***
Тигнари настраивает проектор, пытаясь найти тот самый идеальный угол, когда картинка не будет размазываться, и студенты смогут без проблем рассмотреть презентацию, которую он составлял до трех часов ночи. Проектор, что, казалось, держится на потолке на силе святого духа и паутины, которой он оплетен, никак не хотел поддаваться, сначала не желая включаться, затем выдавая неизвестную ошибку и вдобавок отказываясь находить компьютер, к которому был подключен. Тигнари начинал потихоньку раздражаться, потому что в случае, если техника дала бы сбой, произошло бы насилие над несчастным аппаратом с его последующим полетом из окна. Наконец адская машина поддается, и он выводит на экран первый слайд, а затем ждет, пока студенты займут свои места и приготовятся к занятию. Тигнари искренне верит в то, что изучение языка просто невозможно без погружения в культуру страны, поэтому решил чуточку скорректировать учебный план и добавить в него просмотр фильма на английском языке с последующим обсуждением и написанием эссе. В годы его учебы такая практика не была редкостью, ведь они постоянно что-то читали в оригинале, смотрели, даже песни слушали и анализировали. Тигнари хочет верить, что его инициатива понравится обучающимся, и он сможет достать все свои любимые фильмы и погрузить в них молодежь. Сегодня на паре, например, они будут обсуждать великолепный, один из лучших, по его скромному мнению, фильм —«Общество мертвых поэтов». Тигнари, признаться честно, смотрел его примерно миллион раз и с удовольствием посмотрит еще столько же, только дайте волю. Он мысленно надеется, что все выполнили домашнее задание, впечатлились, прониклись и сейчас устроят потрясающую дискуссию, изучат интересную лексику, разберут каждую строчку на цитаты, и вся группа уйдет с пары с ощущением, что они стали частью чего-то большего, чем просто кучкой студентов-филологов. В последний раз проверив презентацию, отображение каждой картинки и видео-фрагмента, Тигнари встал, обходя свой стол, окидывая взглядом всех, собравшихся в аудитории, делая мысленные пометки об отсутствующих. — Все посмотрели фильм? — начинает он без каких либо предисловий и получает ряд нестройных «да», звучащих из разных концов кабинета. — Отлично, тогда давайте сегодня хорошенько поработаем и проведем время с пользой. С этими словами Тигнари листает слайд, показывая кадр из фильма, на котором мистер Китинг стоит на парте, наклоняясь к своим студентам. Тигнари безумно любит эту сцену, считает, что это самое правило учителя о взгляде на проблему под другим углом — одно из основных, то, которому должны учить еще со школы. Поверх фотографии, благодаря магии анимации, появляется таблица из двух колонок: слева — новые слова и выражения из фильма, а справа — их значения, которые студенты должны соединить и перевести. Все активно включаются в работу, быстро справляются с половиной упражнения, когда Тигнари решает чуть изменить задание и дабы проверить, действительно ли все посмотрели кино, или же просто передрали ответы у Нилу, решает просить называть сцену, в которой эта лексика была задействована. Вслушиваясь в ответы, поправляя редкие ошибки в грамматике или подсказывая нужное слово, Тигнари ловит себя на мысли, что он чертовски рад находиться на этом месте, строить пару не на основе тысячелетнего учебника и неактуальной лексики, а приобщать своих детей к чему-то прекрасному. Он поистине одухотворен и окрылен, наблюдает, как загорается огонек в глазах напротив и понимает, что все делает правильно, его место здесь, он был создан для того, чтобы учить. Их таинственную рабочую атмосферу прерывает внезапно распахнувшаяся дверь и практически кубарем ввалившийся в аудиторию студент, в котором молодой профессор узнает, конечно же, любимого старосту. Сейчас-то он осознает, почему на паре так тихо было, и даже без цирка начали, главный клоун просто опоздал. — Прошу прощения, задержали в деканате, — бегло лепечет тот, стараясь отдышаться и проскользнуть на свое место. Прямо таки бежал на пару, похвально. В глубине души Тигнари крайне рад данному факту, но внешне никак не показывает, лишь молча кивает на парту, намекая, чтобы Сайно их не прерывал, а молча занял свое место и влился в ход занятия. Студент же переводит взгляд за спину преподавателя, на доску, быстро приходит к пониманию, что прервал чей-то ответ, бросает