К югу от экватора

Первым, что он увидел, была знакомая длинная фигура в проёме стеклянных дверей. Там Антон потягивался со сна, стоя на границе тенистого, прохладного помещения и раскалённой до густого воздуха улицы. Позади него развевалась белая ткань занавески, тоже как будто разбуженная их внезапным визитом. Приложив ладонь к лицу козырьком, Антон щурился от яркого света, явно не понимая, кто мог его потревожить. Затем заметил Арсения и улыбнулся. Улыбнувшись в ответ, Арсений вдруг понял, что никогда таким его не видел. Что-то в Антоне показалось жутко незнакомым, но при этом донельзя узнаваемым. А ещё подумалось, что это место ему идёт. Эта чудовищная жара, этот трепыхающийся воздух, эта духота и этот невозможный запах земли и буйства жизни, не знавших холодов. Лохматый Антон с порозовевшими от солнца плечами и почти красным кончиком носа удивительно вписывался в картину вокруг, словно всегда только здесь и существовал. В этом моменте и в этой точке вселенной. И впервые с того мгновения, как он сошёл с трапа полуразвалившегося кукурузника на раскалённый асфальт, Арсений ощутил лёгкую безмятежность, а не раздражение вкупе с усталостью от долгой дороги. — Ну, хорошо, отдыхайте. Если что, номер мой у вас есть, да и, по правде говоря, я почти всегда на главной вилле, найдёте... — бросил Макс, кожа которого из-за долгого пребывания здесь почти сравнялась по оттенку с кожей местных жителей. Из-за чего голубые глаза на лице казались неестественно пугающими. Арс его почти не слышал. Понял, что тот их покинул, только по взмаху антоновской руки и звуку закрывающейся калитки. После чего на него свалилась тишина. Антон протянул руки. И он пошёл, надеясь всё-таки преодолеть пару шагов, их разделяющих, а не расплавиться прямо у порога. Комната встретила прохладным воздухом, тёплыми прикосновениями и сухими губами. — А ты чего спишь посреди дня? — наверное, разговор следовало начать не с этого. Учитывая его график, Антону позволялось продрыхнуть хоть весь отпуск. — Сиеста. С полудня до часов четырёх на улице почти невозможно находиться… И я тебя ждал. — Во сне? — Время скоратывал. — Нет такого слова… — Ой, иди в душ уже… Ты потный и… — Вредный? — Невозможно. Антона хотелось утянуть с собой, но он оставил его там же, где и встретил. Ему требовалось смыть не только пот, но и всё то, что он принёс с собой. Оставить до возвращения домой. Антон его дождётся. Не сомкнёт глаз, пока он не вернётся, чтобы утащить к себе на невероятную в своих размерах кровать. Так и произошло. — Обгорел? — Только плечи, несильно. Лучше тут не плавать без майки. — Кожа скоро слезать начнёт. — И хорошо, обновлюсь. Антон лежал на животе, обнимая подушку. Их разделяли всего сутки. Сутки, которые Антон провёл здесь, а Арсений добирался до него через половину земного шара. Сначала такси, потом один самолёт, второй самолёт, самолёт чуть поменьше и совсем крошечный, лодка, пропахшая бензином, наконец скутер — и вот он здесь, не чувствующий своего зада. Да, всего сутки. Но за сутки это место изменило Антона. Обожгло кожу, убрало синяки под глазами, разгладило морщины. Он стал будто бы на десять лет моложе и лет на двадцать счастливее. Арсению хотелось его догнать. — Разбуди меня часа через два. Не хочу пропустить закат, вчера я его проспал… — А ты думаешь, я проснусь? Антон не ответил. Прикрыл глаза, позволяя провести кончиком указательного пальца по бровям, которые, наверняка, выгорят к окончанию их отпуска. — Я соскучился. — Я тоже. Подушки были мягкими-мягкими. Такими, словно в них можно было провалиться и заблудиться на веки вечные. Антон был тёплым, податливо-ласковым и, даже отрубившись, будто бы отвечал на лёгкие касания