В жизни, как в чашечке кофе, есть и сладость сахара, и горечь гущи.
Как ни фильтруй, ни процеживай,
без них кофе — не кофе.
Виноградная шаль элегантно взлетела ввысь, полукругом проходясь по воздуху. Опустилась, красиво обволакивая женскую фигуру, двинувшись с каждой стороны умело танцующими руками. Обладательница зачарованно шевельнула округлыми бёдрами, притянула плавными движениями рук грудную клетку ближе, повторяя движения несколько раз. Одновременно делая шаги вперёд… в сторону… Вокруг своей оси, неспешно поворачиваясь с прикрытыми глазами и таинственной улыбкой на лице… Мелодия, царствующая по всей её светлой комнате, приятно вливалась в уши, расслабляя сознание от всех прочих проблем. Спокойная и в то же время ритмичная, она вынуждала подпевать ей. Умелые движения телом привносили ещё больше свободы во внутренний мир, в хорошее настроение, обеспеченное на весь день. Ясмин танцевала, полностью отдавая себя восточным движениям и всему танцу в целом: продолжала заманивающе вытягивать руки, притягивать саму себя, выполняя красивые волны. Невольно подпевала, не сдерживая свой порыв. Облегающее чёрное платье с незамысловатыми узорами демонстрировало по-женски изящные изгибы. Распущенные русые волосы с заколками-бабочками перемешались в такт своей хозяйке, повторяя лёгкие повороты. Тихий выдох… Улыбка, наполненная свободолюбивостью и мягкостью сегодняшнего утра… Наполняющая тело энергия и… Дверь в её комнату открылась так резко, что она невольно подпрыгнула. Сердце напрочь ушло в пятки, мгновенно собирая всё вдохновлённое настроение в единый ком и бросая его туда же. Казалось, даже мелодия перестала играть. — Вы? — Ясмин выгнула бровь и удивлённо взглянула на вошедшего нарушителя её умиротворения. Вместе с удивлением на её лице отчётливо обосновалось и осуждение вместе со злостью на произошедшую ситуацию. Ох, умел же этот мужчина подбирать моменты, чтобы ворваться! — Я. — Зейн дёрнул рукой, из-за чего рукав пиджака задрался, демонстрируя наручные дорогие часы, и взглянул на время. — Постучался бы и не стал вас беспокоить, но вы, видимо, решили дать утренний концерт. — Он резко поднял на неё взгляд исподлобья, но Ясмин уже успела отвернуться, притворившись, что прибирает вещи на своём столе. — Репертуарчик, конечно, мог быть и лучше, но в целом неплохо. По телу прокатилась разгорячённая волна смущения, останавливаясь в районе мгновенно сжимающегося сердца и несколько розоватых щёк. Она даже замерла, стоя к нему спиной, и почти что в ужасе уставившись на находившуюся перед ней стену. Но Ясмин не была бы собой, если бы не вынудила себя тот час же взять себя в руки и продемонстрировать, что неудобная ситуация никак не стала для неё неудобной. Девушка упрямо развернулась и смело взглянула ему в глаза, выказывая совершенно спокойный вид, хотя внутри всё трепетало от злости на саму себя и на него, в особенности. — Вы, видимо, так и не научились пользоваться телефоном. — Зейн совсем не выглядел неприятным или рассерженным. Он был так спокоен и даже несколько лоялен, что Ясмин неосознанно нахмурила брови. Простояв в небольшом недоумении пару секунд, девушка тут же вытащила свой телефон, заглядывая в его содержимое. — Да, семь пропущенных... — Убедившись, что действительно забылась, она прикрыла глаза. Но сделала несколько шагов ему навстречу, обогнув кровать. — Простите, я отключила звук, чтобы не раздражал, а потом забыла включить. Зейн не скрещивал руки на груди, не ухмылялся ухмылкой человека, считающего себя главнее и умнее. Он стоял ровно, уверенно, лишь с некоторой толерантной снисходительностью глядел в её глаза, пытающиеся передать ему искренность. Но Ясмин никогда не нужно было ничего пытаться передать. Мужчина всегда прекрасно видел, насколько она была искренна. Ровно так же, как и видел все её попытки притвориться, что она совсем не смущена. — У меня подозрительное ощущение, что так оправдывается весь свет. Ясмин приоткрыла рот, но некоторое время не смогла ничего выговорить, явно задохнулась воздухом. Это вызвало у Зейна полуулыбку и склонение головы чуть вбок. — Честно! Я просто не вспомнила, хотела отдохнуть с друзьями… Зейн мотнул головой и начал говорить вместе с ней, пока девушка не замолчала и не поняла, что поводов для переживания