине Эдогава глянул на часы и присвистнул — собрание длилось уже час. Они там заснули что ли? Ничего без него решить не могут, глупыши… — Ладно, давай второй вопрос, а то скоро все вернутся, — сказал он задумавшемуся мальчику. — А, точно, — Осаму подвинулся к столу и сложил на него ручки, проникновенно посмотрел в глаза Ранпо. — Ты не назвал свою способность! Колись. Фыркнув, он скопировал позу ребенка, приблизился к нему. В карих глазах читался настоящий интерес. Ну да: не смог насобирать никаких зацепок по ходу разговора, не имеет даже представления об этом. Должно быть, это будоражит воображение. — Я великий детектив! — Ранпо поднял указательный палец. — И моя способность это сверхдедукция. Я могу узнать все, что угодно. — Да ладно? — Дазай хитрюще улыбнулся. — Попробуй узнать, чего я хотел бы сейчас. — Пара секунд! Для меня нет ничего невозможного. Достав из кармана очки, он надел их, поправил пальцем и взглянул на ребенка, который замер в любопытствующем ожидании. В голове завертелись гипотезы, он принялся вспоминать подмеченные детали и сопоставлять их. Чего хотел бы Дазай-кун? Чего он хотел бы? Лучше бы он этого не знал. Улыбка сползла с лица Дазая, и взгляд сменился на пораженный. Дрогнувшей рукой Ранпо снял очки и положил в карман, бледно улыбнулся ребенку. — Не стоит делать этого, Дазай-кун. Даже если ты здесь лишь гость, мы рады тебе. Хочешь еще кофе? Или печенья? Мы правда… — Ты не эспер, — перебил его мальчик. — Я использовал свою способность, передав через столешницу. Она обнуляет действие всех способностей. Несмотря на то, что Осаму выглядел искренне удивленным и смотрел с уважением, сам Ранпо загрустил и даже обиделся. Не то что бы он не знал, что одаренности в нем ноль — просто это всегда заставляло вспомнить о том, кто он есть. Дазай-то уж должен понять, как это неприятно. Да, взрослый Осаму не сделал бы так, это всего лишь ребенок, он не хотел зла, ему любопытно, но… Он уже расстроен. — Ты угадал, — с восхищением сказал мальчик и чуть изогнул губы в улыбке, пытаясь подбодрить. — Ты невероятно умный, умнее всех, кого я встречал. Твои размышления очень интересные: то, как ты рассчитывал доли информации для загадок о членах агентства… Мне нравится. Я тоже хочу быть таким умным! Вздохнув, Ранпо устало улыбнулся и поднялся с места. В коридоре зашумели возвращающиеся с собрания коллеги. — И ты станешь, Дазай-кун. Твои стратегии будут не раз вытаскивать агентство из такой задницы, в которой без тебя не обошлось бы. Так что не стоит тебе унывать. Посиди пока с Ацуши-куном, мне пора браться за отчеты. Кивнув, Осаму проводил Эдогаву горящим взглядом, слез со стула и подошел к мальчику-тигру. Тот выслушал просьбу коллеги присмотреть за ребенком, встревоженно закивал и присел перед ним на корточки. Его взгляд мгновенно осветился неподдельными добротой и теплом. — Хэй, Дазай-кун! Как ты себя чувствуешь? — Чувствую, что тьма, в цепких объятиях которой я провожу всю жизнь, немного ослабила хватку своих уродливых лап, — улыбнулся мальчик. Его глаза снова напоминали две черные дыры, засасывающие само пространство в пустоту. — Эм, я… — Ацуши потер затылок и показал большой палец вверх. — П-прекрасно! Послушай, я отбегу буквально на несколько минут, посидишь с Кекой-чан? Она очень добрая и тихая. — У меня разве есть выбор? — продолжал улыбаться Осаму. — Д-да, конечно… — растерялся Накаджима. — Если ты не захочешь, я останусь тут! Ребенок перестал улыбаться и поднял брови. Ацуши вдруг понял, что тот удивлен по-настоящему: выражение лица было очень искренним, даже обычный для него пустой взгляд пропал. — Я готов посидеть и с Кекой-чан, — тихо проговорил он, кивнув. — Иди, куда тебе нужно. Вообще не понимаю, зачем такое внимание, я могу легко развлечь себя сам… — Мне сказали, что за тобой нужно присматривать, — пожал плечами