всем телом. Тем не менее Арсений так и не смог уснуть. Спустя где-то полчаса он встал тихонько с их лежбища, натянул чужие шорты прямо на голое тело и вынырнул наружу. Там, ошалевший, втянул носом непривычно густой воздух и задышал теплом. Вилла их совсем не походила на дворец. Всего две комнаты: спальня да гостиная. Плюс большая ванная с каким-то подобием джакузи и летний душ. Арс ухмыльнулся. Летний душ — это у бабушки в деревне, а здесь лето не привыкло заканчиваться, оно лишь меняло маски в зависимости от сезона. Так что, получается, душ вполне себе годичный. Может такой быть? Вполне. Забор, в котором была калитка, был чистой условностью и ограждал их лишь от подъездной дорожки. Перед Арсением же сейчас красовался бассейн да зелёная лужайка, а естественной границей служило буйство растительности вокруг. С противоположенной стороны бассейна в эту растительность уходила дорожка. Покосившийся указатель рядом с ней гласил: «Океан». Ну, чтобы глупые туристы не потерялись. Океан. Не море, именно океан. Его, бескрайний, можно было разглядеть сквозь ветви. Или это небо? Трудно было сказать. Но разделяло их, Арсений знал, не более двухсот метров. Они могли бы взять виллу подороже с видом получше, но Арсению захотелось эту, одну из самых дешёвых. Просматривая фото, он увидел одно, кажется, сделанное прямо с места, где он сейчас и стоял, и ему показалось, что здесь они будут будто бы окружены от всего мира. Так и было. Тихо. Жарко. И петухи кричат. Прямо как у бабушки… Нет, совсем не так. Здесь всё было как будто бы ненастоящим и при этом необъёмным. Небо над головой стало ниже и больше. Зелень не просто росла, она царствовала, и в этом царствовании чувствовалась необъяснимая мощь, будто бы заросли живые, и завтра они с Антоном проснутся, а в них уже какой-нибудь особенно хитрый кустик корни пускает. И воздуха слишком много. Так, что им можно и задохнуться. Их первый отпуск на двоих Арсений, может быть, хотел бы провести не здесь. Где-нибудь в Европе — да. Свозить любовника в Париж, по улицам которого прогуливался с бывшей женой и дочкой, наверное, было бы немного пошло, да и банально. Но есть же Италия или Испания, где море ничуть не хуже океана. Или и вовсе обойтись без духа курорта. Отправиться изучать микроскопические, по сравнению с Москвой, разумеется, города Голландии, Австрии… да хоть скрыться в дождливом Эдинбурге, вслед за короной покинувшим Евросоюз. Мало ли мест в этом лоскутном кусочке мира, где можно скрыться от надоедливых, длинноруких, что сфотографируют исподтишка. Да предостаточно… Они говорили об этом не раз и не два, строили планы, точно зная, что даже не приступят к их исполнению. Пока один из таких разговоров не коснулся ушей Матвиенко. И он сказал: — Да езжайте к Максу. Райское место. Арс нахмурился, а Антон загорелся. Остров по соседству с экватором, такой крошечный, что его можно объехать на велосипеде за полдня, вся жизнь которого завязана на туристах. Идеально для побега. Так они и оказались здесь. Посреди нигде. Арс подошёл к краю бассейна и потрогал воду большим пальцем ноги. Тёплая. Как подогретое молоко с мёдом, что давали ему в детстве во время простуды. — Я так и знал, что ты не уснёшь, — вышел к нему Антон, прикуривая сигарету. — У тебя же шило в жопе. Арс только плечами пожал и почувствовал, как между лопатками скатилась капля пота. И зачем только в душ ходил? — Пойдём купаться? И они пошли. По дороге Арсений коснулся пальцами вырезанной на дереве указателя надписи. Они шли к океану. *** — Уй, сука, горячо, — прошипел у него за спиной Антон, шагнув босой ногой из тени на ослепляюще белый песок. — А говорили, такой должен меньше нагреваться… Арсений