***
шакал *Вложение*Любимый профессор
?
шакал Добрый день, профессор Нёвилетт, высылаю на проверку вторую главу диплома и жду Ваших правок в случае необходимостиЛюбимый профессор
Ты репетируешь, как будешь перед деканом извиваться, чтобы он тебе этой главой по макушке не настучал?
Или реально ошибся
шакал бля БЛЯ суКА господи ну какой я долбоеб Тигнари переворачивается на живот, перехватывая смартфон и, подмяв подушку под грудь, устраивается поудобнее. В связи с предстоящими невероятно важными научными конференциями, наложившимися на день рождения института, руководство щедро отсыпало аж три выходных дня. Провести их Тигнари планировал для начала выспавшись, затем досмотрев последние серии Шерлока, не вылезая из пижамного костюма, ну а под конец второго дня может быть все же снизойти до проверки курсовых работ двух своих должников. Сообщения от Сайно стали для него не то чтобы неожиданностью, переписывались они довольно часто, скорее поставили в ступор своим содержанием. На моменте потока мата стало понятно одно: кто-то сильно накосячил. Пока Сайно отправляет сообщения правильному получателю, о чем символизирует его резкое молчание в чате, Тигнари, снедаемый любопытством, все же нажимает на загрузку файла, чтобы одним глазочком глянуть на писанину, которую отдает на оценку его парень. Документ Тигнари пролистывает довольно быстро, цепляется за название главы и делает вывод, что диплом Сайно пишет по американскому сленгу на примере ютуб-блогеров. Интересная тема, жаль что слишком избитая и старая как мир. Каждый год традиционно парочка выпускников решают разобраться в сленге, досконально изучить вопрос и сделать новое исследование, но под конец апреля, когда до сдачи остается в лучшем случае месяц, а от всей работы готово только введение, бросают эту затею и по сотому разу гоняют уже известные и избитые идиомы в своих анализах. Одним словом, скукотища смертная. Взгляд сразу цепляется за неправильно оформленные ссылки на источники и местами слетевшее форматирование. Тигнари делает мысленную пометку научить Сайно правильно расставлять эти мерзопакостные квадратные скобочки и погружается в чтение, ради праздного интереса, конечно же. На середине второго параграфа его отвлекает входящий звонок. — Ты даже не представляешь, с каким позором мне предстоит жить, — тут же звучит в трубке. — Это даже хуже, чем когда я на студвесне слова забыл, исполняя главную роль, понимаешь? Тигнари лишь мягко смеется, ставя телефон на громкую связь. — Если до меня дошел диплом, то что тогда отправилось твоему научруку? — Приглашение на свидание, — кисло отвечает Сайно, Тигнари готов поклясться, что на том конце парень поморщился. — И он же прочитал, сука, моментально, я даже удалить не успел. — Согласился? — подтрунивает Тигнари. — Если да, то могу ли я считать это изменой? — Он попросил перепроверить получателя и сказал, что избежать написания диплома таким образом у меня не получится, — выкрикивает парень, отчего Тигнари чуть морщится и сбавляет громкость. — Срочно надо переименовать тебя, убрать это ебучее «профессор». Мало ли что еще я могу случайно ему скинуть. Тигнари снова пробирает на смех: он на секунду представляет, как когда-нибудь Сайно решится скинуть что-то вопиюще пошлое ему, но снова ошибется контактом. В этой ситуации даже высшие силы не помогут, определенно. — Так вот, свидание, — меняет тему он. — Что делаешь завтра вечером? — Судя по вопросу, что-то делаю, да? — Как насчет вкусного ужина, плавно перерастающего в просмотр аниме от Студии Гибли? — Какой студии? — хмурится Тигнари. — Я должен знать, или это ваши новомодные словечки, на которые моего старческого мозга уже не хватает? — Это золотая классика, та самая, за которую ты меня тогда в торговом центре зачморил, — поясняет Сайно, чем-то сильно шурша в динамик. — Пока что выбираю между Ходячим замком и Унесенными призраками. Так что? — интересуется он, ожидая ответа. — Я не настаиваю, но можешь плюсом остаться на ночевку, устроим марафон аниме под вино, ну или чай, если религия не позволяет. — Почему бы и нет, — легко соглашается Тигнари, — тогда до завтра? — Адрес ресторанчика скину сообщением, целую! — Не перепутай нас с