Ацуши. — Извини, если тебе неудобно. Спасибо, я скоро вернусь! Взамен юного детектива к Дазаю подошла Кека: девочка выглядела слегка сонной и держала в руках плюшевого кролика. Недолго думая, она протянула его мальчику. Тот вскинул брови. — Ты можешь поиграть с ним, — тихо сказала Кека. — Только осторожно. — А как? — Осаму протянул руки и бережно взял игрушку. — На что он способен? — Ни на что. Он просто мягкий и красивый. Дазай внимательно рассматривал кролика: сгибал и разгибал уши, приподнимал шерсть на веках, всматриваясь в вышитые глаза, нажимал на нос и кончики лап. Кека наблюдала за его сосредоточенным лицом и улавливала те же эмоции, что замечала у взрослого коллеги, но тот выражал их менее ярко. Лишь взгляд не поменялся с годами: заинтересованный, изучающий. — Я не нашел здесь никаких механизмов, — вздохнул мальчик и вернул игрушку. — Понятия не имею, как с ним играть. — Его можно просто обнять, — ответила девочка и, взяв игрушку, подала пример. — Вот так. Попробуй. Помявшись пару секунд, Дазай протянул ручки и стиснул в них кролика. Кека все так же наблюдала за его лицом: на нем, как на плазме, отображались непонимание и ожидание. Кажется, мальчик вообще не понял, что должен испытывать. Сдавшись, девочка села на диван, приглашая расположиться рядом. — С чем тебе нравится играть? Я могу попросить Ацуши-куна достать нам еще игрушек. — Игрушки для детей, — фыркнул Осаму. Он прижимал кролика к себе и легонько дергал за уши. — Я не играю в игры. Только виртуальные, но у меня часто нет возможности. Я разбил свой телефон. — Ну, тогда… чем ты любишь заниматься больше всего? Вопрос заставил мальчика задумчиво потереть подбородок. Второй рукой он наглаживал шерстку игрушки, пробегал пальцами по плюшевому ушку. — Спать… и, может, есть. О, точно! Я люблю стрелять. Больше всего из глока, но из винтовки тоже круто! — Дазай улыбнулся и вскинул ладошки. — Руки быстро устают держать, но я тренируюсь! — Думаю, этим мы не сможем заняться, — вздохнула Кека. — Но я попрошу Куникиду-сана сводить тебя на стрельбище. Глаза мальчика мгновенно засветились, он закивал, стиснув кролика. Они поговорили еще немного, а затем вернулся Ацуши, скрывающий что-то за спиной. Дазай заинтересованно выглядывал с дивана, а Кека сидела смирно, но ей тоже хотелось узнать, что задумал друг. — Кека-чан, я не должен был вчера кричать на тебя… — Накаджима освободил одну руку и потер затылок, виновато улыбаясь. — Прости меня еще раз. Я надеюсь, эти пирожные тебе понравятся, и ты примешь их в качестве извинения… Он вытащил из-за спины коробочку с логотипом кондитерской, которая располагалась рядышком с офисом. Краем глаза девочка наблюдала за тем, с каким интересом на них смотрел маленький Осаму: внимательно ловил каждую эмоцию, вслушивался. Кека кивнула и слегка улыбнулась, а потом опустила взгляд на открывшуюся коробку — шесть небольших кексов с кремом в форме заячьих мордочек лежали внутри в два ряда, от них веяло свежестью и сладостью. Вчера Ацуши сгоряча накричал на подругу, но та отнеслась с пониманием: его наставник на грани смерти, все вокруг паникуют, на них свалился маленький ребенок, а настрой в агентстве стал заметно недружелюбным. Добрый и общительный, он и без того переживал каждый день, хмурился, когда другие ругались, а потом незаметно — как он думал — плакал в комнатке, выделенной под архив. Кека стеснялась неумения поддержать и не удивилась, когда у нее не вышло в этот раз. — Все в порядке, Ацуши-кун. Я и не злилась на тебя, — кивнула она с серьезным, но отнюдь не злобным видом. — Это и правда мои любимые пирожные… спасибо. От этих слов Ацуши вмиг преобразился: виноватый вид сменился на искренне радостный. Поставив подарок на столик, он раскинул руки, и девочка крепко обняла его. — Дазай-кун не доставил тебе проблем? — заботливо спросил