его не слушал. Он вышел из тени пальмы, что, склонившись в благоговении, тянулась к солёной воде. Солнце обожгло щёку, а он не мог отвести глаз. Это… Это не смогло бы передать ни одно фото, ни одна реклама Баунти, ни один фильм о пиратах, русалках или спасателях. Голубой, такой чистый, яркий, режущий глаза и при этом манящий, купающий в себе солнечные лучи, он бежал вперёд к горизонту, но обрывался, так его и не достигнув. Его сменял синий, глубокий, пугающий неведомой мощью, будто бы в обход своему младшему брату ласкающий небо, натянутое почти до треска сине-голубой тканью, с трудом удерживающей на себе жалящее солнце. Вся картина целиком восхищала своим минимализмом. Ничего лишнего: чёткие линии, чистые цвета, лишённые примесей. Оттого создавалось ощущение какой-то нереальности. Не могло на этой несовершенной земле существовать что-то столь невыразимо прекрасное в своей идеальности. Арсений выдохнул. — Он, и правда, тихий, да? — донёсся голос Антона из-за плеча. Тот подошёл совсем близко и тоже смотрел на горизонт, щурясь от буйства яркости перед ними. Но даже вдвоём они не смогли бы вместить в себя всё ими увиденное. Чудом, но они отыскали тень, перетащили туда, видимо, персонально им оставленные тут шезлонги, разложились. И теперь в молчании пытались наглядеться. — Ты же был на Мальдивах. — Да, но мы почти из отеля не выходили, а там эти домики на сваях дурацкие. Задумка-то клёвая, но… — Создаётся ощущение искусственности? — Да, будто бы ты обязан этим восхищаться, понимаешь? А здесь… здесь ничего лишнего. «Не людей ли ты имеешь в виду?», — подумал Арсений. Словно отозвавшись его мыслям, Антон резко поднял голову и повернулся, уставившись Арсению за плечо: — О, а мы не одни. Арс тоже посмотрел. Метрах в ста… Хотя тут было чертовски сложно определять расстояния. Слишком уж всё, включая полосу пляжа, было каким-то бескрайним. В общем, девушка с его ноготь вышла из зелени. Бриз трепал на ней длинную рубашку-платье. Вслед за ней вышел мужчина. Чуть сутулый, в шляпе набекрень он следовал за ней длинными шагами и нагнал почти у самого океана. Далее они повернулись и пошли вдоль воды прочь от них. Мужчина явно что-то рассказывал, время от времени показывая рукой вдаль, где пляж переходил в выступающую скалу. — Может, это те самые молодожёны? — задумчиво протянул Арсений, поворачиваясь обратно. — Тебе Макс тоже про них рассказывал? — Да, рассказал, что ближайшие к нам соседи — французские молодожёны. — Видимо, хотел успокоить, что никого из стран СНГ даже близко нет… «На десятки километров вокруг», — подумал Арсений. — Но на молодожёнов они не похожи, — продолжил Антон. — Он седой совсем. А она молоденькая… — И что мешает при этих условиях быть молодожёнами? — ухмыльнулся Арс. — Ну да, ради бабла… — Ой, как бабка у подъезда. По крайней мере, я точно знаю, что ты со мной не из-за бабла. Антон резко поднял голову, догнав, что Арс, может, и не седой, но и девочка там не такая уж молодая. Может сдаться, что разница в возрасте у них не сильно больше. — Действительно. С такого жлоба ещё попробуй что-нибудь стрясти, — хохотнул он коротко, но взгляд чуть пристыженным сделал. Арсений встал и потянул его за руку. Плевать ему на соседей, он сюда не ради этого ехал. Океан принял их пусть и слегка, но прохладным объятием. — Сколько ещё идти, чтобы хоть поглубже стало? — вода едва доставала Арсу до груди, а они шли и шли. Антон только рассмеялся в ответ: — Лучше смотри под ноги, тут ежи могут быть. — Люблю ёжиков. — Не таких. Арс плюнул и плюхнулся в воду, а затем, опустив голову, поплыл. Плыть было легко, океан не сопротивлялся, не боролся, только держал. Здесь он был ручным, а там, за горизонтом… Они