нет. — Верю я, Ясмин, вам верю, успокойтесь. Ещё раз попытался улыбнуться. Девушка снова слегка нахмурилась. Он всегда был таким… просто таким? Она же прекрасно знала, что нет! Неужто ощутил, что порой перегибал палку и стоило бы ему вести себя чуть более лояльно? Или нечто другое в нём незримо поменялось? — Чего же вы явились? — Ясмин подошла ещё ближе, хотя нервно оправила виноградную шаль, обволакивающую лёгкой тканью предплечья. — Обожаю вашу тактичность. — Я ещё весьма тактична. — Намеревался предложить вам посетить бутик, с которым сотрудничаю, и пригласить на чашку хорошего кофе. Полагаю, вы не откажитесь, потому что это будет вашим наилучшим шансом на проведение сегодняшнего дня, поэтому следуйте за мной, дорогая Ясмин. Мужчина коснулся передней части пиджака и сразу же вышел из её комнаты. Девушка простояла несколько секунд, всей душой проклиная этого человека за наглую самоуверенность, успешно соперничающую с её собственной, и двинулась следом. О, он не просто соперничал — он слишком часто стал одерживать победу. Ясмин шла до его машины с прищуренными глазами, в которых крылось желание немножко отомстить. Она совсем не мстительна — просто этот мужчина нередко выводил её на эмоции, которых быть не должно. Конечно же, ей захотелось сделать так, чтобы и он хоть раз да смутился!***
Его подарок — серебряный сверкающий браслет с зелёными вкраплениями — красивой тонкой змеёй обволакивал в три поворота руку Ясмин. Она неосознанно на него загляделась, рассматривая и думая о мужчине, сидящем рядом в свежем салоне машины, служащей отличным способом укрыться от яркого солнца Рио. То пробегало по каждой улочке, не обделяя вниманием ни одну, кроме тех, что укрыты занавесом. Девушка сначала наблюдала за расстилающимся пейзажем: ярко одетые люди, красочные мероприятия каждые две минуты, берег залива Гуанабара. Затем сосредоточилась на своём подарке, который носила на себе везде. На том, кто его подарил… — Вы любите эспрессо. Зейн продолжал спокойно сидеть и так же невозмутимо выдал: — Пожалуй, единственное, что я действительно люблю. — И... какой самый лучший эспрессо? — Двойной. Несмотря на небольшое напряжение из-за инцидента с утра, всё ещё отдающего желанием отвернуться, совместная поездка оказалась недолгой и по-своему приятной. Удивительно, но факт — рядом с Зейном у девушки было странное ощущение безопасности. Словно именно в его компании ей ничего не угрожало, было надёжно, как в присутствии Джаффара. Стоило им войти в дорого обставленный бутик, ослепляющий изобилием блестящей роскоши и идеальной чистоты, как сотрудницы и солидный менеджер подскочили к Зейну, принялись с крайней вежливостью его обслуживать. — Благодарю за любезный приём. Сегодня для моей очаровательной спутницы необходимо не менее очаровательное одеяние. Сумма не интересует. Ясмин всё искала повода высказать в удобном случае какой-нибудь комментарий, который вынудил бы её сопровождающего хоть немного сбить эту самоуверенность и проявить человеческие чувства, вроде банального смущения. Но, казалось, этот мужчина в принципе не знал, что такое смущение. Этот мужчина умел выводить на эмоции, чаще именно на те, что подразумевали алеющие щёки и взгляд в сторону. Даже если перед ним была Ясмин — ходящая непокорность. Сейчас смущалась только она. От одних его слов, скрывающих в себе нечто такое, что вынуждало её ощутить одновременно трепет, как от слов, что она очаровательна, так и ранее неизведанный покой — в том виде, в котором его у неё никогда не было. Это очень влекло, но и вынуждало напрягаться: прошлое девушки хоть и являло собой финансовую стабильность, но содержало поводы для душевного дисбаланса. С ним же был полный душевный баланс, накренявшийся лишь за тем, чтобы вынудить её стушеваться. Но даже с этим она всё равно не чувствовала себя хуже, лишь… непонятно, неизведанно. С ним её настоящее, подразумевающее вирус и проблемы друзей, с которыми она им помогала разбираться, словно сглаживалось, но при этом имело чувство жизни. С Зейном она испытывала всё то, что называлось жизнью. — Я заплачу сама. — Ясмин сказала ему на арабском, явно желая хоть как-то смутить тем, что не дала мужчине возможность сделать это самому. Но ей стоило ещё заранее обдумать, с кем она имела дело. — Не