Накаджима. — Нет. Он был очень милым. Отстранившись, они повернули головы к Дазаю. Тот смотрел на них с явным интересом, его глаза сияли, он весь подался вперед, как будто хотел разглядеть увиденное получше. — Вы… обнимались? — Да, именно, — Ацуши почесал затылок и переглянулся с Кекой. — Ты никогда не обнимался раньше? Хочешь попробовать? Пожав плечами, Осаму кивнул и шагнул ближе. Он выглядел напряженным и смотрел хоть и с интересом, но настороженным, как будто готовился обороняться. Накаджима присел на колено и тепло улыбнулся мальчику, мол, тебе нечего бояться, я тебя не обижу. Раскинув руки, он мягко обнял ребенка. Кека с интересом наблюдала за этой картиной. Дазая, видимо, действительно никто не обнимал раньше, потому что он долгое время так и стоял в одной позе, глядя в стену, пытаясь, по всей видимости, что-то осмыслить, и лишь потом догадался поместить ладошки на спину Ацуши, завершая объятие. Чем дольше тот обнимал Осаму, тем спокойнее становилось его лицо, расслаблялись мышцы. Девочка заключила, что такой опыт ему понравился. Пирожные в итоге по большей части пожертвовали бедным голодающим, то есть Дазаю: он так старательно и хитро выпрашивал их, что Кека сжалилась, заварила всем чай, открыла коробку и раздала всем по две штуки — коллега тоже был из тех, кто вечно голоден. В итоге не успела она взяться за второе, как Осаму состроил мордашку самого голодного и несчастного ребенка в мире и начал уже что-то говорить про то, что от пучины вечных страданий и неосязаемого, но неустранимого холода его спасет еще один кекс. Пришлось отдать его, а Накаджима, проникшийся печальной речью, отрезал половинку и от своего. Зато после чаепития Дазай нахваливал обоих так, что впору было промывать уши, чтобы не слиплись от словесного меда: Кека в его устах стала самой доброй девочкой во вселенной, великой благодетельницей, а Ацуши — самым чутким в выборе вкусной еды. И даже когда им обоим понадобилось отойти по делам, чтобы дописать отчеты, Осаму пообещал быть паинькой хотя бы пару часов. Он и был: сев за столик, попросил картон, ножницы и карандаш, и принялся что-то мастерить. Ацуши периодически подходил к нему, наблюдал за тем, чтобы он не порезался и не повредил что-нибудь еще, приносил всякие мелочи, вроде канцелярских резинок и пружинок от ручек, потому что Дазай просил. То, что он усердно ляпал, было похоже на автомат, и Накаджима не знал, что ему думать по этому поводу: что этот факт очаровательный или устрашающий. Да и младшая версия его наставника на том месте, где он сидел раньше, выглядела… странно. Он надеялся, что Дазай все же придет в себя, но и этот ребенок был милым и забавным, не хотелось бы, чтобы он исчез. Возможно, с ним даже было бы весело, если бы у них было время поиграть. Однако, больше всего Ацуши хотел, чтобы все вернулось на свои места. Потому что один Дазай-кун или Дазай-сан это еще нормально, а вот двое — уже нет. И взрослый наставник хотя бы мог сходить за пирожными сам, пусть и считал это скучным, а вот с ребенком хлопот просто куча. *** Куникида стоял у двери в офис и сжимал в кулаке ключи от машины. Если бы не она, он бы поехал на автобусе: настолько мысли были далеко. Перед глазами то и дело всплывала картина с Дазаем в обломках, а потом с ним же на больничной койке, забинтованным и подключенным к аппаратам жизнеобеспечения. Несмотря на то, что врачи обещали хороший исход, выглядело это все плачевно. Зайдя в палату, Куникида сел на койку рядом с Дазаем и попытался поговорить с ним, рассказать, как день, поругать за то, что лежит и прохлаждается, но язык не повернулся — он ведь даже не ответит. Неинтересно кричать на того, кто не состроит обиженную мордашку, не улыбнется со всей хитростью. Не откроет глаза. Не… Мотнув головой, Доппо убрал ключи в карман и зашел в офис. Остальные, работавшие за своими