плыли, пока Арсений не почувствовал, что тело начинает оживать после бесконечной дороги. Тогда он перевернулся на спину, раскинул руки и посмотрел наверх. И смотрел, пока глаза не заслезились от яркого света. Антон был рядом, он его не видел, но и необходимости в этом совершенно не было. А потом рассмеялся. Смеяться, плавая на спине, оказалось совершенно невозможно. Пришлось-таки изменить положение тела в пространстве и заметить, что на него косились с тревогой. — Ты че… Антон не договорил. Едва поймав чужую улыбку, он рассмеялся в ответ. Как же далеко им пришлось забраться, чтобы оказаться наедине вне плена очередной квартиры или номера. Чертовски далеко. *** — Ну, вот, вновь никакого заката, — пожаловался Антон, глядя в черноту тропического вечера. — И шарик не дали… — Зато отлично провели время. Арс лежал голым задом кверху, пока на этом самом заде Антон не то сам с собою в крестики нолики играл, не то рельсы-рельсы шпалы-шпалы вырисовывал, водя задумчиво пальцем. — Успеем ещё, — прошептал Арсений, чувствуя, как подушечный мир побеждает, утаскивая в свой плен. — Чёрт, — достаточно громко произнёс Антон. Достаточно для того, чтобы Арс вынырнул из подушек и приподнял голову. — Я только сейчас понял, что ты с приезда ничего не ел. — А понял ты это, потому что… — Да, потому что сам захотел. Ну и что? Пойдём ужинать. Его несильно, но ощутимо шлёпнули по заду. Вышло достаточно звонко. — А мы не можем заказать сюда? — Можем, но там такая веранда. И он позволил себя поднять. В конце концов, там же такая веранда… Путь им освещали фонарики-столбики, из-за чего густые заросли по бокам дорожки казались почти зловещими, словно они действительно очутились на страницах книг Киплинга, и где-то там прятался Шерхан, готовый напасть на человеков в любой момент. Хотя, как бы он смог попасть на остров? Антон обогнал его на пару шагов и вдруг замер. Запрокинув голову назад, уставился в небо. — Звёзды… Арсений тоже остановился и глянул вверх. Ночь наступала здесь скоро, словно игнорируя само понятие сумерек, и сразу же накрывала небо тёмной тканью фокусника с бесчисленными проблесками звёзд. — Ни одного знакомого созвездия. — Непривычно, да? Будто бы… Антон проглотил окончание фразы, но для себя Арсений решил, что там должно было быть «будто на другой планете», но нет… Лишь другой край всё-таки круглой, а потому бескрайней земли. До главной виллы они добрались за каких-то пятнадцать минут. Большое здание со своей парковкой для скутеров, навесом, где ждали своего часа доски для сёрфинга, и действительно выдающейся верандой-рестораном, на которой чувствовалось размеренное дыхание океана, скрытого темнотой. — О, наши молодожёны, — кивнул Антон, когда они, не сговариваясь, выбрали самый дальний столик в углу, с которого отлично просматривались все остальные столы, но сами они были вовсе не на виду. Арс обернулся. Та пара с пляжа сидела почти у самого входа на виллу. Сейчас можно было разглядеть, что разница в возрасте у этих двоих явно была поболее, чем он предположил на пляже. Девушка была, может, всего на пару лет младше Антона. Но вот мужчина, несмотря на отличную фигуру и осанку, на свету всё же продемонстрировал свой истинный возраст. По морщинам на лице, Арсений сделал вывод, что ему явно не меньше пятидесяти. — Знаешь, ты, конечно, дед, а я — вечный пиздюк, но ты либо себя не любишь, либо мне льстишь, — не упустил возможность подколоть его Антон, усаживаясь. — Они всё ещё могут быть молодожёнами, — пожал плечами Арсений, подтягивая к себе заламинированное меню. Помимо них и этой странной парочки, на веранде за большим столом расположилось целое семейство. Мать с широкими плечами и столь же широкой