Убежать.

Напряжение витает в воздухе, делая его до невозможности тяжёлым, от чего сложно вздохнуть. Тонкие пальцы немного подрагивают, теребя друг друга, будто пытаясь найти в них утешение. В глазах рябит, уши закладывает, не давая нормально слышать, мысли все будто в тумане. Тревога расцветает в груди, заполняет лёгкие, обтягивая колючими сетями, не давая сделать хотя бы одного вздоха. — Дрим. — зовёт знакомый голос, но никто не отзывается. Быстрое сердцебиение отдаётся в висках напряжением и тупой головной болью. — Дрим. Ответа также нет. Она пытается вздохнуть, но кислород не поступает в лёгкие и от этого тревога становится лишь сильнее, заставляя дышать чаще в хлипких попытках не задохнуться. — Дрим! — чья-то рука хватает за плечо крепко, выводя из тревожного транса. Она будто выныривает из воды и вздрагивает, поворачивая голову. — Кросс.. — её слегка осипший дрожащий голос неимоверно тих, но в оглушающей тишине комнаты разносится громким эхом. Её стеклянные заплаканные глаза встречаются с такими для неё родными гетерохромными, наполненные плохо скрываемым беспокойством. Сон будто бы хочет сказать что-то ещё, хоть как-то объясниться, сказать, что всё в порядке, но в горле сухой царапающий стены гортани ком не даёт вымолвить и слова. Она не помнит как и когда, но сейчас уже лежит в тёплых объятиях, уложив голову на чужую широкую грудь, прикрыв глаза. Сейчас всё неважно. Ей будет стыдно потом, она будет извинятся позже, но сейчас всё неважно. Пока одна из рук Кросса мягко пробегается по её шелковистым волосам, пока он тихо шепчет ей что-то, чего она не в силах расслышать, пока обнимает её нежно-нежно и целует в висок, всё вокруг неважно. Дрим тает под его прикосновениями, льнёт к ним, желая получить утешение, в котором она так сейчас нуждается. Сильнее прижимается к его груди, пряча своё лицо, чтобы скрыть текущие вновь из покрасневших глаз слёзы. Кошмары преследуют, находят её везде, сколько бы она не пряталась, сколько бы не отказывалась от сна, не спя неделями, боясь вернуться в этот ад, они всегда её находят. Только с ним, в его объятиях, она может спрятаться от них, растворяясь в его нежных поцелуях, в его чуть хриплом глубоком голосе. Убежать и не помнить об ужасах, о тех событиях, которые хранятся в памяти безвозвратно, медленно ломая, вскрывая и так незаживающие раны на сердце, посыпая их едкой солью. В его мозолистых ладонях, в его мягких лишь для неё одной глазах, она может найти спасение. Краткое, хлипкое, совсем шаткое спасение, что заставит забыть о ноющих порезах и истерзанной, разбившийся на осколки душе.