столами, оторвались на минутку, чтобы улыбнуться или поприветствовать его. Несмотря на то, что многие устали или перессорились, эта привычка еще держалась за ними, и сейчас она буквально согрела его изнутри. Ацуши встал, потянулся всем телом, отпустив хвост, и подошел с вопросом в глазах. Кека тоже подняла внимательный взгляд, пальцы замерли над клавиатурой. Куникида помотал головой. — Врачи говорят, что все обязательно будет хорошо, — негромко сказал он, проходя в центр, к своему рабочему месту. Потрепав Накаджиму по волосам, он выдвинул стул. — Но пока без изменений. Кстати, а где шкет? Тут уже от работы оторвались все, кто был в офисе: они трое и Танизаки с Наоми, сидящие молча по разным углам. Дазая и правда не было в зоне видимости. — Н-но он же только что тут сидел… — забеспокоился Ацуши, крутясь вокруг себя. — Мастерил что-то… Дазай-кун! Ой, я его чую, он… Куникида прервал его негромким вскриком: в ягодицу что-то врезалось. Маленькое и легкое, как горошина. Обернувшись, он потер ладонью пострадавшее место и глянул на пол — это была пулька из туго скрученной и заостренной бумаги. В ту же секунду раздался шорох и во вторую ягодицу врезалась такая же. — Дазай! — возмутился он, отслеживая, откуда вылетели пульки, чтоб найти сорванца. — А ну прекрати! Ни стыда, ни совести. — Ничего лишнего, — поддакнул Осаму из укрытия и ловко перебежал за другой стол, стреляя уже оттуда. Куникида увернулся, но все равно скрипнул зубами. — К-как он стреляет? — поразился Ацуши. — Это же все из картона… — Моя новейшая разработка! — гордо поделился Дазай, улыбаясь. Куникида шагнул к нему, и тот поспешил сменить место дислокации, выпуская на бегу еще пульку ему в линзу очков. — Дальность стрельбы… — мальчик вскочил на подоконник, чуть не опрокидывая цветок, прицелился в стену. Пуля до нее не долетела, но Осаму важно кивнул сам себе и увернулся от рук Доппо, спрыгнул и поднырнул под ним. — Два метра! Перезарядка критически долгая, но я буду над этим работать. Куникида встал посреди офиса, скрестил на груди руки и сердито кашлянул. Поскольку снаряды у Дазая закончились, он любовно погладил игрушку вдоль ствола и направил на мужчину невинный взгляд. — Ну что? Я ж даже не разбил ничего. Тестирование прошло успешно. — Дазай-кун, тестирование проводится на специальных площадках, — нахмурился Доппо. — А это место для работы, а не беготни. — Какой ты скучный, — Осаму надул губы, положил автомат на стол и плюхнулся на диванчик. — Я буду думать над тем, как усовершенствовать мою разработку. Не мешайте мне. После этих слов он отвернулся лицом к спинке дивана, подложил ладони под подушечку и съежился, напоминая Куникиде взрослого коллегу — тот периодически ложился сюда отдохнуть в такой же позе, говоря, что уходит пораскинуть мозгами. В уме всплыла ассоциация с ним: нескончаемые провода, ведущие к тихо пиликающим приборам, бледная кисть, безвольно лежащая на белом одеяле. Картинка была настолько яркой, что пришлось тряхнуть головой и отвлечься. Доппо перевел взгляд на картонную игрушку и взял в руки, рассматривая. Сделана она была неаккуратно, видно, что из головы, но работала — выстрелила вхолостую. Деталей было много, как у настоящего автомата, и все они выглядели почти точь-в-точь, насколько было возможно воссоздать их. Вот это фантазия у ребенка… Куникида мгновенно простил выстрелы в пятую точку и очки: чего уж там, если пули из бумаги… Взрослому Дазаю сейчас намного-намного хуже. Маленький, тем временем, уснул — это было слышно по сопению с дивана. Сжав кулачки и подтянув к груди ноги, он хмурился во сне. Куникида достал из шкафчика плед и как можно осторожнее накрыл ребенка: тот все равно проснулся, но завернулся в него и уснул снова. Можно было отдохнуть. Вернее, спокойно приступить к работе без оглядки на мини суицидальное чучелко. Дазай