улыбкой, громко смеющийся отец и трое отпрысков, младшая из которых носилась по веранде кругами, не в силах решить, кто заслуживает её внимания больше: бесхвостая кошка на плетёном кресле или усталая собака, изображающая труп у лестницы, ведущей к пляжу. — По твоей логике, и они могут, — Антон принялся изучать меню. — А почему нет? Может, только сейчас решились. Иногда Арс спорил с ним только потому, что ему нравилось с ним спорить. И вовсе не отрицал данного факта. — Как ты думаешь, тут ко всем блюдам по умолчанию идёт рис? — Не ту страну для путешествий ты выбрал, Шаст, — ухмыльнулся он. — Но я думаю, альтернатива тут, всё же, есть. Они замерли в ожидании официанта. Антон крутил в руках пачку сигарет, явно не решаясь закурить. А между тем, к их столику подбежала неугомонная девчонка и замерла на месте, чтобы, не стесняясь, начать его разглядывать. Видимо, цветастая рубашка Антона оказалась любопытнее полудохлого пса. — Привет, маленькая принцесса, — поздоровался с ней Арсений на английском. Та вздрогнула, как лист на ветру, поджала испуганно губы и сорвалась с места к матери. — Она явно не знает английского… — Или её напугал твой рашен аксент, — рассмеялся Антон. В этот момент, наконец-то, явился официант, но его тут же перехватил тот самый, седоволосый — Они не пара, — Антон всё ещё вертел пачку. — Почему? — Она заказывает и себе, и ему… — Может, она лучше знает английский? Антон только возвёл глаза к потолку, явно сетуя самому господу богу на чьё-то упрямство. Арсений только улыбнулся незаметно и подхватил пальцами какой-то местный цветочек из вазы, чтобы пододвинуть через стол к этому, недовольному. — Привет, маленький принц… Антон губы поджал, почти так же, как маленькая любительница животных только что, но подарок принял, опустив глаза в смущении. — Тебя тоже пугает мой рашен аксент?.. Тут к ним официант и подошёл. Заказ у них приняли, обрадовали Антона пепельницей и наличием альтернативы рису, а их обоих совсем скоро — напитками. — Ну, что, Арс, за отпуск? — поднял бокал с пивом Антон. — За отпуск, — отсалютовал ему джин-тоником. Вечер был мягкий, жара наконец-то спала, а ветер с океана прохладно касался кожи, что зудела и горела после солнца. Арсений раскинулся в кресле и прикрыл глаза, раздумывая, не стрельнуть ли у Антона сигаретку, когда тот внезапно громко ухмыльнулся. — Он её отец! — Что? — встрепенулся Арс, открывая глаза, чтобы обернуться к не дающей им покоя паре. Девушка за столиком сдавленно хихикала в кулак, пока её спутник салфетками вытирал видно только что пролитый сок. — Папа — вполне себе международное слово, — объяснил Антон, — она только что так к нему обратилась. А ты пошляк и извращенец. — Ты вообще решил, что она с ним ради бабок трахается. Арсений вновь обратил своё внимание к улыбающемуся своему открытию недоразумению. И в отместку за «извращенца» стянул пачку без спросу. — Москва нас испортила, Арсений… — Тебя. А я уже порченным в Питер приехал. — Ну, судя по всему, молодожёны решили вечер вдвоём провести. Вполне логично. Я бы на их месте тоже трахался как не в себя… — Ну-ну, — прикурил Арс, — меня-то, вон, на веранду смотреть потащил. — А у нас и не медовый месяц, — парировал ему Антон, отпивая ещё один глоток пива. Когда им принесли тарелки с едой, на веранду взошли двое. Девушка в розовом платье до щиколоток рыскала глазами, выбирая столик, вцепившись одной рукой в запястье своего спутника, словно тот мог от неё убежать. Но тот бежать явно не собирался, лишь поправил мимолетным движением ей лямку платья. — Может, они? — кивнул Арс. — Макс сказал, что французы… — Ты ещё и расист, — не удержался от подколки, хоть и понимал, что Антон, скорее