***
— Он предложил тебе что? Тигнари стонет и падает лбом на стол, предпочитая не повторять сказанную ранее фразу. — Нет, погоди, — Хайтам двигает в сторону документы, которые перебирал ранее, поворачиваясь корпусом к другу. — Прямо вот так взял, пришел в субботу в восемь утра в универ и предложил себя? — Не опошляй, — недовольно бубнит Тигнари, поднимая голову, опираясь на руку. — Он предложил заняться наукой и написать статью. — Каждый мыслит в меру своей распущенности, Нари, — хмыкает Аль-Хайтам. — И о чем будете писать? — Не знаю; жду, пока он скинет мне свои безумные идеи, которые я попытаюсь воплотить в научном или хотя бы околонаучном виде. — Все еще ненавязчиво напоминаю про сохранение субординации и исключительно рабочих отношений, — гнусаво тянет Хайтам, вкладывая максимальную иронию и издёвку в голос. — Дружище, сделай одолжение, — Тигнари поворачивается к другу, ловя его взгляд. — Сходи на хуй, окей? — Молчу-молчу, — поднимает руки Хайтам, изображая поражение в их битве взглядов. — Ты новости последние про студентов по обмену слышал? — Слышал, ломаю голову, кого же отдать на растерзание декану для проведения этой несчастной экскурсии. — Предлагаю тех, кого не жалко: Кавеха и Сайно, например, — складывает руки замком, располагая на них голову. — Тем более у этой парочки иммунитет к Нёвилетту, сколько раз он на них орал, тем хоть бы хны. Тигнари усмехается, однако серьезно задумывается о том, чтобы действительно выдвинуть этот тандем в качестве экскурсоводов. Язык они знают, заболтать человека до смерти умеют, исторический бэкграунд подтянут, если надо. Есть конечно шанс, что, когда их поставят вдвоем на какое-то задание, тем более с испанцами или итальянцами, то потом родной университет по камушку собирать придется после того погрома, который они рискуют устроить. Но с другой стороны, не разнесут же они здание в самом деле? Тигнари отчаянно хочет верить, что нет, потому что другие идеи ему просто не приходят в голову. На кафедре повисает тишина, которая изредка прерывается щелчками мышки, так как Хайтам возвращается к своей работе. Во всем университете, кажется, не найдется более занятого человека, чем методист филологов, который сутками сидит в своем методическом углу и возится с бумажками, прерываясь на чтение лекций и поиск информации для своей кандидатской. Можно было уверенно сказать, что его рутина была серой и однотипной, если бы не одно «но». Это «но» называло себя Куки и с завидным постоянством выносило ему мозг на протяжении уже двух недель. Хайтам так и не понял, откуда взялся этот неизвестный абонент и почему не оказался в блоке после первых пяти бредовых сообщений. Возможно, он просто скрашивал его скучную рутину, привнося туда щепотку хаоса. А как только тот начнет переходить границы и заходить за рамки, Аль-Хайтам обязательно его заблокирует и забудет, как страшный сон. Но пока что ему просто весело и, возможно, самую малость любопытно, откуда же такое чудо взялось, и кто скрывается по ту сторону экрана. Пока что Куки хранит полную анонимность, видимо обдумывая каждую фразу перед отправкой, чтобы случайно не выдать себя. Хайтам хочет верить, что на другом конце сидит какая-нибудь симпатичная и крайне стеснительная милашка, которой не хватает уверенности, чтобы подойти лично и познакомиться. Он верит в то, во что хочет верить. Но самое главное — Хайтам никогда и никому не признается, что моментами, читая очередное бредовое смс от своей личной печеньки, он растягивает губы в улыбке, а в голове мимолетно проносится образ конкретного блондина в смешных кардиганах ручной работы, которые обязательно сочетаются с массивными сережкам. Он идеально подошел бы на роль неизвестного абонента, изредка думает методист. Проблема в том, что образ этот из мыслей выметается самой поганой метлой, а признание, что Хайтам иногда позволяет столь откровенные и противоречащие здравому смыслу мысли, он унесет с собой в могилу. Даже сейчас экран хайтамовского телефона