***
— Ты поплыл. Сайно молча игнорирует Кавеха, продолжая прожигать взглядом несчастный сэндвич с курицей и жухлыми листьями салата, который урвал в столовке. — И профессор Тигнари не самый удачный вариант для того, чтобы поплыть, бро. Если игнорировать проблему, она уйдет сама, верно? Сайно надеется, что да, поэтому в итоге прерывает зрительный контакт с несчастной булкой и наконец делает укус, прожевывая отвратительно сухую, пересоленную курицу. Ну какое же гадство. Делает глоток колы, чтобы было не так отвратно жевать. — Ты же в курсе, что я не отвалю? — Кавех, ради Христа, я думаю, — рявкает Сайно, не выдерживая нытья под ухом. — На, займи рот чем-нибудь полезным, — двигает в сторону друга упаковку орешков. Кавех строит из себя самую оскорбленную невинность и демонстративно достает телефон, листая меню приложений, всем своим видом показывая активную занятость. Не ценят, ну и пожалуйста, ну и не очень-то и хотелось. У него куча своих дел есть, кроме как выедать мозг одногруппника чайной ложкой. Если бы кто-то обратил внимание на их столик, то стал бы невольным зрителем крайне печальной картины — уж очень трагично выглядели студенты, лишь похоронного марша на фоне не хватало для полного погружения в атмосферу тоски и отчаяния. В целом все это со стороны могло показаться не университетским обедом, а чьими-то похоронами. И человек, проходящий мимо и поймавший себя на этой мысли, был бы абсолютно прав. Здесь и сейчас хоронят и несут траур по гетеросексуальности Сайно и его шансам на светлое да счастливое будущее. — Окей, гугл, — прерывает затянувшееся молчание Сайно. — Как вкрашить в себя препода? — Ничего личного, бро, но сначала тебе надо бы сделать так, чтобы он перестал хотеть твоей крови, а потом уже захотел твое тело и тебя в придачу, — деловито начинает Кавех, отставляет в сторону стакан с малиновым чаем. — За этот месяц мы поняли, что он та еще двуликая чертила. Вроде такой няшка, а потом хуяк, и ты уже летишь из окна. — Плохо. Я в чувствах, мне нужен чертовски хитрый, надежный, как швейцарские часы, план, в результате которого мы будем счастливыми женатиками. — Есть у меня идея, — задумчиво тянет Кавех, снова придвигая телефон и что-то в нем открывая, — за результат ответственность не беру, но лидеры мнений в комментариях в восторге, да и удовольствие получишь, как минимум, — поворачивает к Сайно экран с открытым в нем видео в Тик Токе, воспроизводя его. Сайно внимательно смотрит, совершенно не ожидая подвоха или подставы, уверенный, что друг-то к его проблеме относится со всей серьезностью, а не на отъебись. Но вот незадача, речь все еще идет о Кавехе, в контексте которого слово «серьезно» не может быть применимо примерно никогда. По окончании видео Сайно переводит тяжелый пронзительный взгляд на друга, который деловито забирает свой смартфон, убирая тот в карман, делает глоток чая. — Тебя в детстве часто роняли? — все же решает уточнить Сайно, ну так, на всякий случай. — Ну что, я хоть какие-то варианты предлагаю! — возмущается Кавех, ничуть не смущаясь. — Мысленно отсосать своему крашу, держа его за руку в процессе — это не вариант. Это наебалово. — Эй, а ну, прошу больше уважения к лидерам мнений Тик Тока и Твиттера, — дуется Кавех. — Согласно статистике метод запястья еще ни разу не дал осечку. — Раз он такой ахуенный, то почему ты все еще сидишь на стуле, а не на коленках того красавчика с нашей кафедры? — не в бровь, а в глаз, как говорится, прям по больной мозоли проезжает. — Потому что тренеры не играют. Сайно на это лишь прыскает, допивая свою колу, сэндвич решает не доедать: желудок у него конечно крепкий, при необходимости и гвозди переварит, но в схватке с этой курицей рискует все же проиграть. — Давненько ты мне про своего Аполлона не плакался, — меняет он тему. — Подозрительно. — Ну возможно прямо сейчас я собираюсь идти на кафедру, узнавать про заявление на диплом, — расплывается в мечтательной улыбке Кавех, поправляя волосы. — Может даже получится побеседовать с ним в приватной обстановке. Тем более надо еще решить вопрос с перваками, которые в моем номере участвуют. — А че с ними? — Хайтам у них практику устной речи ведет, а мы в сессию выступать уедем, надо, чтобы раньше или позже проставил. Сайно лишь понимающе хмыкает, решая не указывать другу на то, что они не решают проблемы поступивших, а лишь наставляют и направляют к выходу из ситуации. Понимает, что одно неверное слово или движение, и его занесут в список пидорасов; и так по острию ходит. — Я пошел, — Кавех салютует стаканом из-под чая и быстренько двигается к выходу, маневрируя в потоке студентов, набившихся в кафетерий, как селедки в бочку. Сайно молча машет тому рукой, снова вздыхая, и продолжает рассматривать пятно на столешнице, которое, он уверен, здесь со времен основания университета. Как родное уже, ей-Богу.***