проспал до самого конца рабочего дня. Успела сходить за одеждой для него и вернуться Йосано, ушли пораньше младшие, Доппо доделал срочную работу и полил цветы, стряхнул крошки земли и отпавшие листья с подоконников. Обернувшись, он чуть не разлил остаток воды: Осаму, потирая глаза, стоял прямо позади него. Подняв взгляд, он скривил губы. — У меня живот болит. Куникида нахмурился и присел на корточки, разглядывая мальчика. Тот и правда выглядел вялым и болезненным, но не более того. Тревога поднялась внутри удушающей волной. — Может, ты просто голоден, Дазай-кун? — предположил он. — Что ты ел сегодня? Отведя взгляд, Дазай заложил ручки за спину — сама невинность, ангел во плоти. — Пирожные. И печенье. И кофе. Кивая на каждый пункт, Куникида замер и нахмурился. На часах почти шесть, конец рабочего дня вот-вот настанет, а ребенок голодный! За ним присматривало столько людей, и никто не удосужился нормально покормить его?! Ну, завтра он всем припомнит… — И больше ничего? — на всякий случай уточнил он, поднимаясь. Осаму помотал головой. — Дазай-кун, тебе нужно питаться полноценно! Почему ты никому не сказал, что хочешь есть? — Я не хочу есть, — раздраженно ответил он и скрестил руки. — У меня просто болит живот. — Он может болеть от голода. Или потому что ты съел много сладкого на голодный желудок. Сегодня ты ночуешь у меня, дотерпи буквально минут двадцать, и я накормлю тебя овощами. — Овощи отстой, — пробурчал мальчик и пнул стол. — Я хочу онигири с крабом. Вздохнув, Куникида снял очки и потер переносицу. День подходил к концу, а проблемы только начались. — Заедем в магазин за продуктами, и я сделаю их. Мы также можем зайти к Йосано-сан, она даст таблетку, чтобы живот не болел, и отдаст тебе одежду с некоторыми принадлежностями. Подбирала на глаз, надеемся, что тебе подойдет по размеру и стилю. — Я к ней не пойду! — Дазай снова пнул стол. — Она меня ненавидит. Говорит, что я отродье О-Ямы. Подавившись воздухом, Доппо грозно взглянул на мальчика поверх очков. — Прекращай нести чушь, Дазай-кун, она не могла про тебя такого сказать, она же заботливая и понимающая женщина, желающая тебе лучшего. Я сам принесу тебе таблетки и одежду, только посиди здесь и не пинай стол, будь добр. Иначе чинить будешь сам. Куникида оставил мальчика в офисе и ушел в медкабинет за всем необходимым. Он был уверен, что их врач правда желает всем добра, пусть и порой в слегка извращенной форме, однако при одном упоминании Осаму она раскричалась словно специально, чтоб тот услышал. Вздохнув, Доппо хотел успокоить ее, но за спиной раздался грохот — пришлось подхватить пакет с одеждой и побежать обратно. Посреди офиса тут и там валялись в полном беспорядке ручки, бумаги и прочие принадлежности, разлетевшиеся со стола, который припал на один бок. Рядом лежала отломанная «с мясом» ножка, а Дазай стоял чуть поодаль и смотрел маленькими черными дырами исподлобья. — Эт не я. Оно само. Куникида сделал медленный выдох, такой же медленный вдох, запрокинул голову и закричал. *** — Ты побольше начинки клади, Куникида-кун, а то совсем мало! — советовал Дазай, подлезая то и дело под руку, особенно когда в нее ложился нож. — Я знаю толк в онигири, я много раз их ел. — Если я положу сюда больше начинки, нам не хватит ее в остальные, — нахмурился Куникида, послал мальчику раздраженный взгляд и мягко отодвинул ногой подальше. — Погуляй-ка, эксперт. — Я не съем много, и я хочу много начинки в этих немногих онигири! — капризничал Осаму, прыгая от нетерпения на месте. — Тебе так сложно?! — Нет, мне не сложно. Устало вздохнув, Доппо потер ноющий лоб тыльной стороной ладони и, окунув ее в миску с водой, добавил чуть больше мелко нарезанных крабовых палочек. Дазай показательно облизнулся, влез на стул, поставил локти на столешницу и принялся поедать рисовые пирожки взглядом. — Я