деканом, — не удерживается от шпильки Тигнари. — Как ты мне дорог, — обиженно сопит в трубку Сайно перед отключением. — Я знаю, — шепчет уже в пустоту Тигнари, перекатываясь на спину, откидывая телефон в сторону, дабы тщательно обдумать полученное приглашение, на которое так-то уже согласился. Приглашение поужинать звучало нормально, решение посмотреть мультфильм было детским, но по-своему милым, тем более против хорошего аниме Тигнари ничего не имел, но вот с ночевкой все было гораздо интереснее. Стоит ли ему как-то подготовиться, или же святая наивность в лице Сайно действительно планирует всю ночь пялиться в экран ноутбука, параллельно вещая о каком-нибудь интересном факте, которых, Тигнари был уверен, у него в запасе немало. Спустя несколько минут активных размышлений решает одно: будь что будет.***
«Познакомившись с кем-то, вы никогда его не забудете, — вещала Юбаба с экрана ноутбука, — просто нужно время, чтобы ваши воспоминания вернулись». Тигнари тихонько фыркает себе под нос, поудобнее устраиваясь на плече Сайно: — Ну не знаю, у меня память отвратительная, я тебя-то не с первого раза запомнил. Сайно в ответ лишь закатывает глаза, легко дергает плечом, вынуждая Тигнари слегка стукнуться затылком о стену, и зарывается босыми ступнями в скомканное в ногах одеяло, превращая то в еще более бесформенную кучу. — Нари, еще хоть слово в сторону моего любимого аниме и я открываю сборник второсортных анекдотов и начинаю читать их тебе вслух. Тигнари наигранно пугается, но замолкать не планирует, продолжая комментировать каждое действие Тихиро, которая, по его словам, «ведет себя слишком несерьезно и необдуманно». О том, что она всего лишь напуганная десятилетняя девочка, оказавшаяся в незнакомом месте и потерявшая родителей, он предпочитает не слышать. — Ты сам не выдержишь этого кринжа, — закидывает ногу на парня Тигнари, вычерчивая на коже предплечья какие-то замысловатые узоры и пуская мурашки каждым своим прикосновением. — Тем более я все еще жду ту добивку про улитку и бар. Сайно чуть напрягается от движения чужих пальцев, но виду не подает, переключаясь с тактильных ощущений на слуховое восприятие. — Улитку и бар? — переспрашивает задумчиво, силясь вспомнить, что же такое он обещал. — Да, улитка и бар. Первая пара, на которую ты явился, твои попытки выпросить автомат и анекдот про улитку. — О! — глубокомысленно подает голос Сайно, очевидно вспоминая тот позор, через который ему пришлось пройти на пути к собственному счастью. — Анекдот про улитку только для особого случая, я же говорил. — И что входит в понятие особого случая? — Тигнари аккуратно ведет кончиками пальцев по сгибу локтя, минует предплечье, слегка щекочет запястье, достигая, наконец, ладони и переплетая свои пальцы с чужими. — Кто знает, — тянет сцепленные руки на себя Сайно, припечатывая Тигнари поцелуем. Доигрался, додразнился и раззадорил. «Янтарная речка. Куакугава, — восклицает Тихиро на заднем плане, развеивая проклятье Хаку. — Твоё настоящее имя — Куакугава». — Ничего сейчас не понял, — уклоняется от очередного поцелуя Тигнари, переводя нахмуренный взгляд с Сайно на ноутбук и обратно. — Они с детства были знакомы? Или как она его человеком сделала. — Надо было изначально не выеживаться и смотреть, — фыркает Сайно, скользнув цепочкой коротких игольчатых поцелуев по шее, плавно переходя на ключицы. — Мы посмотрим потом еще раз, но уже нормально. И молча. Тигнари на это лишь резко выдыхает сквозь плотно стиснутые зубы, посильнее сжимая ладонь Сайно в своей и неосознанно подставляясь под ласку чужих губ. Посмотрят, обязательно посмотрят и раз, и два, и три, и тридцать три, если понадобится и если захочет Сайно. На секунду кажется, что никогда никто из них не ощущал того, что заворочалось в глубине грудной клетки сейчас, вороша все внутренности, выпуская наружу бабочек бок о бок с личными демонами, отпуская все мыслимые и немыслимые тормоза. До этого всегда кто-то был первым: первый врезался, первый наорал, первый поцеловал, но сейчас они были на равных, разделяли одно дыхание и одно желание на двоих. Сайно чуть оттягивает ворот чужой футболки, не сдерживаясь и слегка кусая в основание шеи, моментально