Тигнари влетает на кафедру с дикой жаждой крови. Конкретной крови конкретного студента. Нет, ну это надо же додуматься было: косячить заочно, прогуливать, а потом впервые появиться очно и что? Правильно! Накосячить! Тигнари не понимает, какие силы земные и внеземные удержали его от совершения физического насилия в момент сего наиабсурднейшего диалога. Шутка эта про улитку еще. Ну ладно, тут он слукавит, если скажет, что не хочет послушать обещанный анекдот. Резко дергает дверь кафедры, чуть не снося несчастную с петель, и врывается коршуном в кабинет. Хайтам, как и ожидалось: в том же месте, в тот же час, прирос он к этому стулу что ли? Тигнари бросает сумку с ноутбуком на свободный стол и сразу подходит к их кухонному уголку, в котором гордо расположился электрический чайник, банка растворимого кофе, пустая сахарница и пара кружек, одна из которых — мерч с символикой их университета, а на второй нанесенная максимально косо и криво надпись, гласящая «Кандидат ебучих наук». Отлично, самое оно, Тигнари подходит. — Повторюсь, мне стоит спрашивать?.. — снова уточняет Аль-Хайтам, проследив метания своего коллеги по кафедре, считав животную агрессию в каждом его движении. — Он явился, — бросает Тигнари, не отрываясь от заварки кофе, словно Хайтам должен все понять, принять, осознать и начать проклинать виновника вместе с ним. — Кто? Ильиш? Виноградов? Прости Господи, Аракин? — Хуже, староста СК-25 порадовал меня своим явлением студента преподавателю, — выдает конкретику Тигнари, делая глоток той мути, которую некоторые именуют кофе. — Хоть бери, картину пиши и в Третьяковку отдавай. — Это тот, который Сайно? — уточняет Хайтам, чуть отодвигаясь от стола, откидываясь в кресле. — Хороший пацан, староста тоже неплохой. — Староста? Пиздюк он, а не староста, — разъяренной кошкой шипит Тигнари, готовый вцепиться другу в лицо лишь по причине того, что он оказался не в то время, не в том месте. — Мало того, что явился так вовремя, всю пару просидел в стену провтыкал, так еще и попросил меня проставить ему дисциплину, — продолжает плеваться ядом Тигнари, снова пробуждая в себе притихшую агрессию. — Студсовет у него, видите ли. — Он хороший парень, имидж вуза лишь на своих плечах держит, вот ему и позволяют такие вольности, — пытается пояснить ситуацию Хайтам, делая только хуже. — Да поебать мне, понимаешь? Когда на итоговом экзамене он двух слов на английском связать не сможет, к кому вопросы будут? Неожиданно тираду чистой ярости и клокочущей агрессии от Тигнари прерывает стук в дверь, которую открывают быстрее, чем они успевают среагировать. В проеме показывается светлая макушка пятикурсника, который, очевидно, просканировав помещение взглядом, находит того, кого искал, и втискивается полностью, прикрывая дверь. Тигнари вспоминает вошедшего, тот студент, что сидит рядом со старостой, его друг, наверное. Более того, такого, как Кавех, просто невозможно не заметить, он как яркое пятно в их серых буднях. Тигнари правда восхищается стилем парня и тем, как он мастерски сочетает несочитаемое. Прямо сейчас он, например, стоит в белой рубашке с объемным жабо, классических коричневых брюках со стрелками и сумкой-почтальонкой через плечо. Вполне себе нормальный стиль, если бы не вязанный, очевидно ручной работы, кардиган бежевого цвета с объемными такими же вязанными мордочками лягушек, нашитыми в произвольном порядке. Странно, но красиво. Более того, дополняя болотную тематику, в правом ухе у Кавеха болтается массивная серьга в виде мухомора. С таким чувством стиля ему бы на дизайн, а не в педагогический, честное слово. — Вы что-то хотели? — звучит ледяной голос Хайтама, прерывая размышления Тигнари о стиле студента. — Я по поводу заявления на диплом, — моментально отвечает Кавех, заправляя прядь волос за ухо. — Нам