Вкус страха

- Подвинься. Что-то, он не знал, что именно, Джима пугало в этом высоком тощем господине, друге мистера Фелла. Полная противоположность жизнерадостного и заботливого хозяина магазинчика - вечно мрачный, угрюмый и желчный, почему-то ненавидящий Джима и то и дело тыкающий его под ребра булавками слов. - Мистер Фелл никогда не делал так, - жалобно пробормотал он, почему-то чувствуя себя ужасно неуютно, испытывая горячее желание запереться в своей комнате и беспрестанно пить какао. - Я не спрашивал твоего мнения, - прошипел Кроули, и Джиму на миг показалось, что он видит раздвоенный язык из-за белоснежных, очень острых зубов, - Так же как ты не спрашивал мнения Азирафаэля, когда собирался казнить его. - Я такого не помню, - смутился Джим, тем не менее, подчиняясь и придвигаясь к стенке. Его тело смутно помнило волю другого хозяина, такую же сильную и непоколебимую, как воля этого мужчины, и ей хотелось подчиняться так же, как приученная к хлысту лошадь гарцует, словно автомат, в цирковом круге под оглушительные вопли зрителей. Худое, какое-то ломкое тело улеглось рядом, и Кроули сорвал с себя очки, вглядываясь своими страшными-престрашными глазами в его, с этими неправильными, словно прорезанными ножом в плоти зрачками, как у з… з… Вертелось на языке, но не вспоминалось. - Где ты, Гавриил? - скучающим, но одновременно зловещим тоном спросил Кроули, взяв Джима за подбородок металлически-твердыми пальцами. Джим не стал в этот раз объяснять, что, вообще-то, Джим - это сокращенное от Гавриил, он только жалобно потупил взгляд, не в силах больше выносить вида удушающе тонких, точно впивающиеся под ногти иглы, зрачков. - Ты сожалеешь о том, что сделал? - бархатный шепот продолжал душить Джима. - Я не знаю. Я не помню. - Ответ неверный, - жаркое, с запахом костра и обугливающейся плоти - откуда он мог знать этот запах? - дыхание опалило лицо Джима. - Тогда да, сэр, я… раскаиваюсь, сэр, глубоко-глубоко, - вспомнил Джим одно из прочитанных в случайной книжке слов. Жесткие пальцы стиснули его челюсть сильнее, и Джим почувствовал, как его глаза начинает щипать, изображение расплылось и странное тепло побежало вниз по лицу. Он лизнул это - соленое. Худой господин проследил за его быстрым движением, и его зрачки разверзлись, точно пол под ногами, вернее под телом до смерти напуганного Джима, засасывая его в свой колючий мрак. - Мне страшно, сэр, - решился пролепетать он, но хватка только усиливалась, заставляя его рот приоткрыться от боли; он снова увидел язык - самый обычный, почему ему показалось, что он раздвоенный? - осторожно слизавший каплю. - Теперь я знаю, каковы на вкус слезы архангела, - облизавшись проговорил Кроули, - Как страх. Первосортный, чистейший, сладостный страх. В жизни не пробовал ничего вкуснее. Навалившись на всхлипывающего Джима неожиданно тяжелым телом, он начал жадно слизывать слезы с его лица. Немеющие пальцы Джима запутались в его платке не то в попытке притянуть, не то оттолкнуть. - Скажи еще раз, что боишься меня. - Я боюсь вас, сэр, и я раскаиваюсь, сэр, - Джим зажмурился, слезы струились по его лицу, и Кроули, с чавканьем присосавшийся к его коже, содрогнулся от щемящего восторга. - Срань Господня, как давно я хотел это услышать, ты, шестикрылая, чванливая мразь, - шепот Кроули охрип, словно он едва сдерживался от чего-то, и Джим мысленно похвалил себя за то, что не стал доказывать злому господину, что никаких крыльев у него нет. Он пропищал еще раз, надеясь задобрить его: - Я напуган до чертиков, сэр, кажется, у меня штаны мокрые, сэр… Кроули застонал, и вновь крупная дрожь прошила его тело. - Дай я посмотрю… да ты и правда обмочился, глупый маленький архангел. Его пальцы скользнули за резинку трусов, которые непонятно зачем Джима заставили носить, ведь его тело так хорошо обдувал ветерок, и он потерял всякое понимание, как дышать. Так, вдох-выдох, Джим, помнишь? Никто его этому не учил, но он исправно дышал и гордился тем, что умеет хотя бы это. Что это, что это у него между ног? Ах, та мокрая тяжелая штуковина, которой так прикольно целиться в унитаз. - Ты его никогда не трогал Так, малыш Джим? Он зовет его по сокращенному имени, Фелл говорил, что так делают друзья, но назвать этого з… змея, черт, да, он вспомнил, змея другом язык как-то не поворачивался, и все же никто из друзей пока не делал ему так хорошо, как этот малознакомый, черствый, горький