Лето на кончиках пальцев

      Временами алкоголь творил чудеса.              Со вторым бокалом я почти не обращала внимания на комаров, не злилась на застольные песни и почти зауважала Киркорова, который орал из колонок на крыльце. В голове царил приятный, желейный туман. Немного клонило в сон, но, главным образом, выпитое тянуло за язык.              — Вот когда я защищала диплом, преподы в первую очередь смотрели на посещения. — Какой-никакой прожитый жизненный опыт пёр с тем же напором, с каким прёт вода в прорванной платине. — Ты это… Будь осторожнее.              Артур негромко засмеялся и я сама улыбнулась. Смех у соседа по столу оказался заразительным.              — Было бы это хоть чем-то важным. — Артур подлил мне вина. — На самом деле, я бы с радостью забросил вышку…              — Я тебе заброшу! — Вдруг вскричал дядя Давид. — Ишь что удумал?! Высшее образование — это билет в жизнь! Это путёвка в будущее! Это…              — Хорошая подставка под чай. — Вспомнила я присказку хорошей подруги, у которой было аж два диплома и все те пылились где-то в недрах шкафа.              — Даже не сомневаюсь. — Артур поднёс мне бокал. Мы чокнулись.              Дух странной, студенческой солидарности пропитал воздух. Пусть свою шарагу я оставила относительно давно, память услужливо подкинула самые худшие моменты обучения: две пересдачи, почти полностью проваленная практика и испорченный на кухне общежития проект. Первый торт, чертовски твёрдый снаружи и жидкий внутри, заставил ужаснуться даже отчаянных четверокурсников. Ах, были ведь времена.              Дядя Давид и прочие развернули дискуссию по поводу образования, но я их не слушала и не слышала. Оказалось достаточно одного наивного высказывания про «дорогу в жизнь», чтобы морально полностью отойти от разговора.              — Я туда поступать и не особо хотел. — Артур повертел бокал в пальцах. — Просто подвернулось бюджетное место.              — О, я тоже в своё время училась на бюджете. — Но не из-за таланта, а из-за недонабора на курс. — Что ж, пусть диплом не заставит тебя попрощаться с почкой.              — Это одна из самых милых вещей, которую я только слышал.              Не знаю почему, но я рассмеялась. Мы опять чокнулись. Артур снова полез за бутылкой, а из колонок запел какой-то современный дуэт. Часть взрослых начала вставать из-за столов. Мама и дядя Давид, как виновники торжества, покинули свои места первыми. Дядя Давид галантно выставил руку вперёд и мама, смущенно покраснев, приняла предложение на танец. Я проводила их захмелевшим взглядом и про себя решила, что нет. Никаких танцев.              — Маш, а ты надолго?              — Не знаю. Эдик бросил, с работы я свалила… — То, что я ни за что не сказала бы при трезвой памяти, рогом изобилия полилось из моего рта. Так захотелось жалости и понимания. — Чёрт, этот придурок даже мои вещи выставил за порог!              Я потянулась к полному бокалу. Артур попытался перехватить мою руку, но я оказалась либо пьянее, либо гибче. Сладкое, вкусное вино приятно обволокло горло и в какой-то момент мне даже показалось, что из желудка внутри меня пророс какой-то ягодный куст. На еду я не смотрела из принципа. Все они могли перебить приятное бархатное послевкусие во рту.              — Мразь.              Хмель ослаб. Я уставилась на Артура. Внутри всё закипело от злости, отвращения и бессильной злобы. Кем была эта сопля, и кем был Эдик! В памяти всплыло всё самое хорошее: маленькие подарки во время учёбы в школе, первые свидания, робкие касания рука об руку. Я вспомнила практически всё. Даже плюшевую игрушку, которую Эдик подарил мне в первом классе во время нашего знакомства.              Не Эдик мразь. Просто я дурёха. Стоило быть сдержаннее. Может я вообще всё неправильно поняла? Вот устроила скандал на пустом месте, поставила человека в неловкое положение. И правильно, что вещи стояли за порогом. Заслужила. Не стоило вести себя как последняя истеричка. Надо было проявить больше терпения, больше лояльности.              — Эй, Маш… Эй. Не надо плакать.              Я вздрогнула, когда ладони Артура легли мне на лицо.              Просьба лишь усилила желание разрыдаться. Слезы потекли сильнее, и я не могла ничего с этим поделать. Мне было так паршиво и так мерзко. Дыхание совсем сбилось. Я вдруг поняла, что потихоньку начинаю задыхаться.              Ох, Эдик, милый Эдик. Где ты сейчас? С кем ты сейчас? Почему не со мной?              