проходясь языком по коже, собирая губами крупную дрожь, которой моментально прошивает всего Тигнари. — Никаких ярких и видных следов, — задушено шепчет тот, изворачиваясь в объятиях. — Я серьезно, замазывать сам будешь. — Замажу, одолжу тоналку у Нилу, — Сайно снова прикусывает кожу чуть пониже, усмехаясь. Тигнари порывается съязвить, но голос предательски срывается на высокий и совершенно бесстыдный стон, потому что Сайно находит его — то самое место чуть пониже ключицы, за прикосновение к которому в любой другой ситуации Тигнари отгрыз бы руку, чтобы не распускали конечности там, где не надо. Напряжение, повисшее в комнате, можно ощутить физически — протяни руку, но останавливаться было уже поздно. — Когда я шел смотреть этот треклятый мультик, — начинает горячо шептать возмущения Тигнари, уворачиваясь от поцелуев в его личную запретную зону, — я не предполагал, что все обернется Нетфликс-энд-чиллом. — Хочешь прекратить — останови меня сейчас, — резко становится серьезным Сайно, отрываясь от Тигнари и в миг меняясь в лице. — Я не сделаю ничего из того, на что ты не дашь согласие, — заглядывает в лихорадочно блестящие зеленые глаза профессора. Тигнари на это удивленно приподнимает брови и растерянно смотрит на не менее взъерошенного парня. Секундный ступор для обоих кажется растянувшейся вечностью. Но вместо отказа, к которому Сайно морально готовился, Тигнари лишь притягивает его за ворот футболки к себе и целует, предварительно шепнув: — Прекратишь — отправлю на пересдачу. Прекращать поздно. Губы жжет огнем от бесконечно-бесконтрольных, долгих и тягучих поцелуев, а голова идет кругом от переизбытка приятных ощущений, отдающихся в теле крупной дрожью. Сайно обводит губами каждый миллиметр кожи на шее, заставляя парня выгнуться в спине практически до хруста позвонков. Его руки, шарившие повсюду: по плечам, по спине, по животу, неведомо как оказываются у Тигнари под бедрами, легко подхватывая и меняясь с профессором местами, усаживая того на себя. Тигнари охает от неожиданности и распахивает глаза, сталкиваясь с абсолютно затуманенным возбуждением взглядом напротив, на секунду засматриваясь. — Все нормально? — интересуется Сайно, не торопясь проникать руками под футболку, не дотрагиваясь до голой кожи. — Меньше слов, прошу тебя, — почти скулит Тигнари, нетерпеливо дергая на себя край чужой толстовки, той самой, которую они не так давно ходили покупать. — Снимай это. Сайно дважды повторять не надо, в одно ловкое движение он избавляется от ткани, скрывающей его торс, и откидывает ту куда-то на край дивана к одеялу. Тигнари же чувствует себя изголодавшимся животным, которое давненько не имело доступ к чему-то столь хорошему; по-другому объяснить его реакцию просто невозможно. Он, как хищник, набрасывается на свою жертву: царапает, гладит, целует, прикусывает и лижет, выбивая редкие глухие вздохи из своего парня. Тигнари пробегается кончиками пальцев от грудных мышц вниз, к прессу, чуть поддевает ногтем кромку штанов, дразнит и возвращается по боку снова к груди, обводя сосок по кругу, чуть мажет по нему большим пальцем и да, вот оно, — первый гортанный стон достигает его ушей. Сайно в отместку запускает руки под одежду, пробегаясь пальцами по спине, ребрам, животу, сжимает талию, придвигая еще ближе, намереваясь вдавить Тигнари в себя, слиться воедино, стать одним целым. Напряженную тишину, прерываемую лишь тяжелыми вздохами разрезает звонок телефона, который в сложившейся ситуации уходит даже не на задний план, а вообще покидает зону интересов. — Тебе звонят, — горячо шепчет Тигнари, прикусывая губу, чтобы позорно не расплавиться как мороженное под июльским солнцем от простых прикосновений к коже. — Идут на хуй, — рубит Сайно, стягивая верх с Тигнари и уравновешивая их положение. — Все сейчас идут на хуй, я занят. Тигнари лишь усмехается, чуть выпутываясь из кольца рук и опуская ладони к ремню и ширинке, слегка задерживаясь, словно спрашивая разрешение. В отдалении слышится звон пряжки, вжикает молния, а чужие бедра дергаются вверх сами, призывая стянуть джинсы и откинуть те в сторону. Под удивленный взгляд Сайно Тигнари оставляет последний поцелуй в уголок губ и плавно перетекает