тихое «извините» и молниеносно ныряет к Кавеху, который что-то агрессивно печатает в ноутбуке. — Че делаем? — Соединяем слова со значением и говорим, из какого отрывка выражение, — не отрываясь от своего занятия шепчет Кавех. Сайно заходит в файлы на телефоне и находит нужный документ с выполненной домашкой, готовый отвечать. Это, кстати, был четвертый пункт его невероятно надежного плана: не получилось натурой, возьмет знаниями. Докажет профессору, что он не редкостный дурачок и свою повышенную стипендию не только за красивые глаза получает. Однако профессор Тигнари своего нерадивого студента словно игнорирует, либо активно делает вид, что тот слился с местностью, либо правда забывает спросить. Они закончили первое задание и перешли к цитатам, которые надо соотнести с авторами и высказаться по поводу каждой. Сайно терпеливо ждет, когда же про него вспомнят, несколько раз поднимает руку, но встречается с игнором, и невольно задумывается, не одолжил ли он у Поттера мантию-невидимку и не накинул ли ее на себя. Спустя десять минут тотального игнора решает, что пора действовать, иначе эта заучка Нилу его профессора однозначно уведет, а допустить, чтобы такой мужчина достался этой рыжей катастрофе он ну никак не мог. — О Капитан, мой Капитан, — слова срываются с губ быстрее, чем Сайно успевает осмыслить произошедшее, но отступать уже поздно. — Могу я ответить на следующий вопрос? В аудитории повисает тишина, только звука сверчков на заднем плане для полного счастья не хватает. Тигнари, что до этого двигал портреты персонажей фильма к их цитатам даже теряется, смотря поверх очков куда-то сквозь своего студента. — Прошу прощения? — все же отмирает он, не уверенный, что услышал правильно. — Могу я ответить? — не сдается Сайно, состроив максимально серьезное лицо из всех возможных: в кринже жить — кринжом быть, решает он. — Кем я только не был, — усмехается Тигнари, выпрямляясь, — но Капитаном — еще никогда. Ваша цитата под номером пять, дерзайте. «Карпе Дием!», — читает шепотом Сайно, на секунду задумываясь. — Я не соотнес эту цитату, профессор, потому что ее произносили все персонажи, представленные на слайде, — наконец отвечает он. — И это правильное решение, — удовлетворенно кивает Тигнари, внутренне радуясь, что староста, с которым изначально было безумно много проблем, кажется, взялся за голову и поумнел. — Ваши мысли на этот счет, как вы поняли высказывание? — Ловить момент. Наслаждаться жизнью сполна, занимаясь тем, что нравится именно тебе, — начинает размышления Сайно. — Жить без оглядки на чужое мнение, не боясь того, что могут подумать или сказать о тебе люди, — продолжает, фокусируя взгляд на Тигнари, словно весь его мир в эту секунду был сосредоточен лишь в зеленых глазах напротив. — Перестать искать подходящее время, нужную ситуацию, идеальный момент, отбросить все условности и просто жить. Радоваться закатам, встречать рассветы и ловить капли дождя. Искать счастье в том, что для многих стало рутиной и хоть как-то романтизировать каждую секунду своей жизни, чтобы не прожигать ее напрасно, — чуть улыбается, ловя немое удивление в глазах преподавателя. — Ловить момент для того, чтобы потом, в глубокой старости не жалеть о том времени, которое ты потратил на возведение бесполезных рамок вокруг себя. — А что же скажут люди? — невольно вырывается у Тигнари, и он удерживает себя от того, чтобы не прикрыть рот рукой. — Хм, знаете, пусть говорят все, что угодно, важно лишь помнить, что некоторые слова и идеи меняют мир, — тут же реагирует Сайно. — А молчание, как нам известно, наоборот, убивает. — Спасибо за такой подробный ответ, — пытается хоть как-то разрядить обстановку Тигнари, — вижу, что вы действительно пропустили фильм через себя. Следующая цитата для вашего соседа по парте. Кавех, прошу. В эту самую минуту дверь в кабинет снова открывается, и Тигнари, признаться честно, ловит небольшое дежавю, поворачиваясь к вошедшему. Но тот, кого он видит, совершенно выбивает его из рабочего ритма своим появлением. В аудиторию, распространяя ауру величия и благоговения заходит декан, окидывая студентов быстрым острым взглядом, и поворачивается к преподавателю. Тигнари не совсем понимает, как он должен реагировать, что сказать и сделать. — Чем можем помочь? — все же берет себя в руки, на него тут ученики смотрят, надо покрасоваться