всего, прав. — Иди ты. Пока они спорили, к первой паре присоединилась, смеясь и громко переговариваясь, пара их друзей. Они явно путешествовали вчетвером, что окончательно ставило крест на предположении Арса. Это и достаточно узнаваемая японская речь. Следующими под их обсуждение попала пожилая чета. Молчаливый и отстранённый лысый мужчина, а с ним бойкая, тараторящая за двоих, седовласая дама. — А что? Ты сам полдня намекал, что любви все возрасты покорны, — пожал плечами Антон. — Овдовели оба, вот и решили старость вместе скоротать. — Нет, — покачал головой Арсений уверенно, наблюдая, как женщина заботливо усадила мужчину за столик, а сама вцепилась в официанта и начала ему что-то уверенно наговаривать за двоих, — они давно женаты… Отужинав, они повторили напитки. Торопиться им было некуда. Впервые за многие месяцы совершенно некуда. В плотном графике сиял, пугая своей пустотой, двухнедельный пробел. Арсений ещё раз огляделся вокруг. Посмотрел на притихшую компанию, только девушка в розовом платье что-то тихо говорила своему спутнику, остальные двое явно скучали. На раскрасневшегося от выпитого алкоголя отца с дочкой, которая внимательно слушала его рассказ. Неугомонная же девочка клевала носом, устроившись на коленях у матери, пока её старшие братья играли в какую-то игру на планшете, а родители наслаждались молчаливой беседой. На женщину, что почти не притронулась к еде и всё говорила, обращаясь не то к мужу, не то к океану перед собой. Интересно, а как их видели они? Пара мужчин, путешествующих вдвоём. Родственники? Друзья детства? Коллеги? Ну-ну… Не успел он ухмыльнуться собственным мыслям, как на веранду вошли они. Первым преодолел три ступеньки лестницы кучерявый пацан. По-другому и не скажешь. Мелкий, с высветленными волосами и ужасно пружинистый походкой. Казалось, что при каждом шаге ему хочется подпрыгнуть, но он из последних сил сдерживается. Его тут же нагнал второй. С вытянутым лицом и крупными зубами он не сводил глаз с первого, чтобы тут же схватить за руку, прижаться плечом, и позволить потащить за собой. За столиком он тут же шепнул ему что-то на ухо, и они тихо рассмеялись. До одурения счастливые и влюблённые. Арс перевёл взгляд на Антона. Тот тоже на них смотрел. На то, как те переплели пальцы, склеились бедрами и склонили головы над одним меню, словно боялись, что если хоть на секунду перестанут касаться, то их унесёт течением в разные стороны, а потому цеплялись друг за дружку как выдры. И не надо было искать кольца на пальцах. Молодожёнов и так видно за версту. От них несёт счастьем. Арсений отвернулся, чтобы молча допить джин-тоник, почти полностью превратившийся в талую воду. И лишь краем глаза заметил, как Антон коснулся костяшками пальцев всё ещё лежащего на столе цветка. По дороге обратно, в свете очередного столбика-фонарика Арсений вдруг подошёл ближе к шагающему с ним нога в ногу Антоном, коснулся несмело пальцами тех самых костяшек, обхватил в немом вопросе указательный и средний, а почувствовав в ответном движении согласие, взял за руку и тут же остановился, а вслед за ним остановился и Антон. Это мгновение необходимо было пережить, прочувствовать, его не хотелось комкать в спешке, портя, как многие другие. Они первый раз держались за руки на улице. Им потребовалось для этого несколько лет и больше десяти тысяч километров. — Это Южный крест, видишь? — Арс указал свободной рукой на четыре точки в небе, чувствуя, как вторую сжали сильнее. Так они и стояли, задрав головы к незнакомому небу, переживали. А затем двинулись вперёд, не расцепившись до самой калитки. *** Арсений притронулся губами к влажной коленке, кисло пахнущей хлором и прикрыл глаза. Мозг