на пол, чуть раздвигая чужие ноги, поудобнее устраивается между ними и стягивает ткань до колен. Буквально на секунду бросает хитрый взгляд на застывшего парня и с каким-то совершенно немыслимым нетерпением оттягивает резинку белья, гулко сглатывая скопившуюся вязкую слюну. Тигнари соврет, если скажет, что он не предоставлял себе этот момент, не думал, как себя вести, что делать, когда следует вспомнить о правилах приличия и об элементарной субординации. Но сейчас, сидя распаленный и разгоряченный на коленях перед широко раздвинутыми и подрагивающими от нетерпения бедрами, пробегаясь пальцами по дорожке волос от живота до паха, слегка царапая тазовые косточки, он краем уплывающего сознания понимает, что реальность превзошла всякие ожидания. Он дорвался. Тигнари склоняется к коже, тянет носом по дорожке живота, пуская мурашки, и горячо выдыхает на самую головку, чуть цепляя ту губами. Он отодвигает все мысли в голове на задний план, не думая о том, что он делает, как делает и к чему это может привести; просто прикрывает глаза и полностью отдается затопляющим сенсорным ощущениями и наитию. Сверху слышится приглушенное ругательство и рваный выдох: он все делает правильно. Тигнари пробегается по члену самыми кончиками пальцев, оттягивает кожу и полноценно берет в рот, отмечая солоноватый привкус на языке, забивающий рецепторы полностью и отдающий приятным возбуждением растекающимся по собственному телу. Он пару раз на пробу двигает головой, не беря глубоко, приноравливаясь, привыкая к ощущениям, помогая себе рукой и придерживая член у основания. Спустя несколько особо глубоких фрикций Тигнари чувствует, как с очередным громким стоном на его макушку опускается чужая горячая ладонь, однако Сайно не пытается давить или направлять, просто зарывается пальцами в волосы, смахивая большим несколько прядок налипшей на лоб челки. Тигнари окончательно закрывает глаза, полагаясь лишь на собственные ощущения и сдаваясь во власть инстинктов, которые руководят им в данный момент. Он ощущает, как под губами пульсирует кровь в венках, обвивающих ствол, как на каждом особо глубоком движении от Сайно слышится задушенный полустон, который Тигнари намерен превратить в звонкий и полноценный. Тигнари не может назвать себя асом орального секса, весь его опыт можно было пересчитать по пальцам одной руки, но все же кое-что он знал: чуть втянуть щеки, мазнуть языком по всей длине, особо ощутимо толкнуться в место под головкой и слегка сжать пальцами бедра, удерживая те на месте. Сайно нравилось, Сайно хотел еще. Поймать определенный ритм, чуть помочь себе рукой, снова втянуть щеки, чуть изменить угол проникновения, пропуская член глубже, и вот оно — рука на затылке дергается в такт вскинувшимся бедрам, чуть сжимает волосы у корней, но все еще не давит, даже не причиняет боли, лишь раззадоривает, показывает, как Сайно хорошо, как ему приятно. Тигнари от осознания того, что он может доставить удовольствие своими манипуляциями, готов растечься лужей, растаять у чужих ног. Он с упоением ловит напряженные вздохи, откровенно кайфует с того, как сжимается рука в его волосах, позволяет Сайно все же толкнуться бедрами вглубь его горла, и готово — полноценный стон срывается с губ. — Нари… — сбивчиво шепчет он, спускаясь рукой от затылка к щеке, — Нари, я сейчас… Тигнари на секунду выпускает член изо рта, но не с тем, чтобы дать парню закончить свою мысль, а с тем, чтобы еще раз мазнуть языком от самого основания к головке, обводя ее по кругу. Тигнари позволяет себе открыть глаза и поймать чужой, затуманенный похотью взгляд, направленный на него с таким пристрастием, с каким ценители не смотрят на величайшие произведения живописи. Но Сайно был ценителем и поклонником одного произведения искусства, и это самое произведение искусства сейчас сидело у него в ногах и с упоением ему отсасывало, совершенно бесстыдно высовывая язык и творя какие-то невообразимые, бесстыдные непотребства. — Нари, стой, я… — Сайно предпринимает попытку остановить парня, но давится своими же словами на очередном особо резком толчке, на котором Тигнари вновь берет глубоко, обводит языком каждый миллиметр кожи. Сайно пробует отстранить