и показать, что он хозяин положения, а не наоборот. — Прошу прощения, что прерываю, — как-то чересчур официально и подозрительно вежливо начинает Нёвиллет, — но я пришел на ваше занятие для контроля качества, посмотреть, как вы справляетесь на новой должности. Сердце Тигнари падает куда-то в пятки, а кончики пальцев холодеют и начинают незаметно подрагивать от нарастающего напряжения. — Не переживайте, я не буду мешать, — продолжает декан, двигаясь к последней парте, чтобы не мозолить глаза студентам. — Продолжайте так, словно меня тут нет. Продолжишь тут, когда на тебя волком смотрит человек, который на раз-два может повернуть твою судьбу не в самое приятное русло, думает Тигнари, переключая слайд на следующее задание. — Сейчас мы с вами посмотрим небольшие фрагменты из фильма, которые затем будем обсуждать, стараясь максимально задействовать новую лексику, — все же собирается Тигнари и возвращается к рабочей, ну или околорабочей атмосфере. — Вопросы? Студенты молчат, кто-то отрицательно мотает головой, поэтому Тигнари включает запись. Это была сцена из самого начала фильма, первый урок мистера Китинга, тот самый, на котором он разрешил студентам вырвать страницы с отвратительным вступлением к курсу. Тигнари любит этот момент нежной любовью, потому что он по-особенному отзывается в душе, ведь гуманитарные науки — это не о цифрах и статистике, их прочувствовать надо, через душу пропустить и что-то новое для себя вынести. По аудитории пролетают смешки, кто-то даже просит разрешения повторить увиденное с их учебниками, на что Тигнари лишь улыбается и заявляет, что они тут для обсуждения великих идей, а не актов вандализма. За дискуссией время пролетает абсолютно незаметно, молодой преподаватель терпеливо выслушивает того, кто хочет высказаться, иногда задает наводящие или уточняющие вопросы, благодарит каждого студента за их мнение и принимает любое суждение, потому что у него на занятиях не бывает «правильного» и «неправильного», бывает лишь его собственное и чужое. Наконец настает время самой сильной и кульминационной, как ему кажется, сцены — момент выражения уважения мистеру Китингу. Тигнари слукавит, если скажет, что не пускает скупую слезу каждый раз, когда фильм подходит к концу. — Сайно, будьте так любезны прокомментировать эту сцену, — обращается он к старосте, желая услышать его мысли, все еще будучи под впечатлением размышлениями о жизни. — Ну, Китинг вырастил достойных студентов, — начинает он, откидываясь на спинку лавочки. — Он научил их мыслить, научил ловить момент и показал истинную ценность знаний и правды. Я думаю, что те, кто не встали на парты — просто трусы и в жизни долго не протянут, а этот очкарик мерзкий с таким отношением так вообще первый на неприятности нарвется. Тигнари прыскает с последних слов своего студента, соглашаясь с тем, что Стивен действительно так себе человечек. — Не думаете ли вы, что финал фильма верный и по другому в данной ситуации просто не могло быть? — Правильный? — дергается он, чуть шатая парту. — Да это отвратительная концовка, вы даже не представляете, какой белугой я выл, когда досматривал. Мне сосед написал, попросил собаку успокоить, а это не собака, это я скулил, — Тигнари снова улыбается, вспоминая, что при первом просмотре он тоже рыдал. — Я чуть в крендель не согнулся от вселенской несправедливости, а еще от того факта, что система и тупые консерваторы не способны принимать прогресс. — То есть, по вашему, Мистери Китинг не виноват? — Конечно нет, он делал все, чтобы стать лучшим, чтобы привнести в этот мир лишь доброе и светлое, а его заткнули, заставили погаснуть и смешали с серой массой. Тут с первой парты поднимает руку Нилу, по выражению лица которой Тигнари понимает, что спору быть, и та, очевидно, имеет совершенно противоположную точку зрения. — Да, прошу, — дает шанс выступить и ей. — А я не согласна с Сайно, профессор, — звонким, даже слегка писклявым голосом начинает она. — Мистер Китинг сам виноват. Учебные планы и программы явно люди, что поумнее него пишут, так почему он вдруг решает отходить от традиционной системы, которая столько лет исправно работала и устраивать хаос в школе. Из-за него, именно из-за его глупых методов произошли все эти события. Я считаю, что он не гений, а полный показушник, — заканчивает свою тираду практически на одном дыхании, на