Путешествие по миру в пору зомби-апокалипсиса

Придавленный упавшими на него балками, Дайнслейф испепеляет голубое небо безразличным взглядом. Он слышит шипение, кряхтение, скрипящие кости и мычание. К нему медленными шагами двигаются. Поднимают пыль. Приходится жмуриться. Он совсем скоро умрёт. Дёргает ногу. Больно. Он сжимается, максимально отодвигаясь от наступающих зомби. Словно это спасёт. Дайнслейф хочет расслабиться, заставить себя принять судьбу. Ведь так или иначе такой конец был предсказуем. Он один. Он сам в этом виноват. Одному выжить в мире апокалипсиса и разрухи невозможно. Наконец-то его разберут на части. Балки всë больнее давят на ноги. Пальцы немеют, кровь застывает в жилах. Дайнслейф жмурится. Хватает свои ноги и тянет, тянет, тянет… Сзади что-то падает. Кряхтение учащается. Хлюп. Бабах. Шуршит ткань. Быстрые шаги, напоминающие собой ритм какого-то танца. Дайнслейф наконец-то выбирается из-под деревяшек. Штаны разорваны, с ног стекают чересчур густые и алые капли в пересмешку с разорванной кожей. Он хватается за пистолет. Снимает предохранитель и стреляет. Холостой. Черт. Патроны. А где они? Времени нет. К нему двигаются шагами, которые каждый в таком мире узнаёт даже спросонья. Слабые, тащащаеся шаги. Он хватает арматуру. Сил благо достаточно. Он пробивает ударом голову зомби. Части мозга и волос остаются на железяке. Кровь, мясо и другие субстанции свойственные только зомби, капают на землю, превращаясь в грязь, а трава покрывается кровавой росой. Дайнслейф готов поклясться, что вывихнул плечо. Оно ужасно болит. Слушает своё тяжелое дыхание, отпуская арматуру. На мгновение он чуть не совершает излюбленную ошибку. Вглядывается в ещё юное лицо с мутными глазами, ровненьким носиком, бледной кожей и множеством поблекших веснушек. И гнилью где не попади. Опускает голову чуть ниже, замечая, что из живота зомби торчит клинок. Из-за его спины выглядывает девушка. Светлые волосы, янтарные глаза сосредоточенные на одной цели – убить. Она кажется удивленной. Вытаскивает клинок, а зомби падает. Волосы мертвеца рассыпаются по земле, становились ещё одной составляющей грязи. Пыль разлетается во все стороны. — Ты, — она оглядывается на трупы, которые умертвились ещё до её прихода, а потом рассматривает Дайнслейфа. — станешь моим напарником за пятьсот моры? К сожалению, это всë, что у меня есть. — Мора практически бесполезна, — спокойно парирует он. — только в редких убежищах её используют. — Пятьсот моры и напарник, который уже спас тебе жизнь, — она складывает руки на груди, наклоняя голову. — это так мало? Дайнслейф слабо, практически незаметно, улыбается, качая головой из стороны в сторону. Протягивает раскрытую ладонь в порванной, испачканной в крови и занозах перчатку. Тяжесть. Мешочек. — Рада знакомству, — она протягивает руку. — я Люмин. Он убирает мору в весящий на ремне дополнительный карман. Переводит спокойный взгляд на неё. Без всяких эмоций жмёт её протянутую ладонь. Больно. На редкость крепкая хватка. — Дайнслейф. — Мог хотя бы добавить, что тоже рад знакомства, — тяжело вздыхая, она пожимает плечами. — Куда направляешься? — На тот свет. Люмин застывает вглядываясь в его бледное, но явно до жути серьёзное лицо. Кивает своим мыслям, умиротворенно улыбаясь. — Тогда понятно, — она начинает обыскивать трупы. — почему спасённая жизнь такая маленькая цена для тебя. — Мора, конечно, лучше, — он возвращается к балкам, пытаясь найти свой нож. — Я тебе легко помогу упокоиться, — Люмин достаёт чей-то пистолет, однозначно без патронов, но так или иначе полезный и указывает им на Дайнслейфа. — но сначала помоги мне? Он безразлично пожимает плечами. Вот она, отвалившаяся часть ремня. Он проверяет лезвие столь драгоценного ножа, проводит по своему пальцу, смотрит на капельку крови. Это успокаивает и так спокойного его. На его плечи опираются. Люмин. С любопытством оглядывает, над чем же так завис Дайнслейф. Тот быстро прячет его. Люмин понимающе улыбается. — Какая тебе нужна помощь? — Дайнслейф пытается поверить, что сердце бьётся, кровь течёт в венах и артерия, вытекая из порезов. Больно. Он сжимает пальцами мокрую землю, пачкая царапины на руках. — Я ищу своего брата, — она подходит к дереву, у которого оказывается, всё это время стоял рюкзак. Люмин достаёт небольшую баночку с мазью, бинты. Хмурится. Дайнслейф никак не реагирует. Он молча