загорается, оповещая хозяина о новом сообщении. Методист тут же тянется к гаджету, снимает блокировку и вчитывается в текст: «Твои родители случайно не пекари? Тогда откуда у них такая крошка?» Идиот. С той стороны экрана определенно сидит какой-то идиот. Но тем не менее Хайтам чуть растягивает губы в своей типичной полуулыбке, которая на его вечно каменном лице смотрится как нечто чужеродное, и печатает приевшийся, однотипный ответ о том, что его собеседник клоун, и тому стоит перестать строить весь этот детский сад. Тигнари за этим представлением наблюдает молча: решает, что о причинах своей радости друг расскажет сам, когда будет готов. Ему нужно время, чтобы все осознать, принять и быть в состоянии говорить на такие темы без типичной защитной реакции, реализующейся в виде замкнутости и язвительности. Тигнари хороший друг, он дождется. А пока займется заполнением журнала любимой группы СК-25. Идиллию, одухотворенного рабочего и не совсем процесса прерывает стук в дверь и появление рыжей головы, в которой Тигнари признает Нилу. Воистину легендарная группа, которая в универ приходит утром в субботу, даже при условии, что у них нет пар: сначала староста, теперь заместитель, кто же будет дальше? — Профессор Тигнари, можно с вами поговорить? — практически пищит она, выдавая свое волнение дрожащим голосом. — Здравствуйте, Нилу, — кивает Тигнари. — Проходите. Преподаватель видит, как она быстро кидает взгляд на незаинтересованного в их диалоге Хайтама, закусывает губу, видимо, что-то активно анализируя, и наконец снова возвращает взгляд к нему. — Это немного личный разговор, профессор, — смущается она, пытаясь скрыть покрасневшие щеки за волосами. — Скажите, пожалуйста, когда вы будете свободны, я подойду. Тигнари непонимающе хмурится, тоже переводит взгляд на Хайтама, который, уловив последнюю реплику, с удивлением смотря на друга, выглядывая из-за своего монитора, изображая целую гамму эмоций одним только взглядом. — Пойду куплю кофе, — резко подрывается со своего места методист, забирая пиджак со спинки офисного стула, на котором до этого сидел. — Профессор Тигнари, на вас брать? — Латте с карамельным сиропом, — на автомате отвечает Тигнари. — Буду через двадцать минут, — уже в дверях произносит Хайтам, кидая взгляд на дико смущенную студентку, выходя с кафедры. — Проходите, Нилу, — отмирает Тигнари, возвращаясь мыслями к предстоящему разговору. — Я вас внимательно слушаю. Девушка робко проходит на кафедру, останавливаясь прямо перед столом, за которым сидит профессор, сжимая руки за спиной. Не отрывает взгляд от пола, подбирая слова, думая, с чего бы начать, так как вся ее подготовленная и отрепетированная заранее речь сейчас забылась, а умение находить выход в тяжелых ситуациях дало сбой. Молчат оба. Долго. Тигнари открывает рот, чтобы прервать их импровизированный Сайлент Хилл, как Нилу, наконец, озвучивает цель своего визита: — Я хочу попроситься к вам писать научную работу для зимней конференции, — скороговоркой выдает она, не отводя взгляд от своих ботинок, которые сейчас кажутся ей самой интересной вещью в мире. Тигнари от услышанного прорывает на истерический смешок. Он сегодня прямо нарасхват, посмотрите-ка. И года проработать не успел, а уже обзавелся собственной научной фан-базой. — И это ваш крайне важный личный разговор? — прыскает, складывая руки на груди, чуть откидываясь в своем кресле. — Я имею ввиду, хорошо, мы можем поработать вместе, — одергивает себя от язвительных замечаний Тигнари, в моменте вспоминая про субординацию. — Это не все, профессор, — продолжает Нилу, поднимая взгляд на него, а затем чуть отводя в сторону. — Я знаю, что Сайно тоже попросился к вам, поэтому хотела бы попросить… — не договаривает фразу, тяжело сглатывая. — Я хотела бы попросить, чтобы вы поставили нас с ним в пару для работы. — Я могу поинтересоваться, для чего вам лишний груз в работе? Нилу смущается еще сильнее, продолжая нервно сжимать руки за спиной, переминаясь