очень устал, — в очередной раз за вечер повторил Куникида, — и выбился из расписания до ужаса. Поэтому времени на ужин у меня нет. Поешь один, потом можешь взять любую книгу из моей библиотеки. Мне нужно будет закончить работу, а тебе в это время просто тихо посидеть. Хорошо? — Сначала еда, потом сделки, — пробурчал Дазай. — Я тоже устал. Жизнь, знаешь ли, непростая вещь. Ее холодные мерзкие лапы стиснули меня и удерживают в шаге от очаровательных объятий смерти, где бы я ни был, даже не в своем времени и не в своем пространстве. Куникида-кун, ты хотел умереть когда-нибудь? — Прямо сейчас, — ответил тот, заворачивая рис с начинкой в нори. — Ну нет, по-настоящему! — Осаму скрестил ручки. — Чтобы попрощаться с жизнью, раздать все долги, надеть красивый костюм, написать драматичную записку… Можно даже приготовить красивый гроб, обитый изнутри фиолетовым бархатом… нет, вельветом… Ах, прекрасный прочный гроб, где не будет слышно никаких ругательств, где ты просто будешь спать вечным замечательным сном… — улыбнувшись, мальчик приложил руки к щеке и закрыл глаза. — Представляю, и сразу так хочется! — Ты и так скоро ляжешь спать, — Куникида положил онигири на тарелку и придвинул к Дазаю вместе с мисочкой соевого соуса. — Пожалуйста, прекрати думать о таких пугающих вещах и просто ешь. Я уберу все позже. — Ску-у-учный! Мальчик подтянул к себе соус, но не рассчитал — мисочка опрокинулась и заляпала всю одежду. Похлопав глазами, Осаму с тоской посмотрел на рубашку, по которой расползалось бурое пятно, пробормотал что-то вроде «жаль, что это не моя кровь» и принялся есть приготовленное прямо так, в грязной одежде, руками. Которые, кстати, не помыл перед этим. У Куникиды задергался глаз. Поработать ему тоже не удалось: поужинав и сменив одежду на пижаму, Дазай долго выбирал книгу и комментировал все подряд, а потом подошел и тронул его за ногу так тихо, что он ударился ею об стол. — Ч-чего тебе? — прошипел Доппо, разминая колено. — Я их все читал, —мальчик показал на книжный шкаф. — Перечитывать будет скучно. У тебя есть игры на телефоне? — У меня слишком старый телефон, чтобы скачивать игры, — вздохнул Куникида. — Может, пойдешь спать? — Не хочу, — нахмурился Осаму. — Я ночью плохо сплю. Дай поиграть с компьютера. — Мне нужно закончить работу. После этих слов он вернулся к документам. В глазах уже плыло, однако этот точно нужно было доделать в крайний срок, который наступил уже после дедлайна. Дед-дедлайн. Кажется, этот ребенок на него плохо влияет. Дазай сел рядышком прямо на пол, обнял колени и положил на них подбородок. Краем глаза Куникида видел, что он долго так сидел и сверлил его взглядом. Пижама оказалась слишком длинной, и ему пришлось закатать рукава, но бинты все равно выглядывали из-под них. Ими же он замотал ключицы, шею и щиколотки. — Куникида-кун, ты боишься смерти? Рыкнув, Доппо приподнял двумя пальцами очки и потер переносицу. Ничего он сегодня не доделает. Чертов ребенок. Куникида хрустнул пальцами и вернулся к написанию, попутно продолжая разговор. — Да. Если я умру, на агентство свалится столько работы, что разгребать придется много лет. Как они без меня? Подумать страшно. — Ты мыслишь очень поверхностно, — нахмурился Осаму. — Рассматриваешь смерть как-то, что коснется только окружения. Как же твой внутренний мир? Погасшие нереализованные идеалы? Каждый человек — маленькая вселенная, и, умирая, вместе с ним погибает неисчислимое количество информации. Ты словно… боишься копнуть глубже. Заглянуть в эту концепцию с другого… Раздался грохот — это Куникида ударил по клавиатуре и злобно выдохнул, поворачиваясь к Дазаю. Тот потихонечку отполз подальше и сжался, жмурясь, хотя бить его никто не собирался. Разве что в своих мечтах. — В какую игру ты хочешь поиграть? — нервно усмехнувшись, Доппо потер лоб. — Отродье О-Ямы.