обижайте меня, дорогая Ясмин. Разумеется, я сделаю это сам. — Пока девушка слушала его арабские реплики, любезно принимала разновидность пёстрых тканей из рук консультантов, маячащих тут и там. Даже голова невольно кругом двинулась. — Даже не пробуйте перечить. Как я вам в глаза буду смотреть? «Вот именно. Ради этого я и пытаюсь, дорогой Зейн. Чего ж тебе стоит хоть раз да смутиться? Невозможный мужчина! Всё равно верну все деньги. Не позволю так» — думала девушка, уходя в примерочную под самодовольным взглядом мужчины, смотрящего ей вслед. Стоило ей выйти, облачившись в нежное платьице, девушка всё силилась выказать свою фигуру так, чтобы он заметил. Его «неплохо» не дало ей ожидаемого эффекта, Ясмин по пути на кассу невольно делала так, чтобы его взгляд падал точно туда, куда ей хотелось. Элегантно откинув русые локоны назад, чуть игриво шевельнув плечом… «Невозможная девчонка» — проносилось в голове Зейна, пока он незаметно качал головой и слегка улыбался тому, как сам же на это реагировал. Ясмин встала у стойки, чуть наклонившись и оперевшись подбородком о локоть. Телефон в кармане Зейна зазвонил, оповещая о его надобности, и мужчина, не отводя прямого взгляда от девушки напротив и не спуская вопросительно-насмешливо выгнутой брови, взял трубку. Девушка ещё раз поблагодарила сотрудников, тактично расспрашивающих её о том, всё ли подошло, и краем уха слушала итальянский говор Зейна. Не прекращая поражаться тому, как мало она о нём знала, тому, что всё ещё не устроила дружеский допрос, и тому, что вообще желала о нём знать. — Пробейте пожалуйста. — Ясмин подошла к кассе, с добротой улыбнулась девушке по ту сторону мраморной стойки, и решила оплатить, пока этого не сделал Зейн. И только она попыталась это реализовать… — Без сдачи. Ясмин мысленно закатила глаза. Подумала, что всё рано отдаст… Насколько же он был невозможным. Девушка повернула голову в его сторону и засмотрелась, пока он был столь близко. Серьёзное выражение лица, но сколько же в нём харизмы! Красивый профиль с острыми скулами, которые, она помнила, кололись, когда, заспанная, она случайно уронила голову на него в самолёте. Тёмные брови, хмурые, но… что-то во всём мужчине было такое, за что Ясмин цеплялась и никак не могла отпустить. Заметила, раз они так близко, его синяки под глазами… — Вы, кажется, плохо спите. Поздно ложитесь? Зейн, забирая пакет с другими вещами, выдал весьма спокойно, несколько растянуто: — Всего навсего у меня предчувствие, что лягу пораньше я только в гроб. Всё ещё в попытке смутить несмущаемого мужчину… — Я могу вам помочь лечь пораньше. — Ясмин сложила руки на мраморной поверхности недалеко от кассы, смело посмотрела ему в глаза и продолжала это делать, пытаясь не засмеяться на весь бутик. — В гроб? Теперь не засмеяться пытался только Зейн.***
Салон машины вновь приятно контрастировал с теплом улицы Рио. Внутри было прохладно от работающего кондиционера, свежо от ненавязчивого аромата мяты и мужского парфюма, древесного, со сладковато-терпкими нотами. Парфюма самого обладателя, Зейна — мужчины, не прекращающего выходить у неё из головы. Они продолжали неспешно ехать в следующее место, Ясмин наблюдала за городом, окутавшая их тишина совсем не напрягала. В салоне раздавалась красивая джазовая мелодия. — Вам кто-то звонил, вы разговаривали на итальянском. У вас деловая встреча? — Перенесу из-за вас на завтра. — Зейн вырулил на повороте одной рукой, вторую свободно высунул в открытое окно, укладывая вдоль. Машина ехала мягко, демонстрировала, что ею можно наслаждаться в поездке. Ясмин именно это и делала. — Я ведь сам предложил вам провести этот день по моему сценарию. Некрасиво оставлять очаровательную спутницу в одиночестве. — Я вовсе не буду одинока, — тут же выдала девушка, осматривая выглядевшего несколько устала мужчину. — Я достаточно коммуникабельна, чтобы найти полезные знакомства. — Тем более. За вами нужен глаз да глаз. Ясмин вдруг поняла, что из-за него у неё вышло в привычку закатывать глаза. — Сейчас мы направляемся в кофейню? — Именно. В лучшую в этом городе, в соседнем здании от вашей комнаты. — Подтвердил Зейн, внимательно наблюдая за дорогой. Хотя взгляд его был действительно утомлённым, исподлобья. — Порою жизнь — это исключительно вопрос наличия чашки хорошего кофе. — Что, если он плохой? — Жизнь теряет смысл, дорогая Ясмин.***