на вкус господин, зачем-то елозящий своим ртом по его рту и щупающий его мокрое белье. Оторвавшись от него, николько не беспокоясь насчет того, что обслюнявил Джиму все лицо, Кроули поднес влажную руку к лицу, и его ноздри затрепетали. - Как парное молоко, Джим, - Кроули с наслаждением лизнул пальцы. - А мистер Фелл говорил, что это пить нельзя, - Джим вжался затылком в подушку. Кроули усмехнулся, и его улыбка показалась Джиму еще ужаснее, чем гримаса злобы, хотя обычно бывало наоборот. Он сорвал с него трусы и шумно, мощно втянул воздух, капая слюной ему на бедра. - Ничего он не понимает, здесь, самое животное, самое вкусное, сердцевина твоего страха, малыш Джим. До сих пор только сон и какао приносили наслаждение Джиму, и еще эти штучки, как мистер Фелл называл их, ка-на-пе, сдергивать зубами, разжевывать и глотать, но этот господин с дурным вкусом обожал его нечистоты, хотя Джим все же втайне попробовал их и они не особо-то ему понравились. Длинный горячий язык обвел его живот, и ноги Джима дернулись: - О Господи… И от дрожащих колен к паху, по напряженным линиям разведенных жесткими руками бедер. - О, Господи Боже… Быстро и ловко по эрегированному пенису, который мистер Фелл называл "этой штукой" и отчего-то очень стеснялся. Он снова попытался воззвать к чему-то, что сам мало понимал, но Кроули крепко зажал ему рот ладонью. - Не смей произносить это при мне, - почему-то очень зло прошипел он.  При этом его рука все еще продолжала бегать по телу Джима, вызывая самые неожиданные ощущения, и Джим начинал бояться их едва ли не больше, чем господина Кроули, ибо они порабощали его, толкали и запинывали разум в угол, жадно поедая образовавшееся пространство. Когда пальцы Кроули нажали на его срамное отверстие, фиолетовая пелена накрыла его глаза и тут же схлынула, прячась глубоко-глубоко и отказываясь помогать, не работает, не работает, в нем все неправильно, он ничего не помнит, он сломанный! - О, - удивленно, но довольно отреагировал Кроули на сильно вздрогнувшую "штуку" Джима, - А если так? Он зарылся лицом в его ягодицы, а Джим хныкал, хныкал и плакал, только раззадоривая этого мужчину, что почему-то называл его палачом, и Джиму ну очень хотелось искупить свою вину перед ним, но он не знал, как. - Ноги раздвинь. Что-то древнее в нем подсказывало, что будет больно, очень больно, и его тело обмякло до полуобморочного состояния. - Я покажу тебе, как затыкать моего друга и требовать от него подохнуть. "О ком вы, сэр?" - хотелось бы спросить Джиму, но он не мог, слезы душили его горло от боли, мокрой и скользкой, как кровь. Кроули, тоже услышав этот запах, замер, как кобра в трансе от звуков флейты, его ноздри плотоядно раздулись. А затем он начал двигаться, причиняя Джиму рваную боль, даже хуже той, что он испытал, когда уронил стопку книжек себе на ногу, хуже бурчания в животе, хуже укусов этой противной мухи, неотступно его преследующей. Кроули жадно дышал, жадно слизывал его страх, и наконец протяжное шипение вырвалось из-за хищно обнаженных зубов, наполняя душу Джима туманом истерики. Нечто жгло его изнутри, впивалось в его душу кривыми когтями, и чем больше он рвался, тем глубже они проникали, тем большие куски плоти выдирали. Почему-то он знал, что это ему не простят, что некие врата закрылись для него навсегда, что крылья, которых у него, конечно же, нет, почернели, словно увядающие листья. Губы Кроули в его крови и еще чем-то белом, Джим не разбирал сквозь слезы, что он делает, только странно жалит и жалит его, и яда в его венах уже больше, чем крови, и этот яд выплескивается ему на живот, он осквернен, осквернен, и… - Джим? Он вскочил, мокрый и потный в своей постели, а мистер Фелл заботливо так протягивал ему чашку парящего какао. - Ты так долго не выходил, мы уж забеспокоились.  - Снова эти картинки во сне, - хрипло прокаркал Джим.  Позади мистера Фелла с безразличным видом стоял этот… демон, почему ему хочется назвать его демоном? Слава всему и вся, он был в темных очках, а эти ужасные желтые глаза и черное тепло внутри него ему только приснились. - Мой друг Кроули позаботится о тебе, пока я буду в отъезде. Можешь доверять ему, как мне. Джим облился горячим какао, не обращая внимания на хлопочущего вокруг него мистера Фелла. Кроули, поймав его полный ужаса взгляд, ощерился и слизнул что-то темное в уголке своего рта, что-то, подозрительно напоминающее кровь.