сказали, что написать можно у вас. — Справа на столе папка с образцами, находите нужный, заполняете, сдаете мне. Вопросы? — Да, есть один, — моментально выдает Кавех, чуть щуря глаза, позволяя легкой улыбке появиться на лице. — Можно одолжить у вас листик? Аль-Хайтам же молча разворачивается на стуле к принтеру, открывает отдел с чистыми листами, достает оттуда пару и протягивает студенту, не проронив ни слова. Кавех легкой пружинящей походкой подходит к мужчине, забирает бумагу, как бы случайно касаясь своими пальцами хайтамовских, и отходит к указанному месту, шурша папкой с образцами, нарочно задерживается пару секунд на заявлении на отчисление, которое так и манит, чертяка. Тигнари наблюдает за студентом молча, проводя какие-то лишь ему ведомые параллели в голове, пытаясь понять, свидетелем чего он сейчас стал и как допытать Хайтама. — У тебя дел нет? — вырывает его из размышлений друг, намекая, что начало пары уже близко. — Окно, — отзывается Тигнари, возвращаясь к своему кофе, который уже чуть остыл, становясь на вкус еще отвратнее, но выбора нет, пейте что дали, как говорится. — Поэтому на эти полтора часа я весь твой, буду сидеть и надоедать как в старые добрые, ты рад? — решается на очевидную глупость (эксперимент) Тигнари, кося глаза на студента, плечи которого, как и ожидалось, чуть напрягаются, но в остальном он никак не выдает своей заинтересованности в диалоге преподавателей. — Ладно, поможешь ведомости закрыть, — не подозревая об интригах, что плетутся прямо у него под носом, отвечает Хайтам, придвигаясь обратно к столу, выводя компьютер из спящего режима. Кавех тем временем призывает все имеющееся терпение, чтобы не выдать свою реакцию на такой, в его понимании, неоднозначный диалог его многолетнего краша и преподавателя. Какое вообще право профессор имеет заявляться из ниоткуда и уводить его мужика? Кавех первый пришел вообще-то! Но эти возмущения он в себе глушит, дописывая заявление, выводя размашистую подпись в правом углу, откладывает ручку в сторону. — Я все! — цепляет на лицо милейшую и сладчайшую из улыбок, поворачивается к мужчинам. — Куда положить? — Мне отдайте, — отзывается Хайтам, не поднимая взгляда. «Сучара, я ради кого тут скулы напрягаю, блять», — думает Кавех. Но лишь молча встает и подходит к своей самой большой мечте, протягивая заявление, разжимая пальцы до того, как Хайтам прикоснулся к листу, позволяя тому упасть на стол. — Ой, прошу прощения, — тянется к заявлению, сталкиваясь руками с методистом, — Я случайно. — Все в порядке. Хайтам просматривает бумагу на наличие ошибок или неточностей и, не найдя таковых, удовлетворенно кивает. — Все отлично, еще вопросы? — Нет, это все, я пойду, — снова улыбается, на пятках разворачивается и покидает кафедру, слегка взмахнув волосами напоследок. Как только дверь за студентом закрывается, Тигнари впадает в самую настоящую истерику от абсурдности ситуации и не может сформулировать мысль четко и без мата. — Ахуеть, друг, — все же выдает он, не справившись с первоначальной задачей. — Что это щас было? — О чем ты? — переводит непонимающий взгляд Хайтам. — Это был Кавех, из СК-25, кстати, писал заявление на утверждение темы диплома. — Братан, да он тебя клеит! — восклицает Тигнари, забывая, что их могут услышать или еще одна любопытная студенческая мордашка может появиться в дверях. — В смысле? — недоумевает методист, чуть хмурясь, — Я бы заметил. — Ну так раздуплись и заметь, — не унимается Тигнари, оставляя в сторону кружку с напитком, который так и не смог осилить. — Жопу ставлю, он в тебя вкрашился, а сейчас приревновал ко мне. — Ставка не принимается, потому что не интересует, — тут же рубит Аль-Хайтам, а сам слова друга анализирует, выискивая в них намек на правду. — Бред это, вылезай из своих фантазий и иди помогать. Только вот сам Хайтам из фантазий не вылезает и ситуацию в голове раз за разом прокручивает, пытаясь доказать себе и коллеге, что тот неправ. Проблема лишь в том, что если задуматься, то блондин со смешными кофтами и экстравагантными толстовками действительно слишком часто мелькает на периферии. Потом, Хайтам разберется с этим потом.***
карманный дизайнер
держи своего мужика подальше от моего, иначе я за себя не ручаюсь и прядки эти зеленые все же вырву
шакал Прошу прощения…?карманный дизайнер
я все сказал.
