бывшие, настоящие, будущие.

      «ещё 28 дней» — думает скар, зачеркивая ещё один день в календаре.       прошлую ночь он провёл за просмотром видео в интернете, которые должны были помочь ему освоить синтезатор хотя бы в теории, ведь чайльд никак ему с этим не поможет. общее время сна составило часа четыре, учитывая, что посреди видео скар непроизвольно дремал или даже засыпал, и запасы энергетиков под кроватью сил ему не прибавляли, а только заставляли морщиться от их резкого вкуса.       кадзуха говорил, что это вредно для сердца.       ...да какая разница, что говорил кадзуха? его больше нет.       но после каждой ночи на его подушке оставались следы влаги, а глаза болели.       после нудных занятий, на которых брюнет едва ли смог отоспаться, в коридоре напротив двери в кабинет его вновь ждал чайльд. между локтем и боком он зажимал скрученный лист бумаги, а внутри образовавшейся трубы — лист поменьше и коробка цветных карандашей. при виде своего приятеля он улыбнулся так широко, что на расстоянии вытянутой руки можно было увидеть его зубы. похоже, он этого не стыдился, в то время как скар нервно поджимал и кусал бледные губы. гигиенической помадой он не пользовался. — нас ждут великие дела, кукарачча, - с фирменной улыбкой говорит тарталья, дождавшись, когда скар подойдет ближе, чтобы потрепать его по тёмным волосам, но последний мгновенно увернулся от чужой руки и, ничего не сказав, побрёл на другой этаж, к музыкальному классу. старший в спешке последовал за ним. — мы вроде музыкой идем заниматься, а не рисованием, - далеко не сразу скар подмечает вещи в руках чайльда. — я собираюсь нарисовать плакат, который привлечёт новых членов для нашего кружка. у меня есть связи в школьной редколлегии, так что никто не отчитает нас за самодеятельность. — неужели для таких пустяков обязательно иметь какие-то связи? — хм-м, не знаю, - чайльд чешет голову. - но рисковать нам всё равно не понадобится.       к большому сожелению, скарамучче было всё равно на планы рыжего — его не оставляла мысль, что он довольно быстро вылетит из музыкального кружка за отношение к собственному делу. и синтезатором он занимается только для вида.       по крайней мере, ему так казалось в силу своего пессимистичного мышления.       по приходу в кабинет старший свободной рукой стягивает с плеча рюкзак, то же самое делает младший. у них есть максимум два часа, и, несмотря на это, чайльд первым делом идет ставить чайник. на удивлённый взгляд брюнета он невозмутимо спрашивает: — ты с сахаром пьёшь чай или без? — без, - в своей манере отвечает скар.       вода в чайнике забурлила, и чайльд побрёл в другую часть комнаты, где на помосте лежала его драгоценная гитара. наблюдать за его хаотичными передвижениями было весьма увлекательно. — ты вчера хотел что-то рассказать, - брюнет включает синтезатор и пытается завести разговор, не глядя на собеседника.       однако этого вполне хватает, чтобы тарталья повеселел: — я думал, ты и не вспомнишь. ну, или вспомнишь, но тебе будет слишком плевать, чтобы переспрашивать, - ради поддержания диалога чайльд даже убрал руки от струн гитары, а ведь только-только хотел поиграть на ней. - понимаешь, есть одна девушка. афродита в современном обличии! и внутренний мир у неё глубокий. ни налюбоваться, ни наслушаться её.       скар молча опёрся подбородком о ладонь. по его взгляду тяжело сказать, что он заинтересован, но и обратное не докажешь. — а я, как дурак, потерял её. она даже не сказала, почему ушла от меня. и знаешь, что? я хочу попробовать вернуть её с помощью любовной песни. даже текст написал, смотри.       