с ноги на ногу, очевидно подбирая слова для того, чтобы ее аргументация поставленной просьбы звучала хоть немного убедительно. — Я просто подумала, что он староста, плюс активист, мы бы могли сделать серьезное исследование и забрать победу, — наконец говорит она самую нелепую и по-детски смешную ложь, от которой Тигнари щурит глаза и слегка растягивает губы в улыбке. — Сами-то в сказанное верите? — чуть придвигается корпусом вперед, облокачиваясь на стол. — Давно ваш ненаглядный староста на парах появлялся до того, как проблема в виде меня и моих практических нарисовалась? Если хотите тянуть на себе это немотивированное тело, не буду вас останавливать, — пытается встретиться взглядом со своей студенткой, которая бегает глазами по комнате, а под конец его речи и вовсе зажмуривается. — А теперь давайте серьезно, зачем вам это, Нилу? Девушка, казалось, уже не дышит, боясь лишний раз шелохнуться, осознавая, что ее ложь раскусили. Со стороны их общение больше походило не на диалог преподавателя и студента, а на немую сцену между анакондой и маленькой мышкой, которую сейчас пустят на обед. — Это немного тяжело и неловко объяснить, просто мне так надо, — сквозь зубы выдыхает она, решая добавить в разговор щепотку откровенности. — Ну дайте хоть намек, вдруг вы его хотите на консультации убить и в соседнем парке прикопать, а я как организатор пойду? — Нет, все не так, профессор, — наконец набирается смелости девушка. — Просто он редко появляется на парах, вне университета мы тоже мало общаемся, — начинает выстраивание логической цепочки объяснений студентка. — И я подумала, что мы могли бы вместе поработать над научным проектом. Но он отказался, поэтому я решила попросить вас поставить нас в пару. Нилу краснеет еще сильнее, приближаясь к цвету своих волос, но тем не менее взгляд от профессора не отрывает. Пазл потихоньку складывается в голове Тигнари, представляя из себя трагичную историю невзаимной и, кажется, довольно продолжительной любви, в которой уже все средства стали хороши. Ох. — Оу, — единственная ответная реакция, на которую в данный момент способен Тигнари. — Извините, профессор, — в панике начинает лепетать она, одной рукой заправляя прядь волос за ухо, а вторую все еще скрывая за спиной. — Давайте сделаем вид, что этого разговора не было, пожалуйста. — Нет-нет, я вам не отказываю, — резко дергается Тигнари, осознав, что его реакцию восприняли не так, как надо. — Я не могу сделать вас партнерами в научной работе, потому что это запрещено условиями конференции, — нервно зачесывает пятерней волосы назад, пытаясь привести мысли в порядок. — Но я подумаю, чем мог бы вам помочь. Возможно это будет групповой проект. — Спасибо, профессор, — тут же оживляется Нилу, смотря на своего преподавателя блестящими глазами, в которых забрезжила надежда. — Это вам! — резко кладет на стол шоколадку, которую до этого весь разговор мяла в руке, придвигая к преподавателю. Тигнари же переводит взгляд со своей студентки на сладость, пытаясь переварить услышанное. Ему только что дали взятку шоколадом, чтобы он сделал что? Нилу, пребывая, очевидно, в состоянии эйфории, потихоньку начинает перекатываться с пятки на носок, всем своим видом изображая желание поскорее уйти с кафедры, получив желаемое. — Кстати, советую вам быть смелее и настойчивее, — напоследок подводит итог Тигнари. — Тем более в отношении вашего драгоценного старосты. Там только в лоб без возможности выбора. Нилу тихонько смеется, начиная пятиться к выходу, не желая погружаться глубже в пучину смущения. — Еще раз спасибо вам за понимание, профессор! — выскакивает за дверь до того, как Тигнари успевает ответить, оставляя того в состоянии прострации. Ему определенно надо многое обдумать, а еще лучше покурить и молча посидеть, глядя в стену примерно час. В голове вертится один единственный вопрос: «Что это сейчас было, и почему он согласился на такую увлекательную авантюру?» Вот что бывает, оказывается, когда застаешь человека