шакал Не, нихуя, дай конкретикукарманный дизайнер
только что на кафедре мой будущий муж и твой англосакс ФЛИРТОВАЛИ на моих глазах!!!
я иду мыть их с мылом
шакал Сука… Ты уверен…?карманный дизайнер
буду надоедать как в старые добрые))))
это цитата если что
пиздец
шакал Согласен Пиздецкарманный дизайнер
что ты там говорил про чертовски хитрый и не менее надежный план?
я в деле
Первый пункт надежного плана: посещать пары (по возможности). Второй пункт надежного плана: отвечать (по желанию). Сайно рассказывает в студсовете душещипательную историю о важности английского в его жизни, приплетает факт того, что это еще и международный язык, и с горем пополам отвоевывает свое право на посещение пар краша, ну, профессора Тигнари. Он даже пытается готовиться: учебник скачал, ответы к нему у выпускников прошлого года нарыл и слова распечатал. Дальше этого, к сожалению, пока не продвинулся, но ничего, Москва тоже не сразу строилась. Утром он провел около часа в попытке выглядеть не как чучело, даже волосы расчесал (вот тут вообще-то удивиться надо было). Не сказать, что Сайно был неряхой или игнорировал существование мыла и расчески, просто он не особо заботился о своем внешнем виде примерно до этого учебного года. Не вонючий и чуть симпатичнее обезьяны — уже должно быть достаточно. Но не сейчас. Его профессор выглядит так, словно закончит пару и пойдет сниматься для обложки Вога — Сайно просто не может не соответствовать. Поэтому он первый раз со времен школы достает откуда-то из недр его личной платяной Нарнии черную рубашку, даже отпаривает ее, втискивается в такого же цвета джинсы и сверху цепляет все свои блесточки и звеняшки, за которые Кавех его буллит примерно всегда, потому что аксессуары должны быть в тему и не в таком количестве. Сайно плевать, он любит свой металлолом и никому его не отдаст. И вот сейчас весь такой красивый, благоухающий как сирень в середине мая, он сидит на паре профессора Тигнари, даже не на последней парте, а ровно посреди аудитории, в третьем ряду. Помнит об обещанных трех баллах за анекдот про улитку — не понимает, шутка это была или нет, но в памяти его на всякий случай освежает. Стрелка часов приближается к десяти, отсчитывая последние минуты перед такой долгожданной встречей. И вот наконец дверь открывается, впуская загнанного Кавеха, который, судя по сбившемуся дыханию, устроил марш-бросок до института. Тот находит взглядом своего собрата по крашу, кривит лицо от осознания произошедшей передислокации и подходит к парте, скидывая сумку и падая на лавочку. — Ебучий автобус, я разъебу все, что двинется сейчас, — шепотом говорит Кавех, восстанавливая дыхание. — Каждый, блять, раз, когда я опаздываю, он стоит на остановках по миллион минут, пытаясь вобрать в себя весь город. Сука, куплю велосипед и буду счастлив. Сайно на тираду друга лишь сочувственно угукает, потому что в плане жилья ему повезло, и он снимает небольшую однушку в центре, в тридцати минутах от места учебы, а бедный товарищ каждый раз в другой конец города едет, в такие отдаленные места, куда всего лишь один автобус ходит. Тяжело ему. Сайно иногда думает, что, если бы ему тоже пришлось каждый день вставать в половину шестого утра и тащиться час в забитом вонючем транспорте в одну сторону, чтобы посидеть и посмотреть в стену или послушать рассказ пожилого препода о годах его юности, он бы уже давно своими руками выкопал бы метро. Какие успокоительные принимает Кавех — загадка. Наконец в аудиторию входит преподаватель, и гомон быстро сменяется на тишину, девять пар глаз неотрывно следят за профессором, ожидая очередную феерию, в главных ролях которой Тигнари и Сайно. Но пара начинается спокойно и без происшествий, преподаватель быстро отмечает отсутствующих, перебрасывается парой фраз со студентами, игнорирует