мягко убаюкивал хмель выпитого. Рядом с ними на бортике бассейна стоял, захваченный по дороге сюда в дьюти фри вискарь с птичкой на этикетке. Конечно, они не отправились спать. Как в такую прекрасную ночь и спать? Нет. Этот день стоило растянуть подольше, постаравшись выкрасть время, в который раз за жизнь обмануть его течение. Арс отмокал в бассейне, на самой глубине, где вода доходила ему аж до груди. Антон сидел, опустив ноги в прохладную воду, и позволял их наглаживать, приглаживая в свою очередь ему тёмную от влаги чёлку на бок. Стоило, наверное, пойти спать. Арс уже понял, что комфортный променад здесь возможен либо в ранние утренние часы, либо в послеобеденные, в остальное время жара одолеет раньше, чем ты пройдёшь пару километров. Ему хотелось изучить остров. Доехать до пристани, посмотреть на местных рыбаков, прогуляться до рынка, найти водопад, что по словам Максима, прятался за скалой, изучить заросли и помочить ноги на диком пляже. А для этого придётся подняться на рассвете, что с похмельной головой будет, ой, как не просто. Но ночь манила. И они не смогли ей сопротивляться. Да и виски был до отвращения хорош. Присев в воде, он примостил голову на чужие бёдра и вдохнул глубоко. — Устал? Спать хочешь? — коснулись его загривка. — Я? Нет, — звучало не очень убедительно. — А ты? — Не, пока тебя ждал, выспался на месяц вперёд. Арсений поднял голову и потянулся за поцелуем почти вслепую, ибо мир перед глазами качнуло. Губы у Антона были на вкус как виски с птичкой. Это почему-то его очень рассмешило, и он рассмеялся прямо в эти одурительно пахнущие губы. — Знаешь, если бы мне платили каждый раз, когда ты смеёшься, пока мы целуемся, я бы бросил работу нахер. Арсений открыл было рот, но понял, что потерялся между приторно-сладким «тогда придётся заниматься этим чаще» и саркастично-рациональным «тут всё зависит от того, сколько бы платили», поэтому не сказал ничего. — Какой же ты дурной, чертяка, — схватили его за щеки во внезапном порыве нежности. Пришлось выворачиваться, дабы в этой нежности не потонуть. Позже, лёжа на шезлонге и пялясь в небо, что без очков и на пьяную голову было чуть астигматично размазанным, а оттого ещё более прекрасным, он нашёл чужую ладонь и переплёл пальцы, вмиг вспомнив, что сегодня они шли, вот так просто взявшись за руки. И это новое, совсем свежее воспоминание отозвалось эхом во всём теле, заставив на миг позабыть, как дышать. — Арс? — М? — Я бы на тебе женился. — Вышел замуж, — на автомате поправил Арсений. — Что? — Ты бы вышел за меня замуж. — Это ещё почему? — Потому что я мужчина. — То есть, ты бы на мне женился?.. — Нет, я бы тоже вышел за тебя замуж. Мы же оба мужчины. В этом-то и проблема. Этого Арсений уже говорить не стал. — Коварный русский язык… Ладно, я бы вышел за тебя замуж, если тебе так угодно. — Зачем? — спросил, не успев подумать. И, ошарашенный своим же вопросом, резко сел, выпустив чужую руку, чтобы уставиться на развалившегося рядом Антона. А затем как следует сам себя отругал. Вопрос «зачем» — паршивый, гнилой. И чем старше ты становишься, тем яснее это становится. Куда проще, да и приятнее отвечать на вопрос «почему». Ты всегда найдёшь причины чего-то делать или не делать, но вот найти цель своего действия бывает чертовски сложно. Арсений понял это ещё в юности, когда упрямо морщил нос, слыша от родителей очередное «зачем». Зачем тебе этот театр? Арсений не знал тогда и не знает до сих пор, зачем ему этот театр, это кино, эта профессия. Но очень чётко знает, почему ему этот театр. Да, Антон чертовски прав: русский язык весьма коварен. Вот, взять вопрос «почему вы хотите пожениться», как легко и приятно на него отвечать, хватит