парня, либо отстраниться самому, но его руку бесцеремонно отталкивают, насаживаясь сильнее, не позволяя сдвинуться в какую-либо сторону: так было нужно, так было правильно. Тигнари чувствует, как предоргазменной судорогой сводит все тело перед ним, как напрягается каждая мышца, поэтому чуть ускоряет движения рукой и слегка отстраняется, но лишь для того, чтобы наконец полностью расслабить горло и опуститься максимально глубоко, насколько того вообще позволяло его тело. Сайно на это замирает, предварительно не сдержавшись и все же толкнувшись вглубь чужого горла, зажмуривается до вспышек перед глазами. Все его тело прошивает волной оргазма, он гортанно стонет, прикрывая лицо ладонью, в то время как второй нашаривает макушку Тигнари, снова зарываясь рукой в волосы, массируя голову. Тигнари же все глотает, собирает всю дрожь чужого оргазма и с глухим выдохом отстраняется, оставляя последний поцелуй на покрасневшей головке. Возвращаться в реальность не хочется, поэтому он прикрывает глаза, подставляясь под поглаживания, восстанавливая дыхание и пытаясь унять шумящую где-то в ушах кровь. — Нари, я не хотел… — сбивчиво начинает оправдываться Сайно, — я пытался тебя отстранить, сказать, что скоро… — Бога ради, помолчи немного, не порть момент, — с хрипотцой отвечают ему, наконец открывая глаза. — Я так захотел. — Нари, — Сайно чуть наклоняется, обхватывает чужое запястье. — Иди сюда, — поднимает парня с пола, аккуратно заваливая на себя, прижимая за талию ближе, чтобы даже не думал куда-то деться. Тигнари чувствовал, как у него чуть затекли ноги, как бешено кровь неслась по пережатым ранее сосудам, вызывая легкое покалывание. Ощущал, как губы горели огнем, как приятно ощущался чужой член и как сильно ему хочется вернуть это ощущение, потеряться в нем, раствориться полностью. — Мой, — выдыхает в самые губы Сайно, прежде чем утянуть Тигнари в очередной горячий поцелуй. — И ничей больше, — вжимает в себя сильнее, бедром ощущая, что он пока что единственный, получивший удовольствие, а значит как прилежный студент должен постараться и отработать все то, чему его научили до этого. В одно движение Сайно меняет их с Тигнари местами, нависая сверху, с удовольствием отмечая прелестный румянец на чужих щеках и застланные пеленой возбуждения глаза. Но даже в такой, казалось бы, уязвимой ситуации Тигнари не теряет себя и смотрит из-под блестящих от выступивших слез ресниц слишком сурово для человека, который несколько минут назад сидел с членом во рту. — Можно я?.. — тушуется Сайно под таким взглядом, переживает, все ли он делает правильно. — Думаешь, в таком состоянии я скажу «нельзя»? — на грани реальности язвит Тигнари, придвигая парня к себе за шею для очередного поцелуя, призывно толкаясь бедрами наверх, показывая, как он готов, как сильно он хочет. Сайно призыв ловит, брюки вместе с бельем стягивает моментально, ведет ладонью от груди по напрягшемуся животу вниз, поглаживает, словно успокаивает. Обхватывает напряженный и сочащийся смазкой член, тут же проходясь по нему ладонью сверху вниз, выбивая из Тигнари задушенный хрип прямо в губы. — Как сделать тебе хорошо? — шепчет он на грани слышимости, сцеловывая каждую эмоцию, каждую реакцию на лице под собой. — Сделаю все, просто скажи. — Делай так, как чувствуешь, мне нравится все, главное, чтобы это был ты, — стонет в ответ Тигнари, выгибаясь на очередном движении руки по члену, впиваясь в плечи Сайно: утром определенно проявятся царапины. Сайно чуть сжимает член у основания, возвращается к головке, накрывая ту большим пальцем и слегка массирует. Чувствует, как Тигнари прошивает мелкой дрожью, это значит одно — он близко. Сайно снова утягивает парня в поцелуй, толкаясь своими бедрами в чужие, не позволяет избежать прикосновений, сжимает, наращивает темп движений, доводит до исступления, возносит туда, где перед глазами пляшут звезды. Спустя пару таких особо резких движений Тигнари, наконец, кончает с протяжным стоном, изливается в руку Сайно, чуть пачкая живот, и откидывается на подушку, восстанавливая дыхание. Сайно же приходит в неописуемый, не сравнимый с оргазмом восторг от представшей перед глазами картины такого разгоряченного, развязного