ожидает пояснения, какой смысл жизни теперь обретет его жизнь. Хотя это его беспокоит не сильнее времени. Темнеет. Чем больше сумрака, тем ужаснее и смелее зомби, тем опаснее, а перед ним сам дьявол с клинком и янтарными глазами. Дайнслейф взаправду удивлён такой внешности. Оттуда, откуда он… Люди ещё более странные. Её тонкие пальцы прикасаются к его ранам, она беспощадно льёт воду и тратит мазь. — Люмин, — вскрикивает он. — Ммм? — она дует на раны, не поднимая глаз. — что? — Просто, — Дайнслейф смущается. Ему просто на просто больно, и он позвал её. Он отворачивается слегка обиженно и растеряно. Деревья. Листья. Заходящие солнце. Пережить ночь без лагеря – задача не для слабаков. Но рядом ничего нет. Он в этом уверен. Люмин прижимает бинт к ране, пока Дайнслейф пытается сдержаться и не свернуться клубочком от боли. — У тебя ресницы дрожат, — она прикасается к его лицу, очень нежно прижимая ладонь к щеке и осторожно, ещё чуть-чуть и будет трепетно, трогает ресницы большим пальцем. — потерпи ещё немного. — Мне не больно. — Я знаю. Она сдерживает ползущие уголки губ вверх, закатывает свои глаза, будто он это не заметит. Когда Дайнслейф хмурится, она смеётся. — Прости, ты правда брутальный и сильный, — она опускает голову, пряча глаза, приступает к обработке его расцарапанных ладоней. — заноз много, надо бы пинцет найти. Люмин резко отклоняется назад. Футболка на ней натягивается, чётко показывая Дайнслейфу, где именно находятся её рёбра и куда надо бить если что. Он отворачивается. Он и так знает, как пользоваться ножом и при каких случаях. — Руку верни, — она выставляет свою ладошку, кивая, чтобы тот положил свою. Дайнслейф снова давит улыбку. — А где твой брат? — спрашивает он, пока из его руки мастерски достают всë, что только можно и нельзя. Он сдерживает свою мимику. — А почему ты хочешь умереть? — парирует Люмин. — Понял, — кивает она, под её звонкий смех. — Куда направлялся то? — она поднимается, отряхивая брюки. Кивает в сторону леса и, не ждя ни ответа, ни какой-либо реакции, двигается прямо в чащу, темнеющую куда быстрее остального мира. Листья не пропускают солнечный свет. Люмин оборачивается. Дайнслейф смотрит в её глаза, пытаясь догадаться вправду ли она хочет жить. Вдруг она такая же? Но даже абсолютно без любого отблеска в глазах, когда янтарный больше похож на карий, Люмин становится солнцем сама. Взаправду, кажется, она слегка светится. Спирант дыхания. Дайнслейф знает насколько страшная мысль недавно прозвучала у него в голове. Она похожа на него. — В убежище «Мондштадт», — наконец-то тихо отвечает он, тенью следуя за ней. — О, я туда же, — она подбирает ветки и сует их ему в руки. — хотя логично, оно ближайшее. В ответ она слышит только тишину. Но раз он спокойно берёт ветки, ей, наверное, кажется, что всë в порядке. Она выглядит такой расслабленной. Словно просто гуляет. Но каждый шаг отдаётся лишь еле слышным шуршанием ткани. Дайнслейф же чувствует, как нарастает напряжение. — Темно, — обеспокоенно говорит он, с горой веток. — О, — она разворачивается и осматривает бедного Дайнслейфа, заваленного палками. — думаю этого хватит на хороший костёр. — Темно!!! — требовательно повторяет он. — Конечно, темно, — она понимает плечами. — ночь скоро. Разведем костёр, будет светло. Приготовим покушать… — Какое приготовим покушать? — Дайнслейф чуть не роняет ветки. — Тут нас съедят! — Заговорил наконец-то, — хмыкает Люмин. — а как ты переживал ночь? — На дереве. Она выглядит удивленной. В темноте её карие глаза становятся большими-большими. Она смеётся. Громко. Слишком громко. Дайнслейф все-таки роняет ветки, закрывая ей рот. Она хмурится. Кидает строгий взгляд на ветки. — Тише, — шепчет он. — Удивительно, — Люмин щурится. — хочешь умереть, но боишься? — Тебя это трогать не должно, — он садится на одно колено, собирая ветки. — Ладно, — она помогает ему. — прости, ты удивил меня. Я уже давно сплю днём, а бодрствую ночью. Я и безопасность – антонимы. — Предлагаешь бороться всю ночь на пролёт? — Дайнслейф выглядит скептически. Люмин кивает. Сумасшедшая. Дайнслейф кидается за её спину. Быстрые, чёткие движения помогают. Амплитуда движений чересчур большая, зато мощь удара сильнее. Нож пробивает висок. Зомби, падает. Лес наполняется кряхтением. — Переживёшь одну ночь в сражениях, — она пожимает плечами. — никогда от них не откажешься. — У тебя