Будь у меня возможность, я бы добилась нормального разговора. Не монолога у двери или пачки сообщений на молчаливый номер, а именно диалога. Лицом к лицу, глаза в глаза.              — Всё хорошо. — Повторил Артур. Он убрал одну из рук и поднёс к моим губам бокал с вином. — Давай ты сейчас это выпьешь, а потом пойдёшь спать.              Хорошее предложение. Дрожащими руками я приблизила бокал к губам и медленно сделала глоток. Артур, кажется, пригладил мои волосы.              — Умница. А теперь, давай, нам с тобой пора.              В какой-то момент возникло чувство, что меня попросили с этой вечеринки. На фоне пьяных и счастливых, я — подвыпившая и нечастная, смотрелась ещё более инородно. Не запутаться в своих ногах оказалось сложно. Я бы шмякнулась на землю, если бы не крепкое плечо Артура. Перед глазами всё плыло. Твёрдая, понятная земля разошлась волнами, и я почувствовала себя Моисеем, который опирается на посох. Моим посохом стал Артур.              Один из не-родственников что-то спросил на их диковинном наречии, а Артур ответил. Красиво прозвучало. Совершенно непонятно, но очень-очень красиво.              — А ч-что ты с-сказал?              — Что ты сама до дома не дойдешь. — Артур улыбнулся. — Перепила.              — Ну не зна-а-а-аю. Я же всего бокальчик!              Вроде бы.               — Ага, бокальчик. Давай руку сюда.              Я подчинилась.              Удушливая летняя ночь стала ещё душнее. В ноздрях защекотало от пыльцы.              — Жаль, что всё так вышло. — Вдруг сказал Артур, когда я привалилась к его плечу. — Ну, с тобой и им.              — Я сейчас опять разревусь.              Лицо после слёз будто стянуло плёнкой. Мне оказалось трудно хмуриться и открывать рот. Стоило мышцам только прийти в движение, как кожа стремилась всё вернуть назад. Либо почва под ногами дрогнула, либо я икнула. Снова началась тряска, но Артур никак на неё не отреагировал. Значит, это всё-таки я. Стало так до смешного неловко, хотя я и не понимала почему.              — Нет, серьезно, я не думал, что он поступит настолько жестоко.              Никто не думал. Эдик и жестокость — это понятия настолько далёкие друг от друга, что их даже нельзя ставить в один ряд. Да и было ли это жестокостью? Мама сказала, что это подлость и мои подруги поддержали её утверждение. Тогда я слепо в это поверила, но сейчас всё больше и больше сомнений закралось в голову. Нам же вместе было так хорошо! Почему тогда он меня так бросил?!              — Если бы я знал, что он с тобой так поступит…              — Хватит! — Воскликнула я у самого порога. — Ты здесь вообще не при делах!              Без опоры оказалось тяжело. Я едва не свалилась вниз. Острая вспышка жалости к себе очень быстро переросла в чёткую, хорошо осязаемую злость. Я искренне ненавидела. Не Эдика. Артура. Маленький глупый мальчик решил подвязаться к чужой драме. И хватило ведь совести!              Артур удивленно отдалился, а я попыталась сделать шаг в его сторону. Нога тут же завернулась. Проклятые босоножки. Черт, был бы этот мальчишка ближе, придушила бы его руками, даже не думая.              — Тебе нужно отдохнуть. То, что сделал этот…              — У него имя есть! — Язык начал заплетаться. — Эд… Эд. Уард. И я его люблю!              Резкий удар ноги о землю стал чем-то вроде точки. Артур чуть приподнял голову вверх, и я была готова поспорить, что в этот момент услышала его мысли.              «Безнадёжно влюблённая дура. Господи, вставь ей хорошие мозги!»              Это сильнее разгорячило кровь.              — И тебя вообще не должно волновать, что именно между нами произошло!              Артур едва слышно выдохнул.              — Маш, он поступил с тобой мерзко.              — Ар-р-р-р-р… — А как его зовут? — Это вообще не твоё дело!              — Моё. Этот обидел мою сестру! — Артур всплеснул руками. — Конечно это моё дело! Ты хоть знаешь, что в нашей семье могут устроить за такое?              Стало смешно и мерзко. Я вновь вспомнила смуглые, широкие лица и черные глаза, так отличные от моих. Я вспомнила приземистость, плотность и непонятный говор. Мой взгляд снова упал на Артура, которого я видела лишь четвертый раз в жизни. Такой маленький, а уже пытается играть роль защитника. Была б я младше лет на десять, с радостью оценила бы рвение.              — Себе хоть не ври. Мы не семья и не родня. Наши предки просто поженились. — Я икнула и всё задрожало. — Просто отвали от меня, ладно?              Не дожидаясь ответа, я шагнула в сторону троившейся двери. Дело оставалось за малым — не врезаться в стенку.