Небеса становятся всё шире

       Катя смутно помнила, что было дальше: сумбур в голове и шквал эмоций, волнами обрушивающийся на плоть затмевал всё вокруг. Безудержные ласки, становящиеся всё настойчивее, казалось были ожидаемы столь давно. Первый раз с любимым человеком невозможно описать ни единым из слов. Утопая в чувственности, девушка могла лишь надеяться, что переход её от девочки к женщине не будет слишком болезненным. На место чувствам пришёл страх, намертво засевший в черепной коробке.        Оливье отступил.        — Дурные воспоминания?        Катя покачала головой, сама не зная наверняка ответа. Атос не Арамис — нежностей от него не дождешься. Он господин, берёт, когда хочет. Чувства чувствами, но первый раз, похожий на взятие силой, не входил в планы девушки.        — Вы не станете нежничать. Боюсь, я еще не готова, — смутившись, ответила Катя. — Но у меня возникла одна мысль.        Доставить мужчине удовлетворение иным способом казалось не таким уж и сложным. Оливье, давно не знающий женской ласки, был нетерпелив, поэтому он просто заткнул её рот настойчивым поцелуем; Оливье напористо целовал её, так сильно, что голова начинала кружиться, а тело было скорее подвластно сердцу, нежели разуму.        Справившись с одеждой, Катя уверенно наклонилась, вбирая в рот сочащуюся предэякулянтом головку. Мужчина хотел её: это было видно и по его мыслям, и по словам, слетающим с губ. Не теряя времени, Катя накрыла его член своей ладонью и стала медленно водить снизу вверх, надеясь, что её просмотр фильмов для взрослых и чтение книг имеют под собою действительные факты. Дрочить кому-либо ей было в новинку. Сидя перед ним на коленях и вожделенно глядя на приподнявшуюся плоть, Катя осознала, что он — тот единственный, кому она позволила бы видеть себя в подобном свете.        Доставлять Оливье наслаждение сейчас было самым желанным. Видеть его дрожащий пресс, подбирающуюся истому и великое желание сладости продолжения. Его глаза были прикрыты, ресницы дрожали. Катя буквально высасывала солоноватую смазку, щекоча кончиком языка дырочку уретры, а потом максимально расслабляя горло, вбирая как можно глубже. Сдерживать свои стоны для Оливье было всё сложнее.        Руки девушки скользили по члену столь быстро, что даже для самой Кати это было чересчур… Пошло? Грубо? Странно? Наращивая темп, девушка внезапно ощутила жар внизу живота. Собственное тело откровенно жаждало внимания.        Еще большей неожиданностью для неё стало то, что она ощутила чужие пальцы на своих половых губах. Оливье прочел её мысли — это очевидно, но поверить в то, что он знал хоть что-то о сексе кроме стандартного полового акта — нонсенс!        Робкие прикосновения только раззадорили. Оливье не казался Кате в принципе мужчиной, к которому применимо было бы слово «робость», однако иначе его влечение к ней сейчас описать было попросту невозможно. Катя во что бы то ни стало хотела доказать Оливье, что сможет помочь ему добиться удовлетворения.        Вобрав член как можно глубже, она поняла, что ей было нечем дышать, глаза заслезились, но она покорно смотрела на Оливье снизу вверх. Мужчина не мог отстраниться, чувствуя, как глубокая и горячая глотка сжимается вокруг его чувствительной головки.        — Катрин, я…        Желание сдержаться разрушилось чуткими прикосновениями. Возбуждение становилось всё острее и острее, и внезапная развязка принесла долгожданное наслаждение и мгновенную опустошённость. Кончая на стенки горла, он утыкался лицом в сгиб своего локтя, чтобы заглушить настоящий крик удовольствия.        Кашляя и смаргивая слезы, девушка жадно вдохнула. Наверняка, эта близость более была похожа на ту, что была в двадцать первом веке. Без стыда, без долгих прелюдий и с публичным обнажением, ведь во времена графа всё происходил бы строго в супружеском ложе, закрытом пологом, в то время как участники не видели бы плоти друг друга, заблаговременно скрытой под белыми ночными рубашками.       Два одновременно раздирающих чувства: желание близости и боязнь боли, смешались в голове девушки. Граф де Ла Фер дворянин, и не посмеет завладеть ею, не будучи супругом, так ведь? С другой стороны, будь она какой-то девкой с улицы, его это не остановило бы, но сейчас…        — Боже правый, Вы и правда считаете, что после всего, что между нами было я могу изнасиловать Вас? — с укором спросил мужчина, еще не совсем отошедший от страсти. — Хорошего же Вы обо мне мнения, мадемуазель! Я пообещал не делать ничего, что Вам не хотелось бы, и даже не взирая на собственное желание я готов ждать столько, сколько Вам будет угодно. Я признателен Вам за то удовольствие, что Вы подарили мне и имею надежду отплатить Вам тем же.        С этими словами Катя ощутила сперва осторожные поглаживания, а после — напористые прикосновения. Её тело, до сих пор не знавшее чужих рук, возбудилось и достигло пика почти мгновенно: наверняка помогло и осознание того, кто именно рядом с нею. Катя вцепились в его плечи, и вскрикнула, изгибаясь под ним. Граф жадно приникнув губами к шее девушки, зацеловывал раскрасневшуюся кожу, оставляя следы своего желания.        Мысли путались. Пронзившая тело судорога медленно утихала. Не взирая на внешние обстоятельства: будь то поляна, вместо кровати; запах пота и отголоски вина вместо идеализированной чистоты тел; осознание скорого расставания вместо «навеки: в горе и радости»… Не взирая на все обстоятельства, девушка могла назвать себя счастливой хотя бы в эти скоротечные мгновения.