последних словах резко проезжаясь взглядом по Тигнари, от которого тому становится некомфортно. — То есть в твоем понимании, — встревает Сайно, — он был глупцом, а не учителем? Тогда кто для тебя учитель? — Тот, кто дает знания и четко следует программе и правилам, — моментально реагирует Нилу, — если бы меня учил такой мистер Китинг, я бы поступила в точности как Стивен, не желая ставить свое образование под угрозу, мне красный диплом так-то нужен. — Ну и дура ты, — резюмирует Сайно, понимая, что переспорить девушку у него не получится, да и зачем, каждый имеет право на свое, пусть и самое бредовое мнение. — Попрошу без оскорблений, молодой человек, — резко становится серьезным Тигнари, неодобрительно глядя на студента, хоть и в глубине души он полностью соглашается со сказанным. — Это было последнее упражнение на сегодня, задание на завтра у вас есть, — заканчивает пару, грозящую вылиться в конфликт, Тигнари. — Всем спасибо за продуктивную работу, свободны. Студенты испаряются из аудитории за считанные секунды, лишь одна фигура неподвижно сидит за последней партой. А ведь Тигнари даже успел забыть, что сегодня он развлекал не только группу пятикурсников, но еще и их декана, который сейчас медленно встает со своего места, двигаясь по направлению к профессору. — Я поражен тому, как ловко вы удерживаете дисциплину и внимание студентов, — начинает Нёвиллет с плюсов по канонам любого фидбека. — Однако я не совсем понял, какой именно теме из учебного плана было посвящено сегодняшнее занятие. Тигнари тушуется, помня о своей небольшой хитрости с фильмами, которая так блестяще началась и столь некрасиво рискует закончиться. — Вы правы, этого нет в программе, но изучение языка неразрывно связанно с культурой, поэтому я немного переделал планы занятий и включил просмотр фильмов с последующим обсуждением, — скрывая свое волнение отвечает Тигнари, всем своим видом показывая, что он преподаватель — он так видит. Нёвиллет же чуть хмурится, скрещивая руки на груди, видимо раздумывая над тем, сразу его уволить или чуточку подождать. — Культура важна, но не кажется вам, что фильм вы выбрали не самый удачный? — чуть погодя отвечает декан, подбирая слова. — Не боитесь, что студенты могут воспринять его совершенно по-другому и начать творить безрассудства? — Ну они уже взрослые люди со сформировавшейся психикой, — парирует Тигнари, не прерывая установившийся зрительный контакт. — Тем более мы для того и обсуждаем просмотренное, чтобы прийти к нужным выводам. — Я ценю вашу преданность преподаванию и тот огонь, который горит у вас в груди, но та рыжая девочка, Налу, кажется… — Нилу, — поправляет его Тигнари. — Да, точно, Нилу. Так вот, как она правильно сказала, рабочие планы и учебники пишутся далеко не идиотами, а крайне умными и компетентными людьми, в связи с чем прошу чуть меньше самодеятельности, профессор, — чеканит каждое слово декан, заставляя Тигнари чувствовать себя каким-то школьником, которого отчитывают за разбитое окно. — Ваши фильмы не помогут им сдать итоговой экзамен, поэтому прошу помнить о том, зачем вы здесь. — Я вас понял, — хрипло отвечает Тигнари, в то время как внутри он весь горит от переполняющей ярости. — Всего вам доброго! — прощается Нёвиллет, разворачиваясь и молча покидая кабинет, оставляя профессора наедине со своими мыслями и своей злостью. «О Капитан, мой Капитан, да, Сайно? Главное судьбу не повторить», — грустно усмехается Тигнари, принимаясь выключать все оборудование и собирать свои вещи. Ему необходимо многое обдумать.***
— Он отчитал меня, как школьника на перемене! — Ага, — отзывается Хайтам из кухни, продолжая звенеть какими-то банками, пока разъяренный Тигнари, проиграв в неравном бою луку, промывает глаза. — Стоял весь такой дохуя важный, затирал про свои рабочие программы и разработки, которым лет больше, чем нам с тобой вместе взятым! — Угу, — снова соглашается Хайтам, помешивая соус для мяса, доводя тот до необходимой консистенции. — Да ебал я эти учебники и эти программы, заточенные под сдачу экзамена, — наконец возвращается на кухню Тигнари, продолжая тереть глаза. — Ну сдадут они его, а толку, если в башке ветер свистеть будет? — Ну ты же понимаешь, что мы не даем знания, а натаскиваем их на сдачу финального экзамена и отпускаем в суровый мир? — все также беспристрастно отвечает Хайтам. — Ну и нахуя тогда