бывшие, настоящие, будущие.

      первое, что делает скарамучча после пробуждения — берёт карандаш, привязанный к настенному календарю шёлковой лентой, и зачёркивает ещё одну дату.       до конца учебного года 29 дней.       на верхней странице календаря было фото улыбающейся во всю пасть собаки, лежащей в цветочном поле. этот атрибут сильно отличается от общей картины его спальни, поскольку был единственным, что приобрела нахида по собственному вкусу.       когда она уходит на работу, он только просыпается, и это кажется ему невероятно удобным — пока его сверстников с утра мучают расспросами о выполненном домашнем задании, жизненными наставлениями и пожеланиями хорошего дня, он проводит свое утро в полной тишине. всё, что дает знать о нахиде перед школой — разноцветные стикеры на холодильнике с подбрадривающими надписями: «ты прекрасно справляешься» «никогда не падай духом» «будь добрее к себе»       и в конце каждой надписи умилительное сердечко. ещё умилительнее было то, что нахида каждое утро встаёт на табуретку, чтобы наклеить эти стикеры на уровне лица скарамуччи. о такой приятной мелочи он узнал совсем недавно — когда проснулся раньше будильника и застал свою опекуншу за приклеиванием тех стикеров перед уходом на работу.       она была бы невероятно рада, если бы увидела, с каким неумением сокращаются мышцы лица скара, выражая малозаметную улыбку.       день продолжается в своем обычном ключе: скар едет в школу на автобусе, занимая самое дальнее место и слушая, как перешёптываются и сплетничают ученики из его и параллельных классов; отсиживает уроки с мыслью, что к экзаменам он достаточно подготовлен и зубрёжку одного и того же материала можно оставить ботанам вроде старосты камисато, а ему не помешает вздремнуть лишние тридцать минут.       обеденный перерыв он пропускает, пока большинство школьников перебиваются в буфете с невкусной едой, а самые застенчивые из них — под лестницей на первом этаже. однако некоторые выбирают обедать на крыше школы, несмотря на неоднократные попытки администрации закрыть путь туда, чтобы не повторить единственный несчастный случай. в этом же месяце, но год назад оттуда спрыгнула старшеклассница под гнётом стресса из-за экзаменов. скарамуччу изредка посещают мысли, что только благодаря нахиде он не горит желанием следовать примеру той девушки.       ему интересно, чувствовала ли она такой же ком в горле, как и он, когда навязчивые мысли о кадзухе доводили его до немых истерик. — вот ты где, сракапудж, - нечто громкое хлопает по плечу брюнета, вынудив того сжаться. он не удивляется, когда, обернувшись, видит лохматого чайльда над собой. - я решил не дожидаться, когда ты придешь, а найти тебя самостоятельно. оказывается, ты вообще в соседнем классе учишься! почему мы раньше не пересекались? — потому что я не гуляю на переменах. и ты явно обознался, если ищешь некоего сракапуджа. набей себе уже на лбу «скарамучча», - скар отстраняется от нависшей туши старшеклассника и оглядывает его с ног до головы. - это сейчас спортсмены и борцы так одеваются?       на чайльде красовалась кожаная куртка поверх рубашки, ворот которой утягивал длинный галстук. для скара, который привык видеть его только в бомберах или свитшотах, он выглядел как сексуальная рок-звезда из девяностых.       нет, сексуальным его признать сложно.       по крайней мере, не об этом судить парню в шортах, топе и куче аксессуаров с цепями. — ты не можешь отрицать, что мне не идет образ загадочного музыканта. — нет, могу. — ну ничего, купим тебе очки. теперь погнали учить тебя играть на синтезаторе, - лучезарно улыбающийся тарталья подхватывает скарамуччу за подмышку и под его блаженные кряхтения недовольства утаскивает в противоположную от выхода сторону, прямиком в музыкальный класс.       вошли они в тёмное помещение прежде, чем старший хлопком по выключателю заставил свет с потрескиванием лампы загореться. казалось, что за сутки с места сдвинулась только гитара: в один день она лежит на полу перед помостом, натягивая провод от комбика, а в другой день на самом комбике. — хоть бы протёр тут пыль, задохнуться можно, - показушно кашляя, скар оглядывается в поисках ведра с тряпкой. - а ещё окно на проветривание открыть. — я открываю его только тогда, когда сажусь покурить. — так ты куришь здесь или играешь? — совмещаю.       «ну совмещай» — бурчит скар себе под нос. приступать к игре на синтезаторе он не торопится: идет открывать окно нараспашку вместо обещанного «на проветривание», обмакивать тряпку в ведро с помутневшей от известняка водой, чтобы как следует выжать и протереть пыльные и грязные поверхности. чайльд наблюдает за этим и не верит своим глазам. с уст срывается насмешливое: — хозяюшка, а мне что делать? — объясняй, как синтезатор работает. я за всю жизнь только на гитаре играл. — а чего не принёс, если у тебя она есть? — она не моя была, - полувлажная тряпка с плеском плюхается обратно в ведро. - а бывшего знакомого. — вот и не выпендривайся, что ты у нас гитарист эдакий, понял? - манера тартальи настолько несерьёзная, что у скара это вызывает смешок. - не волнуйся, фанатки и на тебя вешаться будут. — зачем мне это? - скептично уточняет брюнет. — всё просто: если нет друзей, то нужны фанаты. я ни разу не видел, чтобы ты тесно разговаривал с кем-то на переменах, из чего делаю вывод — ты одинокий одиночка, поэтому ведёшь себя как эмо интроверт.       