чтобы дотянуться до младшего и передать ему один из листов, лежащих под боком, чайльд вытянулся чуть ли не по диагонали и этим рисковал свалиться с помоста, но скар успел выхватить бумагу из его руки. — о, тут даже аккорды есть, - вскинув брови, он прошелся взглядом по тексту песни, которую чайльд сочинил сам. звучала она так, словно он придумал её за одну ночь. - чайльд, это полная херня. она сгорит со стыда, если услышит что-то подобное. — у тебя просто нет вкуса в песнях про любовь, - обиженно фыркает рыжий, тут же отбирая лист с аккордами. — как скажешь.       чужие обиды никогда не производили на скара особого впечатления. потому он, замолчав, стал перебирать те клавиши на синтезаторе, которые ранее не слушал. этот инструмент хорошо напоминал ему обыкновенное пианино, пусть он никогда не играл ни на том, ни на другом.       подняв взгляд на секунду, он не нашел чайльда возле гитары — вместо того, чтобы учить свою же песню или рисовать обещанный им же плакат, тот вытянул чайные пакетики и две чашки из шкафчика там же, где стоял легендарный чайник. интересно, сколько ему лет?       проходит минуты две, три — и музыкальный класс превращается в зал для чаепития. для скара это было непривычно от слова совсем. вдруг тарталья отравил его чай, пока тот не смотрел? с другой стороны, ему незачем поступать так. и всё равно гостеприимство подозрительное. удерживая чашку обеими руками для надёжности, скар с округлёнными глазами смотрел, как его приятель неспешно отхлёбывал из своей. посуда явно была старой и выглядела уродливо: на кружке брюнета были изображены мультяшные цветы и...санта-клаус. весьма противоречивое сочетание.       но была не была.       скар отпивает глоток и чувствует привычную горечь магазинного чая в пакетиках. стоило ему поднять взгляд на чайльда, как тот с насмешкой сказал: — как ты можешь пить чай без сахара с таким лицом? это же гадость полная. — сам ты гадость. - отвечает скар. - значит, у нас есть всего месяц, чтобы стать полноценной группой и даже выступить с какой-то песней, а мы чай пьем? — и будем пить каждый день. а кто говорил, что будет легко?       слово за словом, и две опустошённые чашки чайльд поставил на пыльный подоконник. на протяжении двух часов то смолкала, то в полную силу играла электрогитара в руках чайльда. скарамучча практиковался играть на синтезаторе одной рукой, а другой держа криво вырванную из тетради бумажку с выписанными из сети нотами на самые простые мелодии. но играл он только тогда, когда стихала гитара, чтобы слышать чистый звук своего инструмента. чайльд изредка поднимал взгляд со струн и оглядывал чужой силуэт, и было в нём что-то не так, нежели у других людей, которые встречались в его жизни. свет, просачивающийся сквозь стёкла окна, ложился на скара не мягкими, а резкими пятнами, освещая его короткие фиолетовые волосы и оголённые руки. от запяться до локтей расстилались странные потемнения, которые на дистанции тарталья разглядеть не мог. даже взгляд скара казался ему каким-то не таким: блеклый, будто стремящийся в пустоту, а не упирающийся во что-то конкретное. можно было подумать, что юноша смотрит вдаль, размышляя о том, чем никогда бы не поделился даже с самым близким человеком.       старший вздохнул, отводя глаза — неужели только он хочет быть искренним со своими друзьями? он ненадёжный человек? ему нельзя доверять?       потерявшись в своих же мыслях, он судорожно посмотрел на часы и заметил, что часы внеурочной деятельности окончены, что могло значить только одно. — слушай, таракашка, - голос рыжего беспричинно задрожал. либо он волновался, что идея, зародившаяся в его голове, совсем не понравится скару, либо перед его глазами снова всплыл образ обворожительной блондинки со стервозным видом.       но, о боги, в любом настроении она была прекрасна для него. он был близок к тому, чтобы лечь под бордовый каблук на её шикарной ноге, но почему же она сделала выбор не в его пользу? сглатывая и собирая свою мужественность в глотке, чайльд спросил: — ты поможешь мне вернуть мою люмин?