Заходя в заведение, девушка сняла солнцезащитные очки. Здесь и вправду было очень красиво и со вкусом: зелёная растительность вдоль потолка, оранжевые лампы у стен, уютные кресла и отполированные столы на двоих. Неужели Зейн действительно приходил и просто сидел здесь за чашечкой кофе? Среди такого… уютного места. — Что предпочитаете? — спросил её Зейн, рукой показывая, что пропускает вперёд. — Честно, я не сильна в разновидностях кофе. — Ясмин мягко ему улыбнулась. Место очень хорошо на неё подействовало: из-за приятной музыки хотелось выдохнуть и расслабиться, небольшое количество дневных посетителей совсем не давило, позволяя не надевать очки. — Возьму на себя смелость решить за вас. — Зейн отодвинул ей кресло, чтобы девушка села за стол. Подошедшему парню в специальной форме с изображением их кофейни мужчина сказал: — Латте и двойной эспрессо, будьте добры. Прежде чем сесть, Зейн чуть дёрнул переднюю часть пиджака. Это движение она никогда не понимала, но оно всегда казалось ей слишком красивым, чтобы его игнорировать. Пока они ждали свой заказ, девушка поделилась новостями от Джаффара: что её отцу становилось лучше, о прочих моментах, касательных господина Идриса и «лечения» Ясмин в Швейцарии. Что, по легенде, она лечилась от переутомления, что отец даже заплатил кому-то, чтобы её внесли в базу. Мужчина слушал внимательно, согласился. Неожиданно признался, что за её удачную шутку у доны Лукреции и пригласил её, собственно, на чашечку кофе. Ясмин возмутилась, на что получила его красивый, бархатистый смех. Выдохнула, когда он сказал, что просто пошутил и без того позвал бы её. «Всё же только у него получается на меня так действовать. А я и подавно не могу на смущение вывести. Ну и ладно с вами, Зейн. Мы ещё посмотрим» — думала и смотрела ему в глаза девушка, пока перед ними расставляли ароматные чашки с кофе. — Что скажете? — Увидев, что Ясмин достаточно распробовала свой напиток, спросил Зейн, отпил свой эспрессо из белой чашки. — Мне нравится. Должно быть, классика. Только без сахара. — Не уничтожайте меня уничтожением кофе сахарами и сиропами. Ясмин вдруг негромко рассмеялась. Сказала, что так уж и быть… Продолжила преподносить к губам тёплый напиток, пробуя тщательнее. Спустя какое-то время внутри уже растекалось некое подобие бодрости, выявилось впечатление, словно и окружающий мир стал ярче, более наполненным жизнью. Зейн невольно залюбовался её тонким, хрупким запястьем, виднеющимся за округлой чашкой с кофейным содержимым. Его красиво обволакивало подаренное им же украшение, серебристо-зелёное. Мужчине потребовалось не больше пары секунд, прежде чем укорить самого себя за эту необъяснимую выходку. Мужчина быстро поднял взгляд на её глаза, больно хитро на него смотрящие, словно знающие, о чём он думал, по какой именно причине так смотрел. Смотрел каждый раз. И не только на её запястье — на саму девушку, невольно любуясь, поражаясь её простой и одновременно столь необычайной красоте. Ясмин вдруг остро ощутила, что ей не нужно пытаться вывести его на эмоции, вынудить ощутить то же смущение или просто притяжение, как и она сама, ведь он чувствовал то же самое, просто отображалось на нём это совсем иначе. И это абсолютно нормально — быть непохожими, в чём-то различными друг от друга. Это абсолютно нормально, когда два человека бросают друг на друга многозначительные взгляды посреди кофейни, загадочно попивая свой кофе в собственных раздумьях. Они думают об одном, но показывают это по-разному. И это нормально. Из разностей складывается жизнь, умение воспринимать её по-разному. Из горечей прошлого и настоящего друг друга при общении с нужным человеком выявлялась истинная сладость. Кто-то, может, предпочитал эту горечь больше, но сладость не менее притягательна. И Зейну она очень нравилась. Правда, исключительно в лице напротив сидящей девушки. В лице Ясмин Аль-Азиз. Ясмин, душа которой совсем не хотела ни восточного чая, ни кофе, будь он с молочной пенкой или излюбленным Зейном горьким послевкусием. Она хотела разговора, хотела взаимодействовать с мужчиной, взрослым умом, внимательным сущностью, красивым душой. Кофе — всегда был просто поводом. — Я