были напарники с настолько отбитой логикой? — Были, — она поднимает ветки. — но чаще всего, я этот напарник. Пошли. Прикроешь меня. Кровь. Сводящие мысли. Запах гнили и ванили. Дайнслейф чувствует, как болят мышцы. Первое время он думал, что справится не тратя столь драгоценные патроны, но нет. Он стреляет. Ему уже не важно куда попасть. Главное замедлить их и так медленный ход. Когда на него накидывается зомби, он просто хватает его за руку, тянет вниз. Зомби падает. Он наступает ему на болшку. Проламывает. Хруст. — Опасно, — констатирует Люмин. — укусить может. Дайнслейф кидает на неё полный ярости взгляд. Она снова смеётся. — Ты жуть забавный, — бурчит она. — Ты правда думаешь, что опасно именно это? — он проламывает еще чью-то, голову, одновременно опихивая второго. — а не вся эта ситуация? Люмин не поворачивается, но он готов поклясться, что она улыбнулась. Они наконец-то оказываются около ее чертового рюкзака, который как бы обозначал, куда они должны были вернуться. — Ты даже не оставляла засечек, — удивляется он, пыхтя. Стреляет. Пихает. Ударяет. Мышцы горят. — Я хорошо ориентируюсь. — Это не «хорошо ориентируюсь», а какая-то интуиция! — выкрикивает он, отбиваясь от очередного нападения. Патроны закончились. Люмин скидывает ветки и кидает что-то в Дайнслейфа. Он не успевает среагировать. Он не поймал, а ещё вдобавок пропустил рывок зомби. Смертельная ошибка. Он жмурится, закрывая лицо предплечьями. Люмин оказывается в два раза быстрее. Двигается она как ураган, сносящий на пути всë, что только можно и нельзя. Понятно, почему она не боится ночи. Для неё зачистить территорию в разы легче, чем смирно сидеть и ждать. И это напарник с пятьюстами моры. Дайнслейф быстро подбирает с земли патроны. Перезаряжает. Оказывается ночь может не быть долгой, а под выстрелы и хруст ломающихся костей… ночь и вправду может быть похожей на день. — Ну всë, — она пожимает плечами. — В принципе странно, что их было так много, — он хмурится, кидая подозрительный взгляд на неё. — Лес, малолюдная местность. Откуда столько мертвецов? Люмин молчит. Разводит костёр. Дайнслейф нависает над ней. Не садится. — Раз уж не устал, поймаешь что-нибудь? — она поднимает голову, уставившись на него. В её глазах играет пламя. Янтарь должен плавиться на огне. Кажется, Дайнслейф понял, что именно он ищет в ней. Хоть каплей, хоть чем-то, пусть она будет похожа на него. Разве что цвет волос. И то отличается. Он хмурится и тяжело вздыхает. Подходит к древу. Откидывает труп. У того отваливается рука. Поднимает умертвленного кролика, который покоился под ним. Люмин без лишних вопросов отрезает простреленную голову. Кровоточит. Без гноя. Она напевает что-то себе под нос. Мычание. Кажется до жути знакомым. — Дайн, подай баночку с левого кармана рюкзака, — она видит, как он тянется к левому карману со стороны спинки, мгновенно поправляет себя. — ой, правого. Пальцы неуверенно дергаются. Он слегка хмурится. Наконец-то хватает нужную вещицу и передаёт её. Баночка – странное название, для странной штуки цилиндрической формы с закрытыми отверстьями с двух сторон. Она сначала открывает одно, высыпает немного на мясо, а потом уже из второго. — Не боишься островатого? — интересуется она. — просто так явно получше будет. Он молча мотает головой. Люмин продолжает мычать песенку. Ночь только полностью вошла в силу. Он никогда не чувствовал в темноте так спокойно. Дайн опускает голову на рюкзак, прикрывая глаза. Из тяжелой дрëмы не может вырвать даже аппетитный запах. Хотя нет, он по привычке прикусывает свою руку. Слишком привык без еды. Он слышит, как урчит живот. Но рядом с тёплым пламенем и сильным человеком сон накатывает с тройной силой. Он кусает свою руку, продолжая посапывать. Неожиданно он чувствует боль. Хороший такой удар по голове. Пугается. Садится. — Кушать, — ему всовывают в рот кроличье бедро. — а то скоро руку съешь свою. Я грудку люблю больше, поэтому бери, что осталось. Дайн недовольно откусывает. Как он мог так легко довериться кому-то? А если… — Ешь меееедлено, — тянет Люмин. — я подремлю, кстати, руки немного подними. Он доверчиво поднимает их, а она кладёт свою голову ему на колени. Волосы рассыпаются по его бедрам. — Когда встречаешь мужчину с накаченными ляжками, — ухмыляется довольная и сонная Люмин. — этим надо пользоваться. — Что? — Спокойной ночи, Дайн. — Спокойной, Люмин.