в ответ немое недоумение. — да, я очень редко замечал тебя в толпе, но точно запомнил, что в средней школе ты был совсем другим. ты постоянно ошивался с двумя ребятами, только имен их не помню...       к горлу скара подступает ком, а дыхание сбивается. он и слова выдавить из себя не может, чтобы заткнуть чайльда. — а на следующий учебный год ты полностью поменялся. даже постригся. вообще-то тебе очень шли длинные волосы, но я всё равно считаю, что это как-то по-гейски. я раньше не знал, как к тебе подступиться, ведь ты всегда угрюмый такой ходишь...теперь убедился, что у тебя всегда такое лицо.       в ушах зазвенело. сделав глубокий вдох, младший дрожащим голосом отвечает: — ты завалишься когда-нибудь, нет?       улыбка мигом сошла с губ рыжего, а лицо приобрело выражение хмурости от такого хамства. — сказал бы сразу, что тебе не нравится болтать о таком. ладно, забыли.       отсутствие новой темы для разговора привело их к одной и той же мысли — синтезатор стоит так одиноко, и пора бы научиться играть на нём. скар подходит и невесомо касается клавиш, ощупывая их гладкость. — короче, - интонация голоса чайльда тут же меняется. пожалуй, умение переключаться с разных настроений подвластно ему в совершенстве. - синтезатор хорош несколькими вещами: во-первых, он умеет проигрывать довольно много разных инструментальных тембров, во-вторых, у него есть такая штука под названием «автоматический аккомпанемент». типо самоиграйки. круто, да? — ага, - сухо отвечает скар, перерабатывая услышанное. — ещё тут можно менять темп и высоту звучания. правда, я сам не вкуриваю, как это сделать, но ты можешь посмотреть какие-нибудь обучалки в интернете. — и чего ты тут распинываешься тогда, если я всё изучу в интернете? — а там ты этот синтезатор не потрогаешь и не послушаешь. давай, попробуй, - не спросив дозволения, чайльд берет маленькую ладонь скарамуччи в свою огромную лапищу и принуждает того нажать на одну из клавиш.       брюнет вздрагивает не столько от раздавшегося из синтезатора звука, столько от прикосновений старшего. ситуацию усугубляло то, насколько близко к нему он стоит. в ноздри впивается резкий запах мужского одеколона, и скар слегка морщится, пока его рукою продолжают тыкать по клавишам инструмента и слушать, как звучит та или иная октава. — у всех чертей такие ледяные руки? - внезапно спрашивает старший, обхватив чужую кисть полностью и тщательно её рассматривая, будто она ранена. - блин, кожа да кости. ты вообще ешь что-нибудь?       по сравнению со своими руками, чужие всегда ощущаются либо холоднее, либо теплее. и рука чайльда напоминала ему две вещи: обогреватель и — хуже быть не может — тепло ладоней каэдэхары. скарамучча мигом тускнеет, пока перед глазами мелькают такие приятные воспоминания. будто ещё вчера они грели друг друга теплом собственных тел, улыбаясь и выдыхая пар в мёрзлый воздух, и уже сейчас они по разные стороны огромной и неприступной блокады, и этой блокадой были чувства самого скара. как же ему хочется обернуть время вспять, вернуться в конец апреля, вырвать себе глотку и никогда в жизни не говорить этих проклятых слов.       и тогда всё было бы хорошо.       но он полный придурок, который испугался своей же любви. — ...земля вызывает эмо задницу, приём, - старший издает щелчки пальцами перед лицом младшего, заставляя того очнуться от душевных терзаний. без него скарамучча бы и не заметил, что около полуминуты сосредоточенно пялился на чужую руку. свою он тут же отдёрнул. — сам ты задница, приём. мне нужно домой, буду эти твои обучалки смотреть. — так рано? ты ведь можешь ещё синтезатором попользоваться. — завтра попользуюсь. сам-то чего задерживаешься? — пока я один, от гитары не отрываюсь. у меня есть мотивация, чтобы играть. понимаешь, есть одна девушка... — завтра расскажешь, - вздыхает скар, подбирая свой дряхлый рюкзак с пола. он уже собирается покинуть обитель и, наконец, пойти домой, но тарталья кличет его нечленораздельным звуком, напоминающим «погоди».       он лениво оборачивается и видит, как рыжий, улыбаясь шире некуда, показывает ему два оттопыренных пальца — знак мира. почти не задумываясь, скар отвечает ему тем же жестом, чем заставляет того аж засветиться от такой маленькой радости. — ну, увидимся завтра! — ага, увидимся.       никогда он прежде не видел, чтобы человека радовался настолько простым вещам. либо видел, но предпочитал не придавать этому никакого значения.       а зря.