и довольного Тигнари, что слепо тянется к нему, ища успокоения. Сайно аккуратно ложится рядом, ощущая прилив бесконечного счастья, так было нужно, так было правильно. — И все-таки, заходит как-то улитка в бар, — серьезным тоном начинает Сайно, тут же получая легкий пинок по ребрам и недовольное ворчание от Тигнари. — Ладно, подожду еще с этим шедевром, — притягивает парня к себе, обнимая поверх рук, чтобы больше не прилетело ударов. Комната снова погружается в тишину. — Мне надо покурить, — спустя несколько минут напряженного молчания, наполненного попытками восстановить сбившееся дыхание и прийти в себя, изрекает Тигнари, сползая с дивана в поисках своего белья. — Мне было очень хорошо, — бросает он через плечо, подмигнув. Сайно чувствует, как начинают гореть смущением уши, поэтому ничего не отвечает, лишь молча наблюдает, как Тигнари достает из своего рюкзака пачку сигарет и идет на балкон, чиркнув по пути зажигалкой. Ему бы по-хорошему сходить в душ, отправить туда же профессора, выдав тому комплект сменной одежды, но сил хватает лишь на то, чтобы поправить белье, стечь бесформенным желе на пол и двинуться в том направлении, в котором минутой ранее ушел Тигнари. Сайно ступает босыми ногами на балкон и чуть морщится от перепада температуры, все же линолеум был прохладнее, чем деревянный пол. Тигнари стоял молча, курил в открытое окно и смотрел куда-то вдаль, при этом выглядя настолько сосредоточенно, словно продумывает какие-то научные изыскания, а не расслабляется после хорошего секса. На появление на балконе второго человека он почти никак не реагирует, только молча двигает пачку сигарет в сторону Сайно, не поворачивая головы. Ему почему-то захотелось поддержать ритуал молчаливого курения на балконе. — А говорил, что не куришь, — разбивает повисшее молчание Тигнари, делая последнюю затяжку прежде чем потушить сигарету. — От меня плохого нахватался? — Я курю под настроение, — кается Сайно, присоединяясь к созерцанию пейзажа за окном. — Обычно такое настроение, когда я пьян или очень нервничаю. — А сейчас что? Какое настроение? — Самое лучшее, — делает затяжку Сайно, придвигаясь к Тигнари чуть ближе. — Близкое к эйфории, я бы сказал. Тигнари неловко охает, когда его одной рукой обнимают за талию, прижимая к себе со спины, и укладывают подбородок на плечо, мазнув губами по шее. — Я так сильно тебя люблю, — выдыхают ему в ухо, откидывая сигарету в импровизированную пепельницу. — Безумно просто. Тигнари замирает испуганным зверьком, словно одно движение — и вот он уже в смертоносных силках, выбраться из которых не получится. Он помнит это чувство, мерзкое и безумно неприятное, когда хочется спрятаться, закрыться от всего мира и сначала отрефлексировать весь спектр своих чувств прежде чем открываться другому человеку. — Я не могу обещать, что со мной будет легко, — шепчет он, накрывая своей ладонью чужую. — Но я попытаюсь, правда, — обещает скорее себе, чем ему; прекрасно знает, как любит прятать голову в песок при проявлении малейшей симпатии к собственной персоне. — Вспомни наше знакомство, — фыркает Сайно, — никогда не был фанатом легких путей, если ты не заметил. — Действительно, — смеется Тигнари, чуть ерзая в объятиях, пока его не накрывают второй рукой, пресекая любые попытки сбежать. — Я, кажется, тоже тебя люблю, — на выдохе и скороговоркой выпаливает он, зажмуриваясь, — Сайно лишь усмехается, оставляя легкий поцелуй на задней стороне шеи аккурат по линии роста волос. — Полюблю сильнее, если пустишь в душ и дашь сменную одежду. — Пойдем, — делает шаг назад парень, не размыкая кольцо рук, — в целях экономии водных ресурсов нашей планеты предлагаю искупаться вместе. — Уровень мирового океану не рухнет от того, что мы искупались отдельно, — закатывает глаза Тигнари, выворачиваясь из объятий и возвращаясь к привычному саркастичному амплуа. — Подумай о детях в Африке! — делает последнюю попытку Сайно, встречаясь с тотальным игнором. — Никакого уважения к водным ресурсам и никакого сострадания к несчастным африканцам. — Вот такая вот я сука, — доносится из комнаты. — Но такая любимая, — шепчет Сайно, засматриваясь на горевший алым закат за окном. — Самая-самая любимая.