вообще пять лет в этом клоповнике учиться? Чтобы что? — Я понимаю и разделяю твое негодование, друг, — поворачивается к Тигнари лицом, складывая руки на груди. — Но и ты пойми, что реформаторов у нас не потерпят и на твои заслуги не посмотрят — выпрут только так. Тигнари мученически стонет, утыкаясь лбом в столешницу, накрывая голову руками. Он не может принять такую вселенскую несправедливость и столь похабное отношение к науке. Хочет же как лучше: желает передать все свои знания, научить детей мыслить, подготовить их к жизни, а на деле получается, что он должен служить во благо их деградации. Ситуация блеск, ничего не скажешь. Хайтам тем временем выключает огонь, убирая в сторону сковороду с чем-то восхитительно пахнущим. Тигнари от этой картины ударяется в воспоминания, в то золотое время, когда они с другом вот так же собирались у него дома, на скорую руку готовили что-то вроде карбонары из дешманского бекона и без пармезана, а запивали этот гастрономический шедевр светлым нефильтрованным. Сейчас перед ним опускается тарелка со свининой в кисло-сладком соусе с овощами и рисом. Если бы не долгая дружба, Тигнари прям сейчас отдался бы за мясо, а за лазанью или шоколадный кекс вообще женился бы, определенно. — Как у тебя дела с тем милашкой в смешных кардиганах? — неожиданно спрашивает Тигнари, совершенно по-скотски улыбаясь, наблюдая за эмоциями на лице друга. — С каким? — держит лицо Хайтам, выражая максимальную степень незаинтересованности из возможных. — Придурка из себя не строй, ты прекрасно понял, про кого я говорю. — У меня дела просто прекрасно, насчет Кавеха не уверен: судя по его ведомости успеваемости, все не так радужно, — продолжает свой театр одного актера Хайтам, уставившись в тарелку, словно там что-то интересное показывают. — Вот ты вроде уже взрослый дядя, взрослую работу работаешь, а мозгов маловато, че вы как два школьника? — решает дожать товарища Тигнари, ну либо сделать так, чтобы дожали его головой о стол за такие провокации. — Что ты от меня хочешь, я не понимаю? Да, я заметил, что возможно у него на меня краш, но что мне с этой информацией делать? — Снимать трусы и бегать, бля. Позвать на свидание, потом еще на одно, а дальше по накатанной, — фыркает Тигнари, оставляя в сторону тарелку. — Тебя и этому учить? — Не надо меня учить, я просто не заинтересован; у меня вон кандидатская, пары, я жить не успеваю, — отражает нападки своего друга Хайтам. — С делами разберусь и посмотрим. — С делами разберешься и умрешь старым нецелованным девственником, — на грани слышимости шепчет Тигнари, прикрывая рот стаканом с соком. — Теперь ты мне отвечай, герой-соблазнитель, что произошло между тобой и старостой пятого курса филологов? — резко меняет тему Хайтам. — По моим данным, знакомство у вас не заладилось. Но мне тут птички нашептали, что сейчас все просто замечательно, и я был бы только рад, если бы сам не услышал, как он своему дружку блондинистому говорит: «Туда-сюда и он мой, вот увидишь». Мне стоит переживать? Тигнари на это лишь непонимающе хлопает глазами, чуть хмурясь, переваривая сказанное другом. — В каком смысле «мой»? — тут же вспыхивает, наконец осознав смысл фразы. — Это ты мне расскажи: я понимаю, что на тебя весь курс слюни пускает, но давай сделаем так, чтобы они о тебе действительно просто мечтали, — становится серьезным Хайтам, пристально глядя в глаза потерянному Тигнари. — Никаких отношений со студентами, договор? Иначе Нёвиллет нас сожрет, а ты, кажется, и так на особом счету у него. — Договор, — как в прострации кивает Тигнари, все еще прокручивая в голове слова Сайно, переданные Хайтамом. Из затянувшегося молчания их вырывает громкий звук оповещения, из-за чего оба слегка дергаются. Хайтам тянется за мобильником, интересуясь, кто посмел потревожить его в нерабочее время, учитывая, что главный раздражитель сидит сейчас перед ним. Он открывает сообщение, отправленное с неизвестного номера, который не смог распознать даже его виртуальный ассистент-определитель номера, и вчитывается в предложение. Тигнари же наблюдает, как на лице друга меняются несколько эмоций: шок, удивление, негодование и, финалочка — злость. — Чего блять? — единственное, что выдает весь такой интеллигентный и сдержанный Хайтам, поворачивая смартфон экраном к другу.неизвестный абонент
привет, сексуалка, ну что, посексим?)0))0