врасплох. Из состояния аффекта преподавателя вырывает щелчок пальцев перед лицом, и Тигнари фокусирует взгляд на Хайтаме, что одной рукой держит его кофе, а второй пытается проверить коллегу на наличие признаков жизни. — Ну что, ваш личный разговор действительно личный, или поделишься? — ставит стакан с ароматным латте перед другом, возвращаясь в свой угол. — Бро, скажи мне честно, — делает глоток кофе, наслаждаясь вкусом и обогащая организм глюкозой. — Я похож на Розочку Сябитову? — Не похож. — Значит, покрашусь, уложу волосы в прическу и сменю оправу очков. — А если еще конкретнее? — Ну, возможно мне дали взятку шоколадкой, чтобы я поработал бабкой сводницей и помог Нилу наладить личную жизнь, столкнув ее с Сайно. Хайтам округляет глаза, не понимая, шутит его друг или серьезен. — Нари, ты в себе? — решает уточнить, ну просто для галочки. — Если нет, то выйди и зайди нормально. — В том и дело, что я в норме, — придвигает к себе «взятку», рассматривая упаковку: с орешками, его любимая. — Она была абсолютно серьезна. — Так это что же получается, — чешет подбородок Хайтам, переводя задумчивый взгляд на окно. — У тебя уводят мужика, так? Тигнари на эту фразу лишь стреляет глазами в улыбающегося друга и агрессивно откусывает кусок от шоколадки, возвращаясь к своим мыслям, которых, как назло, в голове примерно ноль целых, ноль десятых. Завтра. Он подумает об этом завтра.***
Традиция обмена студентами зародилась в университете не одно десятилетие назад. В преддверии Нового года стабильно двери учебного заведения открыты для группы иностранцев из университетов-партнеров других стран. Для этой же цели организуется и международная конференция, на которой принимающая сторона как может набраться иностранного опыта, так и проявить себя, заручившись определенной поддержкой и наладив полезные связи. Важным событием также является и проведение экскурсии по корпусу с выходом в город к значимым достопримечательностям, которую всегда дают лучшие студенты. В этом году проблема поиска этих самых «звезд» стояла как никогда остро. Тигнари не понимал, кто работал до него и как так вышло, что студенты пятого курса дальше трех предложений на английском языке развить не могут. Декан, как назло, коршуном навис над бедным преподавателем, ненавязчиво намекая, что его принесут в жертву науке, если экскурсоводы не будут найдены. Идея Хайтама уже даже не кажется настолько бредовой, поэтому после недели раздумий Тигнари приходит к выводу: «Ну а кто, если не они». Проблема решается на удивление легко, ведь эту колоритную парочку даже особо долго уговаривать не приходится, Сайно соглашается еще до того, как профессор успевает закончить мысль, а Кавех, выторговав себе дополнительные пять баллов в модуль, тоже сдается под гнетом поощрения и завуалированной угрозы от старосты. Там же обсуждается вопрос с научной конференцией, к которой, Сайно, конечно же, еще даже не начинал готовиться, но пытался держаться до последнего, и придумать тему исследования, что говорится, находу. Тигнари его порывы не оценил и тезисы сам выдал, отобрав самые интересные и более-менее адекватные. Там же, под покровом образовавшейся шумихи, сообщил удивленному парню о пополнении в их микрогруппе и посоветовал поскорее связаться с Нилу для обсуждения плана их будущего проекта. В глазах студента отчетливо читалось раздражение вкупе с толикой разочарования, а почти сорвавшиеся с губ возмущения были жестоко подавлены одним взмахом профессорской руки, который за день так задолбался, что еще один бубнеж не выдержал бы чисто физически и помог бы расширить познания своих студентов в области обсценной лексики. Конец года с горящими дедлайнами и моральным истощением никому и никогда не давался легко. Закончив со всеми жизненно важными вопросами, решив насущные проблемы и собрав дань в виде внушительной стопки отработок, реферирований, сочинений и словарных диктантов от негодяев-должников, Тигнари мечтал лишь о тишине, покое, вкусном