бывшие, настоящие, будущие.

      часы на стене школьного кабинета издают громкий «тик» ежесекундно. скар бросает ни живой, ни мёртвый взгляд на лист со своей контрольной работой — он едва ли исписал половину страницы в силу даже не столько своего незнания материала, сколько нежелания напрягать и долю извилин своего мозга. цифры и буквы плывут перед расфокусированным взором, и в их нечётком сочетании он снова видит чужое лицо и снова дёргается как обкуренный при виде галлюцинаций.       до боли знакомое лицо вроде как улыбалось ему, но от этого не лучше. последнее, что хотел видеть скар — это улыбку своего ныне бывшего бойфренда. с расставания прошло не больше недели, а юношу по-прежнему потряхивает от каждой мысли, от каждой вещи, что может напоминать ему об этом смазливом лице, об этих алых глазах, обрамлённых светлыми ресницами, о его волосах, прикосновения к которым напоминали поглаживания самого мягкого на свете облака...       скар вздрагивает снова и задирает голову, чтобы не дать увлажнённым глазам пролить слезу, притворяясь, что высматривает шпаргалки над школьной доской. благо, из-за двери раздаётся пронзительный звон, уведомление о перемене. со всех сторон от скарамуччи начинаются перешёптывания, звучит шелест листков и щёлканье ручек. преподаватель — низкий, весьма припухлый мужчина с почти всегда надменным выражением лица — поручает старосте класса собрать листы с контрольными работами у всех учеников, и девушка неукоснительно проходится меж рядов парт. пихая пенал с принадлежностями в открытый рюкзак, больше напоминающий мешок, парень в своей привычной манере собрался покинуть кабинет без лишних разговоров ни с учителем, ни с одноклассниками, но его попытку встать из-за парты пресекает та же староста, ударяя ладонью по деревянной поверхности. их взгляды встречаются, и, перебивая подростковый гул, она в деловом тоне, но бархатно-нежным голосом щебечет: — мне нужно, чтобы ты задержался после этого урока. пожалуйста, не сбегай в очередной раз.       в ответ скар лишь мучительно вздыхает, но остаётся на месте, чтобы пронаблюдать, как девушка отдаёт собранную стопку бумаг учителю, чтобы он удалился вместе со всем классом, кроме них двоих. её светлый конский хвост колышется от каждого движения, и он неосознанно следит за его окончанием, словно маленький котёнок, пока его носительница вновь не приближается к его парте с очередным листом. — классный руководитель хочет знать, почему ты полностью отсутствовал на первом уроке, - девичий хвост чуть ли не падает на стол, когда та склоняет голову набок, чтобы заглянуть в бесстыжие глаза прогульщика. они, как и у неё, заливаются сине-голубым цветом — самым привлекательным, который может быть у глаз. — я был у медика, всего-то. — что можно делать у медика сорок минут? — а мне было ну очень плохо, - с горьковатой ложью на языке скарамучча откидывается на спинку стула, издавшего протяжный скрип. - давай, аяка, запиши мою правдоподобную причину в свою бумажечку и отпусти меня, я тороплюсь домой.       с его-то грубым голосом мягкое и мелодичное «аяка» звучало как секунда какофонии. девушка вновь слабо бьет рукой по парте, будто приклеивая к ней ту «бумажечку». — это что? - мурлычет он с фальшивым любопытством и искренним желанием покинуть эти стены. — читай, - в ответ на чужое безразличие аяка хмурится.       неохотно скар напрягает глаза и вчитывается в надпись черным по белому: «лист внеурочной занятости учащегося» — ага, прочитал. можно идти? — я должна была пристать к тебе с этим вопросом ещё в начале учебного года, так что сейчас ты выслушаешь меня полностью.       