бы хотела почаще таких дней, Зейн. — Буду врываться к вам каждое утро. — Стану брать трубки и запирать от вас двери, а то люблю танцевать по утрам. — И петь, я заметил. Запирать двери, между прочим, не следует. — Зейн выгнул бровь и опустил свою допитую чашку на стол. — Обещаю никому не рассказывать, чтобы не опорочить вашу очаровательную честь. — В таком случае присоединяйтесь. — Ясмин, даже не пытайтесь. — Зейн очаровательно улыбнулся и встал из-за стола. — Позвольте, провожу вас. — Благодарю, я дойду сама. — Ясмин встала следом, оправляя складки нового платья. Раз в соседнем здании, она спокойно найдёт дорогу обратно. Оглядела мужчину напротив загадочным взглядом. — Хорошего вечера, Зейн. Ясмин протянула ему руку, смело и с нескрываемым интересом, вызывающим в нём выгибающуюся бровь и странное предвкушение, взглянула прямо ему в глаза. Как же его поражала её хитрая самоуверенность! Как же его поражало собственное неумение сказать этой наглой девчонке «нет», просто молча уйти, ведь он ничего ей не должен. Почти… Наглой, но насколько же притягательный своей непокорной душой, свободолюбивостью, внутренней простотой и одновременной сложностью, которую мужчина так и силился неосознанно разобрать, понять все её мотивы. Сейчас, в эту самую секунду, посреди просторной кофейни, ассоциирующейся отныне исключительно с этой невозможной девушкой, её истинный мотив был совершенно полностью ему понятен. Ясмин ничего не страшилась, ни отказа, ни игнорирования, и всем видом демонстрировала уверенность в том, что он сделает так, как она хотела — пожмёт ей руку. Она хотела этого, потому что знала, какой эффект на них произведёт это соприкосновение. Он не хотел этого, потому что знал то же самое. Зейн в который раз за тот период времени, что они знакомы, выругался про себя от неспособности противостоять этой девушке так, как он привык обходиться со всеми: бескомпромиссно, строго, самоуверенно. Но она отбивала все его попытки на полноценный самоконтроль моментально, не оставляя шанса. Ясмин умудрялась переводить всё его внимание на себя, на свою по-женски красивую фигуру, очаровательное марокканское лицо с горящими жизнью глазами, на нежные локоны и хитрую, ох, до неверия хитрую улыбку. Как он, простой смертный, мог противостоять её неземной красоте? Зейн вложил свою сухую ладонь в её — хрупкую, нежную. Их прикосновение возымело тот эффект, на который они изначально рассчитывали… Взбудораживающее электричество прошлось по кровеносным сосудам, прямиком к местонахождению истинного сердца. И осталось там, отпечатавшись до конца жизни. Такие прикосновения не забываются в памяти. Даже спустя очень долгие года. Такие прикосновения остаются внутри навсегда и трепещущей бабочкой вынуждают вспоминать, желать ещё большего. И они оба желают — ещё больше таких прикосновений. Ясмин вновь коварно улыбается и игриво, почти по-детски, подмигивает за полупрозрачными стёклами солнцезащитных очков. Победоносно разворачивается и уходит за панорамные двери кофейни, направляясь в выделенную ей комнату. Чувствуя себя такой юной, но столь взрослой, впервые ощущая столь неожиданный и противоречивый коктейль испытанных эмоций. Зейн стоит ещё несколько секунд, наблюдая за уходящей девушкой, словно улетающей от него бабочкой, и хочет хмуриться от того, как странно себя чувствует. Но, ох, как же правильна была эта внутренняя странность. Как же она была притягательна, как ощущение надежды, которая до этого никак не могла себя оправдать, а сейчас вдруг неожиданно увеличилась в сто крат и обещала исполниться. Потому что именно эта надежда была столь надёжной. Игривой, свободной и с хитрой улыбкой. Но, Зейн чувствовал, абсолютно надёжной. Сегодняшней ночью оба засыпали с мыслями о том, что, возможно, у них был прехороший шанс. Что, возможно, именно они стали бы друг для друга теми самыми безопасными пристанищами, в которых могли бы укрыться от всего остального мира, но при этом быть настолько реальными, что захватывало дух от жажды настоящей жизни. Оба засыпали, ощущая шлейф горького кофе и небывалой свободы, царящей в душе лёгким восточным покровом, отбирающим все проблемы. У их пары всегда был этот горьковато-сладкий шанс на истинную чувственность. Оба не были теми, кто шансы наивно упускал.