напоминание Нилу об обещанном опросе по лексике модуля, притворяется, что не услышал, а на деле же просто не хочет его проводить, кто же знал, что найдется вот такая вот одна активная и позитивная. Сайно же ведет себя так, словно ничего не произошло: сам поднимает руку, отвечает предложения, получает втык за неправильную интонацию и угрозу песней Бейонсе, о том, что это такое, Кавех поясняет чуть позже; даже пару раз нарывается на «молодец», сказанное таким тоном, словно профессор сам в шоке от своих слов. И пару можно было бы считать самой обычной и скучной, если бы не одно но… Это самое «но» происходит, когда до окончания занятия остается пять минут, и все потихоньку начинают тянуться за своими сумками, чтобы при первой возможности полететь в кафетерий. — С вашего позволения, я задержу вас еще немного, — говорит Тигнари, присаживаясь на край своего стола, фокусируя взгляд на притихшем Сайно. — Мне вчера был обещан анекдот, и я очень хочу, чтобы группа тоже не была лишена удовольствия поднять уровень серотонина. Вы не против выступить на большую аудиторию, а не в привате? — Чем больше слушателей, тем больше признания, — отзывается Сайно. — Но это будет не про улитку, а про тигра и клетку. Анекдот про улитку только для вас, профессор. — Ну давайте уже какой-нибудь, — подхватывает настрой студента Тигнари, пока вся группа осознает происходящее. — Прошу. С этими словами Тигнари хлопает по крышке парты рядом с собой, как бы приглашая студента встать рядом. Сайно же абсолютно не стеснительный и уж тем более не смущенный, резко встает и бодро шагает к преподавательскому столу, мысленно радуясь такой чудесной возможности покрасоваться перед своим крашем, зря что ли наряжался? Прочищает горло, обводит взглядом лица одногруппников, застывшие в предвкушении, и фокусирует взгляд на Кавехе, который тихонько сделал фотографию Сайно рядом с Тигнари. Обязательно потом выпросит этот снимок, вставит его в рамочку и подпишет для потомков «Так все начиналось». — Итак, уважаемые слушатели, у меня вопрос, — начинает Сайно громким, хорошо поставленным голосом. — Как поймать тигра в клетку? Делает небольшую паузу, давая аудитории время осознать фразу и, быть может, даже подумать над ответом. Краем глаза выхватывает недоуменно-задумчивое лицо профессора, который стоит, почесывая подбородок и чуть наклонив голову, тоже серьезно анализируя возможные варианты. С первой парты тянет руку Нилу, всерьез восприняв вопрос. — Твой вариант? — решает дать ей шанс Сайно. — Легко, — хмыкает она, — открыть клетку, посадить тигра, закрыть клетку. Если присмотреться, то в глазах Сайно можно прочитать отчетливое «дура», а со стороны Тигнари слышится тяжкий вздох, который тот отчаянно пытается замаскировать кашлем. — Мимо, — практически выплевывает Сайно. — Еще идеи? Дает дополнительные десять секунд на размышление, прежде чем огласить ответ. — Профессор, позвольте попросить вас задать этот вопрос мне. Тигнари переводит взгляд на студента, но принимает правила игры, желая сам поскорее услышать продолжение шутки, потому что ни один из придуманных вариантов не кажется ему смешным или хотя бы правильным. — Как поймать тигра в клетку? — Никак, ведь тигры бывают только в полоску. Тишину, окутавшую аудиторию в первые секунды, казалось, можно разрезать ножом, настолько плотная она была, но, как только суть анекдота дошла до студентов, помещение заполнил хохот и восхищенные высказывания об остроумии Сайно. Одна лишь Нилу, фыркнув тихое «бред», первая покинула аудиторию. Сайно остался доволен тем фурором, который произвел, но гораздо больше его порадовал профессор, который тихо посмеивался, спрятав лицо в ладони. Итак, третий пункт надежного плана: заставь своего краша смеяться над твоим остроумием. Ведь смех — кратчайшее расстояние между двумя людьми.