простого «потому что мы любим друг друга». И это вполне раскрывает причины. Наверное, спроси он у Антона «почему», тот бы ответил как раз что-то такое. Но вот вопрос «зачем»… Будь на их месте кто-то другой, возможно там прозвучало бы что-то вроде: чтобы прожить бок о бок всю жизнь, завести детей, дом, собаку, ипотеку, робот-пылесос и рыбок, а затем умереть рядом, желательно в один день. Но они были лишены практически всего из этого списка ещё в зачатке их отношений. А потому Арсений для себя никогда не рассматривал эти самые отношения в контексте «навсегда», «на всю жизнь», «пока смерть не разлучит нас». Рано или поздно это закончится. В этом он был уверен. И по сути, лично его целью в их непростых отношениях было сделать всё возможное, чтобы это случилось поздно. Но сейчас… Сейчас ему вдруг до щемящего чувства в груди захотелось, чтобы Антон хоть что-нибудь ответил. Потому что сам он ответа не находил. — В смысле? — открыл один глаз Антон, с подозрением оглядев с ног до головы этим самым глазом внезапно взбудораженного Арсения. — Ну, — он наклонил голову вбок, — я ведь уже через это проходил. Антон открыл второй глаз и сел, нахмурившись. — И я знал, зачем я это делаю, — закончил Арсений мысль, тут же осознав, что говорить этого не стоило вообще. — И зачем? — Ну… Арсений перевёл взгляд в сторону, чтобы горестно, но решительно вздохнуть и решиться говорить честно: — Если откинуть всю ту чушь, которую бы я тебе выдал, спроси ты у меня это перед свадьбой, то причины было две. Во-первых, чтобы доказать, наверное, в первую очередь самому себе, что я совершенно точно и определённо не хочу спать с мужчинами… А, даже если хочу, то это не имеет никакого значения. Антон ухмыльнулся невесело: — А вторая? — Я хотел детей, — повернулся к нему Арсений. И отметив приподнятую в вопросе бровь, продолжил: — Я знаю, звучит отвратительно. Но как есть. — Вау, — выдохнул тихо Антон, — подход весьма рациональный… — Это я сейчас такой рациональный, а тогда… Тогда мне казалось, что так будет правильнее, что ли. Понимаешь? — Понимаю. Арсений умолк, поджав губы. Зря он это всё наговорил. Отличная была ночь. А он её потревожил тягостной и ненужной никому исповедью. Идиот. — Ну, — протянул Антон, присаживаясь ближе и укладывая ладони на чужие колени. — Я хрен его знает, что тебе на это всё ответить. Я просто… Зачем мы вообще это обсуждаем? Какой в этом смысл? Это же… Вряд ли мы доживём. И вновь ухмыльнулся совсем невесело. — Я просто к тому, что… — Арсений вновь отвернулся. Ему требовалось замолчать. Стоило сменить тему, да хоть пойти спать ему стоило. Но он не мог остановиться в желании найти несуществующего ответа на вопрос, который не имел — Антон был совершенно прав — никакого смысла. — К тому, что… Если брать брак как заключение союза перед силами всевышними, то это точно не к нам. Не сказать, чтоб мы были особо верующими… да и я слышал, что Он такого не одобряет… Юридические права? Хотел бы жениться на мне, чтобы иметь право вступить в наследство? Он отчаянно желал добавить в собственные размышления шутку, но вышло уж совсем грубо, даже жестоко. Антон смотрел на него внимательно, но хмуро, а когда он закончил, взял уже за руки, чтобы обратить на себя внимание. Пальцы у него оказались холодными. — Выйти замуж, с этим мы вроде как определились, — ухмыльнулся он. — Вообще, я просто хотел сказать, что я тебя люблю, но выразился корявенько… А ты… Положил он руку на щеку. — А ты самая невероятная зануда, которую я, блядь, встречал. И всё это не имеет никакого, нахуй, смысла. — Не имеет, — согласно кивнул Арс. — Пойдём спать? — Пойдём. Он пошёл за ним внутрь, прихватив по дороге виски с птичкой на этикетке.