ужине и бокале красного сухого. Где-то в своих мыслях он уже дома, наряжает свою любимую искусственную малышку ёлочку, с любовью украшая ее разноцветными шариками и блестящей мишурой. Новый год был его любимым праздником, а квартира сияла всеми оттенками гирлянд, начиная примерно с первого ноября: Хэллуин закончен, пора доставать украшения и слушать новогодние песни. Каноничное событие, нельзя вмешиваться. Однако из мечтаний Тигнари вырывает, ну надо же, староста СК-25, с которым за последнее время происходит подозрительно много встреч. Настолько много, что преподаватель уже и дня без его лица прожить не может: то тут, то там мелькает, постоянно находясь в поле зрения. — Профессор, можно вас еще на минутку? — машет ему рукой, поправляя сползающий рюкзак. — Я быстро. — Слушаю вас, — давит вздох Тигнари, располагая свой пакет с будущей макулатурой на подоконнике, к которому они подошли. — Надеюсь, вы правда быстренько, иначе рискуете стать моим ужином. — У нас каждый год есть традиция — организовывать Тайного Санту, — решает не рисковать Сайно, сразу переходя к сути разговора. — Мы всегда играли с нашим преподавателем английского языка и в этом году хотели позвать вас тоже. Тигнари задумывается, смотря на студента с небольшим прищуром, очевидно оценивая степень проблематичности и возможные последствия своего согласия. С одной стороны — он преподаватель, и та самая чертова субординация, о которой ему постоянно талдычит Хайтам, сейчас должна стать поводом для отказа, однако с другой стороны, а что такого? Купит кому-нибудь конфетки и что-то милое, подарит студенту новогоднее чудо. В его молодости таким тоже занимались и преподавателей активно подключали. Тигнари вспоминает, что в какой-то год было решено даже составить вишлист, чтобы Санта не оказался в тупике, ломая голову над подарком, и один гений в свои хотелки записал «зачет», на случай, если его имя попадется преподавателю. Чуда такого масштаба не случилось и бедолаге пришлось топать на пересдачу, однако история об этом гении передавалась по наследству еще долгое время. Теперь в роли преподавателя сам Тигнари, и он считает, что не случится абсолютно ничего страшного, если он согласится на предложение, не в оргию же его зовут, в конце-то концов. — Хорошо, — отвечает он, придвигая к себе пакет с тетрадями, готовый двигаться к выходу. — Сообщите тогда, когда будет жеребьевка и какие условия. Говорю сразу, экзамен в качестве подарка не проставлю. — Эх, а мы так надеялись, профессор, — тянет Сайно, смахивая с глаз невидимые слезы, активно демонстрируя самую большую печаль в своей жизни. — Идите уже, — рывком поднимает свою ношу, чуть оступаясь и ловя баланс. — Вы тоже сделайте мне подарок — получите допуск, чтобы мы с вами тридцать первого под елкой не сидели, лексику не отвечали. — Ну это уже из разряда новогоднего чуда, профессор, — смеется Сайно, кидая взгляд на пакет, который тяжелым особо не выглядит, но почему-то заставляет его преподавателя напрячься. — Но я очень постараюсь! На этом решают прощаться, однако стоит Тигнари развернуться и продолжить движение в сторону выхода, как его снова окликают, отчего глаз начинает потихоньку дергаться. — Профессор, нам, кажется, в одну сторону, может, вам помочь? Сейчас или никогда, решает Сайно, игнорируя факт того, что ему идти совершенно в противоположном направлении и на другом автобусе. Личная жизнь сама себя не выстроит, поэтому пора действовать. Решительно и безотлагательно. — В одну сторону, говорите, — задумывается Тигнари, рассматривая свою ношу. — Держите, назначаю вас ответственным за тот бред, который мне первый курс сегодня накатал. — Почему бред? — решает хватать возможность за хвост и трясти из нее по-максимуму. — Думаете, завалили работу? — как настоящий джентельмен открывает дверь на улицу, пропуская Тигнари вперед. — Благодарю, — кивает тот. — Не просто думаю, а знаю. Они же уверены, что я сам студентом никогда не был и те несчастные бородатые работы на Студдоке