парень смирительно кивает, мол, зад к стулу прижал и уши навострил. девушка, тряхнув светлой чёлкой, продолжила: — до конца учёбы осталось чуть больше месяца, а ты даже не попытался записаться в какую-нибудь секцию. я не отойду, пока ты не выберешь что-нибудь из этого списка, - вдруг перейдя на снисходительность, она добавила: - меня сильно отчитают, если ты этого не сделаешь. никто уже не может на тебя повлиять, понимаешь? хотя бы для галочки, скар.       бледная рука высовывается из кармана рваных джинс, достаёт пенал из рюкзака, а из пенала — ручку, и тянется к бланку секций. взглядом пробежавшись по скудному списку школьных кружков, он чиркает что-то напротив пункта «музыкальная деятельность» и свою незамысловатую подпись в самом низу документа. после юноша протягивает бумагу ей и демонстративно встаёт с места. забавно, что свое высокомерие скарамучча не способен выразить в полной мере, ибо его разница в росте с аякой мизерная.       и они оба довольно низкого роста. — я знала, что в тебе есть хоть немного отзывчивости. теперь ты должен будешь сходить в кабинет музыки и расписаться в их журнале, хорошо? - лицо аяки почти что засияло от удовлетворения и приобрело здоровый румянец.       и чтобы не ослепнуть от этого сияния, куникудзуши отвернулся, поспешно собрал свои вещи обратно и ретировался из класса, даже не удостоив старосту вежливым прощанием, а только пробурчав что-то вроде «угу, ладно».       судя по тому, насколько густо были заполнены коридоры старшей школы, парня не сильно-то и задержали. торопиться ему некуда, а значит можно преодолеть свою гордость и посетить обитель музыкальных ботанов. пожалуй, любого, кто относится к учёбе серьёзно, скар мог назвать ботаном.       а сам был чистого рода фриком: во всей школе мало кто одевался как эмо панк, а если и одевался, то куникудзуши не изъявлял желания связываться с ними — социопатия доминировала. крашеные волосы, пирсинг и одежда узкого стиля делала его самым ярким изгоем в этом обществе, и отсутствие буллинга в его отношении было не столько удивительно, сколько странно. разве не должен был найтись хоть один мудак, испытывающий неприязнь к каждому, кто выделяется из массы?       какое счастье, что всем насрать. да и если бы к скару кто-нибудь пристал и попросил пояснить за мрачный внешний вид, он бы пояснил, но с последствиями в лице сломанных пальцев обидчика.       обойдя ещё несколько кабинетов на другом этаже, скарамучча встал перед нужной дверью и уже хотел было дёрнуть ручку, как услышал через стену сольное звучание электрогитары. и звучало это отнюдь не плохо, а даже хорошо по строгим меркам юноши. но ничего, кроме этой гитары, он не мог уловить, а значит с большой вероятностью гитарист был один. в груди эта мысль отдалась слабым облегчением.       раздаётся щелчок двери, звуки моментально стихают, и он заходит внутрь.       встречает его сначала смесь запахов пыли и мужского одеколона, а потом и носитель последнего. на краю низкого пьедестала, который вполне можно использовать как небольшую сцену, восседал, свесив ногу в красном конверсе, высокий и плечистый парень с гитарой в руках. та была через провод подключена к комбику, стоящему под боком. в желтоватом свете устаревших потолочных ламп вихри рыжих волос музыканта казались ещё насыщеннее, а голубые глаза наоборот — тускнели. — бля-я-ять, - безнадёжно протягивает скарамучча, собираясь выйти и закрыть дверь за собой, лишь бы не видеть едва знакомую фигуру.       но эта фигура вскакивает, осторожно отбросив гитару, в мгновение преодолевает расстояние между ним и скаром, схватив младшего за шкирку одежды, одним движением затаскивает того обратно. скарамучча впивается спиной в твёрдую грудь старшеклассника и вздымает голову, глядя на него. взгляды сталкиваются, и ранее сосредоточенный рыжий парень внезапно посветлел в лице. — погоди, я тебя знаю. скарамучча, да? - в словах звучит неподдельный и одновременно неуместный интерес. — ой бля-я-ть... - вновь протягивает обречённый юноша.