не видел, поэтому списали только так. Вот вечером буду читать и веселиться, — слегка усмехается, зарываясь подбородком в свой светло-голубой шерстяной шарф. — Подумываю завести цитатник самых бредовых и нелогичных высказываний, а потом издать его как сборник анекдотов. Озолочусь. Сайно в разговор вникает откровенно плохо. Он в чувствах, преимущественно истерических. Осознание, что он здесь и сейчас провожает своего все еще краша до дома, бьет по мозгам, а в голове уже возникает картина того, как он будет рассказывать Кавеху об их с Тигнари свидании. Да, Сайно будет называть эту прогулку свиданием, потому что все признаки есть: они вдвоем, они гуляют, они разговаривают. Профессор продолжает рассказывать об ошибках и веселых ситуациях, в которые попадает его первый курс, которому сам Тигнари, как оказалось, приходится куратором. Сайно ловит себя на мысли, что с превеликой радостью бы отчислился и перепоступил, лишь бы быть тем, о ком его профессор будет говорить с такой же улыбкой на лице. Боковым зрением ловит момент, когда Тигнари сильнее кутается в свой огромный шарф из-за очередного порыва ветра, и от этой картины Сайно распадается на молекулы, нет, на атомы, без возможности склеиться в человека обратно. Господи, какой же Тигнари уютный, и как же сильно хочется укутать в этот шарф всего, нацепить на него шапку и обнимать примерно до конца жизни, чтобы тот никогда больше не мерз. Сайно ставит себе целью на Тайного Санту вытащить имя профессора и подарить ему шапку, варежки и теплые носки, которые первое время будут согревать Тигнари зимними вечерами, а там уже и сам Сайно подтянется. Вопрос времени, как говорится. Из размышлений и мечтаний о счастливой семейной жизни его выдергивает восхищенный возглас рядом, который, конечно же, невозможно проигнорировать. Причиной радости, как оказалось, является городская елка, которую уже успели поставить и подключить все огоньки, что на ней есть. Выглядит и правда потрясающе: настолько чарующе, что даже Сайно, до сегодняшнего дня причислявший себя к касте местных Гринчей, откровенно залипает. — Можно попросить вас сфотографировать меня? — почти шепчут сбоку, заставляя Сайно сморгнуть наваждение и вернуться в реальность. — Елка очень красивая, хочу отправить родным фото, а селфи как-то не очень. — Что? — тупо переспрашивает Сайно, переживая, что просьба профессора является всего лишь проделкой его больного воображения. — Сделать фотографию, если вам не сложно, — снова повторяет Тигнари, смотря в упор на своего студента, в очередной раз поправляя этот чертов шарф, который практически толкает Сайно на абсолютный грех. — Да...я..да, конечно, — путается в словах Сайно, резко дергая застежку на кармане, в котором лежит телефон. — Конечно сфотографирую. Тигнари опускает на асфальт свой пакет, чтобы тот не портил кадр и ждет, пока Сайно закончит битву с молнией и достанет гаджет. Однако его пальцы замерзли до того состояния, когда перестают слушаться, поэтому с карманом возникает небольшая проблема, которую тот лишь усугубляет своей спешкой. — Ну у меня тоже есть телефон, если что, — аккуратно прерывает его Тигнари, наблюдая за битвой, в которой Сайно терпит явное поражение. — Я недавно новый просто купил, производитель обещает нереальное качество фотографии, — наконец достает гаджет, заходя в приложение камеры. — Вас в полный рост, или как? Ёлку до самой верхушки чтоб было видно? — подбирает кадр, чуть отдаляя изображение, чтобы поместилось все, что надо. Тигнари чуть отходит, становится спиной к новогоднему дереву, оттягивает шарф от лица и ослепительно улыбается такой улыбкой, какую Сайно не видел на его лице примерно никогда. Где-то в районе груди чувствует разливающееся тепло, а в животе начинают летать бабочки, которые, как он думал, передохли еще в подростковые годы, когда его бросили в первых отношениях. Он делает пару кадров, чуть приседает, чтобы поменять угол обзора и вместить елку полностью. Тигнари же, сам того не понимая, решает сделать контрольный выстрел прямо в голову своего студента, лишив того даже малейшего шанса избавиться от влюбленности. Он поднимает правую руку и выставляет указательный с средний пальцы, формируя знак «пис», поднося его к лицу на уровне правого глаза, и чуть щурится, продолжая ослепительно улыбаться. Второй же рукой он оттягивает вниз шарф, собирая ткань в районе груди, чуть наклоняет голову вбок и замирает в такой позе. Сайно никогда не считал себя верующим, но в данный момент, кажется, сотворил себе личного идола, перед которым готов упасть на колени, и которому будет молиться всю оставшуюся жизнь. Он делает еще одну фотографию и заходит в галерею, рассматривая получившиеся снимки. Не соврали китайцы, создавшие его телефон, камера действительно хороша настолько, что при приближении возможно разглядеть хлопья снега, опустившиеся на макушку Тигнари, пока тот позировал. Очаровательно. — Отправьте мне то, что получилось, в мессенджер, пожалуйста, — говорит он, подходя ближе и поднимая свой пакет с земли, чуть отряхивая. — Спасибо большое за помощь, Сайно, — смотрит на зависшего студента с небольшим прищуром. — Знаете, я думаю, мы с вами не с того начали, поэтому взаимодействие шло со скрипом. Я вижу, что вы хороший человек, не переживайте, валить намеренно не буду, — говорит, отряхивая свое зимнее пальто от налипающего снега, который падает активнее и активнее, погружая их в атмосферу настоящего новогоднего вечера. — Не портите себе жизнь, научитесь отстаивать личные границы и не унывайте, — резюмирует Тигнари, аккуратно забирая у опешившего парня свои тетрадки обратно. — Вы мне понравились сразу, Сайно, у вас замечательная голова и поразительная способность к анализу. Проявите себя в следующем семестре так, чтобы я поразился. Договорились? Сайно, как болванчик на приборной панели машины, лишь кивает, не в силах вымолвить ни слова. Весь мир вокруг замирает, погружая несчастного шокированного студента в пустоту и тишину, рисуя перед глазами лишь яркое: «Вы мне понравились сразу». А припустившийся снег дополняет ощущение нереальности происходящего, потому что все не может быть так просто и настолько хорошо, чтобы аж до учащенного сердцебиения и предательски покрасневших ушей. — С наступающим вас и спасибо за помощь, не буду более задерживать, — обходит пораженного студента, который был бы только рад задержаться, и сворачивает в проулок, скрываясь из поля зрения, совершенно не осознавая, какие эмоции вызвал своими словами в чужой душе. — Я ему нравлюсь, — как в бреду шепчет Сайно, не сводя взгляда с того направления, в каком скрылся его профессор. Подносит телефон ближе к лицу, снимает блокировку и утыкается взглядом в последнюю фотографию, которая красуется в его скудной галерее. Тигнари на фоне светящейся новогодней елки, с очаровательным румянцем на щеках и выражением безграничного счастья. В глубине грудной клетки скребется что-то черное, ревнивое, нашептывающее, что эта улыбка и эта открытость не для него, он всего лишь обычный студент, коих у Тигнари сотни. Однако Сайно не может оторвать взгляд от выражения чужого лица, и отчаянно хочет, чтобы излучаемое счастье предназначалось лишь для него и ни для кого более. Смахивает ладонью хлопья снега с экрана, прячет гаджет в карман и поднимает взгляд в темнеющее небо, пытаясь найти хоть какой-то намек, малейший знак, что он делает все правильно. Там, к сожалению, не отвечают, и он разворачивается, двигаясь в сторону своего дома. Не успевает пройти и десятка шагов, как резко тормозит, слегка поскользнувшись и чуть не врезавшись в столб, к которому была прикреплена деревянная коробка с маленькой композицией из еловых ветвей, мандаринов и игрушек, спрятанных за стеклянным ограждением. «В случае новогоднего чуда — разбить стекло», — гласит надпись на табличке рядом с этой инсталляцией, и Сайно для себя решает, что это и есть его знак. Его личное новогоднее чудо, которое он оставит в своей жизни любыми способами.